Политический режим в послевоенный период

Большое влияние на политическую жизнь страны оказывала борьба за власть внутри советского руководства. Многое здесь зависело от расположения вождя к тому или иному Сталина партийному деятелю. В ноябре-декабре 1945 г., во время отдыха Сталина в Сочи, произошли события, которые положили конец дружественным отношениям вождя со своим ближайшим соратником В. Молотовым. Конфликт вырос из внешне непримечательного обстоятельства: сначала Сталин счел ошибкой публикацию в советской печати без его согласия речи Черчилля с «восхвалением России и Сталина», поскольку расценил этот факт как «угодничество и низкопоклонство перед иностранными фигурами».

В декабре 1946 г. в связи с избранием Молотова почетным членом Академии наук (с санкции Политбюро), он отправляет в адрес Академии благодарственную телеграмму, которая заканчивается словами «Ваш Молотов». Неусыпный вождь пишет вновь избранному академику: «Неужели ты в самом деле переживаешь восторг в связи с избранием в почетные члены? Что значит подпись «Ваш Молотов?» Мне кажется, что тебе как государственному деятелю высшего типа следовало бы иметь больше заботы о своем достоинстве». Эта сталинская реплика вполне рисует психологический климат внутри его окружения и ту колоссальную дистанцию, которая отделяла его - создателя системы, не придававшего серьезного значения академическим «цацкам», от всех его сподвижников, наделенных огромными полномочиями, властью и чинами.

Окончательную точку в политических взаимоотношениях двух этих личностей поставили события 1949 г. В январе были арестованы все участники так называемого процесса Еврейского антифашистского комитета, обвиняемые в «антисоветской националистической деятельности», а в марте 1950 г. в роли обвиняемой по этому делу фигурировала уже жена Молотова - П. Жемчужина.

Несмотря на ссору с вождем в 1945 г., отразившую борьбу за власть внутри высшего руководства, Молотов никогда не расходился со Сталиным в главном - основах советской политики. Поэтому политическую линию Хрущева Молотов квалифицировал как «оппортунистическую», с этих же позиций он критиковал и косыгинскую реформу.

В марте 1946 г. секретным постановлением правительства было образовано Бюро Совета Министров (председатель Л. Берия, заместители - Н. Вознесенский, А. Косыгин). Помимо должности заместителя председателя Совмина СССР и поста руководителя атомного проекта Берия было поручено «наблюдение за работой» министерства внутренних дел, госбезопасности и государственного контроля.

Существенно изменилась структура аппарата ЦК партии: после упразднения производственно-отраслевых отделов в нем остались два управления (кадров, агитации и пропаганды) и два отдела (оргинструкторский, внешней политики). На ключевом посту оказался молодой функционер А. Кузнецов, год проработавший первым секретарем Ленинградского обкома и горкома партии. К нему от Г. Маленкова перешло руководство управлением кадров ЦК ВКП(б) и работой по распределению кадров в партийных, советских и хозяйственных организациях. Кузнецов стал также членом секретариата ЦК; в сентябре 1947 г. ему поручили курирование министерства госбезопасности. В апреле 1946 г. были арестованы бывший министр авиапромышленности А. Шахурин, командующий ВВС А. Новиков, что дало основание в мае того же года вывести Маленкова, который курировал авиапромышленность в годы войны и ранее возглавлял управление кадров, из секретариата ЦК.

Прочные позиции в руководстве занимал А. Жданов - одновременно член Политбюро, Оргбюро и секретариата ЦК партии - трех высших руководящих органов. Он занимался преимущественно вопросами пропаганды и идеологии. В октябре 1946 г. Политбюро принимает следующее решение, по которому внутреннюю и внешнюю политику страны стали определять И. Сталин, В. Молотов, Л. Берия, А. Микоян, Г. Маленков, А, Жданов, Н. Вознесенский, при естественном главенстве Сталина. За последующие шесть лет протокольные заседания Политбюро состоялись лишь дважды (решения принимались методом устного опроса), секретариат ЦК стал фактически отделом кадров. Вся практическая работа по управлению страной сосредоточилась в Совмине СССР. В нем были созданы восемь бюро, между которыми распределялось большинство министерств и ведомств. Их председатели - Г. Маленков, Н. Вознесенский, М. Сабуров, Л. Берия, А. Микоян, Л. Каганович, А. Косыгин, К, Ворошилов входили в Бюро Совета Министров. Теперь его возглавил Сталин, первым его заместителем стал Молотов. В последующие годы в высшем руководстве происходила перестановка ключевых фигур. Серьезным ущемлением прав отдельных членов Бюро Совмина стал перенос в Политбюро решения проблем, связанных с министерствами иностранных дел, внешней торговли, государственной безопасности и вооруженных сил.

Летом 1948 г. резко ослабло влияние Жданова, но укрепились позиции Маленкова. Вскоре после смерти Жданова (август 1948 г.) началось преследование той части партийно-государственного аппарата, которая была связана с ним и, по предположениям конкурентов, могла реально претендовать на власть. Секретарю ЦК ВКП(б) А. Кузнецову, председателю Совмина РСФСР М. Родионову и большому числу партийных работников, в разное время связанных с этими людьми, были предъявлены обвинения во фракционности, в попытке противопоставить ленинградскую парторганизацию всей ВКП(б), в русском шовинизме (за предложение создать Бюро ЦК по РСФСР и Компартию РСФСР). Следствие по этому так называемому ленинградскому делу МГБ вело под личным контролем и участии Маленкова. В октябре 1950 г. были приговорены к расстрелу Вознесенский, Кузнецов, Родионов, Попков, Капустин, Лазутин. После расправы над «центральной группой» в разных городах страны состоялись судебные процессы, на которых были вынесены приговоры и другим лицам, которые проходили по «ленинградскому делу».

Изменения в составе политического руководства страны были зафиксированы на XIX съезде партии. Состав высших партийных органов - Политбюро и Секретариата - был значительно расширен, что ослабляло позиции старой «сталинской гвардии» и тех, кто выдвинулся в военные и первые послевоенные годы. На высшие посты в партии пришли люди, возглавлявшие в большинстве своем местные партийные организации и сравнительно новые для аппарата ЦК (В. Андрианов, А. Аристов, С. Игнатьев, В. Кузнецов, Л. Мельников, Н. Михайлов, П. Пономаренко, Л. Брежнев, Н. Пегов и др.).

Летом 1952 г. была осуждена группа лиц, связанных с работой Еврейского антифашистского комитета (С. Лозовский, И. Фефер, П. Маркиш, Л. Штерн и др.). Все они обвинялись в проведении «шпионской и националистической деятельности». В январе 1953 г. ТАСС сообщило об аресте «врачей-вредителей» из кремлевской поликлиники. Большинство историков связывают эти политические процессы главным образом с той острой борьбой за власть, которая с особой силой разгорелась в последние годы жизни Сталина.

Реализация идеологических догм сказывалась на всех сторонах жизни советского общества, начиная с быта и кончая генной инженерией. Так, на сессии Всесоюзной академии сельскохозяйственных наук им. В.И. Ленина (ВАСХНИЛ) в августе 1948 г. монопольное положение в агробиологии заняла группа академика Т. Лысенко. Лысенко в своих выкладках обосновывал ложный тезис о существовании СССР двух диаметрально противоположных биологии: материалистической - советской мичуринской и идеалистической - вейсманистско-менделистской и метафизической. Водоразделом между ними было, по мнению Лысенко, отношение ученых к хромосомной теории наследственности - ученые, признающие эту теорию, объявлялись реакционерами, проводниками буржуазных воззрений в науке. Президиум АН СССР безоговорочно поддержал решение сессии ВАСХНИЛ и постановил закрыть ряд лабораторий, объявленных очагами реакционного морганизма. Были освобождены от работы многие ученые - научные противники Лысенко и Вильямса, независимо от того, были ли они генетиками, физиологами, морфологами, почвоведами или медиками. Изымались и уничтожались учебники, книги, программы, основанные на морганизме-менделизме. Приказом министра сельского хозяйства предписывалось прекратить все работы, связанные с селекцией в животноводстве.

Вредное влияние лысенковского тезиса распространилось и на другие отрасли науки - медицину, почвоведение, кибернетику. Были объявлены вне закона медицинские исследования, связанные с наследственными заболеваниями; реакционными и идеалистическими были признаны теория относительности Эйнштейна, теория резонанса Полинга и ряд других физических концепций. Немало демагогических статей было включено в сборник «Философские проблемы современной физики», вышедший в 1952 г. Однако И. Курчатов, возглавлявший группу физиков, известил Сталина о том, что вовлечение физиков в «философскую дискуссию» может сорвать график разработки новой бомбы. Только тогда физиков оставили в покое.

После войны культ Сталина достиг своего апогея - архитекторы, скульпторы, живописцы, поэты, политические деятели, ученые соревновались за право увековечить в камне, слове, музыке, живописи образ вождя, его слова и мысли. Для многих, в первую очередь фронтовиков, имя Сталина олицетворяло победу, достигнутую под руководством вождя в Отечественной войне, именно это обстоятельство играло важную роль в непомерном возвеличивании Сталина, чем он и воспользовался в полной мере. Имя Сталина приобрело глубоко символическое значение: при жизни все достижения народа и страны связывались с ним, после смерти - все ошибки, поражения и заблуждения эпохи приписывались ему.

В этой связи большой интерес вызывают последние работы вождя, позволяющие до некоторой степени понять его цели как государственного деятеля. В 1947 г. в ученых кругах прошла дискуссия по философии, в 1950 - по языкознанию, в 1951 -по политэкономии. Последняя послужила для Сталина поводом к написанию работы под названием «Экономические проблемы социализма в СССР». Теоретические проблемы экономики социализма (политэкономии социализма), разбору которых была посвящена сталинская работа, вызывали огромный интерес не только среди обществоведов, но и у технической интеллигенции. «Вы так четко и убедительно выделяете и устанавливаете законы природы, которые лежат в основе функционирования нашей социалистической структуры общества, - писал Сталину в июле 1952 г. академик П. Капица, - что даже неспециалисту они интересны и понятны... Если я об этом говорю, то чтобы поставить перед Вами вопрос, как могло случиться, что марксисты, поставившие во главу научный метод подхода к социальным проблемам, только на четвертом десятке социализма всерьез занялись отысканием тех законов природы, которые лежат в основе нашего хозяйства?». Видимо, эта реплика академика чрезвычайно задела вождя, о чем свидетельствуют его подчеркивания в тексте письма. Но теоретические размышления были нужны Сталину только для того, чтобы лучше обосновать правильность своего практического курса по руководству страной.

Согласно решению XIX съезда основные положения новой работы должны были лечь в основу переработанной Программы КПСС. Как политик-реалист Сталин опирался не столько на теоретические высказывания своих предшественников - К. Маркса, В. Ленина, сколько на хорошо знакомую ему до малейших деталей практику так называемого социалистического строительства. Широко известны его слова, сказанные им в обращении к ученым-экономистам: «Маркс не дал и не мог дать ответа на все случаи. Если вы все будете искать у Маркса, - пропадете. Надо иметь собственную голову». По свидетельству видных ученых, в частности академика Е. Варги, Сталин «хорошо знал "Капитал" Маркса и труды классиков. Очень много читал, вообще был весьма образованным человеком» и, в отличие от преемников, сам писал свои сочинения.

Д. Волкогонов, автор первой в советской историографии объемистой книги о Сталине, утверждает, что последние работы вождя «готовились другими». Однако их стиль и содержание дают основание сомневаться в правильности выводов Волкогонова, по мнению которого вождь к концу жизни «застыл в своем понимании мира» на уровне 30-х годов. Такая оценка довольно тривиальна, если соотнести ее с фактологией истории: победа в войне, успехи в восстановлении народного хозяйства, создание атомной бомбы - все это как раз говорит об обратном. Другое дело, что методы и средства социалистического строительства, основы внутренней политики оставались неизменными, так как, по мнению Сталина, без них было бы невозможно «осуществлять непрерывный рост народного хозяйства». За теоретическими рассуждениями Сталина о товарном производстве при социализме, законе стоимости, основном экономическом законе социализма стояла одна практическая цель: убедить партийный, государственный, научный и иные элитные слои советского общества, а в случае несогласия - навязать в качестве директивы, подлежащей обязательному выполнению, в том, что главной его задачей является создание идеально организованной государственной машины управления, которая была бы способна регулировать все природные и общественные процессы (включая экономику). Существующая в Советском Союзе система отношений - политическая, экономическая, социальная - была, по мнению Сталина, далека от идеальной. Ее совершенствование должно было вестись не по капиталистической схеме хозяйствования, а на собственной, социалистической основе. Поэтому товарное производство, поощрение «частнособственнических инстинктов» крестьян, половинчатая (в сравнении с совхозами) колхозная система не приближали, а наоборот, отдаляли его от цели. И Сталин это ясно дал понять тем, кто ратовал за учет интересов населения при выработке экономической политики.

С первой задачей по созданию мощного, самостоятельного народного хозяйства, независимого от капиталистического окружения, тесно увязывалась другая - перспективы существования социализма и капитализма на планете. И здесь, с учетом мирового опыта первой половины XX столетия, Сталин приходил к выводу, что борьба буржуазных государств за рынки сбыта намного острее противоречий между двумя общественными системами, и что междоусобные войны внутри капиталистического лагеря неизбежны. Им трактовалась как ошибочная позиция тех ученых, по мнению которых, в силу новых международных условий войны уходят в прошлое. В частности, академик Варга считал, что, во-первых, противоречия между социализмом и капитализмом на рубеже 40-50-х годов сильнее, чем внутриимпериалистические; во-вторых, в империалистическом стане США имеют подавляющее превосходство над своими конкурентами и не нуждаются в военных средствах для их подчинения, чтобы помешать войне между европейскими государствами; в-третьих, опыт двух мировых войн убедил буржуазных политиков в том, что военные столкновения имеют очень плохие последствия для империализма.

Однако спор о генеральной линии государства - мирное сосуществование или курс на мировую пролетарскую революцию - не утратил своей актуальности и после смерти Сталина. Особую остроту он приобрел в период охлаждения отношений между СССР и КНР. Принципиальная оценка внешнеполитической советской доктрины в годы «холодной войны» принадлежит выдающемуся русскому философу И. Ильину. «Советские коммунисты, - писал Ильин летом 1948 г., - предпочитают революцию - всегда и везде; войну -только там, где она не грозит Советам разгромом; но угрозу войны - везде и всегда, поскольку эта угроза не рискует сорваться в невыгодную войну».