Революционная инфекция

Гитлер расчистил себе путь к волевому центру демократии с помощью нескольких простых идей. Он сбил социалистов с пути истинного лозунгом, что эта война капиталистическая, и, следовательно, социалисты не заинтересованы в ней, но их время еще наступит. Он парализовал решительность имущих классов, заявив, что война неминуемо ликвидирует всю частную собственность: если она будет нестись до конца, то неизбежным ее следствием будет именно то, что война должна была предотвратить, то есть наступление коммунизма, олицетворяющего собой всеобщую нищету. Массы возьмут власть в свои руки и в конце концов установят диктатуру. Людей, далеких от политики, Гитлер убедил идеями, единственно их интересующими — "Для чего война?", "Наслаждайтесь жизнью!", "Сила — в радости!", "Счастье, мир, безопасность!".

Мир, — творил он, — может быть обеспечен в одночасье, будь у народа решимость, и если здравый смысл человека с улицы завладеет умами политиков. Гитлер сумел завоевать сердца простых людей, потому что сам был выходцем из народа.

Если кто и обострил обстановку, так ото бонзы, лидеры рабочей партии. Повсюду возобладал один и тот же способ извлечения денег из кармана "маленького человека", что и привело к концу спокойной жизни.

Существует и другой класс, на который рассчитывал Гитлер. Это предприимчивые, беспокойные личности, полные жизненных сил. К ним он обратился с басней о дряхлости европейского порядка, об истощении цивилизации, уже отжившей свой век, об анемии и обветшалости некогда почитаемого христианского общества. Сильный должен повелевать, слабый должен подчиняться. Разве не это говорил Ницше? И разве не это было загадкой всех переломных эпох? Новое время требует новых идей и новых заповедей. Вовсе не язык отличает людей и государства друг от друга, а их расовая принадлежность, предопределяющая их отношение либо к классу господ, либо к классу рабов. Будущее

Герман Puyii........

принадлежит новой европейской аристократии, состоящей из сильных безжалостных людей действия, которые наложат свой отпечаток на новую великую Европу.

Еще большей значимостью наделена другая группа, на которую рассчитывает Гитлер. Это прогрессисты, выступающие за рациональное планирование. Может показаться парадоксальным, но. тем не менее, это сущая правда, что Гитлер всю эту группу включил в сферу своего влияния. Представления о Гитлере, как человеке здраво понимающем прогресс, в том смысле, что его нельзя так просто остановить, могут выглядеть странно. Но разве в действительности Гитлер не устраняет все препятствия на своем пути для разумного преобразования Европы или всего мира? Есть ли оправдание этой европейской системе бесчисленных мелких государств, этим нескончаемым препонам, этому искусственному протекционизму? Есть ли какой-то смысл в национальном суверенитете нескольких десятков независимых государств в то время, когда технический прогресс преодолевает все границы? Ведь жизнь наверняка безжалостно предъявит своп требования. И не глупо ли и бесполезно противиться новой эре из-за своих симпатий и антипатий вместо того, чтобы всячески способствовать ей?

В течение полутора столетий все. что по своей природе было планируемым, обустроенным, централизованным, стандартизированным и сконцентрированным, все это рассматривалось как прогресс и обновление, как противопоставление всему отсталому, неорганизованному и традиционному. Как же, в таком случае, вес значительные усилия национал-социалистов, с их невероятной концентрацией и централизацией, с их планированием и организованностью, сумели испортить впечатление в глазах тех, кто представлял будущее человечества неизбежно в форме глубоко рационализированной системы? Расовая доктрина Гитлера может выглядеть неумной и отталкивающей, его политика — ничтожной, а методы пропаганды — абсурдными. Но несмотря на все это, этот человек выступает на переднем крае истории. И, конечно, было бы неплохо прийти к согласию с ним, вместо того, чтобы действовать против негой против времени. Несомненно, этот довод приводится в различных кругах, втом числе высокоинтеллектуальных, но этим не исчерпываются различные подходы нацистов к специфическим группам. Например, к психоаналитикам, которые очарованы попыткой национал-социалистов освободить себя от темной стороны цивилизации. Есть и тс, кто привык думать исключительно с биологической точки зрения, и которые гхповы признать, что только динамизм находится в гармонии с законами существования, и что статический порядок означает истощение жизненных сил.

Именно идеи, а не просто голые факты, играют решающую роль в

Зисрь m бездны

15 сентября 1938 г. Гитлер выиграл первый раунд в своей игре вокруг Чехословакии: премьер-министр Великобритании Чемберлен прибыл к нему в Оберзальцберг для ведения переговоров.

борьбе за новый порядок. Существенным в этой борьбе является не просто количество производимых товаров, превосходство в вооружении или в запасах полезных ископаемых, а идеи, которые парализуют сопротивление и распространение разногласий. Именно эти идеи предотвратили быстрое сопротивление революции и одолели его. а также приобрели своих сторонников во всех странах мира.

Но как, спросите вы, нацистская революция может быть поставлена рядом с Великой французской революцией, обязанной своим величием идеям свободы и равенства? Конечно, основополагающие идеи этих двух революций не поддаются никакому сравнению. Но они схожи в том, что революция нигилизма, как и революция за права человека принимает форму непрерывного процесса обновления, противодействуя старому режиму. Именно этот фактбыл поставлен на карту, причем так умело, что это устраивало любую из попавших под влияние нацистов группу. И этот же факт предоставил Гитлеру явное преимущество перед своими противниками. Национал-социализм как политическая сила, стоящая за этой революцией, благодаря своей тщательной пропагандистской завуалированное™ всегда выступает как сила нового, молодого против устаревшего, бесплодного и косного. Нацистские деспоты никогда не уставали указывать на то, что новые мировые империи и новый порядок могут быть созданы и сохранены только посредством но-

23ft________________________________rppMiin I'iiyiinuiH:

вых идей управления. Миллионы союзников Великобритании во всех странах мира не смогут сами определить для себя суть конфликта: они сделают это, если только их вдохновит обшая идо« мирового порядка, отличающегося оттого, который предложил им национал-социализм. Эта общая идея не должна быть только альтернативой нацистской, она должна взять верх над ней путем убеждения в том, что она располагает к себе своим этическим превосходством и ясным содержанием. Но в то же время по своему масштабу она, по крайней мерс, должна быть равной нацистской. Это должно быть всеобщей задачей достижения такого порядка, который можно противопоставить нацистскому стремлению к безграничному мировому господству.

Типичная слабость старых режимов

Типичное отношение представителен старого режима к новым революционным элементам характеризуется прежде всего неверием в собственные силы и переоценкой неведомых агрессивных сил революционеров. На этой позиции и строится политика попустительства, стремление отговорить, вместо того, чтобы с самого начала встретить революционные элементы сильным и решительным противодействием. У старых режимов отсутствует инстинкт самосохранения. Государственные мужи утратили способность различать, что полезно, а что губительно. Всякий раз старый режим теряет чувство соразмерности. Он пасует перед пустяками и не замечает перед собой настоящих, готовых к действию сил. Его легко обмануть. В результате, ои чаще всего совершает ошибки в своих действиях против новых сил. Старый режим проявляет отвратительную жестокость там, где благоразумнее было бы уступить новым элементам, и капитулирует, отрекаясь ог жизненно необходимого порядка, там, где следовало бы оказать решительное сопротивление. Это характерная черта капитулянтского строя, нерешительного и противоречивого в своих действиях. Он никогда не знает, где находится и чего хочет. Старый режим предпочитает бездействовать, нежели совершить хоть одну ошибку — с такой готовностью что-либо взваливать на свои плечи всякая ответственность постепенно исчезает. Его настроение меняется самым неожиданным образом от ничем не оправданною оптимизма п добросердечия до самого мрачного пессимизма. Старый режим становится рассадником всякого рода слухов и сплетен. За внешней лояльностью к существующему правительству скрывается откровенный скептицизм, и идеи и взгляды революционных элементов непрерывно просачиваются в сознание старого режима, постепенно деформируя л разлагая его. В конце концов подобное миро-

Jitcpii избсллны 2J7

воззрение становится настолько обыденным, что теряется всякая способность что-либоделать, сопротивляться ходу событий, кажутся бесполезными любые попытки противостоять движению, порожденному логикой ситуации. Единственное, что остается — ото надежда на личную неприкосновенность. Так постепенно человек капитулирует перед самим собой. Каждый хотел бы поступать с достоинством и прямотой, присущей ему, но каждый вынужден склоняться перед неизбежностью. Кто поступает иначе, тот либо глупец, заслуживающий того, что получает, либо невежда, вынужденный расплачиваться за свои собственные ошибки. Попытки осознанного сопротивления, при уважительном отношении к убеждениям. — нелепы. У старого режима нет убеждений. Отрекающаяся ».часть теряет ощущение собственной правоты и приобретает вместо этого жалкий скептицизм по отношению к любым гуманистическим нормам.

Здесь, н Англии, отношение демократов к нацизму, фашизму и большевизму напоминает отношение старого режима на материке к новым революционным силам. Я не утверждаю, что демократы отрекаются от власти, но, откровенно говоря, долгое время они вели себя так, будто были готовы отречься.

Секрет успеха Гитлера в борьбе со своими противниками в Германии и его внешнеполитические успехи заключаются в неприметной манипуляции комплексом неполноценности старого режима перед лицом революционных сил. Нацизм использует всю гамму чувств, вырабатываемых этим комплексом — от нерешительности до полного паралича воли и ощущения бесполезности венкою сопротивления.

Нацизм всегда агрессивен и претендует быть носителем всего нового, грядущего, энергичного в противоположность ста рому, отжившему, закостенелому. Быструю результативность подобных методов продемонстрировали недавние событии во Франции. Идеологическая монета нацизма имеет хождение в любой части света. Нацистские лозунги распространяются повсюду и повсюду приживаются, а вместе с ними приживаются и нацистские концепции и взгляды.

От "жизненного пространства" до "прав молодых наций" и "нового мирового порядка" — такова вереница одурманивающих фраз, сфабрикованных нацизмом, которые просто пронизывают бездеятельные и беззащитные демократические государства, медленно, но неумолимо изменяя как их интеллектуальную, так и политическую жизнь. Этот процесс куда более сложный и коварный, нежели сравнительно безвредная деятельность пятой колонны или щедро оплаченных наемников. Исподволь подвергается разрушению воля нации к самосохранению; нация не предпринимает никаких действий, чтобы защитить себя.

I срман Piiyniiiniir

Это куда больше, чем просто пораженчество, это — полное смятение духа, поражающее нацию, процесс, долгое врем« остававшийся незаметным и потому теперь оказавшийся столь внезапным.

Самым разрушающим элементом этого процесса становится парази-тиропание на воле к жизни, ослепляющее тех, кто стал жертвой собственных интересов; слепота перед смертельной опасностью, которая, несомненно, напоминает эйфорию и легковерный оптимизм, столь характерные для умирающих.

Это тс опасности, на которые еще не поздно обратить внимание. Единственная возможность обеспечить свою безопасность — это постоянно и бесстрашно смотреть правде в глаза. Все те ошибки, которые мы совершили в Германии относительно нацизма и взаимоотношений с ним, повторяются и в других странах. Они являются результатом неспособности обдумывать те или иные понятия, результатом ошибочного оптимизма и совершенно неверного представления о ситуации в целом. И прежде всего — это результат использования понятий и норм, бытующих среди нас, но никак не соотносящихся с новыми условиями.

Сущность этой войны

Город живет своей обычной жизнью. Переполнены магазины, на улицах деловая суета. Впечатление такое, будто людям, поглощенным повседневными заботами, нет никакого дела до сообщений, приходящих оттуда, стой стороны Ла-Манша. Но это л ишь на первый взгляд. Внешнее спокойствие — всего-навсего защитная реакция, позволяющая сохранить самообладание и здравый смысл. Ведь решается судьба нации, которой предстоит столкнуться с чем-то совершенно неведомым и, скорее всего, разрушительным.

Несмотря на грозящую опасность, нет ни слова упрека, даже мысли не возникает искать козла отпущения. И хотя в течение двух-трех недель скрываемое беспокойство стало видимым, не ослабевает решимость, на лицах лишь глубокая озабоченность. Люди подняли головы и расправили плечи и неизбежное встречают с упорством и непостижимой энергией.

Пережить эти дни в этой стране, в этом городе является привилегией. Вся Европа ощущает влияние и воздействие нравственного здоровья этой нации. Именно ей суждено, приняв вызов, изменить неизбежный ход событий. А нам суждено стать свидетелями этого противостояния, которое предопределит судьбы будущих поколений.

Но разве не удивительно, что даже сейчас истинная природа этой войны не осознана? Да и война ли это? Разве на самом деле это не ми-

Знсрь идГн.\и»ы

ровая революция? Военный аспект не является сущностью происходящих событий, это в конце концов — вторичное, завершающее средство. Это — не война 1914 года, ничего схожего не имеет она с баталиями XIX столетия или классическими войнами Мальборо . Важно "ni, что боевые действия в этой войне — лишь видимая сторона медали. Подлинная же война скрыта от глаз, и люди о ней ничего не знают. Боевые действия выполняют, безусловно, важную функцию, как в любой "традиционной" войне: нанести противнику первое поражение, а затем полностью его уничтожить. "Первое поражение" — вот что существенно. Расколоть будущие силы сопротивления — такова была задача предварительной политической борьбы. Осуществить революционный раскол. Вполне возможно оказать сопротивление преследованиям, сопровождающим проигранную битву. Недавняя история знает тому массу примеров. Проигранная битва может даже обернуться победой, если будет оказано сопротивление в явно безнадежной ситуации. Но в осуществлении предварительного раскола Гитлер, несомненно, преуспел. Он выиграл первое сражение. Этого нельзя отрицать. Необходимо признать и то, что эта битва приняла форму революционного раскола политических сил.

Гитлер в точности достиг своей цели, намеченной еще в 1932 году, до захвата власти. Но суть его достижений не в высадке десантов, не в питой колонне и не в использовании предателей, хотя и этого нельзя сбрасывать со счетов. Существеннее другое — планомерное расширение парализующей растерянности и разобщение нации. Задача, которую можно решить только н том случае, если все слои государства и правительство уже поражены латентной революцией.

Здоровая, прочная демократия, конечно, может потерпеть военное поражение, но она не должна была подвергнуться столь сокрушительному разгрому, как это произошло во Франции, где превосходство противника оказалось настолько ошеломляющим, что всякое сопротивление было просто бессмысленно. Отсюда вытекает существенный вопрос: как возникло это материальное превосходство, и почему столь здоровая нация не приняла необходимых защитных мер? Роль Гитлера в подавлении физического сопротивления нации заключается в использовании парализованной ранее воли к жизни. Не находись страна в условиях скрытой революции, этот политический фокус не удался бы. Не парализовав воли к сопротивлению, не удалось бы создать такой могучей военной машины. Нации, попавшие под его влияние, ужедотогоноси-

* Граф Мальборо (Duke of Marlborough) — командующий оршанской армией в Европе в конце XVII — нач. XVIM века.

Герман 1'аушнинг

ли в себе зародыш разложения. Гитлер знал, как наполнить ядом бактерии распада, как вызвать лихорадку, ускоряющую разложение; но необходимым условием было заблаговременное заражение жертв и ослабление их сопротивляемости.

Даже для Гитлера подобное революционное разложение поначалу было не более чем тактической хитростью. Сначала он и не помышлял ничего большего, кроме как политическими средствами облегчить ведение боевых действий или же вообще обойтись без них, а действовать исключительно политическими методами. Первоначально Гитлер не был вождем мировой революции, каким является ныне. Он и его генералы опирались на опыт взаимоотношений Люден до рфа с Россией. Они изучили опыт германского Генерального штаба, накопленный при засылке Ленина и Троцкого в Россию, и на основе этого выработали собственную систему и доктрину — стратегию экспансии.

Но случилось непредвиденное. Военная сторона дела вышла из-под контроля. Революционный курс, подчинивший немецкую нацию новой военной дисциплине, оказалось, жил по своим собственным законам. А причина в том, что Германия уже находилась в состоянии латентной революции, которая разъела все элементы общественного строя. Революция вышла из-под контроля своих создателей и покровителей: она отбилась от рук, пошла вразнос и подчинила военные и экономические элементы своему собственному контролю. Вся жизнь была подхвачена сумасшедшим потоком перемен.

В любой войне два момента: революция есть се сущность, и — всякое революционное движение уже неостановимо, потому что все страны давно подготовлены к этому. Они сами предопределили квазиреволюционное разрушение своей экономической, политический, социальной и духовной жизни.

Пределы военной эффективности

Как не велик был соблазн применить вооруженные силы в этой войне, военное руководство все же вынуждено было признать, что одними боевым и действия м и невозможно одержать победу и даже достойно обороняться. Но и нанеся лишь политическое поражение, воины не выиграть, даже более бездарной, чем предыдущая. Разве успех был бы возможен, если бы характерные черты нигилистической революции, а стало быть и новой тирании, загодя не проникли н страны-победительницы

* ОттоЛюдсндорф — генерал, начальник германского Генерального штаба ноарсмя нерпой MHJKJIIOII шипы.

Зисрь чдисл.чпм

и не повлияли бы на их будущую структуру?

Мы нес втянуты в этот процесс. Существует двойная угроза того, что в этой воине возобладают боевые действия. Революционное воздействие на эту войну учитывается недостаточно или же вовсе упускается из виду. Революция определяет дальнейшие события. Не может быть большей ошибки, чем намерение бороться с мировой революцией ее же собственными методами. Такая попытка была предпринята Германией, и она провалилась. Это привело только к радикализму революции. Нет ни-чего более бесполезного, чем копировать организацию и методы тоталитарной тирании. Что необходимо, так это осознать новую обстановку, которой воспользовались новые силы для достижения своего временного превосходства. Эта обстановка слагается из технических, политических, экономических и да же психологических аспектов. Они же и вызвали та кос состояние человеческого сознания и такие его чувства, которыми умело управляли и пользовались в своих интересах тоталитарные силы. Если военное сопротивление по своей силе не равняется силе врага, то такое сопротивление тщетно. Но на этот раз нельзя позволить политическим писакам свести на нет все, что завоевали солдаты. То, что достигнут военные лидеры, будет лишь тенью победы, если не осознать, что их работа является всего-навсего частью одного большого целого.

Дорога к новому миру

Все стало похожим на сон. После этих ночей мы с трудом вернулись в атмосферу повседневной жизни. Что может быть более важным и существенным, чем сопротивление?

В прошлой войне человек на фронте был вырван из повседневной жизни. Покой и семья, все привычные понятия скрылись во мгле, сделались призрачными и невероятно далекими. Человек потерял связь с прошлым.Сегодня же величайшую сложность представляет примирить гражданские и военные потребности. Эта задача каждый день, каждый час подбрасывает нее новые и новые проблемы.

Британская нация обладает врожденной рассудительностью. Она не забегает вперед и таким образом сохраняет способность сопротивляться и восстанавливаться в условиях опасности. Ее инстинкты тесно связаны с природой, с реальностью, несмотря на урбанистический, индустриальный характер этой цивилизации, чегонескажешьонас, живущих на материке.

Стадность стала тяжелой ношей, но этой нации удалось сберечь свою жизнеспособность. Удивительно, как умело люди сохраняют здравомыслие. Ни малейшей паники или нервозности, нет даже разговоров о

Герман Гаупшинг

том, что все рушится. Как-то ночью я возвращался домой на такси по затемненным улицам; орудийная пальба шла неподалеку между деревьями. Бомба упала в сквере, как я прикинул — в каких-то ста ярдах от нас. Мы на фронте — без всяких сомнений.

Однако здравый смысл и в дальнейшем не достигнет той степени понимания, которая необходима, чтобы осознать реальное положение дел. Легко навлечь на себя подозрения в пораженчестве, если обращать внимание на будущие фазы революции, которые уже появляются на горизонте. Гитлер прибегнет к любому доступному средству борьбы, особенно когда его звезда начет угасать. Он никогда добровольно не отречется от власти, а скорее попытается в своем падении увлечь за собой весь мир и, вероятно, достигнет своих излюбленных Сумсрков богов. Так или иначе, он уже сейчас чувствует, что ему ничего не остается, как войти в историю величайшим разрушителем всех времен. Возможно, это и есть сокровенное подсознательное желание его уставшей души, его болезненное неприятие цивилизации.

Невозможно вообразить себе весь ужас расчетливо подготавливаемого разрушения. Химические лаборатории Германии работают над созданием отравляющих газов, фабрики производят желатин, в котором покоятся бактерии для распространения эпидемий. По этому поистине дьявольскому плану подвергнутся заражению порты и корабли Великобритании, и таким образом для английских судов будет установлен карантин, за к роющий им все порты мира. Это означает, что Британия попадет в полную блокаду. Правда, Британские острова невозможно в одно и тоже время подвергнуть заражению и оккупировать. Но если они не могут быть оккупированы, то обязательно должна быть предпринята попытка их заражения. Острова наиболее удобны для подобной формы нападения. Это касается и отдаленных континентов. Вполне вероятно. что возбудители дизентерии, тифа и сибирской язвы, которые сейчас взращиваются, как когда-то в мирное время выращивались домашние животные, предназначены и для Америки. Быть может, эти рассуждения, как и сама возможность нападения на американский континент, все еще считаются фантастикой.

Нацисты могут вскоре предоставить заверения и доказательства своей дружественной незаинтересованности в США.

И несмотря на опыт государств, уже познавших на себе всю искренность таких заверений, найдется немало таких, которые поверят в них, потому что они отвечают их целям или же потому, что вера в них вызывает меньше беспокойства. Единственный способ противостоять этому легкомысленному оптимизму — разъяснить истинный характер существующей опасности.

Знсрь ид Гчмщи

Гитлер и его соратники знали, что мир находится в состоянии невиданных доселе перемен. Эти преобразования могут быть как ускорены, так и замедлены. Могут они обернуться и революционной катастрофой. Широкомасштабная мировая революция могла бы предоставить Германии возможность достичь мирового господства, а группе безжалостных реалистов внутри самой Германии — упрочить их собственную власть.

Поначалу Гитлер находился под влиянием пангерманских и Volkischen антисемитских расовых фанатиков. Он верил, что вслед за Великобританией настанет германский черед мирового господства, точно так же, как Британия сменила Испанию. Он видел возможность достижения такого владычества (возможность, которая может больше и не представиться) в создании условий для мирового революционного кризиса. Гитлер был убежден, что только мировая революции приведет Германию к лидерству. Следовательно, его задачей было ускорить ход мировой революции и оказать финансовую помощь деструктивным подрывным элементам но всех странах. В заблаговременном распознании наступления мировой революции и в способности использовать ее в своих целях кроется изначальное преимущество нацистских лидеров перед прочими силами и отдельными личностями. Даже умудренные опытом политики с националистическим уклоном видели только "кризисы" и "Ла-Манш" на горизонте. Только Гитлер осознал, что есть и другие неразрешенные вопросы, помимо кризиса во внешней торговле, недостатка сырья и требуемого пересмотра границ. Благодаря собственной проницательности или же с помощью своих друзей Гитлер понял и другое. Он понял, что нация может действительно стать мировой державой, если только обретет господство на море, подразумевая при этом и океаны, в отличие от присущей германцам привычки думать о море, имея в виду лишь Балтийское и Северное. Мышление Гитлера — мышление австрийца, сухопутного жителя, прожившего много лет не видя моря в глаза, мыслившего по-континентальному. Для него морс представлялось чем-то чуждым и довольно мрачным. Он не любил его с той же силой, с какой любил горы. Гитлер так никогда и не поладил с ним. И тем не менее, он пришел к выводу и всегда его придерживался, что нация, которой предстоит управлять миром, должна господствовать в океанах. Он также понял, что нового мирового владычества можно достичь, только разрушив существующее.

* Народных (нем.).

Герман I'iiyiiiiiMiir

Соблазн Британии

Чтобы получить правильное представление об истинных намерениях Гитлера относительно Великобритании, нужно иметь в виду, что по крайней мерс уже последние десять лет Гитлер вполне отдавал себе отчет в том, что Германия может стать господствующей силой в мире, лишь если будет уничтожено британское могущество. Предложения Гитлера о заключении соглашении с Британией, однако, были настолько же искренними, как исто нежелание войны с ней. Основной ошибкой имперской политики Германии ои считал то, что было позволено разгореться войне между восходящей и умирающей мировыми державами. Гитлер и его ближайшие соратники утверждали, что война принесла Британии возрождение, замедлив процесс распада, вместо того, чтобы ускорить его. Любая новая война только укрепила бы волю британцев к выживанию и, возможно, вызвала бы новое возрождение, вместо окончательного разрушения. Более того, столкновение с Британской империей в военном отношении было бы рискованным предприятием. Империя обладает большим силовым потенциалом, который невозможно за ранее оценить по достоинству. Так или иначе, война будет возможна только с метрополией, но никогда с империей н целом, которая рано или поздно получит помощь Соединенных Штатов.

Исходя из этого, Гитлер пришел к выводу, что Британию необходимо разрушить изнутри. Она должна быть связана с Германией союзом и внутренне подвергнуться изменениям, морально пасть, должна быть доведена до распада. Таков был смысл известного плана, носившего название "junior partnership" . Целью неимоверных усилий Гитлера было вовлечь Британию в союз с Германией.

Благо ли для Великобритании, что началась эта война? Я не пытаюсь ответить на этот вопрос, но будущее Великобритании и Лиги Наций никогда так серьезно не ставилось на карту, как сейчас, когда существует возможность примирения с нынешней германской системой мировой революции. Первостепенная ошибка Гитлера состоит в том, что ради показного величия он упустил возможность бескровной победы, хотя этот успех, конечно же, не произвел бы такого театрального эффекта. Неизвестно, что побудило его избрать этот курс вопреки собственной дальновидности. Может быть, Риббентроп, который, несмотря на всю свою проницательность, был всего лишь посредственной личностью с ограниченным кругозором? Он-то, вероятно, и сумел убедить Гитлера, что нет необходимости идти долгим окружным путем, чтобы разрушить

* "Младшее иартнерелю" liiinvi.l.

Зкирь n.t бездны

империю, поскольку Англия слишком ныродилась, чтобы осмелиться вести войну.

Прослеживается явная параллель между первоначальным намерением Гитлера подорвать мощь Британии изнутри и его тактикой в отношении германских консерваторов, с которыми он заключил соглашение в 1933 году. Несмотря на jto соглашение, в течение двух лет он полностью лишил их власти. Это было выдающимся образчиком двуличности. Вероятно. Гитлер достиг бы не менее значительного результата, если бы исподволь лишил Великобританию ее оплота, и удачно осуществил план "младшего партнерства".

Как бы гам ни было, война не положила конец попыткам Гитлера завоевать Британию изнутри. Эти попытки только сейчас начинают всерьез предприниматься на новых рубежах. Причем, "война нервов" или "психологическая война" —слишком слабое для них определение. Не так уж трудно проследить ход мыслей Гитлера в его стремлениях подорвать национальное единство врага. Народ Великобритании, должно быть, рассуждал он, ничем не отличается от народа любой другой индустриальной державы. Он также требует безопасности, имея в виду мир, требует удобств н развлечении, подразумевая лучшие условия жизни. Народу легко доказать, что война неизбежно снизит его жизненный уровень. В тот момент, когда народ осознает всю бесполезность своих жертв и лишений, он потеряет всякую заинтересованность в войне. Энтузиазм проходит быстро, массовый патриотизм самое непостоянное чувство в мире. Люди могут жертвовать чем угодно только короткое время н то, если они каждый день видят, что их жертвы не напрасны. Но если время идет, а опасение, что их жертвы тшетны, растет, то моральное состояние людей, в какой бы стране они не находились, сильно ослабевает. Подобные выводы, сделанные с жестокой беспристрастностью, привели сегодня к воздушным налетам и бомбардировкам промышленных городов Англии. Любое общество, заявил бы Гитлер, которое еше не зажато подобно германскому или итальянскому в железные тискиюталитарноп дисциплины с ее терроризмом, непременно восстанет в ситуации, в которой оно теряет все. что имеет. В демократическом государстве можно вынудить правительство капитулировать. Даже и момент, когда близится реальная победа, правительство может лишиться ее из-за восстания народных масс.

Но только не в Германии можно ожидать восстания. Восстание возможно там. где народ находится только в начальной фазе революции, то есть в демократических государствах. Германия же, воспользовавшись недовольством и отдельных районах надвигающимся крахом, ввела военную экономику, начав с нормирования всего и вся — якобы крат-

Герман l'ayiiimnii

ковременных мер, правда, слишком поздно и в недостаточных об1>смлх. Почему бы и демократам не опробовать нацистские методы для наведения порядка в стране? Но они никогда не осмелятся установить режим, при котором массы удерживались бы под контролем даже в трудной ситуации методами террора и беспрекословного подчинения. Британскому народу, рассуждал Гитлер, рано или поздно вес это надоест, как когда-то французам, и он станет прислушиваться ктсм, кто в течение долгого времени усердно пытается разъяснить, что нацизм борется не против народа, а только против старою режима. Таким образом, ему, Гитлеру, удастся, вместо того, чтобы убеждать немцев, убедить британских и французских демократов, занятых лишь разговорами, в том, что речь n;\i i об установлении нового порядка, а не о завоевании в традиционном смысле.

Наконец, заключает Гитлер, все эти группы, с которыми он до недавнего времени был в тесном контакте, все еще существуют и по-прежнему верят его обещаниям и заверениям, что Германия действительно не имеет никаких претензий к Британии. Два государства, скажет он, Британская империя и Великая Германская Европа, могут жить в ми ре друг с другом. Зачем же им воевать, когда они несомненно друг друга дополняют, к чему сражаться, когда Франция утратила свое могущество и явно пришел конец старому порядку суверенных национальных государств Европы? Ради чего Британии снова сражаться в Европе? Разве не вздохнет она с облегчением, сбросив с плеч этот груз? Какое дело Британской империи — величайшей мировой державе, пусть и находящейся всего в двух шагах от материка, —до континентальных проблем? Все эти моряки и население колоний, привыкшие к мировым просторам, давно потеряли всякий интерес к европейскому материку и готовы предоставить ему самому расхлебывать последствия собственной неосмотрительности. Воевать? За что? Неужели нельзя избежать войны, если Франция на идет общий языке Германией? Не полнейшее л и безумие война, которая приведет к абсолютному изнурению? Не лучше ли как можно быстрее заключить мир, пока истощение сил не стало всеобщим? И не ради ли порядка, в котором все человеческие ценности будут полностью уничтожены, ведется эта война? Быть может, можно избежать всех этих непредвиденных осложнений? Не обернется ли эта война для людей именно тем, чего они старались избежать любыми способами — экономическим планированием, бесправием, тоталитаризмом, всесилием государства и бюрократии? И разве не потеряютони безвозвратно все то, за что готовы были сражаться — свободу и независимость, нерушимость правосудия и порядка? Разве война не вовлекает их в революцию, в которой не будет победителей, а только одни проигравшие?

iitopii м.ин-'заны

23 августа 1939 г. министр иностранных дел Германии Иоахим фон Риббентроп (за его спиной — Молотов и Сталин) подписал в Москве пакт о ненападении между Германией и Советским Союзом. "За нашу новую дружбу", — сказал Сталин на банкете, устроенном после подписания. Союзу смертельных идеологических противников не суждено было продержаться и двух лет.

Мы должны быть готовы к обманчивым аргументам подобного рода.Из естественного влияния на людей, их беспокойства, надежд враг выкует свое оружие борьбы. Это оружие может оказаться смертельным, если люди будут недостаточно умело бороться за свои права, или же вообще откажутся от борьбы. Если наступят месяцы военного бездействия, месяцы ухудшающихся условий существования, когда жизнь н безопасность будут находиться под постоянной угрозой, будут широко распространяться лозунги, которые уже некогда лишили один народ своего исторического величия. Конечно, для эмигрантов они не играют никакой роли. И все же. они будут распространяться подобно лесному пожару.

Люди ведут легкомысленные разговоры об изменниках и наемниках. Но возможность осуществления интриг Гитлера основывается на том факте, что во время кризиса не существует обычных понятий заинтересованности, чести и патриотизма. Гитлер умело пользуется путаницей между истинными и кажущимися жизненно важными интересами класса или народа. Во все времена, но всех странах люди склонны отождествлять сноп собственные интересы с интересами общества. В мирное время существует организация беспристрастно выявляющая общественное мнение большинства населения. Но для времени, когда весь мир подвергается изменениям, характерно отсутствие этого справедли-

24K

Герман 1'aynintnir

вого органа. Отсюда следуют разногласия и паралич воли, которы<