И НОВАЯ ГЕРМАНСКАЯ АРИСТОКРАТИЯ

Первый Коричневый Дом в Мюнхене представлял собой характерную смесь современной канцелярщины и вульгарной романтики. Металлическая мебель, канцелярские шкафы, тщательно подобранные картотеки — с одной стороны. Зал сенаторов, знамена, цветовая и прочая символика, отвратительные картины на стенах — с другой. Я имел случай просидеть несколько часов напротив одной из таких картин, слушая интимные излияния Гитлера и некоторых его советников.

Картина называлась "Триумф Движения", или что-то в этом роде. На бескрайней равнине огромная толпа людей, подобно воскресшим в Судный день, сквозь бурю и тучи двигалась навстречу сияющей в небесах свастике. Кошмарный кич, вагнеризованиый национал-социализм; эта картина висела в так называемом Малом конференц-зале на втором этаже.

Круг людей, которых Даррэ пригласил сюда летом 1932-го, чтобы обсудить основные направления "восточной территориальной политики", был очень узок. Даррэ, самому младшему из будущих "рейхсляй-теров", составивших круг гитлеровского руководства, была предоставлена честь объяснить будущую восточную политику Германии. В общих чертах она уже была обрисована в книге Гитлера "Майн Кампф". Нобез выводов отлосительнодемографическон и аграрной политики — в этой скромной исторпко-романтичеекой картине для них не нашлось места, да и Розснбсрг тоже едва ли касался подробностей такого рода.

Имея сельскохозяйственное образование, Даррэ взялся за научно обоснованное внедрение в жизнь национал-социалистических расовых законов и расовой гигиены. Он намеревался составить большую и детальную картотеку наследственных биологических параметров нацистской элиты, прежде всего СС. С благословения Гиммлера он начал собирать родословные новой аристократии. Своего рола племенную книгу породы господ, планомерно создаваемой по тем же правилам, которые используются на племенных заводах.

Даррэ показывал мне шкафы со своими картотеками и большие бланки для карточек. Именно тогда Гиммлер распорядился, чтобы все члены партии женились только по особому разрешению. Согласие на брак выдавалось только после детального биологического исследования будущих супругов.

I грм;ш l'iiyiiiiiimr

"Здесь рождается новая аристократия. Мы соберем наилучшую кровь, — сказал Даррэ, указывая на стальные шкафы картотек. — Как мы возродили старую ганноверскую породу лошадей из немногих чистокровных самцов и самок, так, путем вытесняющих скрещиваний лучших представителей германской крови, через много поколении мы возродим чистый тип нордического немца. Конечно, мы едва ли сможем очистить кровь всего немецкого народа. На новая германская аристократия будет породистой в буквальном смысле слова". Я перелистывал большие квадратные бланки картотеки. "Я хотел бы. чтобы все мои сельские комиссары вступили в СС, — сказал Даррэ. — СС — это человеческий резерв, из которого мы будем выводить новую породу. Планомерно, руководствуясь сведениями биологической науки, мы будем делать то, что инстинктивно делала наследственная аристократия минувшей эпохи. В нашу промежуточную эпоху мы должны замснитьин-стинкт рациональными мероприятиями. В первую очередь мы будем привлекать крестьянство — по мерс того, как оно проявляет остатки здорового инстинкта, признавая наше движение. Мы примем и старые аристократические семейства с хорошими генетическими данными — в той мерс, в какой они сохранились в чистоте. Я представляю, как мы создадим "питомники аристократии", где новая аристократия, прочно укореняясь в земле, в то же время будет закаляться, выполняя задачу руководства среди чужих народов. То есть, эти"питомники" будут находиться среди иноязычных территорий нашего грядущего Рейха".

Даррэ, женившийся вторым браком на наследнице старинного дворянского рода из балтийских немцев, намеревался с помощью своих радикально новых взглядов на аграрную политику произвести революцию и мелкобуржуазно-социалистических понятиях партии о колониальной политике, и Гитлер, в то время стремившийся вовлечь в свою политику землевладельцев восточного берега Эльбы, относился к нему с большим пониманием. Доклад, который Гитлер намеренно поручил Даррэ, был о будущей восточной политике как основе для создания новой аграрной политики Германии и преодоления либерализма в демографической политике.

Кто-тоиз штаба Даррэ сделал доклад о пространственных задачах "восточной территориальной политики" (так Даррэ называл восточную политику). Он говорил о том, что должен возникнуть союз государств, начавший формироваться во время мировой войны. "В центре — железное ядро, государство-гигант; Чехия, Моравия, Австрия — его составные части; затем — венок малых и средних несамостоятельных государственных образований — таков, согласно этому докладу, костяк Великого Рейха. Прибалтийские государства, средних размеров Поль-

I ,Ч»1|)1И I lIl.'lCj)

ша, рассеченная на мелкие этнографические области и отделенная от Балтики, более крупная Венгрия, разобранные на составные части Сербия и Хорватия, уменьшенная Румыния, Украина, существующая в виде нескольких независимых частей, южнороссийские, кавказские государства — таким было будущее Федеративное государство, которое Германия должна была сделать фундаментом своей власти.

На северо-востоке — границы Финляндии, на юго-востоке — границы Георгии (Грузии). Все связано общими вооруженными силами, общей экономикой и валютой, обшей внешней политикой. Однако все это останется эфемерной конструкцией, не имеющей будущего, — продолжал докладчик, — если не будет проводиться планомерная политика народонаселения и народоистребления. Да, именно народоистребле-ния. Огромную опасность для белой нордической расы представляет высокая биологическая плодовитость восточных славян, которые, подобно всем неполноценным народам, восполняют недостаток качества избытком количества, то есть заставляют своих женщин чаше рожать. Аграрная политика большевиков после войны, то есть раздача крупных земельных владений крестьянам, угрожающе повысила их плодовитость. Поэтому стоило бы снова освободить славянских крестьян от земли, сделать их батраками, чтобы снизить их плодовитость. Следует передать сельскохозяйственные угодья преимущественно в руки немецкого господствующего класса. Только немцы должны быть крупными землевладельцами на всех восточных территориях. Крестьяне иноплеменного происхождения должны снова стать работниками, странствующими батраками (также и на землях Рейха) и неквалифицированными рабочими на промышленных предприятиях".

Следующий докладчик развил аграрно-политическую сторону проекта. Дело не в том, сказал он, чтобы осваивать земли внутри Германии. Это типичная уловка либералов, желающих отделаться от своих проблем. Колонизация — это всегда поселение на чужих землях, ото завоевание новых пространств. "Идеи заселения, выдвигаемые этим Брюннингом и его шайкой, — преступны, потому что ориентируют немецкий народ на "китайский образец". Не внутренняя, а только истинная, завоевательная колонизация. Не хутора, а поселения гуфнеров. создание новых крупных землевладельцев!"

Уже предвоенная политика Пруссии в отношении восточной марки отличаласышлным непониманием этой большой проблемы —конечно, из-за тот, что дух вильгельмовской эпохи был поражен либерализмом. И мы за это поплатились, получив прямо противоположный эффект: прирост славянского населения вместе увеличения германского элемента. Надо было решительно выступить против "аграрного больше-

Термин 1'аушнииг

визма" в нашей стране, против систематического разрушения крупных земельных владении. Следует снова сделать из карликовых подворий Западной Германии крупные крестьянские дворы, пригодные для применения упряжной вспашки и сельскохозяйственной техники, И еще следует вновь собрать воедино вес Германские владения, раздробленные аграрными реформами в странах, порожденных Версальским договором. В Германии будет введен Закон о наследственных крестьянских дворах,который вынудит лишних наследников отправляться на восток и там становиться крупными землевладельцами. Мелкие хозяйства в Германии будут укрупняться, и, таким образом, население, занятое в сельском хозяйстве, будет рассредоточиваться. Реаграрнзация Германии будет происходить не в самой Германии, а на огромных подчиненных территориях, которыми овладеет национал-социализм на востоке. Немецкие батраки смогут, в определенной степени, сами стать хозяевами или получат места квалифицированных рабочих на промышленных предприятиях. [>езсоздания определенной современной формы послушания или, если хотите, рабства, человеческая культура дальше развиваться не сможет. Только таким образом можно создать сельскохозяйственную продукцию с ценами мирового рынка — рано или поздно, мы должны это сделать.

Затем слово взял сам Даррэ. Он сказал, что первая задача — подорвать славянскую плодовитость. Вторая — создать и прочно укоренить немецкий класс господ. Вот внутренний смысл "восточной территориальной политики". Вместо горизонтального разделения европейских народов должно возникнуть вертикальное. Это обозначает не что иное, как призвание немецкой элиты стать классом господ в Европе, а затем и во всем мире. Даррэ сказал, что назвал бы эту элиту исконно германским словом "адэль" (аристократия). Однако, для того чтобы исполнить роль цвета немецкой нации, она должна не только обладать духовной, физической и политической выучкой, но быть биологически ухоженной и подвергаться планомерной и постоянной селекции. Иначе возникнет опасность, что среди чужих народов этот класс станет злоупотреблять своими исключительными социальными привилегиями и быстро выродится.

То же самое касается и нового социального устройства будущей Германии и Европы. Следует сознательно восстановить сословный порядок или, по крайней мерс, иерархическую структуру. Но одной лишь Германии слишком мало для таких перемен — для них нужен весь континент, нужен весь мир. Эту гигантскую проблему нужно последовательно продумать. В то время как мы начнем создание здорового социального организма, следует любыми средствами ускорить разложение старого.

Говорит Гитлер

4,'

отмирающего организма. Мешан следует искоренить так же, как и пролетариев. Но нужно учитывать и моральные последствия. Нужно осмелиться быть безграмотными, осмелиться быть язычниками. Образование и знания представляют определенную опасность для класса господ. С другой стороны, они же представляют большую опасность и для сохранения класса рабов. Идеал всеобщего образования давно уже устарел. Только когда знание снова приобретет характер тайного учения и перестанет быть общедоступным, оно вновь полу чит ту функцию, которую оно должно нести, то есть станетсрсдством господства над людьми и природой. Таким образом, мы снова приходим к необходимости воссоздать кровную европейскую аристократию, которую национал-социализм противопоставляет международной "денежной аристократии" либералов.

Подобно германскому крестьянству, которое является вечным источником чистой немецкой крови и, в качестве такового, требует особой заботы, новую аристократию тоже следует навсегда обезопасить и уберечь от вырождения, подчинив се строжайшим требованиям биологического отбора и особым образом укоренив в сельскохозяйственных угодьях. Значение восточнонемецких "юнкеров" состояло именно в том, что они были господами и едва ли не королями покоренного населения. Это выработало в них господские свойства. И поэтому прусские "юнкеры" всегда оставались одним из лучших типов немецкой нации, пока держались подальше от либерализма и еврейской заразы. Подобную задачу должна сейчас сознательно, в интересах всего народа, а не одного государства, взять на себя "новая немецкая кровно-земельная аристократия". И тем национал-социалистическим лидерам, которые не связаны с сельским хозяйством, тоже должно быть выделено поместье — их доля R клановых владениях. Л в более отдаленном будущем только от этих аристократических родов, связанных с задачами немецкого господства над миром, произойдет политический прирост движения. Гигантские трудности стоят перед нами. Трудно будет своевременно преодолеть их, прежде чем наступит всеобщий распад.

Затем выступил Гитлер. "Партайгеноссен, все что мы здесь обсуждаем, должно остаться между нами. У меня есть основания полагать, что некоторые наши товарищи могут неверно это понять. Но Даррз прав. Мы должны полностью стряхнуть скорлупки либерализма, которые мы, сами того не сознавая, таскаем на своих макушках. Многим из нас это очень трудно сделать. Ибо мы нахватались идей со всех кустов по обочинам нашего жизненного пути и уже не осознаем, откуда взялись эти идеи.

Все, что было сказано о нашей восточной политике, или "восточной территориальной политике", я, в общем, одобряю. Но, партайгеноссен,

Герман l'ayiiiiinnr

никогда не упускайте из виду следующий момент. Мы никогда не будем

делать большую политику без прочного, стального силового ядра. Ядра из восьмидесяти или ста миллионов компактно поселенных немцев! Отсюда, моя первая задача — создать это ядро, которое не только сделает нас непобелимыми, но раз и навсегда обеспечит нам решающий перевес над всеми европейскими нациями. Если нам это удастся, все прочес будет относительно легко. К этому ядру принадлежит Австрия. Это само собой разумеется. Но к нему же принадлежит и Чехия, и Моравия, и западные области Польши — доопределенной стратегической границы. К нему же принадлежат — и это нельзя оставлять без внимания — прибалтийские государства, в которых на протяжении столетий сохранялась тонкая прослойка немцев. Во всех этих областях сегодня проживают преимущественно другие нации. И наш долг — если мы хотим навеки основать наш Великий Рейх — устранить эти нации. Нет никакой причины, чтобы этою не сделать. Современная техника дает нам возможность относительно легко претворить в жизнь эти планы переселения народов. Впрочем, по сравнению с многомиллионными внутренними миграциями послевоенного времени наша затея —суша я безделица. Чешско-Моравский бассейн, восточные области, граничащие с Германией — все будет заселено немецкими крестьянами. Чехов мы переселим в Сибирь или на Волынь — мы определим для них резервации в новых государствах федерации. Чехов надо убрать из Центральной Европы. Пока они находятся здесь, они нсегда будут очагом гуситско-большевистского разложения. И только в том случае, если мы хотим и можем этого добиться, я готов ответить за небывалые кровавые жертвы, которые понесет вся немецкая молодежь. Если нам придется заплатить такую цену, то я, не колеблясь ни мгновения, с полным сознанием приму на свою совесть гибель двух-трех миллионов немцев.

Другое дело, страны Прибалтики. Мы легко сможем германизировать здешнее население. Это племена, которые расово близки нам. и которые давно бы уже стали немецкими, если бы предубежденность и социальная безграмотность балтийских баронов не препятствовали этому. В остальном проблемы границ как таковые меня мало интересуют. Если моя политика застопорится на них, то всем нам вскоре будет нечего сказать и нечем помочь немецкому народу. Но от глупейших сентиментальных тирольцев я все же избавлюсь. Я не думаю, что тирольский вопрос станет помехой для одного из основных направлений нашей политики — союза с Италией. За столетия своей несчастливой истории немецкий народ разросся повсюду, как дикое мясо. Я не дам сбитьсебястолку и не буду совершать политических ошибок из-за этих уважаемых сувениров нашего прошлого. Иначе обстоит дело с Эльза-

I'uiKipviT Гитлер

сом и Лотарингией. Мы никогда от них не откажемся. Не потому что там живут немцы, а потому что эти и другие области так же нужны для завершения нашего ядра на Западе, как нужны нам Чехия на Юге и Польша, западная Пруссия, Силезия и страны Прибалтики на Востоке и Севере".

Гитлер продолжал: "Сомнений больше нет. На востоке и юго-востоке я буду действовать не по примеру генерала Людсндорфа или чьему-нибудь еще, а согласно железному закону нашего исторического развития. Если Германия снова вооружится, то вес эти народы сами по себе станут членами нашейфедерации. Норечьидетнсотом, чтобы создать мирную и уютную пан-Европу, с добрым немецким дядюшкой посредине, который позволяет своим иностранным племянникам приятно коротать годы учебы. Мынсстансм выкармлннатьсобственных могильщиков. Мы будем закладывать вечные политические и биологические основы германской Европы. Партайгеносссн, экономическое мышление для нас не самое важное. Конечно, нам нужна пшеница, нефть и руды этих стран. Но мы думаем о том, чтобы навеки установить наше господство и укрепить его так, чтобы оно продержалось тысячу лет. В этом нам не помогут ни политические, ни экономические договоры, на которые уповают Наиенс Гутенбергом. Эти либералистичеекпе игриша окончатся банкротством нации. Сегодня мы стоим перед железной необходимостью создать НОВЫЙ СОЦИАЛЬНЫЙ ПОРЯДОК. Только совершив это, мы решим неликую историческую задачу, которая поставлена перед нами как нацией.

Бесклассовое общество марксистов — глупость. Порядок — это всегда иерархия. Но и демократические идеи насчет иерархии денежных мешков — тоже нелепость. Настоящие господа не выходят из хитрых купцов, разбогатевших на случайных спекуляциях. Секрет нашего успеха в том, что мы снова ставим в центр политической борьбы право истинных господ на существование. Истинные господа возникают только тогда, когда возникает истинное порабощение. Не может быть и речи о преодолении неравенства между людьми — напрогин, его следует углубить и, подобно всем великим культурам, с помощью непреодолимых барьеров превратить в закон. Никакого всеобщего равноправия не существует. Мы осмелимся не только сделать эту истин у лозунгом нашего дела, но и сами исповедовать се. Я никогда не соглашусь, чтобы другие народы были равноправны с немецким, наша задача — поработить иные народы. Немецкий народ призван дать миру новый класс господ.

Буржуазия сыграла свою роль. Сыграла окончательно, и не смущайтесь, если какие-то гальванические токи еще заставляют ее мертвые мускулы сокращаться. Но и у этих "исторически уполномоченных вер-

Герман PiiyiiiHHiir

хних слоев", у этого календарного дворянства, у этих выродившихся потомков древних аристократических родов осталась только од на задача — "красиво умереть". Своими смехотворными клубами и собраниями эти клубные господа и их прихвостни не остановят хода истории. Конечно, я не стал бы трогать те места, где еще сохранилось истинное дворянство. Но где же оно? И если такое дворянство найдется, оно непременно признает меня. Нет, партайгсносссн, о возникновении новых "верхних слоев" не дискутируют. Их создают, и есть только одно средство для их создания; Борьба. Отбор нового класса вождей — вот МОЯ борьба за власть. Кто признает МЕНЯ, тот призван — уже потому что он меня признает и в зависимости от того, как он это проявляет. В том и заключаете« великое революционное значение нашей долгой, упорной борьбы за власть, что в ней родится новый класс господ, призванный руководить судьбами не только немецкого народа, но и всего мира.

Вместе с новыми господами возникает и новый социальный порядок — не путем умствования и экспериментирования, а благодаря одному единственному историческому деянию. Мы переживем революционный переворот, свергнув старую власть и установив новую. Но господа марксисты ошибаются, если считают, что на место юнкеров придет "новая руководящая сила общества". Это знак смехотворной трусости капитулирующей буржуазии, которая видит в лице пролетариев нечто вроде мистического мессии из нового учения о социальном спасении. Пролетарии в их сегодняшнем политическом значении — такой же симптом отмирания современного общественного устройства, как дворянство и буржуазия.

Я хочу сказать вам. партайгеноссен, о том, как будет выглядеть грядущий социальный порядок: будет класс господ — исторически сложившийся, созданный из различных элементов посредством Борьбы. Будет множество иерархически организованных членов партии. Они станут новым средним сословием. И будет большая масса безымянных, класс служащих, вечно немых —вес равно, были они прежде представителями буржуазии или дворянства, рабочими или ремесленниками. Их экономическое положение и прежняя общественная роль не будут иметь ни малейшего значения. Все их смехотворные различия сольются веди-ном революционном процессе. Однако ниже их будет стоять слой порабощенных иноземцев, проще говоря — слой современных рабов. А на самом верху будет новая высшая аристократия, особо заслуженные и особо ответственные лидеры. Только так, в борьбе за власть и господство внутри народа и вне его, возникают новые классы — они никогда не возникнут благодаря конституции и правительственным декретам, как считают эти кабинетные грамотеи, вроде профессора Шпанна.

Гниорщ Гитлер

То, что сказал лартайгсноссс Ддррэ, я одобряю. Восток — наше большое поле экспериментов. Здесь возникнет новый европейский социальный порядок. И в этом большое значение нашей восточной политики. А в заключение я хотел бы сказать еще нссколькослов. Конечно, в наш новым класс господ мы будем принимать и тех представителей других наций, которые имеют заслуги в нашей борьбе. Здесь я полностью согласен с Даррэ и Гиммлером. Но рпсово-биологичсскос — это всегда только ОДНА сторона процесса. Мы очень скоро выйдем за рамки нынешнего узкого национал-социализма. Партамгеноссен, мировые империи возникают на национальной основе, но эта основа очень скоро остается далеко внизу.

Таким образом, я прихожу к тому, что мы называем образованием или воспитанием. С тем, что называется всеобщим образованием, необходимо покончить, раз и навсегда — это так же верно, как то, что все обсуждавшееся здесь, никогда не омрачит мыслей простых партийцев. Всеобщее образование — это самый разлагающий и едкий яд, изобретенный либерализмом на свою же погибель. Для каждого сословия и для каждой его ступени существует только одно образование. Свобода образования — привилегия элиты и тех, кого она лично допустит к этой свободе. Весь научный процесс должен подвергаться строжайшему контролю и отбору. Знание — это орудие жизни, но не ее цель. Мы будем последовательны и даруем широким массам низших сословий благодарить неграмотность. Носами мы освободимся ото всех гуманистических и научных предрассудков. Для этого я распоряжусь, чтобы во всех юнкерских школах, которые я намерен основать и через которые пройдут все будущие члены класса господ, читали " Квангелие свободного человека". Человека, который стал господином над жизнью и смертью, над страхом и суеверием, который овладел своим телом, своими мышцами и нервами так же хорошо, как людскими массами. Человека, который не поддается на искушения духа и так называемой свободной науки".

4. АНТИХРИСТИАНИН

Следующий разговор я запомнил до мелочей. Он произвел на меня неизгладимое впечатление. Именно тогда началось мое расхождение с национал-социализмом. Я начал понимать, каков он на самом деле и чем он хочет стать прежде всего. Я и теперь ощущаю атмосферу тесноты: запах новой мебели, пустоту завершившегося дня. Семейная теснота — и кочевая жизнь. Мелкобуржуазные замашки и революционные разговоры. Я и теперь слышу, как в соседней комнате флигеля играет нелепый, неотвязный Пуцци Ганфштенгсль. Он как раз сочинил

Герман І'аучічинг

Гитлер в заключении (Ландсберг ам-

Лех). В это врем« Гитлеру стали так

же ясны основы его мировоззрения,

как и его конкретные политические

цели и роль его личности "Гитлер, —

вспоминает его старый соратник по

борьбе Ганс Франк. — вернулся из

тюрьмы с уверенной позой человека,

который знаеі. чего он хочет".

марш, который был благосклонно принят Гитлером. Он любил скрещивать собственные мелодии с темами из вагнеровских опер. Маленький диван, пара кресел, столы; фрау Раубаль, фрау Геббельс, Форстер, Геббельс, я. Позади нас — "фюрер", новоиспеченный рейхсканцлер. Он облокотился на свой письменный стол и перелистывал документы. Перед ним Юлиус Штрайхер и Вагнер из Мюнхена. Подавали чай, пирожные. Фрау Раубаль, во внешности которой было что-то материнское, пыталась завести непринужденную беседу. Мы расслабились. Фрау Геббельс, весьма не по-немецки накрашенная, прислушивалась к тому, что говорил Гитлер, и я тоже пытался не пропустить ни слова из беседы, которая происходила за моей спиной и занимала меня все более и более.

Было уже поздно. Гитлер пришел из кино. Показывали какую-то патриотическую ерунду, прославляющую Фридриха Великого. Мы как раз сидели наверху в Рейхсканцелярии. Мы ждали его. Первым пришел Геббельс. Он сказал, что фильм просто великолепен, "Потрясающий фильм, это то, что нам надо". Через несколько минут вошел Гитлер. "Как вам понравился фильм?" — спросил Форстер вместо приветствия. "Ужасная дрянь. Его надо просто запретить. Хватите нас этой патриотической халтуры". "Конечно, мой фюрер, — тут же согласился Геб-

I\'i»ipnr Гитлер____________51

белье. — Слабая, очень слабая вещь. Нам предстоит еще большая воспитательная работа". Август Вильгельм, принц Прусский, который сопровождал Гитлера и вскоре попрощался с нами, непринужденно бросил: "Есть закон о дурном обращении с животными — почему до сих пор нет закона о дурном обращении с историей?"

Дату этого вечера легко устанонить по предыдущему дню. Он имел особое значение. Я обедал у Гитлера, с утра я делал ему доклад. Это был важный день, в этот день был учрежден пост имперского наместника. Пост, смысл которого заключался в подавлении сепаратистских устремлений, возникавших в федеральных землях. В Баварии ширилось движение за независимость, чрезвычайно опасное для национал-социализма. Если бы Бавария в свое время была настроена серьезнее, а ее кронпринц Рупрехт оказался решительнее, то баварская монархия навеки положила бы конец всем устремлениям национал-социалистов. И тогда возрождение Германии началось бы совсем с другой стороны и приняло бы совсем иные формы.

Наш ночной разговор начался с тревоги, вызванной подобным развитием событий. Озабоченность высказали оба баварских гауляйтера, Штрайхер из Франксна и Вагнер из Мюнхена. Именно Штрайхер и дал Гитлеру повод для длинного монолога. Я не слышал начала беседы. Я начал прислушиваться только тогда, когда голос Гитлера за моей спиной стал громче.

"Насчет вероисповедания: чтооднавера, что другая — все равно. У них нет будущего. По крайней мере, н Германии. Итальянские фашисты во имя Господа предпочитают мириться с церковью. Я поступлютак же. Почему бы и нет? Но это не удержит меня от того, чтобы искоренить христианство в Германии, истребить его полностью, вплоть до мельчайших корешков. Итальянцы наивны, они могут быть христианами и язычниками одновременно Деревенские итальянцы и французы сплошь язычники. Христианство не проникло им даже под кожу. Другое дело — немцы. Немец принимает все всерьез. Либо он христианин, либо язычник. Совмещать одно с другим он не может. Муссолини не нужно делать своих фашистов язычниками. Для них все равно, язычники они или христиане. А для нашего народа имеет решающее значение, будет ли он следовать жидовскому христианству с его мягкотелой сострадательной моралью — или героической вере н бога природы, бога собственного народа, бога собственной судьбы, собственной крови".

После паузы он продолжил: "Хватит рассуждать. Старый Завет, Новый Завет, или даже просто Слова Христовы, которые предпочитает Хьюстон Стюарт Чемберлен — все это один и тот же жидовский обман. Все это одно и то же, и это не сделает нас свободными. Немецкая цер-

Гормап Гаушнинг

ковь, немецкое христианство — ерунда. Или ты христианин — или язычник. Совмещать одно с другим невозможно. Можно выбросить из христианства эпилептика Павла. Это уже сделали задолго до нас. Можно превратить Иисуса в благородного человека и отрицать, что он Бог и Спаситель. Это делали и делают снова и снова. Кажется, такие христиане до сих пор есть в Америке и в Англии; они называются у нитарии, или что-то вроде того. Но все это бесполезно; они тоже не свободны от того духа, о котором мы говорим. А нам не нужны люди, которые таращатся в небеса. Нам нужны свободные люди, которые осознают и ощущают Бога в себе".

Тут Штрайхер или Геббельс подбросил какую-то реплику или что-то спросил — я не расслышал, что именно. "Вы не можете сделать Иисуса арийцем, это абсурд, — отозвался Гитлер. — То, что написано в "Основных положениях" Чембсрлена — попросту говоря, глупо. Вы спрашиваете, как нам быть? Так я вам скажу, нужно не допустить, чтобы церковь делала что-либо кроме того, что она делает сейчас. Сейчас она шаг за шагом теряет свои территории. Как вы думаете: вернутся ли массы к христианству? Глупости. Никогда не вернутся. Представление окончено. Они не рухнут сами по себе. Мы им поможем. Пусть попы сами роютсебс могилу. Они отдадут нам своего доброго боженьку. Они готовы отдать все на свете ради своего жалкого барахла, ради чинов и доходов. Что же должны делать мы? То же самое, что делала католическая церковь, когда отбирала у язычников их веру: брать все, что можно взять, и истолковывать н нашем духе. Мы возвратимся потому же пути; в Пасху будем праздновать не воскресение Христово, а вечное обновление нашего народа; рождество станет рождеством НАШЕГО мессии — героического и вольнолюбивого духа нашего народа. Вы полагаете, что эти либеральные священники, не верующие, а служащие, не будут учить в своих церквах от имени нашего Бога? Я вам гарантирую: они сделали Геккеля и Дарвина, Гете и Стефана Георге пророками своей веры — так же легко они сменят спой крест на нашу свастику. Вместо крови своего прежнего Спасителя они будут посвящать празднества чистой крови нашего народа: они примут плоды германской нивы в качестве святых даров и будут есть их в знак вечного единства нации, как прежде вкушали от плоти своего Господа. И когда все это случится, Штраихер, церкви снова наполнятся. Конечно, если МЫ этого захотим, если там будет проповедоваться НАША вера. Но спешить с этим не нужно".

Гитлер прервался, Фрау Раубаль спросила у меня что-то о моей семье, я не понял смысла вопроса. " Пусть покамест все идет своим чередом, — услышал я голос Гитлера. — Все равно оно не будет прочным.

Гшюрм г Гнтлор

Отмеченный в первую мировую войну высшей наградой за храбрость, "Pour led mérite", последний командор прославленной истребительной эскадрильи "Рихтго-фен" Германн Геринг очень рано присоединился к Адольфу Гитлеру и его национал-социалистической партии. "Поступки, которые я совершаю, — заявлял Геринг о своей роли в захвате власти, — не заражены никаким бюрократизмом. Здесь мне не нужно заниматься справедливостью, здесь я должен лишь уничтожать и искоренять — и ничего больше!"

Искусный демагог доктор Геббельс, говоривший о себе, что он может играть на чувствах масс "как на пиани но", еще в 1926 г. требовал, "чтобы мелкий буржуа Лдогі.ф Гитлер был исключен из национлп социалистической партии". Однако вскоре после этого он признал, что Гитлер — это тот "лидер, с которым можно завоевать мир".

I cpMiHi I'liyinnnm

Зачем нужно единое вероисповедание, автокефальная германская церковь? Боже мой, неужели вы не видите, что вес это уже устарело? "Немецкие Христиане", Германская церковь, хрнстнанс-автоксфалы, какое старье! Я уже знаю, что придет им на смену. И в свое время я об этом позабочусь. Без собственной религии немецкий народ не устоит. Что это за религия, еше никто не знает. Мы ощущаем ее. Но этого недостаточно".

"Нет, — ответил он кому-то, — эти профессора и мракобесы, сочиняющие свои нордические религии, только вредят делу. Почему же я их терплю? Они помогают нам н разрушении — единственной работе, которая сейчас нам доступна. Они возбуждают беспокойство. А любое беспокойство плодотворно. Сама по себе их суета не имеет значения. Они помогают нам со своей стороны так же, как с другой стороны нам помогают попы. Мы вынудим их разрушить свои конфессии изнутри; они потеряют авторитет и превратят все в бледный и бессвязный набор слов. Удастся ли нам довести их до этого? Безуслонно!"

Беседа сделалась тише. Геббельс пересел за наш стол. Ганфштснгсль подошел ближе. Баварские гауляйтеры рассказывали о волне решительных протестов со стороны баварской католической церкви.

"Эти "черные" никого не обманут, — сказал Гитлер угрожающим тоном. — Их время вышло. Они проиграли". Что до него, то он бы никогда не поступил так, как Бисмарк. "Я католик. Так было угодно провидению. Только католик знает слабые места этой церкви. Я знаю, как взять единоверцев за живое. Бисмарк был глуп. Он был убежденным протестантом. Протестанты не знают, что такое церковь. Тут нужно жить народными чувствами, знать, к чему люди питают симпатию и что для них неприемлемо. У Бисмарка были лишь параграфы да прусские вахмистры. Поэтому у него ничего не вышло. Я же не стану ввязываться в "культур-камлф". Какая глупость — допустить, чтобы "черные" снова стали великомучениками в глазах бедных прихожанок. Но я все равно с ними разделаюсь — я вам гарантирую".

"В католической церкви есть некое величие. Господи, да ведь это учреждение простояло две тысячи лет! Вот чему стоит поучиться. Сколько изобретательности и понимания человеческой натуры! Они знают своих людей! Они знают, где собака зарыта! Но их время прошло! И сами попы это понимают. Они достаточно умны, чтобы осознать это и не ввязываться в борьбу. Если они это сделают, я, конечно, не допущу, чтобы они стали мучениками. Мы заклеймим их как уголовных преступников. Я сорву с их лиц благочестивые маски, А если этогобу-дет недостаточно, я высмею и обесчещу их. Я распоряжусь, чтобы про них сняли фильм. Да, мы сделаем фильм про историю "черных". Пуст1.

•to^nt Гшлгр

люди поглядят на весь этот бардак: абсурд, корыстолюбие, идиотизм,

жульничество. Как они выжимают деньги из страны. Как они мухлюют -вперегонки с жидами, как они занимаются кровосмесительством. Мы сделаем фильм таким занятным, что каждый захочет его посмотреть. Перед кинотеатрами выстроятся очереди. И если у благочестивых бюр-гтров волосы встанут дыбом — тем лучше. Молодежи это понравится. Молодежи — и народу. Все остальные мне ненужны. Я вам гарантирую — если я захочу, я смогу уничтожить церковь за несколько лет — настолько она пуста, настолько обветшала и изолгалась вся эта религиозная дребедень. Одни верный удар — и она рухнет. Мы уже сейчас можем поймать их на их общеизвестной страсти к доходам и благососто-iHHto. Поэтому мы имеем возможностьдоговориться с ними мирно и без споров. Я дам им пару лет испытательного срока. Зачем нам ссориться. Они проглотят все, что угодно, лишь бы сохранить свою материальную базу. До борьбы дело не дойдет. Они уже чуют, чья воля крепче. Поэтому нам нужно пару раз показать им, кто здесь хозяин. И они сразу смекнут, откуда ветер дуст. Ведь ОН И неглупы. Церковь когда-то была силой. Теперь мы ее наследники. Мы — тоже церковь. Их время прошло. Они не будут бороться. И я думаю, это правильно. Когда вся молодежь будет на моей стороне, в испонедальнях останутся одни старики. А молодежь будет поступать иначе. Я в этом уверен".

В то время я воспринял этот монолог как простое хвастовство, что-то ■роде концессии на очередную порнографическую стряпню. Тем не менее, я был глубоко потрясен. Я и не предполагал, что Гитлер настолько циничен. Потом мне пришлось часто вспоминать об этом, когда начались процессы о валютных махинациях и половых преступлениях католического духовенства, чтобы заклеймить их н глазах масс и заранее отобрать у них право стать мучениками в духовной <