Глава пятнадцатая. Арена Солнца.

 

Теплый, ласковый ветер обдувал лицо юноши, заигрывал с его волосами. Стояла прекрасная погода, солнечная, в меру жаркая. Кристально чистые небеса были избавлены даже от намека на облака. Шелковый сезон, знаменующий собой окончание длинного для этих краев лета, обычно длился как минимум месяц, а чаще - все полтора-два. Именно в этот период года в Империи устраивали знаменитые на весь мир Игры Солнца или Гарммовы Игры, которые своими корнями уходили далеко в историю этого государства.

Согласно историческим хроникам, неотличимым, впрочем, от легенд, давным-давно, как минимум полтысячелетия назад, во времена древнего королевства суллаков, в последствие ставшего ядром Империи, среди правящей элиты разгорелась жестокая борьба за власть. Как минимум пятнадцать кандидатов из числа наиболее приближенных к трону, не считая самого короля, делали все возможное и невозможное, чтобы обеспечить себе место единственного, единоличного правителя государства.

Продолжительные политические интриги не могли положительным образом отразиться на самом королевстве. В то время делам государства уделялось мало времени, а, как писал великий историк и политик пошлого Стефарс Амадейский - «Если хозяева перестанут заниматься своим домом, им непременно займутся гости». При этом, судьба хозяев, как правило, оказывалась незавидной. Как и судьба народа, которому во все времена, во всех землях и при всех властителях доставалось больше всех прочих.

Доподлинно неизвестно, какое именно из соседних государств вторглось на земли древнего королевства. Возможно и наиболее вероятно, что таких государств было несколько. Разразилась кровопролитная война, причем историки до сих пор не могут прийти к единому мнению, какой же ее считать: народно-освободительной, либо гражданской. Пожалуй, формулировка «война всех против всех» наиболее полно и емко отражала действительность событий, которые творились в те далекие дни. Без малого два года длился кровавый хаос. Трон пустовал, гибли люди, разорялись земли, творились бесчинства. Именно в этот период времени в исторических хрониках впервые упоминается некий Эррекс, в последствие прозванный Арконским. Не сохранилось ни одного документа, описывающего его происхождение, детство и юношество. Большинство ученых-историков сходились во мнении, что человек, в последствие ставший первым Императором Благословенной Империи Солнца, происходил из древнего аристократического рода народа суллаков, однако немало и тех, кто отстаивали позицию происхождения Эррекса-простолюдина. Так или иначе, к моменту первого упоминания сей исторической фигуры, будущий император командовал небольшим войском, с которым участвовал в войне против иноземных захватчиков всех мастей. Хроники подчеркивают тот факт, что Эррекс никогда не преследовал цели бороться за власть в древнем королевстве. Во времена войны он боролся исключительно с внешними врагами и боролся весьма успешно. Слава о нем, как об умелом и удачливом командире, быстро распространялась окрест. Победы лишь добавляли ему славы и возвеличивали в глазах простого народа. В скором времени в нем стали видеть настоящего мессию, человека, который способен был остановить кровавую войну, выгнать ненавистных захватчиков и принести долгожданный мир на земли древнего королевства.

Истинность триумфа короля-освободителя скрыта среди многочисленных легенд, мифологических и религиозных сказаний, туго сплетённых с историческими текстами разной степени достоверности. Согласно канону, на основе которого ведется официальная история современной Империи Солнца, незадолго до финальных сражений, которые Эррекс дал захватническим войскам соседних государств, у него было видение. До беседы с будущим Императором снизошел один из Божественных Халла и поведал тому о днях грядущих, от которых, ни много ни мало, будет зависеть судьба целого мира. Якобы представитель Божественного Порядка вручил Эррексу некие инструкции, действуя согласно которым король-освободитель в последствие разгромил проклятых интервентов, объединил разрозненные, разоренные земли древнего королевства, провозгласил на его месте Империю, а сам стал первым Императором. По другим сведениям, Божественные Халла передали Эррексу часть Божественной Силы, использование которой и помогло победить в войне, а также построить одно из величайших государств, когда-либо существовавших на свете.

Так или иначе, враги были изгнаны с земель древнего королевства, государство восстановлено и провозглашена Империя. В честь своего триумфа и освобождения народа от иноземных захватчиков будущий Император заложил город на берегу Сверкающего моря, которому дал название Аркон. Немудрено, что город, символизирующий величие императорской власти, его побед и чуть ли не Божественного к нему расположения, стал столицей нового государства, сильного, богатого, несокрушимого. По свидетельству нескольких независимых исторических источников, заслуживающих уважения, а также согласно Официальной Государственной Декларации, провозглашение новой столицы Империи произошло второго числа первого месяца осени. А через десять лет, в годовщину получения городом статуса столицы, Император Эррекс провозгласил месяц Гармм священным месяцем всеобщего праздника, венцом которого стали соревнования или Игры, в последствие получившие название Игр Солнца.

Чтобы узнать обо всем об этом, Бранду пришлось собирать исторические сведения по крупицам, что называется, с миру по нитке. О чем-то поведали Вурдлак и Таррик, остальное он подслушал из редких разговоров опытных гладиаторов, иногда заглядывающих на Площадку. Не сказать, что уж очень полезная информация, но теперь юный боец отчетливее осознавал ту ситуацию, в которую влип. Гладиаторские бои, когда один или несколько бойцов были вынуждены вести сражение до победного конца, предстали перед реджинцем не абстрактным соревнованием на потеху толпе, а своеобразным символом исторических побед давно минувших дней, венцом государственного величия, пусть и чужого, к которому Бранд никогда не имел отношения.

- Ты знаешь, кто это? – спросил Бранд у варвара, тыча пальцем во внушительных размеров статую, располагавшуюся в двух шагах от него.

Статуя изображала крепкого, плечистого воина, с обнаженным палашем в правой руке и копьем за спиной, облаченного в одежды свободного покроя, наподобие тех, которые носил холдарец. Мастер, создавший скульптуру, имел необычайный талант. Доказательству тому служило необыкновенное сходство золотого исполина с настоящим, реальным человеком. Казалось, что время вокруг гиганта просто остановилось, и когда оно запустится вновь, живой человек огромного роста оживет.

- Его зовут Венц из Кхалифа. – Северянин ответил вдохновенным голосом, полным уважения. – Ты видишь перед собой статую одного из легендарных гладиаторов прошлого, настоящего героя Арены Солнца.

«Герои Арены, - подумал Бранд, оглядываясь по сторонам. – Их не так уж и много, но каждый увековечен!»

- А чем он прославился? - задал вопрос юноша, внимательно разглядывая палаш, из навершия которого торчал заострённый зуб, словно уменьшенный в несколько раз наконечник копья или пики.

«Таким легко проламывать головы, если наносить удары сверху вниз подсевшему под тебя противнику».

- Венц был чемпионом Арены Солнца десять лет, - ответил Вурдлак. – Десять лет он первенствовал на Гарммовых играх, не проиграв ни одного боя. Кто бы ни выходил против него, какое бы численное превосходство ни имел противник, он не мог одержать верх над Мастером Песка.

- Как ты сказал? Над Мастером Песка?

- Да, - кивнул варвар. – Таково его прозвище. Под ним он известен едва ли не больше, чем под собственным именем - официальным именем, под которым он выступал.

- А почему его так прозвали?

Любопытство Бранда не знало границ, и северянину пришлось держать ответ:

- Венц был родом из Кхалифа, что на Дальнем Юге. Этот город в пределах королевства Тель Армендил со всех сторон окружен пустыней, а чего в пустыне всегда полно? Правильно – песка. Полно его и на Арене Солнца, и он может стать бойцу лучшим другом. Или настоящим врагом, тут уж как повезет. Венц был настоящим мастером своего дела. Он превосходно орудовал палашом, копьем и …хм… не чурался использовать особенности Арены.

- Разбрасывать песок и все в таком духе?

- Совершенно верно. Однако, как ты выразился, «кидать песок» тоже надо уметь. Венц прекрасно владел этим и многими другими приемами, что, в конечном счете, позволило ему оставаться непобеждённым на протяжении десяти лет.

На лице Бранда возникла лукавая улыбка.

- Он использовал копье, и… грязные приемчики, а тебе он, судя по всему, симпатичен.

Варвар набычился в мгновение ока. Если бы эти слова произнес не Бранд, а кто-нибудь другой, северянин вполне мог бы затеять с ним драку. А так обошлось лишь гневными взглядами.

- Я всего лишь отдаю дань уважения воину, чье мастерство признавали во всей Империи, - прорычал в ответ варвар. - Я отдаю дань уважения человеку, который не проиграл ни одной схватки за десять лет выступлений на Арене Солнца, рабу, ставшему полноправным гражданином Империи. Венца любила публика, любил народ. Он очень многого достиг. Он был превосходным гладиатором. Одним из лучших за всю историю существования Игр.

Реджинец, не желая более подначивать Вурдлака, поспешил перевести разговор с одной легендарной личности прошлого на другую. Чуть в стороне находилась еще одна статуя, возведённая, как не сложно было догадаться, в честь одного из героев Арены.

- Кто он?

Варвар зыркнул на золотое изваяние. Воин держал в каждой руке по длинной тонкой сабле, которые перекрещивались на уровне головы гладиатора. Скульптор изобразил его припавшим на левое колено. По задумке автора гладиатор должен был пронзать противника в живот.

- Это Раббен Десятирукий, - ответил северянин, и его голос вновь сделался почтительным и приятным.

- То есть как это Десятирукий? – опешил Бранд.

- А вот так. Прозвище у него такое. Венца прозвали Мастером Песка, а Раббена – Десятируким.

- За что же он получил такое прозвище? - поинтересовался юноша.

- За то, что в полной мере владел Стилем Бури.

- А это еще что такое? - У Бранда сам собой вырвался новый вопрос. – Почему мне ничего о нем не известно?

Варвар вновь сделался мрачным. Или даже, скорее, задумчивым.

- Потому что ни я, ни Таррик не владеем этим стилем.

- А где ему можно обучиться? - не унимался реджинец.

К удивлению юноши, северянин только пожал плечами.

- Я точно не знаю, и, наверное, Таррик тоже не сможет ответить тебе на этот вопрос.

- Почему?

Варвар глубоко вздохнул.

- Потому что о жизни Раббена крайне мало что известно, и никто не знает, где он учился, кто был его наставником. Вообще никто. Все, чем мы располагаем, - это слухи и легенды. Сам понимаешь, всему, что говорит народ, верить нельзя.

- Понимаю, - кивнул юноша, - но откуда тебе тогда известно, что Раббен использовал именно Стиль Бури?

Северянин ухмыльнулся.

- Как это откуда? Из уст самого Раббена, разумеется. – Варвар тут же смутился, поняв, что сморозил глупость. – То есть… не из его уст, непосредственно, а по преданиям… О, Карс-вседержитель, даруй моему уму гибкость змеи. Я хотел сказать, что Раббен, когда еще был жив и когда выступал на Арене Солнца, сам рассказывал людям, что владеет стилем боя на мечах, который называется Стиль Бури. Люди запомнили его слова, передавали их из поколения в поколение. В конце концов, они достигли и моих ушей. Так понятно?

- Более чем.

Бранд внимательно посмотрел на сабли, которые использовал гладиатор прошлого. Ничего сверхъестественного – обычное оружие, стандартное.

«Либо этот самый Раббен любил простые, невзрачные клинки, либо мастер, сотворивший статую, предпочел не вдаваться в детали»

- Де-ся-ти-ру-кий, - медленно, по слогам произнес это слова Бранд. – Что же получается, у Раббена во время боя отрастали руки?

- У Раббена во время боя, словно, - варвар обозначил это слово небольшой паузой, - отрастали руки. Он мог выйти один против десятка опытных бойцов и победить их всех.

- Не может быть! – вырвалось у юноши.

- Может. Во всяком случае, люди об этом говорят. Так или иначе, но Раббен мастерски владел саблями. Он настолько искусно защищался, что никто не мог преодолеть его защиту. Сколько бы бойцов одновременно ни выходило против него, он непременно побеждал. Всегда.

- И не было никого равного ему по силам?

- В то время, когда он бился на Арене, не было.

- А кто из гладиаторов прошлого смог бы с ним сравниться?

Лицо Варвара приобрело оттенок задумчивости, при этом выглядело оно так, как будто северянин собрался кому-то намять бока. Если бы Бранд не зал Вурдлака достаточно хорошо, то непременно решил бы, что у него крупные неприятности.

- Мне кажется, Суррик Карающий и… Храддар, - с придыханием произнес гигант. – Во всяком случае, мне хочется в это верить.

- Суррик Карающий? Храддар? – Здесь до Бранда, наконец, дошло, что варвар, произнося крайнее имя, сделал это несколько иначе. Словно, оно значило для него несколько больше всех остальных. В чем же дело? – Храддар… он твой родич?

Вурдлак медленно кивнул.

- Да, он из моего рода. Некогда Карс-вседержитель избрал его, чтобы представлять могучий народ севера на просторах континентов, чтобы прославлять наш род, наше племя и учиться полезному у других народов. Храддар был первым… Почти двести лет северяне не знали имени нового Странника, но потом, потом им стал я. Вот уже двадцать с небольшим лет я скитаюсь по людским землям и жду знамений, которые укажут мне путь домой.

Реджинец навострил уши, ожидание продолжения непременно уникальной истории о личной жизни варвара, однако Вурдлак, при всем его уважении и хорошем отношении к Бранду, не спешил раскрывать перед ним свое сердце. С гигантом можно было общаться на любые темы, но он крайне неохотно делился личным.

Пауза затягивалась, и Бранд поспешил возобновить беседу. Пока еще время позволяло.

- А это что за герой?

Реджинец указал пальцем на статую, находящуюся на расстоянии десяти саженей от него. Она принадлежала очень крупному воину, широкоплечему, могучему. Мускулистые руки гиганта держали в руках громадную секиру с двумя полукруглыми лезвиями; его ноги были обуты в кованые ботинки, а грудь воина защищал кованый панцирный доспех. Голову гладиатора – Бранд не мог в это поверить – венчал череп неведомого существа с витыми рогами, концы которых закручивались в спираль. Глаза и нос бойца оказались скрыты от посторонних взглядов, в отличие ото рта. Юноша заметил выпиравшие снизу как минимум на половину пальца острые клыки. Кто бы ни был этот гладиатор, он не принадлежал к человеческой расе. Взгляд паренька сам собой перешел с лица героя Арены на его оружие, примечательное, запоминающееся. Бранд никогда прежде не видел такой секиры. Хвост рукояти боевого топора венчало узкое обоюдоострое лезвие длиной с локоть, а обух имел форму металлического кола или наконечника пики. Такой секирой можно было колоть и рубить. Вот только управляться с ней мог, по всей видимости, очень опытный воин.

- Это На Мора, - угрюмым тоном произнес варвар.

Кажется, Вурдлак испытывал неприязнь к этому гладиатору прошлого. Интересно почему?

Но, зная о характере северянина, Бранд не решился спросить об этом гиганта.

Впрочем, варвар сам ответил на невысказанный вслух вопрос:

- Он принадлежал народу Уг Хажж - очень воинственному и жестокому племени, заселяющему Огненные и Ледяные острова, а также северо-восточную оконечность Мрачных Пустошей. Варвары севера ведут с этим народом непрекращающиеся воины. Мои собраться истово ненавидят этих тварей, поэтому я не испытываю ни толики уважения к На Мора. Пойми меня правильно Бранд.

Бранд понимал. Очень хорошо понимал.

- Огненные и Ледяные острова, - медленно произнес он. - Это где?

- Далеко на севере, среди вечной стужи и смертельно опасных вод Великого Ледовитого Океана.

- Никогда не слышал о них, - вздохнул юноша. - А Мрачные Пустоши... Это где?

Варвар, прежде чем ответить, издал утробный рык.

- Это на северо-востоке континента, на окраине Великой Империи Севера. Некогда Великой...

- Ты бывал в тех краях? - с участием поинтересовался Реджинец.

- Нет, - отрицательно мотнул головой варвар. - Мне не довелось. В отличие от Таррика. Спроси его, и если он сочтет нужным, то расскажет тебе о тех землях.

- А с чего бы он мне о них не рассказал? - удивился Бранд.

- Дурное место, - отрывисто произнес северянин. - Пользуется дурной славой.

И все. Больше никаких слов. Реджинец, затаив дыхание, надеялся на продолжение, однако его не последовало. Варвар, очевидно, полагал, что с юноши будет достаточно того, о чем он уже успел упомянуть.

Бранд, наконец, поняв, что Вурдлака теперь просто так не разговорить, полез к северянину с расспросами иного рода, однако не успел он и рта раскрыть, как на его глазах начали происходить пугающие и даже в чем-то откровенно страшные события. Бывалые гладиаторы и новички, которым только предстояло ступить на песок Арены Солнца, кучковались одной большой толпой перед входом в так называемые подтрибунные помещения. Формально все они считались рабами, бесправными двуногими существами, не достойными называться людьми. Каждому из них еще только предстояло завоевать свободу, и лишь считанным единицам в будущем была уготована подобная участь. Однако в настоящее время никто из них не ощущал себя униженным и оскорбленным. Никто из них не чувствовал себя в рабской шкуре. Руки и ноги не сковывали тяжелые кандалы, их никто не сторожил, не было садистов-надсмотрщиков, любимые забавы которых заключались в систематических издевательства над беззащитными «нелюдьми». Никто не ощущал себя во власти кого бы то ни было. Точнее, почти никто.

Как завороженный, Бранд наблюдал за тем, как из толпы действующих и будущих гладиаторов выбежал человек, явно новичок, как он, стараясь не вертеть головой по сторонам, стремглав бросился вниз, перепрыгивая через две-три ступеньки мраморных блиставших в лучах солнца лестниц, стремясь поскорее оказаться как можно дальше от гигантского сооружения Арены Солнца. Бранд наблюдал за тем, как бойцы, прекращая всяческие разговоры, ничего не понимающими глазами глядели вслед беглецу, как того никто не собирался преследовать, задерживать и, как будто бы препятствовать его побегу.

Как будто бы.

Беглец успел сделать порядка трехсот шагов, как вдруг его тело словно бы налетело на невидимую стену. Раздался вопль, полный боли и страдания. А еще гнева! Затем человека неожиданно подбросило в воздух, не высоко, сажени на полторы-две, где он провисел несколько секунд, после чего его бросило на землю и как будто бы придавило чем-то невидимым, но очень тяжелым.

До чутких ушей Бранда долетели звуки ломающихся костей. Беглеца вдавливала в мрамор мостовой неодолимая сила, которой он не в состоянии был противиться.

На лбу юноши проступил холодный пот. Одинокая капля скользнула по его щеке. До боли в голове, до рези в глазах он вглядывался в тело несчастного, словно от того, насколько точно и четко ему удастся запомнить происходящее ужасное событие, зависела его дальнейшая жизнь. Напряжение усиливалось. Бранду почудилось, что он видит едва заметные, практически прозрачные нити или щупальца, опутавшие незадачливого беглеца. Эти щупальца мяли, рвали несчастного на части, терзали его словно тряпичную невесомую куклу. Вот только что беглец валялся на мостовой, раздавленный, с разбитой головой, а затем его вновь подбросило верх, только теперь уже на высоту в добрых десяток саженей. На всеобщее обозрение, пришла вдруг мысль. Прозрачные нити опутали руки мертвого человека, расставили их в разные стороны. Ноги мертвеца широко разошлись. Несколько мгновений тело висело в воздухе в столь неудобной позе, затем призрачные канаты натянулись и разорвали несчастного.

По толпе гладиаторов прокатился приглушенный вопль недовольства, приправленный внушительной дозой страха. Кажется, никто из бойцов не остался равнодушным к увиденному. И только Вурдлак сохранял внешнее спокойствие, продолжая глядеть на мир глазами, в которых практически не отражались эмоции.

- Идиот, - прошептал он, едва заметно покачав головой.

- Ч-что произошло? - чуть хрипя, спросил Бранд.

- Парень не умел пользоваться мозгами и расстался с жизнью, - коротко бросил варвар в ответ.

И все? Больше никаких объяснений?

- Но...

- Как давно ты заметил, что в Арконе ты не ходишь, закованный в цепях, за тобой никто не следит, нет стражей, надсмотрщиков, гвардейцев?

Вопрос, который, признаться, будоражил голову Бранда едва ли не с первого дня его пребывания в этом городе.

- Кажется... с того момента, когда началась наша подготовка, - припомнил юноша. - Едва я оказался на Площадке, как меня, по большому счету, ничего уже не удерживало.

Варвар махнул рукой. Всем своим видом он показывал неудовольствие от такого ответа.

- Если ты чего-то не видишь или не замечаешь, - назидательно произнес он, - не значит, что этого чего-то не существует. Ты ведь осознаешь, что являешься рабом?

- Да, - кивнул Бранд.

- Вот и молодец. И те, кто следят за городом, по чьим прихотям живет Аркон, также осознают, что ты раб. Как и я, Таррик и все гладиаторы. А чем опасны рабы?

- Восстанием? - предположил реджинец.

- Поздравляю, ты небезнадежен, - прогудел северянин. - Рабы опасны своими вероятными попытками устроить бунт, опасны тем, что могут сбежать, даже если при этом никто не пострадает, поэтому их вынуждены держать в кандалах, приставлять к ним надсмотрщиков и гвардейцев. Об этом все знают, а кто не знает, тот хотя бы догадывается. А то, что надзирателей не видно... Ну, так, они разные бывают. Тот парнишка, которому не повезло, тоже никого не видел, впрочем, как и все мы, вот и решил попытать счастье. Не вышло. Надеюсь, больше ничего подобного не произойдет.

Невидимые надзиратели? Гвардейцы-призраки? Может быть те прозрачные щупальца, которые привиделись Бранду, существовали на самом деле?

- Выходит, - осторожно поинтересовался юноша, - Аркон стерегут невидимые гвардейцы?

Вурдлак только плечами пожал.

- Видимые, невидимые, не знаю. Не гвардейцы они, это уж точно. Стражи - да. Скорее всего.

Бранд украдкой осмотрелся по сторонам, словно их разговор мог кто-то подслушать.

- Ты что-то об этом знаешь? Ты что-то видел?

- Какая тебе разница? - пожал плечами гигант. - Может и видел, а, может, и нет. Послушай, не забивай себе голову этой ерундой. Хочешь стать свободным? Тогда вперед, на Арену. Для рабов-бойцов в Арконе есть только один путь на волю, и он всецело состоит из песка Арены. Попытаешься сбежать и кончишь как тот парнишка, растерзанным на части. Тебя это устраивает? Меня, лично, нет.

Вурдлак скрестил руки на груди, надел на лицо маску суровости и неприступности, всем своим видом показывая, что его изрядно утомили разговоры. Бойцов продержали на улице еще порядка сорока минут, после чего им, наконец-таки, было дозволено спуститься в подтрибунные помещения Арены Солнца. Все это время Бранда одолевали мрачные мысли.

 

***

Знаменитая на весь мир Арена Солнца издали напоминала собой глубокую тарелку, возвышавшуюся над всеми остальными зданиями окрест, однако вблизи сердце Аркона, скорее, походило на вазу или кубок, нежели на тарелку. Арена располагалась в одном из центральных районов Имперской Столицы на гигантском искусственном возвышении - плато, которое со всех сторон окружали вереницы лестниц. Ступени. Сотни, тысячи ступеней. На всем белом свете вряд ли бы нашелся человек, который осмелился бы не признать грандиозности сего архитектурного ансамбля.

Гладиаторов определили на один из нижних уровней подтрибунных помещений. В просторной комнате восьмигранной формы хватило место всем. Бранд расположился на каменной широкой лавке возле Вурдлака и Таррика, аккурат под массивным магическим светильником, чьи контуры оказались искусно украшены резьбой и... чем-то таким, чему юноша придумал неказистое определение «размытые символы». Их очертания, порой, проступали на позолоченной поверхности светильника и напоминали строфы текста, написанного на неизвестном языке. Это точно не был имперский, в котором реджинец, впрочем, практически не разбирался. Какой-то древний алфавит? Хотя, почему древний. Светильник же магический, вот и текст наверняка написан на языке магов. Ходили упорные слухи, что маги в обиходе использовали свой особый язык, при помощи которого им было удобнее общаться друг с другом и творить заклятия. Слухам, конечно, доверять нельзя, но... дыма ведь без огня не бывает, не правда ли?

Юноша оторвался от созерцания устройства освещения, огляделся по сторонам. Пятьдесят пять бойцов, которым в скором времени предстояло выйти на белоснежный песок Арены, чтобы пролить кровь. Свою или чужую.

Гарммовы Игры привлекали в Столицу Империи люд со всего мира. Империя раскинула свои владения на двух континентах, а ее культурное влияние простиралось на весь свет. Арены, наподобие той, что высилась посреди Аркона, возводились не только на территории государства, некогда основанного Эррексом, но и в землях, никогда не бывших под протекторатом Престола Солнца. Многочисленные королевства, царства, республики не считали зазорным иметь своих собственных рабов-бойцов, на подготовку которых выделялись значительные средства из государственной казны. Победа на Играх приносила известность и славу не только отдельным гладиаторам, но и странам, сумевшим их воспитать и явить миру.

Столичная команда, естественно, наиболее представительная и сильная, в состав которой входил и Бранд, должна была отстаивать звание Чемпиона в боях с представителями других команд. Регламентом Игр предусматривались личные и командные соревнования в нескольких отдельных дисциплинах, среди которых наибольшим успехом у зрителей пользовались так называемые дуэли и схватки. И те, и другие делились на индивидуальные и групповые, ввиду чего гладиаторы, представлявшие одну и ту же команду, заранее делились на группы от четырех (что бывало крайне редко) до шести человек. Группа, в которую входил Бранд, насчитывала пятерых бойцов. Помимо ветеранов гладиаторского ремесла (более двух опытных бойцов на одну группу не допускалось) - Вурдлака и Таррика - в нее входили подающий надежды реджинец, паренек по имени Гевин и мужичок средних лет, который просил именовать себя коротко и емко Ма. Гевин был выходцем из Тессерикта, юго-восточного княжества, некогда входившего в состав Великой Империи Севера, а Ма принадлежал к народу Хашшим, чьи племена обосновались в степях, что за Осью Мира.

Правда в первый день Игр групповые дуэли и схватки не планировались. Бранду и его товарищам предстояло продемонстрировать гладиаторское мастерство в одиночных сражениях. Пятьдесят пять человек, затаив дыхание, с мрачными лицами ждали, когда пробьет их час.

- Волнуешься? - спросил Таррик.

Бранд не сразу понял, что холдарец обратился именно к нему, поэтому ответил с некоторой заминкой.

- Волнуюсь, - кивнул он. - Ты сам говорил, что испытывать волнение и страх - это нормально, что ничего не бояться только дураки.

- Говорил. Главное, не позволяй страху овладеть собой. Я знаю, что ты справишься. Я сам тебя готовил.

- Не ты один, - прогудел Вурдлак.

- Вот именно, - одними губами улыбнулся Таррик. - Представь себе, как расстроится наш большой друг, если ты... проиграешь?

- Даже не вздумай, - набычился варвар. - Понял?

Бранд молча кивнул.

Минуло несколько минут, когда в зал, в котором пребывали бойцы, заявился посторонний человек. Точнее он выглядел посторонним на фоне воинов, многие из которых имели впечатляющий торс и развитую мускулатуру. Человек рыхлого телосложения среднего роста с незапоминающимся лицом, облаченный в традиционную для Империи простынь, в надетых на ноги сандалиях (теперь Бранд знал, как называлась эта дурацкая обувь) беглым взглядом осмотрел гладиаторов, коротко откашлялся и стал называть имена. Счастливчиков оказалось всего шестнадцать человек и, естественно, имя Бранда было произнесено.

- Бойцов прошу следовать за мной, остальные могут подняться на смотровую площадку и наблюдать за поединками оттуда.

Он коротко, практически по-военному, развернулся и вышел прочь и зала. Бранд и еще несколько человек, которым выпала честь открывать Гарммовы Игры, переглянулись.

Вурдлак улыбнулся типичной своей хищной улыбкой, положил могучую ладонь на плечо реджинца.

- Удачи, парень, и пусть Карс-вседержитель защитит тебя.

К юноше поочередно подошли Гевин и Ма, пообещали болеть за него так, чтобы он их услышал. Далее к названным гладиаторам выстроилась очередь из бойцов, которым сегодня было суждено оставаться в качестве зрителей. Каждый из них, как мог, попытался поддержать гладиаторов, которым доведется открывать турнир.

Шестнадцать воинов покинули зал ожидания, поднялись по лестницы в один из проходов, широкой дугой опоясывающих как минимум четверть Арены. Человек в простыне молча поманил их пальцем. Воспользовавшись еще одной лестницей, они поднялись на один этаж выше, прошли саженей пятьдесят длинным коридором, освещенным магическими светильниками всевозможных вычурных форм, свернули направо и очутились в самом настоящем оружейном зале.

По периметру помещения вдоль его стен располагались стойки с оружием и доспехами. От разнообразия копий, мечей, секир, шлемов, наручей, щитов и тому подобной атрибутики зарябило в глазах. Бранд отошел к противоположной от входа стене. Его внимание привлекла стойка с мечами, на которой он заметил два коротких слегка загнутых клинка. Именно тренировкам с подобным типом оружия он уделял больше всего времени. Реджинец протянул руку к понравившимся ятаганам, и тут же резкий голос пресёк его движение:

- Тебе, Бранд, запрещено самостоятельно выбирать оружие.

Юноша обернулся. Человек в простыне и сандалиях разглядывал его равнодушными глазами.

Бранд почувствовал, как несколько гладиаторов рядом с ним напряглись.

- Почему? - спросил реджинец.

- Согласно условиям контракта подбор оружия и экипировки в твоем дебютном бою будет осуществлен случайным образом. 

Кто-то в толпе бойцов издал приглушенный рык.

- Так будет всегда? - холодно поинтересовался Бранд.

- Разумеется, нет, - услышал он в ответ. – Условия контракта изменяются от выступления к выступлению. На одни бои ты сам волен выбирать себе оружие и доспехи, на другие – лишен таковой возможности. Тебе должны были об этом рассказать. Разве нет?

 - Мне известно об этом, - выдохнул парень.

- Тогда в чем проблема?

- Ни в чем. Я просто не ожидал, что со мной это произойдет в дебютном бою.

Человек в простыне вновь пожал плечами. Ему было абсолютно наплевать на бойцов и на их судьбу. Жизнь Бранда совершено его не интересовала.

Юноше не повезло: среди первых шестнадцати человек лишь ему одному было запрещено выбирать себе оружие и экипировку. Некоторые гладиаторы сочувственно поглядывали на Бранда. Ему же было все равно. Возможно, многие из них уже поспешили его списать. Он же собирался доказать всем и каждому, что способен на многое. Если от того, как он станет состязаться, будет зависеть его свобода, если покинуть Аркон никаким другим способом нельзя, он будет сражаться с теми, с кем его поставят. Будет сражаться и непременно победит. Иначе и быть не может. Надо просто верить в себя, и Бранд верил.

Поединки начались спустя час. Бойцам, которые были отобраны для состязаний, запрещалось покидать оружейную и выбираться на смотровую площадку, именуемую бывалыми гладиаторами щелью. Первым на Арену пригласили молодого парня, старше Бранда лет на пять, который выбрал себе глефу в качестве оружия и легкие пехотные доспехи. Бранд попытался отстраниться от всего происходящего, сконцентрироваться на самом себе. С первого раза у него это не получилось. Трибуны Арены, судя по тому, что звуки бушевавшей толпы достигали ушей реджинца, были заполнены полностью. Народ Империи ждал Гарммомых Игр. Он соскучился по настоящему празднику, по зрелищу, и теперь неистовствовал.

Первый бой не продлился долго, но его результат остался для Бранда неизвестным. Гладиаторы дожидались своей очереди в оружейном зале, но после выступления они в него уже не возвращались.

Шло время. Юноше наконец-таки удалось сосредоточиться и отстраниться от окружающего мира. Ряды гладиаторов постепенно редели, а Бранда все никак не вызывали. Видимо, его очередь еще не пришла. Возможно, его приготовили на закуску толпе? Кто знает. Сейчас Бранда это нисколько не волновало. Значение имел лишь предстоящий бой. Все остальное он постарался отбросить.  

Его очередь наступила спустя три с половиной часа. Давешний человек в сандалиях приказал реджинцу вооружиться копьем и натянуть одни лишь холщовые штаны. Никакого шлема, иной защиты… даже сапог Бранду не полагалось.

«Вот будет потеха, - подумал юноша, - если против меня выставят закованного в металл воина. Что уж говорить, а толпа непременно порадуется».

Схватив копье, стянув с себя рубашку и тренировочную обувь, которую ему подарил Таррик, Бранд отправился вслед за распорядителем. Едва он покинул оружейный зал, как сердце юноши начало бешено колотиться в груди. С каждой секундой, с каждым шагом на пути к Арене росло напряжение. Все, чему его учили в плане управления сознанием, своими страхами, все это разбилось вдребезги, подобно хрупкому стеклу. Нараставший с каждым мгновением рев толпы, ожидание схватки, где гладиатору предстояло либо героически победить, либо бесславно погибнуть, буквально пронзало парня насквозь, парализуя его разум, его тело. Страх множился, завладевал его мыслями. Метастазы страха черными нитями распространялись по его телу.

На негнущихся ногах Бранд поднялся на уровень земли, повернул в широкий арочный коридор, в конце которого маячил яркий белый свет. Выход на Арену находился прямо напротив него.

Распорядитель замер позади гладиатора, чуть справа.

- Вперед, - коротко бросил он и, кажется, отвернулся.

- Вперед, - прошептал Бранд самому себе и, закрыв глаза, сделал один шаг.

Затем еще один, и еще.

Ладони, сжимавшие древко копья, вспотели, пальцы рук слегка подрагивали. Бранд не обращал на это внимания, отчаянно борясь с самим собой. Он понимал, что в таком состоянии нельзя выходить на Арену, что с такой тяжестью в груди, с такими ватными, непослушными руками он не продержится и минуты. И ведь нельзя повернуть назад, нельзя отказаться. Он раб, он всю жизнь был рабом, просто до весны этого года не знал об этом. А рабы - существа бесправные. Им говорят, что нужно делать, и они это делают, не задавая вопросов.

Яркий солнечный свет, отраженный от полированных до зеркального блеска белых мраморных плит и песка, больно ударил по глазам. Реджинец зажмурился, и едва не оглох, когда толпа, завидев очередного гладиатора, взревела с неистовством обезумевшего от ярости тролля. Он не понимал, что они кричали. С одинаковой вероятностью зрители могли как приветствовать бойца, так и желать ему скорейшей и мучительной смерти. Одно, правда, оставалось неоспоримо: все они хотели зрелища, и он должен был им его предоставить.

Бранд до боли в зубах сжал челюсти.

«Прочь, страх! Прочь, страх!»- гремело в его голове.

Он сделал глубокий вдох, набирая побольше воздуха в легкие, задержал дыхание. Несколько раз зажмурившись, он открыл глаза как можно шире и попытался оглядеться по сторонам. Ровные ряды трибун, утопавшие в тени каменных навесов, возвышались над ним со всех сторон. Благородные дамы с невероятными прическами на головах в легких полупрозрачных одеяниях неспешно попивали разноцветные жидкости из красивых, украшенных золотом и драгоценными камнями стеклянных бокалов. Они бросали на Арену заинтересованные приправленные изрядной долей любопытства взгляды, некоторые из которых можно было назвать фривольными. Мужчины, по большей части облаченные в простыни, напротив, вели себя максимально несдержанно и неблаг<