Фабрика Ислама и уроки Фуко

 

 

«Мы мирные люди, но наш бронепоезд стоит на запасном пути» - пелось в знаменитой коммунистической песне. Как бы мирным мусульманам, к числу которых желал бы относить себя и автор этих строк, ни хотелось верить в синергетическое развитие Запада и Ислама, пробуждение и разворачивающаяся схватка «зверей», вынуждают самым серьезным образом думать о том самом бронепоезде на запасном пути. А в этом случае необходимо провести ревизию – в каком состоянии он вообще находится и пригоден ли к делу?

 

Имея в себе и структурные предпосылки для создания исламского варианта развитого современного общества, и успешные прецеденты их реализации, сегодня исламский мир демонстрирует неспособность конкурировать на этом поприще с Западом. В наше время мусульмане либо стремятся воспроизводить западный модерн (даже в тех случаях, когда ему пытаются придать исламский лоск), либо, ломая его структуры, вообще выпадают из современности и развития.

 

В чем причины того и другого?

 

Почему больше не работают традиционные исламские дисциплинарные структуры, которые веками успешно производили общество Ислама? Почему их больше не создает тот же суфизм? Потому что, он больше не является блоком питания социальной фабрики Ислама, которая была разрушена в два последних века. Суфизм не всегда и играл эту роль в истории Ислама. На ранних ее этапах он был путем избранных: аскетов, мудрецов. В османской цивилизации он смог стать массовым, социо-образующим явлением, настоящей пси-функцией общества. И вот, сегодня, когда эта структура разрушена, он отбрасывается к тому что было до нее, местами пытаясь сохранять свою социальную значимость за счет культурного сантимента (обычаев, традиций, народного суфизма).

 

Однако современные мусульмане уже не воспринимают суфизм в качестве пси-функции, потому что они живут в вестернизированном обществе и производятся им. В том числе, и его пси-функцией, в связи с чем голливудские фильмы, современные тренеры роста или консультанты-психологи воспринимаются куда более убедительно и серьезно, чем призванный решать схожие задачи суфизм. Очень характерен в этом смысле пример Шамиля Басаева. Он не просто генетически был связан с чеченской суфийской средой, но и долгое время считал себя суфием, как и многие из военных амиров Ичкерии первой волны. И вот в 2004 году он пишет «Книгу Муджахеда» о духовном пути муджахеда. Пишет под впечатлением чего? Трудов или наставлений суфийских шейхов или других исламских алимов? Нет – под впечатлением книги Паоло Коэльо «Книга Воина Света», выводы которой Басаев решает исламизировать с помощью аятов и хадисов. В данном случае я никак не хочу умалить ни Басаева, ни Коэльо, но просто показать, что многих, даже рьяных мусульман сегодня труды Коэльо, Кастанеды или братьев Вачовски стимулируют на психологические рефлексии куда больше, чем труды и наставления суфийских шейхов, которые воспринимаются как что-то нежизненное.

 

Пси-функция это крайне важный аспект социальной реальности, значимость которого не то что недооценивается, а просто не осознается мусульманами. Причем, это касается не только тех, кто де-факто живет в пространстве глобальной западной цивилизации со встроенной в нее пси-функцией, но и тех, кто осознавая ее как чуждую систему доминирования над мусульманами, пытается отвергнуть ее. В наши дни сторонники «чистого ислама» фактически противостоят западной или массовой культуре не с позиций защиты мусульманской культуры или культур, а с позиций отрицания культуры в принципе. Некоторые вообще отрицают допустимость разнообразия в местных обычаях, одежде, кухне и даже языке, выступая за полную унификацию, включая языковую арабизацию неарабских мусульман (аджам). Это крайняя точка зрения внутри антикультурного сектора[xxviii]. Умеренная позиция заключается в том, что этнические и локальные обычаи и особенности сохраниться могут, но в исламском пространстве не должно быть места развлекательной культуре и праздному досугу. Иначе говоря, суть этой позиции заключается в том, что религия для нас заменяет культуру и свободное от решения своих мирских проблем (включая работу или бизнес) время мы должны уделять только религии: дополнительному поклонению, изучению религиозных наук и т.д.

 

Кажется, что сторонники такой позиции должны быть неуязвимы перед воздействием культуры и пси-функции доминирующей неисламской цивилизации. Они сами – возможно, ведь они фактически затворяют себя в монастырь (разве что без полового воздержания) по отношению к остальной цивилизации. Однако очевидно, что развитое современное городское информационное общество не может состоять из одних монахов. Поэтому внутри мусульман мы видим два типа реакций на такой подход.

 

Первый – игнорирование, причем, со стороны не только тех, кто ее отвергает, но и части тех, кто ее принимает, но, невзирая на это, продолжает смотреть развлекательные фильмы, играть в компьютерные игры, читать художественную или иную неисламскую литературу, слушать музыку, смотреть бокс и т.д.[xxix] Второй – примеры общества, где победил «чистый ислам» и удалось все это пресечь: Афганистан при «Талибан», Сомали при «Шаббаб», часть Ирака и Сирии при ИГИЛ.

 

Проблема в том, что обычно краткий век подобных обществ не позволяет наблюдать подобные эксперименты и оценить их последствия в долгосрочной перспективе. Может ли быть успешным в науке, технологическом развитии, экономике, а значит, в совокупности, современное общество, почти полностью исключившее сферу развлечения? Мы видим, что в таких странах как Саудовская Аравия, Катар, Эмираты, которые также были основаны на радикально-пуританском понимании Ислама, по мере их вовлечения в мировое технологическое и экономическое развитие, а также в информационное пространство, ситуация в итоге сдвигается из второй в первую. Лишь меньшая часть общества в лице условных монахов или аскетов полностью ограждает себя от развлекательной продукции массовой культуры Запада. Большинство же, особенно молодежи потребляет ее, в том числе нелегально.

 

Вовсе необязательно, что мусульмане, потребляющие такую продукцию, отказываются не только от исламской идентичности, но и от исламских принципов. Порой, наоборот, именно из их числа выходят наиболее отчаянные и последовательные радикалы, знающие и ненавидящие врага изнутри. Однако проблема культурной зависимости миллионов и миллионов мусульман, и часто наиболее активных, наиболее образованных, вносящих наибольший вклад в развитие своих обществ, от «массовой культуры», произведенной цивилизацией, основанной на принципиально иных ценностях, а также ее пси-функции, не может не порождать огромных проблем и разрыва.

 

Я не раз приводил слова европейского мусульманского шейха и мыслителя Абдулькадыра ас-Суфи: «Ислам это не культура, а фильтр для культуры». Для мусульман, особенно Запада или вынужденно вовлеченных в цивилизационную орбиту Запада, фильтровать ее продукты через фильтр Ислама – это единственно жизненная позиция. Единственно жизненная…в условиях, когда сам Ислам и сами мусульмане не производят своей, по крайней мере, конкурентной культурной продукции, рассчитанной на психику (то есть, с встроенной пси-функцией) детищ современного общества. Однако любому фильтру, активно пропускающему через себя нечто извне, свойственно регулярно забиваться, и тогда он либо перестает все пропускать и через него не поступает то, что нужно, либо начинает пропускать все, и тогда через него поступает то, что не нужно.

 

Очевидно, что фильтр, отсеивающий продукт, всегда будет вторичен по отношению к фабрике, его генерирующей. Именно эта вторичность и реактивность (то есть, активность в режиме реакции) характеризует цивилизационные отношения мусульман с Западом в наши дни. Запад производит все, что можно, мусульмане же вынуждены решать, что им из этого можно, а что нельзя, и в итоге запретный плод становится сладок для одних и травмирующ для других.

 

В этом смысле требует серьезного анализа феномен «Исламского Государства» (ИГ) как феномен не просто военно-политический или геополитический (в таких анализах сегодня недостатка нет), но и психо-культурный. Чем для многих, особенно молодых, пассионарных мусульман в России и на Западе ИГ оказалось на порядок более привлекательно, чем предшествующие ему джихадистские группировки?

 

Во-первых, возможностью (реальной или мнимой) не только воевать, но и жить – с семьями, воспитывая детей, в исламском обществе и не испытывая пресса неисламской среды. В обществе, где не просто созданы условия для жизни на основе религии, но и где ее законы обеспечиваются силой и искореняется все, что ей противоречит. А ведь для мусульманина, находящегося под постоянным давлением неисламской среды, властей, общества, коллег по работе, соседей, находящегося в состоянии сжатой пружины из-за запретов, ограничений, информационной травли, осуждений, косых взглядов, возможности преследования, возможность жить там, где все одеваются по Исламу, питаются по Исламу, учатся по Исламу, лечатся по Исламу, работают по Исламу, не просто могут, но и обязаны пять раз в день молиться, причем, в мечетях, которые стоят повсеместно – это настоящая психологическая разгрузка.

 

Во-вторых, что не менее важно – создание, причем с использованием новейших компьютерных и медиа технологий, лайфстайла – не негативного, крутящегося вокруг страданий и жертвенности, но проактивного, предлагающего успех, динамизм, силу, невообразимые ранее возможности, как личные, так и по участию в свершении истории. Учитывая череду поражений и унижений мусульман, их политическую и социальную подавленность во многих странах и затравленность глобальной антиисламской пропагандой, эта возможность не заискивать, не оправдываться, не озираться по сторонам, не ограничивать себя в том, что предписано Исламом или в том, что недоступно тебе потому, что этого нет по канонам, предписанным Исламом, хотя у остальных оно есть, а встать как мусульманину ногами на своей земле, поклоняться Творцу и покорять и подчинять Его врагов – это фактор успеха, который трудно переоценить.

 

По этой причине талантливо, в голливудском стиле созданные ролики о порядке и жизни на территории ИГ, о работе больниц, рынков, детских садов, о мухаджирах, переселяющихся в него семьями, все это закономерно манит, как магнитом тысячи мусульман со всего мира, особенно из стран, где мусульмане подавлены и затравлены как в России.

 

Однако талантливая пропаганда и энтузиазм первопроходцев это одно, а долгосрочные перспективы развития общества это другое. И дело тут даже не в перспективах военно-политического выживания ИГ даже в среднесрочной перспективе (10 лет), которые неочевидны. Речь именно о перспективах развития, которые в немалой степени зависят от проактивной культурной политики. Не только нынешнее ИГ, но и любое потенциальное исламское государство и общество, ставящее перед собой амбициозные задачи цивилизационного, а значит, технологического развития, не сможет вечно запрещать своим гражданам развлечения и досуг. Оно должно будет или эффективно настраивать фильтры (менее затратный, но стратегически проигрышный вариант), либо организовать свою, альтернативную фабрику досуга и развлечений – не только для боевого авангарда, но для миллионов, включая массовый спорт, фильмы и т.д.

 

И тут мы вплотную упираемся в проблему того интеллектуального инструментария, о котором писал Фуко. С одной стороны, он должен быть политическим в смысле изучения и понимания действительности на основании содержащихся в ней факторов, которые позволяют выстраивать эффективную политическую стратегию. С другой стороны, исламское государство не сможет добиться успеха, сделав ставку на политическую целесообразность при игнорировании исламских права и теологии. Так, понятно, что Шариат предполагает раздельное времяпровождение не находящихся между собой в родственных и семейных отношениях женщин и мужчин. Исходя из этого, исламское государство должно создать полноценную инфраструктуру как для мужчин, так и для женщин. Шариат также требует закрытия тела мусульманки перед посторонними мужчинами кроме лица, кистей рук и стоп, в чем единодушны все исламские ученые. Однако в том, что касается закрытия лица существуют разногласия между мазхабами, да и в них самих. Позиция, которую неизменно избирают строители общества «чистого ислама» в этом вопросе – категорическое закрытие лица, также как и запрет женщинам покидать дома, в частности, в Рамадан, не оставляют пространства не только для расхождений, но и для участия женщин в деловой, научной или общественной жизни.

 

Подобный подход касается многих сфер, в которых существуют разногласия между учеными в отношении дозволенности или запретности тех или иных продуктов современной цивилизации. Оптимальным подходом было бы запрещение того, что считается однозначно запретным консенсусом ученых и обязательность того, что так же считается обязательным, согласно их консенсусу. Это не означало бы принятие всем обществом либеральной позиции как общеобязательной. Это означало бы установление рамок для пространства, внутри которого возможны разные позиции по этим вопросам – от максимально либеральных, до максимально пуристских, и запретительно-наказательное вмешательство государства только тогда, когда речь идет о выходе за эти рамки.

 

Фуко показывает, что либерализация весьма мелочных полицейских государств на Западе осуществлялась в рамках политической экономии. То есть, оказалось просто нерационально тратить усилия административного или полицейского аппарата на тотальный, всепроникающий контроль над гражданами. На самом деле, это вполне исламская позиция, потому что ни ранняя исламская история, ни поздние развитые исламские государства не знают тотальной полицейской слежки за подданными, необоснованного вторжения в жилища и т.п. Подлежит устранению то запретное, что либо делается публично, либо в отношении этого есть заявление стороны, чьи права этим затрагиваются (например, супружеская измена). Все остальное – это вопрос добросовестности и сознательности мусульманских членов общества, то есть, их воспитания.

 

Было бы естественно, чтобы основная ноша по такому воспитанию лежала на исламских ученых, наставниках и группирующихся вокруг них общинах. Исламскому государству в современных условиях было бы эффективнее сосредоточить в своих руках сферу политического воспитания и концентрироваться на достижении стратегических политических задач его самого и всей уммы. Безусловно, оно должно поддерживать инфраструктуру всеобщего базового исламского образования и воспитания, а также пресекать вызовы исламскому порядку и однозначные открытые или систематические (организованные[xxx]) нарушения исламского закона. Однако в долгосрочной перспективе навязчивый контроль государства за духовным воспитанием (пси-сферой) граждан – это такой же провальный путь тоталитарных режимов, как и делегирование этой функции одной громоздкой сверх-корпорации.

 

В идеале Исламское Государство должно быть политической и широко-правовой рамкой для живых исламских религиозных общин, в том числе, конкурентных, но при условии, во-первых, их лояльности этому государству, его политическому порядку (низам) и стратегическим задачам, во-вторых, при соблюдении ими правил конкуренции между собой. То есть, по спорным и неоднозначным вопросам лидеры этих общин, шейхи, а также проповедники, уже не говоря об их последователях не имеют право оскорблять своих оппонентов, обвинять их в неверии и т.д. Если возникают реальные обоснования для подобных обвинений какого-то ученого в ереси, такие дела должны передаваться в государственный шариатский суд и решаться при участии коллегии всех признанных ученых разных школ.

 

Фактически именно так пси-функция и дисциплинарные практики работали в Османском халифате, где государство максимально делегировало ее тарикатам. В наши дни речь не может идти только о тарикатах, так как морально-воспитательные задачи сегодня активно решают общины нетарикатского типа или вообще не признающие тарикат. Однако в таком случае государство должно обеспечивать сосуществование этих общин так же, как османы обеспечивали сосуществование разных тарикатов, а это возможно только в том случае, если оно будет играть роль арбитра между ними (опираясь на исламско-консенсусную платформу) а не окажется в руках какой-то одной школы.

 

Природная роль современного государства – быть политическим зверем. И для исламского зверя в мире достаточно простора для конкурентной межвидовой борьбы с другими зверями. Но волкодав должен охотиться на волков, а не кидаться на обитателей охраняемого им дома и держать их в страхе. По этой причине должно быть нечто, что держит этого зверя на цепи. И это нечто – право, применительно к исламскому государству исламское, в своих неизменностях не зависящее от государства, но устанавливающее лимиты для него[xxxi].

 

Если мы рассчитываем на создание исламского государства и общества, способного решать не апокалиптические, а долгосрочные политические задачи, нам нужно стремиться к созданию социальной фабрики Ислама, эффективная работа которой невозможна без трех составляющих: реализма как метода изучения и учета реальности; пси-функции, неотделимой от дисциплинарной власти; политической экономии.

 

И это то, что может дать мусульманам изучение и осмысление работ Фуко.

 

 

 

[i] На мой взгляд, это узловое произведение для исследований Фуко медицинско-дисциплинарных практик, частью которых являются, в том числе, «Рождение клиники», «Надзирать и наказывать».

[ii] Я вывожу за скобки эпистемологические работы Фуко вроде «Слова и вещи» и «Археология знания» как не имеющие прямого отношения к его социально-политическим исследованиям.

[iii] В таких работах как «Надзирать и наказывать» и «Психиатрическая власть» Фуко рассматривает тюремную и психиатрическую системы именно как институты нормализации, то есть подчинения, подавления воли и перевоспитания индивидов, отклоняющихся от нормы.

[iv] Халляк фактически считает так же.

[v] Абсолютно соответствует позиции Халляка о соотношении национального государства и глобального капитализма.

[vi] См. http://yanko.lib.ru/books/philosoph/deleuze_guattari-anti-edipe-ru-a.htm#_Toc177677358

[vii] Напомним, понимание Рабочего Эрнстом Юнгером не в смысле принадлежности к классу, который отчужден от результатов своего туда, а, напротив, как того, кто растворен в титанической стихии индустриальной работы, где устранено разделение на объект и субъект. Подробнее см. мою работу «Размышления о Технике»:http://www.harunsidorov.info/2015/01/blog-post.html.

[viii] Важным сюжетом в этом смысле является политическая эмиграция немецких и австрийских интеллектуалов в Америку из нацистской Германии, их влияние на развитие американской мысли, а также возвращение и торжество их идей в послевоенных Германии и Австрии, о которых пишет Фуко в «Рождение биополитики».

[ix] Бесспорно, речь идет об идеологическом, а не национально-культурном противостоянии. Например, оппонентом француза Фуко, обосновывающего либеральные перспективы капитализма, был американец Наом Хомский, противник и того, и другого.

[x] См. здесь и по гиперссылкам: http://www.harunsidorov.info/2015/02/blog-post_7.html

[xi] См., в частности, «Политическая теология», «Левиафан в учении о государстве Томаса Гоббса», «Номос Земли в праве народов jus publicum europaeum».

[xii] Бесконечное необязательно означает вечное, оно означает рассмотрение политики не через призму приближения к концу света или его отодвигания, а через призму тех процессов, которые разворачиваются в данное и обозримое время.

[xiii] Если в ранних работах Фуко делает упор на христианскую традицию, то в «Герменевтике субъекта» он показывает, что «забота о себе», которая составляла сущность античного отношения к философии (а отнюдь не поиск абстрактной истины), сплошь и рядом реализовывалась через религиозные практики и общества.

[xiv] См. «Надзирать и наказывать».

[xv] Я использую здесь этот термин не в значении, предложенном русским космистом Федоровым, но для обозначения ветви власти над обществом, включающей в себя как психиатрию, так и психологию.

[xvi] См. http://www.harunsidorov.info/2015/02/blog-post.html

[xvii] Ибн Халдун в «Муккадиме» пишет о том, что если земли мусульман отдалены друг от друга и не могут быть охвачены одним имамом, дозволяется, по шариату, наличие нескольких мусульманских правителей. В подтверждение этой позиции он приводит мнения Имама Харамейна, Абу Исхака аль-Исфарийни, улемов Испании и Магриба времен наличия множества эмиратов. Той же позиции придерживался большой маликитский правовед XVIII века Усман Дан Фодио, который основал и провозгласил на землях Западной Африки Халифат в то время, когда в Евразии уже существовал Османский Халифат.

[xviii] Аббасидский и Кордовский халифаты

[xix] Аббасидский халифат (например, эмират в Волжской Булгарии)

[xx] Шиитский сефевидский Иран мы не рассматриваем.

[xxi] См. http://www.harunsidorov.info/2015/02/blog-post.html

[xxii] См. http://www.harunsidorov.info/2014/09/blog-post.html

[xxiii] См. в http://www.harunsidorov.info/2015/02/blog-post_6.html

[xxiv] Субъективными мерками в данном случае являются мерки самого Ислама, который считает самым успешным – в духовной перспективе – праведный халифат первых четырех халифов, хоть он и длился всего 30 лет и последние годы сопровождался гражданскими войнами. Если же оценивать исламские политейи объективными историческими мерками, самым успешным окажется Османское государство, не только из-за его территориального охвата (Оммейядское и Аббасидское не уступали ему), но именно из-за его стабильности как империи, просуществовавшей шесть веков.

[xxv] Укажем еще раз на то, что отличало османскую фабрику граждан от европейской – она носила строго ограниченный элитой характер и не распространялась на все население. Если в европейских модерных государствах все их население, вне зависимости от племенного состава (Франция, например, была разноплеменной) унифицировалось в единую нацию, то в Османском государстве существовал плюрализм и сохранялись множество народов и общин. И только попадая в фабрику производства элиты, они становились идеальными османами.

[xxvi] Мы выводим за скобки теологическую составляющую, связанную с шиизмом, в которой, особенно тогда, да и до сих пор не могут разобраться миллионы мусульман, что уж тогда говорить о стороннем человеке. Хотя необходимо указать на то, что если идеологически иранская революция была шиитской, то структурно это была консервативная революция суфийского типа, как мы это показали в работе «Инверсии цивилизации Ислама: шиитский проект»: http://www.harunsidorov.info/2015/03/blog-post_19.html.

[xxvii] Так было, в частности, в Малайзии, где, несмотря на поддержку проекта золотого динара Мохаммадом Мохатхиром финансовому капиталу удалось сорвать его реализацию на государственном уровне и постоянно вставлять палки в колеса его реализации силами общественных организаций.

[xxviii] О традиционном отношении Ислама к различным культурам см. в работе профессора Умара Фарука «Ислам и культурный императив»: http://slavic-islam.info/ru/content/1194

[xxix] Мы выводим за скобки явно запретные виды досуга, такие как дискотеки, потребление алкоголя и наркотиков, просмотр порнографии и т.п.

[xxx] Например, наркоторговля, организация притонов, незаконные аборты и т.п.

[xxxi] Эта проблема была подробно рассмотрена мною в работе «Невозможный Ислам по Халляку: осмысление и критика».