Действительно, благодаря анализу больших данных по цифровым следам и генетическим маркерам перед психологами открываются новые возможности.

Я, кстати, стала бы в этой области сотрудничать. Но на больших данных не знаю информации по толерантности к неопределенности. Знаю о выборках по Большой пятерке в порядке 5000 человек, а именно по толерантности – нет. У нас нет таких учреждений, где бы аккумулировались такого размаха данные. Видимо, не та тема, которая людей волновала, и свойство, которое не может быть перенесено как черта, – свойство, выражающее динамическое отношение к неопределенности.

49) Мне кажется, если и ожидать какой-то революции в психологии, то в направлении учета динамических характеристик всех тех феноменов, которые мы изучали ранее, но изучали преимущественно статически, за счет каких-то поперечных срезов…

Да, нужно перейти к методикам, которые бы схватывали динамику, процессы личностной регуляции.Чтобы проследить латентные изменения, должны быть сначала сотни данных, потом тысячи. А значит, надо это организовывать, значит, нужны люди, которые квалифицированно подбирали бы эти данные. Нельзя студентов запускать на первый этап – на толерантность к неопределенности или на Темную триаду; непонятно, что получишь без должного контроля сбора данных.

Мы о многом успели поговорить, но о многом я не спросил. Если бы Вы брали интервью у известных психологов о будущем психологии, о чем бы Вы спросили еще, что бы еще Вас интересовало?

Меня бы интересовало, почему с возрастом люди переходят от модельных представлений к качественному анализу индивидуальных случаев, меняют подход на идиографический. Скажем, Юзеф Козелецкий – сначала была книжка по моделям принятия решений, потом «Человек многомерный», с уходом в трансгрессию и личностной регуляции риска. Или у того же Михайя Чиксентмихайи сначала были работы по соотношению мотивации и творчества с моделями представления соотношения внешней и внутренней мотивации, а в 2013 г. – на русский книга переведена – анализ индивидуальных случаев, кажется, 287 человек анализ творческого пути выдающихся ученых, Нобелевских лауреатов. Каков был здесь его личный творческий путь, как он к этому пришел? Получается, что ведущие в ряде областей исследователи с возрастом начинают уходить от модельных представлений в своей области к анализу индивидуальных случаев, к имманентным, личностным траекториям развития человека. По своим ощущениям, я бы спросила: насколько изменится психология личности, т.е. какие характеристики стали бы обсуждаться и как.

Здесь ведь исследование динамики того, что было, и прогноз того, что будет, станет соотноситься не напрямую. Если мы говорим о личностной регуляции, в частности о личностной регуляции принятия решения, то явно начинает выступать на первый план то, кто именно принимает решение. А значит, как определить – кто? Почему меня это интересует? Потому что я здесь очень подхожу – все-таки я пришла из психологии мышления, из «когнитивщиков», и я из психологии личности использую как бы уже имеющиеся средства, я их апробирую как пользователь, но новые не разрабатываю; и я вижу это рассогласование.

Асмолов прав, когда говорил мне (после выпускных работ аспирантов): «Вы работаете на основе своей принципиально иной, динамической теории, но используете Большую пятерку, а Вы сделайте свою Пятерку!» И получается, что я беру те средства, которые есть, а мне было бы очень интересно, когда появятся новые, что появится в этом направлении психодиагностики, как будет схвачена процессуальная регуляция, какие отношения изменятся в образе мира человека. Потому что, например, толерантность может быть по отношению к идеям, а может быть по отношение к людям; и у одного и того же человека они могут быть разные.

Есть люди – это уже из собственного опыта диагностики, – которые могут быть в мире людей одновременно и очень толерантными, и очень нетолерантными, и открытыми, и, наоборот, закрытыми. Вот он здесь весь такой закрытый, и, когда речь идет об общении, предпочитает общаться через кого-то. Но поговори с ним о науке или о том, что ему интересно – он абсолютно открытый. Имеется некоторое расхождение в отношении той же толерантности и нетолерантности – здесь нужен опросник, который бы это дело немножко разделил. И часто мне неинтересно, как человек общается с другими, а интересно, что он думает по тому или иному поводу. Меня иногда зовут: «Пойдем послушаем того-то, он такой интересный человек». Я говорю: «Я не хочу слушать, я читала его статьи». – «Ну, так мы пообщаемся». – «Не хочу я общаться, мне достаточно того, что я читала его статьи, и общаться мне с ним как-то не хочется». Моя закрытость к новым видам общения напрямую связана с тем, что я содержательно знаю об этом человеке: как он думает, на чем настаивает в своих статьях. Я понимаю, что и в литературе это давно обсуждавшаяся проблема, что писатель не равен своему произведению, произведение может быть глубже его самого, а может, наоборот, не дотягивать до его уровня. Но по линии психологии личности я вижу, что надо понимать, чего мы от человека хотим: то ли мы хотим, чтобы он со всеми мило общался, то ли мы хотим, чтобы он нам правильный саркофаг построил, – и тогда я предпочту Легасова, а не вот того душку, которого Вы все так любите.

Здесь, мне кажется, непаханое поле, потому что мы взяли какие-то методологические подходы к психологии личности из нашей науки, взяли все методики из западной психологии, – и что дальше, если у нас возникает новое представление, модель динамически меняющихся иерархий процессов? 

Именно личностное динамическое тестирование очень бы хотелось с кемто обсудить. В заключение: нужно создавать малые научные коллективы, где разрабатывались бы перспективные научные проблемы, где можно было бы «поговорить», иметь возможность прямого диалога с коллегами по теме, а не только через публикации.