А как это может повлиять на склонность к риску?

Склонность к риску – вторая тема, которая у меня все время «в загашнике». Там сегодня видно больше исследовательских ходов, чем в рассуждениях о системах искусственного интеллекта. Прежде всего потому, что ситуации риска все-таки можно как-то моделировать, о них можно что-то спрашивать. А с искусственным интеллектом мы сегодня не работаем.

Когда-то на ул. Вавилова был компьютерный зал Института психологии, где в рамках дипломной и потом кандидатской работы я могла работать с программистом и предлагать: вот здесь (в ситуации решения задачи) нужно задать «советы» (подсказку) третьей глубины, а здесь вот то-то. Или: можно было просить смоделировать, показывать или нет развитие ситуации, например, с какого игрового поля ходить (материалом была игра «калах»). Тогда был понятен контент предполагаемого взаимодействия. А сегодня мы как психологи уже не понимаем, что делают программисты, якобы учитывающие дальнейшие схемы использования компьютерных данных; и сегодня нет этого взаимодействия психолога с системами искусственного интеллекта, чтобы мы могли включать его в реальное исследование.

Когда-то у нас была первая книжка Б. Шнейдермана «Психология программирования». Но это давно ушедший 1986 г.; сейчас (после вхождения персональных компьютеров и других гаджетов в нашу повседневность) мир живет уже совсем в другой «версии» использования компьютера, и у нас не появилось никакой аналогичной книжки по части сегодняшнего дня.

А что касается риска, исследования все-таки более или менее развиваются. Там, во-первых, проблематика тоже очень четко связана с предметной отнесенностью моделей принятия решений, например, с медициной. Это, в частности, исследования Герда Гигеренцера в Германии и его группы, где пытаются на основе количественной оценки риска давать предсказания для практики медицинских обследований. Один из результатов меня крайне меня удивил. Так, попытки провести первичную диагностику (онкология), когда нужно схватить болезнь как можно раньше, оказывается, ожидаемого эффекта, в частности экономического, не имеют – реальная статистика по пришедшим к медикам больным, которым уже поздно обращаться, перекрывает те эффекты, которые связаны с первичной диагностикой.

И каков результат? Первичная диагностика не оправдывает себя вероятностно, а значит и экономически, т.е. с точки зрения вкладываемых средств, – немцы очень серьезно с этим поработали и пришли вот к такому выводу. Но это не решение психолога, который исследует восприятие риска.

Для психолога важен и такой вопрос – как в мышлении контролировать риск при принятии решения по постановке диагноза. Художественная литература это осваивает на примере «Доктора Хауса», когда неверный диагноз, неверно принятое решение сразу имеет результат на уровне человеческой жизни.

Как не ошибиться в интеграции симптоматики, как увидеть какое-то сущностное или латентное свойство за совокупностью признаков, как стратегически и вероятностно сориентировтаься – на эту тему отечественные работы почти не сдвинулись с места. А вот начатые полвека назад работы по экспертным системам (поддержки постановки диагноза) вполне продуктивно развиваются. Другой вопрос – работает ли конкретный практикующий врач с этими системами.

Риск при постановке диагноза – это то, что наверняка будет как-то исследоваться. И здесь бы нам с врачами повзаимодействовать, но они не хотят.

Для них психолог – это ругательное слово.

13) При принятии решений в эпоху избытка информации возникает ситуация, которую иногда называют strategic ignorance, т.е. нежелание даже знать о степени риска или о каких-то альтернативных вариантах решения, потому что – в случае, например, с российскими врачами – у нас все равно нет лекарств, которые позволили бы человека вылечить, или у нас нет оборудования, которое бы позволило что-то проверить.

Я поняла, о чем идет речь.

Какова может быть динамика, будем ли мы более склонны к риску и готовы на какие-то, может быть, альтернативы? Может быть, мы будем стремиться к анализу большего количества источников информации? Или под влиянием новых технологий мы, напротив, будем менее склонны к альтернативам, может быть, даже вообще не будем желать что-либо знать больше того, что нам уже известно?

Я думаю, что желать или не желать знать – это всегда будет индивидуальным смыслом. Кто-то хочет, кто-то не хочет знакомиться с выходящей литературой по теме. Меня здесь другое смущает – что у врача все больше и больше усиливается нормативное регулирование. И чем больше будет компьютерно обусловленных направлений в постановке диагноза или в принятии решения, тем более нормативной будет деятельность врача, тем больше будет риска на уровне анализа индивидуального случая, который не подходит под эти нормативы. Будут сплошь решения на основе базовых частот – решений по отношению к конкретному человеку не будет. Будет ли увеличиваться риск? По-видимому, мы будем принимать неправильные решения и тогда, когда будем следовать этим врачам, и когда не будем.

Если в этой ситуации мы получаем какую-то информацию от искусственного интеллекта или каких-то других систем поддержки принятия решений, то возникает соблазн просто положиться на уже подготовленное решение.

Возникает мнимость объективности.

И это означает, что растет пропасть между теми, кто готов использовать эти технологии, чтобы знать больше и принимать более информированные решения, может быть, даже сверяя различные сценарии и альтернативы, повышая осознанность своей жизни, и теми, кто готов вообще снять со своих плеч это бремя решения. И этих вторых будет больше.

Вы абсолютно правы. Да, их будет больше. Значит, будет много плохих решений по отношению к тем, кто готов рисковать. Эта старая проблема школы – она хороша для среднего ученика и плоха для одаренного ученика, которому ставят ограничения, запреты и т.д.

Проблема будет именно с теми, кто может пойти дальше. Как было у Стругацких – разветвление человеческого вида на две части. Или как это понимал М.К. Мамардашвили, мышление – это акт, это усилие. Куда как легче – не прилагать самому усилий. 

Зато будет хорошее оправдание – вот базовые частоты, вот большинство, так чего ж вы хотите? Человек осознанно может принять решение против базовых частот, и оно окажется в вашу пользу. Но это, естественно, риск.

В этом смысле психология в последнее время удачно разделила импульсивность как снижение контроля и риск как осознанную готовность полагаться на ориентиры, которые нет возможности проверить или которых недостаточно. В этом случае человек оценивает, почему он идет на риск, – вовсе не потому, что ему велят базовые частоты, они-то как раз могут говорить ему прямо противоположное.