Глава семнадцатая. До заката.

Солнце стояло в зените. С моря дул слабый теплый ветер. Великолепная погода. Минет еще недели две-три, и она начнет портиться. Температура воздуха постепенно опуститься, крепкие ветра принесут в залив высокие волны, на Аркон обрушатся дожди, и в сердце Империи наступит короткая, но ненастная (для этих мест) зима.

Но пока граждане великого города об этом даже и не думали, а те из них, кто каждый день имел право ступать по мраморным плитам Сената, о ненастьях не задумывались никогда.

Коридор, огибавший большой зал по периметру, был практически пуст. Сенатское собрание закончилось всего несколько минут назад, и люди торопились поскорее добраться до Арены Солнца, на которой вот уже какой день подряд продолжались великолепные Гарммовы Игры. По красной ковровой дорожке, устланной поверх квадратных белых отполированных плит, шли двое. Тот, что двигался справа, периодически косился на арочные оконные проемы, сквозь которые открывался потрясающий вид на город и залив. Внешне он выглядел совершенно спокойно, даже отстраненно, словно его сознание в эти минуты пребывало где-то в другом месте. А вот человек слева вынужден был сдерживать себя, чтобы продолжать вести беседу в рамках, принятых в цивилизованном обществе. Лицо человека периодически делалось багровым от переполнявшего его гнева, в шёпоте его слов звучали ноты ярости, затаённой обиды, лютой злобы и ненависти. Ему приходилось прикладывать огромные усилия, чтобы не срываться на крик.

- Дорогой мой друг, - говорил человек справа, - мы не можем себе позволить совершать поступки под давлением наших эмоций, наших чувств. Представьте себе, что стало бы с Империей, если бы ее Сенат, если бы мы с вами, отреклись от голоса разума? Что стало бы с Императором? А с нашим народом?

- Не читайте мне нотации, Сидис, - цедил сквозь зубы человек слева, - я в Сенате дольше вас.

- На пару лет, дорогой мой друг, всего на пару лет.

- Пусть так, но то не дает вам право столь открыто указывать мне на мои… возможные ошибки.

На секунду Сидис закрыл лицо ладонью, чтобы его собеседник ненароком не увидел, насколько ему осточертел этот разговор.

- Вообще-то я исключительно по-дружески забочусь, во-первых, о вашем образе и статусе, во-вторых, о состоянии вашего кошелька. Не стану скрывать, что в этом деле у меня присутствует и свой материальный интерес. Но это не важно, ведь если удастся реализовать план, вы сможете возвыситься в глазах Императора. Серьёзно возвыситься. Вы ведь об этом мечтали, дорогой мой друг? Первая ложа… Семь великих, только семь…

- А вы, разве, нет?

На лицо Сидиса легла отстраненная улыбка.

- Представьте себе, нет, - ответил он совершенно честно. – Знаю, вы можете мне не верить - я бы на вашем месте не поверил - но это так. Мне хорошо и во второй. Считаете, что власти много не бывает? Отчасти, соглашусь с вами, но я предпочитаю рассматривать ее количество исходя из своих необходимостей и потребностей. Прямо по Пьералю, который сравнивает власть с водой, налитой в три сосуда разного объема.

- Никогда не понимал его философию, особенно политического характера, - признался собеседник. – Что люди в нем находят?

- Это неважно. Главное, что его учение нравится Императору. – Сидис остановился, повернулся спиной к оконному проему и посмотрел в упор на сенатора, от которого хотел отделаться как можно быстрее. – Многоуважаемый Хаммем, так что насчет моего предложения?

Лицо сенатора Одуя, красное от переполнявших его эмоций, покрылось багряными пятнами. Скрюченные пальцы рук пожилого человека, казалось, сдавливали горло невидимого существа. Все это лишь забавляло Сидиса, который, не желая иметь никаких общих дел со стариком, тем не менее, надеялся пополнить свою казну - за его счет.

- Сколько вы хотите? - прошипел Хаммем Одуя.

- Сорок, - спустя три удара сердца ответил Сидис. – Моя идея как-никак.

- Но моя честь, - взъярился пожилой сенатор. Впрочем, его голос тут же сменился с визгливо пищащего на угрожающе приглушенный. – Это не вас оскорбили, а меня. Меня, Скард бы вас побрал. И уж если я соглашусь с вашим планом и не стану настаивать на прилюдной казни этого зарвавшегося мальчишки, то я хочу получить больше.

- Вы и так получите, дорогой мой друг. Император по достоинству оценит ваш шаг, сделанный во благо Империи и ее народа.

Хаммем Одуя замотал головой.

- Нет, нет и нет, Сидис! Я на такое не могу пойти. Ни вы, ни я не знаем, что в голове у нашего Императора. Сегодня он похвалит, завтра поругает, послезавтра велит отрубить голову. Благодарность благодарности рознь. Его похвала может выразиться в банальных словах, а это меня не устраивает. Я должен подстраховаться, поэтому я требую большую долю. В конце концов, это не ваших гвардейцев убили, а моих, понимаете?

- Понимаю, дорогой мой друг. Возможно, меня устроит и тридцать пять…

- Тридцать, - зашипел старик. – Тридцать и не процентом больше, иначе наша с вами сделка не состоится.

«Жадный кусок дерьма!» - успел подумать про себя Сидис, но ответил, разумеется, совсем другое:

- Принимаю. Вы согласны реализовать мою идею, Хаммем?

- Да, - прорычал сенатор, нервно дернув щекой, - согласен.

Сидис обозначил едва заметный поклон.

- Уверяю вас, вы не останетесь разочарованы.

- Я на это надеюсь.

 

***

Каменный мешок размером три на три шага утопал в полумраке. Спертым, влажным воздухом дышалось тяжело; на поверхности некоторых блоков, из которых состояли стены камеры узников, проступала вода. Узкое прямоугольное окно, шириной в ладонь, давало скудное освещение. Небольшой пятачок холодного пола в углу, у стены, прикрывала соломенная наполовину подгнившая подушка, которой Бранд старался не пользоваться. Прямо посередине стены напротив него на высоте пояса были вбиты два массивных кольца, через которые, видимо, было возможно пропустить металлические цепи, которые в настоящий момент отсутствовали. Еще один угол камеры был отведен под отхожее место. Как ни странно, но из дырки, размером с кулак, практически не поднимались неприятные запахи человеческих испражнений.

Слева, за решеткой, запертой на массивный замок, запечатанный, наверняка, как физически, так и магически, мелькнула расплывчатая тень. Крысы - его постоянные соседи – словно бы насмехались над юношей, а, заодно, и над всеми узниками, томившимися в этом месте. Где именно, Бранд понятия не имел. Крысы имели возможность шнырять из камеры в камеру, пользоваться коридорами, проникать туда, куда человек при всем своем желании не смог бы попасть.

«Был бы я крысой, непременно бы сбежал отсюда, - подумалось Бранду. – Даже у них больше свободы, чем у меня.»

Он понятия не имел, сколько минуло времени с момента его неудачного побега из усадьбы сенатора Одуя. Когда реджинец пришел в себя, он уже находился в этой камере, среди пищащих грызунов и холодных сырых камней. Вот уже трое суток он пребывал в заточении, дожидаясь, очевидно, непременно сурового наказания, очередного в его рабской жизни. Два раза в день приходили стражи, приносили ему скудную похлебку. В первый день к еде он так и не притронулся, сочтя выше своего достоинства употребить в пищу сомнительно пахнущие бело-рыжие комки непонятно чего, перемешенные с непонятно чем, внешне похожим на творожную массу. Спустя сутки голод взял свое, и Бранд дочиста вылизал глиняные миски утром и вечером. Гордость гордостью, а силы необходимо поддерживать. Непонятно, правда, зачем. Юноша отдавал себе отчет, что за преступления, совершенные им, ему грозит самое суровое наказание. Он - раб, посмевший ослушаться господина. Он - убийца, расправившийся с десятком ни в чем не повинных людей. И никто не будет даже рассматривать то, что старый сенатор принуждал бойца, теперь уже бывшего, к противоестественному, извращенному соитию, противному как большинству людей, так и Божественному Порядку, что невинные жертвы на поверку оказались вооруженными до зубов охранниками, которые пытались задержать беглеца. Нет, это все не имело никакого значения. Справедливый суд не для него. Сказав «нет» столь статусной в имперской социальной иерархии персоне, Бранд однозначно подписал себе приговор. Скорее всего, смертный, хотя, зная его предыдущий опыт, ничего нельзя было сказать наверняка.

За решеткой мелькнула очередная тень. Коридор, в который выходило несколько десятков камер, освещался всего тремя факелами, причем это были именно факелы, не магические светильники. Бранд понятия не имел, почему обратил на это внимание. Возможно, ему просто нужно было сосредоточиться на какой-то проблеме или вещи, а не на своей собственной судьбе?

Из коридора донесся приглушенный стук кованых сапог. Наступило время утренней кормежки. Реджинец точно знал, что сейчас из-за поворота появится пара стражей (иногда их собиралось трое), что они, прежде чем добраться до его камеры, остановятся еще у двух. Для молодого человека оставалось загадкой, кто в них обитал. Возможно, такие же, как он, невиновные люди, жертвы несправедливости, а, быть может, те, кто действительно заслуживал заточения.

Как он и ожидал, его навестили двое стражей, вот только Бранд не угадал с целью их визита.

- Встать, - раздался грубый властный голос конвоира, который, в отличие от своего товарища (худощавого телосложения со скуластым некрасивым лицом), выглядел более рослым и широким в плечах.

Реджинец медленно поднялся на ноги, решив не оказывать представителям власти никакого сопротивления. В пределах допустимого, естественно.

Старший конвойной пары зазвенел связкой ключей, отпирая металлическую решетку. Скуластый стражник обнажил полуторный прямой меч. По тому, как он держал в руке оружие, Бранд понял, что худощавый пребывает на службе от силы несколько недель.

- Лицом к стене, руки за спину и соединить в замок.

Реджинец выполнил все в точности, как ему велели, и спустя несколько секунд ощутил на своих запястьях холодный метал оков.

- Выходи, - рявкнул широкоплечий. - И без глупостей! Вмиг порешим!

- Да-да, это мы сразу, - больше для самоуспокоения пробурчал скуластый. - Мы это... наслышаны, какой ты удалой. Только дай нам повод, и сразу... того.

- Заткнись, - рыкнул на худого здоровяк. - А ты давай, топай.

Бранд покинул камеру, гадая, что будет ждать его в ближайшие часы. В сопровождении стражей он прошествовал темным коридором, поднялся по винтовой лестнице, покидая застенки неизвестной тюрьмы, и очутился на улице. С четырех сторон его окружало неприметное трехэтажное здание. Слева и справа виднелись арки, сквозь которые проглядывали оживленные улицы.

- Стой здесь, - прозвучала новая команда.

Бранд остановился и стал ждать, что будет дальше. Ничего не происходило. Реджинец, закрыв глаза, с громадным удовольствием вдыхал свежий воздух. Так продолжалось минут пять. У юноши от резкого притока чистого воздуха начала кружиться голова, и в этот момент его вновь окликнули. Бранд открыл глаза и увидел перед собой человека в типичной для Аркона простыне, дырявых ботинках и с золотым обручем посреди лба. Он пристально, прищуривая глаза, осматривал узника с головы до пят, оценивая его, словно вещь, а не живого человека

- Грязный и вонючий, - наконец вынес вердикт незнакомец. - Вы двое, - он стрельнул глазами в стражей, конвоировавших Бранда, - до начала соревновательного дня остаетесь с ним. Предоставьте ему бадью горячей воды, новые одежды, все равно какие, можно и не по размеру, главное, чтобы были чистые и без дыр. И про еду не забудьте, про хорошую еду… чтобы после нее он ноги смог шевелить. Вам все ясно?

- Так точно господин! - проорал здоровяк, сделав грудь колесом. - Клянемся Солнцем, что сделаем все в точности, как вы и приказали!

- Я на это очень надеюсь. И пошевеливайтесь, у вас на все про все два часа, не больше.

Важный человек развернулся и удалился по своим делам, оставив стражей разбираться с реджинцем.

- Как бы золото на тебя не поставил, не видать бы тебе сегодня хорошего к себе отношения, - проворчал широкоплечий.

- Золото? - спросил Бранд, не понимая, что происходит.

- Золотой роял и десять марок, - с гордостью заявил старший конвойной пары.

Юноша, сбитый с толку, лишь раскрыл рот от удивления.

- Ты хоть что-то успел поставить, а у меня - ни гроша, - прогнусавил худой.

- Пить меньше надо, - рявкнул на него высокий.

- Эээ, простите, а по какому поводу ставки? - как можно более деликатно поинтересовался Бранд.

- Как это по какому поводу? - удивился здоровяк. - Ты ж сегодня - звезда Арены! - Он расхохотался и со всей силы ударил в ладоши. - Эх, спешу увидеть это зрелище. Интересно, сколько ты продержишься? По мне, так три схватки, а большего мне и не надо. Ха-ха!! Я как раз и ставил на три. Если мне повезет, выиграю три рояла - нормальный размен.

- Три схватки? - Глаза юноши полезли на лоб.

- А ты думаешь, сумеешь протянуть больше?

- Я не...

- Все, кончай языком чесать, - оборвал Бранда здоровяк. - Следуй за мной. Сейчас мы тебя будем, мыть, кормить и одевать!

Он снова расхохотался и направился в сторону ближайшей к нему входной двери. Следующий час Бранд принимал теплую ванну, в которой была налита действительно чистая вода, питался плохо прожаренным, но, все же, довольно вкусным мясом, заедая его какими-то стручками и листьями, весьма пряными. Его одели в простую не стеснявшую движений одежду, в которой удобно было, как работать, так и драться. Кандалы с Бранда сняли только после того, как за ним явился целый взвод вооруженных копьями и мечами бойцов. Вместе с конвоирами объявилась еще одна важная персона, заявившая, что реджинца немедленно проводят на Арену, где ему объяснят все, что сегодня с ним будет происходить. О том, что минувший день не сулит юноше ничего хорошего, Бранд и сам уже догадался.

«Три схватки, - вертелось у него в голове. - Какие еще три схватки? Что все это значит?»

Гладиаторы Арены Солнца проводили максимум по два поединка в день, и это считалось большим исключением. Бранд мог по пальцам одной руки пересчитать бойцов, кому «повезло» столкнуться с «Длинным днем» - так это называлось в их среде. И тут ему намекали, по меньшей мере, на три схватки. Неужели, в этом и будет заключаться его наказание?

Арена Солнца приветствовала юношу еще с улицы. Время первых поединков еще не наступило, но народ уже бесновался. Кажется, сегодняшний день уже стал особенным в нынешних Гарммовых Играх. Интересно, чем он закончится?

Бранда проводили в отдельное помещение, в котором он до сей поры никогда не был. В общем-то, оно ничем не отличалось от залов, в которых ему прежде приходилось дожидаться вызова на песок. Те же стены, серый или бурый камень, лавки и охрана, как часть интерьера, по выражению Таррика.

Где они, его друзья, наставники, братья по оружию?

«Вы тоже будете на это смотреть?»

От мыслей, заполонивших голову, Бранда избавил распорядитель соревнований, который явился к нему с завернутым в холщовую ткань оружием.

- Выбирай, - отрывисто произнес он, разложив перед реджинцем четыре клинка.

Юноша беглым взглядом пробежался по предложенному ему ассортименту. Два ятагана (классический и «зубастый», часть лезвия которого имела форму пилы), палаш, показавшийся Бранду укороченным и длинный, размером с полноценный одноручный меч, кинжал, верхняя пятая честь лезвия которого оказалась слегка загнута.

- Это все? - спросил молодой человек, наперед зная ответ.

- Конечно, все, - недовольно засопел распорядитель. - Было бы что-то еще, непременно бы принес и показал тебе. - Он кашлянул в кулак, затем, скрестив руки на груди, принялся разъяснять Бранду его новые права и обязанности: - Итак, слушай меня внимательно и запоминай. Ты знаешь, что я два раза не повторяю, и сейчас для тебя не стану делать исключение. Тебе разрешено выбрать только одно оружие, которым ты будешь пользоваться в течение всего дня.

- Что? - непроизвольно вырвалось из уст реджинца.

- То, что слышал! Не перебивай меня! Оружие выбирай тщательно, ведь никому неизвестно, кто станет твоим следующим противником. Это и мне неизвестно, между прочим, хотя, если б я знал, то ни за что бы тебе об этом не рассказал, мне еще жить охота и жить хорошо.

- А если мое оружие сломается? - Бранд позволили себе задать новый вопрос.

- Бейся так, чтобы не сломалось, - прошипел распорядитель, - а если сломается, значит добудешь в бою новое. Ничего страшного. Ты же воин, так прояви смекалку, порадуй народ. И... постарайся сдохнуть не в первом же сражении. - Он вздохнул, вновь откашлялся, шмыгнув носом. - Тебе необходимо продержаться до заката. В скольких поединках ты будешь биться до того, как нижний край солнца коснется линии горизонта, зависит только от тебя. Можешь расправляться со своими противниками медленно, можешь быстро. Как хочешь. Побеждай, выживай, делай все, чему тебя обучали, но помни, что времени на отдых между боями для тебя не предусмотрено.

Бранду стоило немалых усилий сохранить самообладание. Теперь ему стал понятен коварный план злобного извращенца Хаммема Одуя. Старик решил не просто наказать строптивого раба, но сделать это прилюдно, во время Игр, перед глазами тысяч зрителей. Он приготовил реджинцу особое унижение, даровав молодому человеку чисто теоретическую надежду на спасение. Бранд, разумеется, мог выжить, только для этого ему понадобилось бы совершить невозможное: продержаться двенадцать часов без права отдыха, победив в десятках схваток. Тот, кто придумал и воплотил в жизнь столь изощренное наказание, мог потешить свое самолюбие и в полной мере насладиться сладострастной, растянутой во времени местью. Без сомнения, сенатор Одуя будет наблюдать за мучениями бедного раба из представительской ложи. Поначалу он даже будет сопереживать проштрафившемуся рабу, болея за него, возможно, пуще всех остальных, а потом он будет жаждать увидеть Бранда растоптанным, сломленным, униженным и раздавленным. И это произойдет. Рано или поздно битвы измотают Бранда, юноша потеряет концентрацию и погибнет. Иного и быть не может.

Реджинец закрыл глаза, сделал медленный глубокий вдох, задерживая дыхание. Его руки сами собой потянулись к оружию. Классический ятаган? Пусть будет так. Выбирать особо не из чего.

- Если я продержусь до захода солнца, меня признают победителем? - чуть хриплым голосом спросил Бранд.

Распорядитель фыркнул и едва не рассмеялся, будто услышал нечто глупое или смешное.

- Регламент есть регламент. Едва солнце коснется горизонта, и бои прекратятся. Сумеешь дожить до заката, и тебя признают победителем. Не сумеешь, ну... значит, тебе не повезло.

Гладиатор сглотнул подступивший к горлу ком, вновь сделал глубокий вдох и резко выдохнул, после чего несколькими движениями проверил баланс клинка.

- Последний вопрос.

- Ну? - нехотя пробурчал распорядитель.

- Вы ведь поставили на меня какие-то деньги?

Человек пожал плечами.

- Может, поставил, а, может, и нет. Какая тебе разница?

Глаза молодого человека вдруг сделались холодными и колючими, словно иглы.

- Вы правы... мне действительно нет до этого никакого дела, но... если ставки все еще принимают... советую вам ее изменить.

- Да? И с чего вдруг я должен последовать твоему совету?

- С того, что я могу помочь вам выиграть громадное состояние.

На сей раз распорядитель не смог сдержать смеха.

- И как же... и как же... ты собираешься это сделать? - давясь слезами, спросил он.

- Дожить до заката и победить, - совершенно серьезно ответил Бранд.

Распорядитель хохотал, не переставая, на протяжении нескольких минут. Вдоволь насмеявшись, он утер руками лицо, после чего сказал:

- Нет уж, я лучше останусь при своих. Так как-то надежнее.

- Как вам будет угодно, - пожал плечами Бранд. - Но помните, что я вас предупреждал.

 

***

Капля пота, сорвавшаяся с кончика носа, упала на песок. Бранд сымитировал ложный кувырок в сторону и точным колющим выпадом поразил противника в незащищенное горло. Его враг, его очередной враг (какой там по счету? Пятый? Седьмой?) завалился на бок. Юноше показалось, что он видит, как жизнь покидает молодое сильное тело.

Толпа, неистовствовавшая с самых первых мгновений его появления на Арене Солнца, зашлась в экстазе. Светило пару часов назад преодолело зенит и нещадно припекало. Жаркий день был в самом разгаре, и это означало, что впереди реджинца ожидало еще много схваток. Слишком много, чтобы он сумел завершить их все.

Бранд медленно вдохнул раскаленный воздух, опустился на колени, втыкая меч в песок перед собой. Это было его третье по счету оружие, которым он сегодня пользовался. Самый первый ятаган не пережил и двух схваток, расколовшись надвое в самый неподходящий момент. Это едва не стоило юноше жизни. Он до сих пор не понимал, как ему удалось выжить в том бою. Но он выстоял, сумел выжить, исхитриться и победить. И никто не узнал и не узнает, во что ему это обошлось. Если ему каким-то чудом удастся продержаться до заката, он умрет от истощения. Это совершенно точно.

Защипало глаза. Бранд протер их тыльной стороной ладони, покосился в сторону, где находилась смотровая площадка, внутри которой столпились гладиаторы. За узкими зарешеченными окнами трудно было разобрать детали, но реджинец слышал громогласные вопли Гевина, боевые кличи Вурдлака и слова поддержки Таррика. Чувствовал он поддержку и остальных бойцов. Все они искренне болели и переживали за него. Сегодня он был их героем.

Пронзительный, сотрясший, казалось, основы мира, гул рога возвестил о появлении нового противника. Бранд медленно поднялся на ноги, рефлекторно проверил баланс клинка.

- Давай, поднимайся, - проговорил он себе под нос. - Пора приниматься за работу. Солнце еще высоко, не время отдыхать.

Против него выставили... троих, а это означало, что ставки повышались. До сей поры, юноша участвовал исключительно в дуэлях, то есть дрался один на один. Он и так продержался дольше, чем следовало, и вот теперь, похоже, кому-то это перестало нравиться. Хотя, известно кому: сенатор Хаммем Одуя жаждал видеть Бранда растоптанным, уничиженным и, по возможности, обезглавленным. Видя, что реджинца никто не может одолеть в честном поединке, он решил пойти ва-банк и выставил против него целый отряд. Что ж, вполне в духе мерзкого извращенца, Скард его забери.

Резко выдохнув, Бранд плотнее сжал рукоять клеймора и сделал несколько шагов вперед. Он чувствовал накапливавшуюся во всем теле усталость. Скоро, очень скоро он замедлится настолько, что это серьезно облегчит противникам жизнь. Но прежде чем уйдет его скорость, он потеряет концентрацию и внимание. А это опасней всего.

Но пока он еще был в состоянии контролировать обстановку. Бранд сразу же понял, что против него выставили не просто трех гладиаторов, а слаженную команду бойцов.

- Спасибо тебе, любезный Хамемм Одуя, - покачал головой парень - Ты так жаждешь мое смерти, что меня аж гордость распирает.

Из троицы чуть вперед выступил здоровенный копейщик. Человек с черным цветом кожи несколькими уверенными и ловкими взмахами рук продемонстрировал всем присутствовавшим свое исключительное мастерство владения оружием. Его позолоченный легкий кольчужный полудоспех ярко сиял в лучах звезды. По правую руку от него замер бородатый широкоплечий приземистый крепыш - представитель народа Камня. В руках он держал громадную секиру с двумя полукруглыми лезвиями. Его тело защищала мощная пластинчатая броня, а голову закрывал глухой рогатый шлем.

«И как он только во всем этом еще не сварился?»

Слева от копейщика замер экзотичного вида воин. У него были длинные черные, словно уголь, волосы, собранные в хвост, и слегка раскосые глаза, которые не смотрели на мир, а будто бы целились во все, что видели. Длинноволосый держал в каждой руке по тонкой изогнутой сабле; их лезвия украшали орнаменты, составленные из глифов. Из защиты воин носил только кожаный легкий доспех, штаны и сапоги. Из этой троицы он казался юноше самым опасным, виду чего Бранд решил разобраться с ним в первую очередь.

Однако юноша не спешил. Противники не лезли в бой, сломя голову, а для реджинца каждая секунда отдыха шла только на пользу. Медленно и осторожно троица приближалась к Бранду, охватывая его с трех сторон. Они совершенно точно знали, что делать, знали каждый свой шаг, маневр брата по оружию, свои возможности и возможности всех своих потенциальных противников. Естественно они прибыли на Арену с самого утра и знали, что Бранду удалось победить подряд нескольких противников. Они не хотели рисковать. Они собирались выполнить свою работу максимально эффективно и безопасно для себя. И получить обещанную плату.

«Они не гладиаторы! Они наемники! Скорее всего, охотники за головами!»

Наступавший по центру темнокожий копейщик вдруг со свистом выдохнул и совершил длинный прыжок навстречу Бранду. Находясь в воздухе, он выбросил вперед руку с зажатым в ней копьем. Реджинец отскочил, но в это время длинноволосый наемник, продемонстрировав сумасшедшую скорость, зашел юноше за спину и атаковал его молниеносными перекрещивающимися ударами. Бранд едва успел заблокировать первую атаку своим клеймором и откатиться в сторону, противоположную той, с которой на него наступал бородач.

- Дистанцию! - донесся до ушей Бранда знакомый голос Таррика. - Держи их на дистанции! Ближний бой - это смерть!

- А то я сам не понял, - прохрипел реджинец, принимая оборонительную стойку.

Вовремя. Наемники решили закрепить локальный успех и навалились разом со всех сторон. Справа - копейщик, по центру -тяжеловооруженный воин с секирой, слева - длинноволосый, который, вовсю используя свою скорость, оказывался то спереди, то сзади Бранда. И как тут соблюдать дистанцию?

Реджинец отмахнулся от назойливого копья, перекатом ушел вперед затем сразу вбок и, вскочив на ноги, провел несколько быстрых коротких атак на длинноволосого, пользуясь, преимущественно, рубящими ударами без замаха. Наемник мгновенно разорвал дистанцию, заблокировав большинство ударов гладиатора, тремя скользящими шагами ушел влево, затем мгновенно сблизился и контратаковал. Пришлось вновь уходить практически в глухую оборону, работая больше ногами, нежели мечом.

- Как же тебя достать? - прошептал Бранд.

Этот и несколько последующих выпадов показали, что реджинец уступает бойцу, вооруженному саблями, как в скорости, так и в свежести. Не мудрено. Для того этот поединок первый за сегодняшний день, к тому же длинноволосый работает в команде, а это, зачастую, физически менее затратно. Выходит, от плана покончить с ним в первую очередь придется отказаться?

Бранд решил прощупать оборону двух других наемников. Проведя имитацию атаки на саблиста, юноша круто развернулся, перекатом ушел вниз, подныривая под вероятный широкий, размашистый удар секирой, и попытался поразить бородача в область груди или шеи. Как бы ни так. Воин народа Камня двигался на удивление проворно для существа его комплекции и массы. Укол клеймора он сблокировал наручами, а легкий рубящий удар принял грудью, явив миру надежность своего доспеха.

«А ведь их оружие и экипировка наверняка зачарованы, - подумалось Бранду. - Плевать, что это запрещено уставом Игр. В моем с ними бою нет никакого соревновательного смысла.»

Несколько последующих атак на приземистого крепыша лишь убедили юношу в истинности этих мыслей. Его клеймор был надежным, хорошо сработанным оружием, но он даже царапин не оставлял на латах бородача. Единственный способ вывести из боя наемника заключался в атаках его уязвимых мест. Проще сказать, чем сделать, ведь против Бранда сражалась команда, а не один человек.

«Наверное, и с этим придется повременить.»

Оставался копейщик - последний член отряда охотников за головами. Изучая возможности длинноволосого и бородатого бойцов, Бранд, тем не менее, не упускал из виду чернокожего наемника, подсознательно фиксируя каждое его движение. Копейщик не обладал скоростью саблиста и не носил на себе непробиваемые доспехи. Реджинцу он представлялся наиболее легкой целью, которую нужно и можно было выводить из боя в первую очередь. Однако воин в позолоченных доспехах мастерски владел копьем. Не обладая сверхвысокой скоростью ног, он компенсировал это легкостью рук и диной копья, которого хватало, чтобы держать юношу на безопасной для себя дистанции.

Получалась какая-то патовая ситуация. Точнее, безвыходная. Наемники никуда не спешили, они были свежи и быстры. Они могли изматывать Бранда на протяжении часов, чтобы, в конце концов, прикончить его до захода солнца. Юноше нужно было что-то срочно придумывать. Что-то неожиданное, неординарное.

Или отчаянное, глупое... нечто такое, на что никто бы в его ситуации не пошел.

Мысль ворвалась в сознание юноши ярчайшей вспышкой молнии. Ворвалась и исчезла, оставив после себя глубокий отпечаток и желание почувствовать ее снова. Бранд последовательно атаковал сначала саблиста, затем бородатого наемника и копейщика. Первый, как и следовало, разорвал дистанцию, выждал несколько мгновений и контратаковал. Второй воспользовался своим преимуществом в силе и непробиваемости доспехов, третий не позволил Бранду приблизиться к себе, виртуозно используя копье.

- Преимущества, - прошептал Бранд, пробуя произнесенное им только что слово на вкус. - Они используют свои преимущества.

А вслед за словами последовала новая вспышка, ознаменовавшая собой появление идеи, которая могла и должна была переродиться в план. План действий.

«Механизм! Вся тройка работает, как единый механизм, и каждый воин в ней - это отдельная деталь. Нарушь работу детали, и механизм сломается!»

- Дистанция? - проговорил Бранд и криво усмехнулся, взглянув в раскосые глаза. - Да, это ключ к победе. Только ключ, который надлежит запихивать с другой стороны.

Скользящим шагом он вышел на дистанцию ближнего боя с бородачом, но не стал его атаковать. Развернувшись на пол-оборота, он совершил прыжок в направление саблиста и провел мощную быструю атаку, варьируя «этажи». Как и следовало ожидать, длинноволосый отбил несколько ударов в голову и по ногам, после чего отскочил назад и вбок, намереваясь выждать пару мгновений и совершить контрвыпад. В этот момент Бранд повернулся к нему спиной, переключаясь на двух других противников. Движение позади себя он скорее предугадал, чем почувствовал. Низко присев, он вновь развернулся, выполнил «метлу», отражая клеймором удары справа и слева, и… прыгнул в ноги саблисту. Длинноволосый был немного выше Бранда и тяжелее его, кроме того, его тело еще оставалось свежим, сильным и ловким, однако неожиданность самого поступка реджинца и то проворство, с которым юноша совершил прыжок, сделали свое дело. Наемник повалился на песок, а Бранд, на секунду оказавшись поверх него и не испытывая ни малейшего сопротивления со стороны противника, вцепился зубами ему в горло. Словно голодный дикий волк, подмявший под себя беззащитную дичь, он мотал головой в разные стороны, разрывая шею наемника. Его лицо, глаза заливала теплая кровь, но голова по-прежнему оставалась максимально сосредоточенной. Способ убийства не имел никакого значения. Важно было победить и выжить.

Что-то щелкнуло в сознании Бранда, и реджинец проворно откатился в сторону. Вовремя. Воздух в пяди от его щеки пронзило несколько фунтов стали. Бородач нанес филигранный по точности удар, который бы прикончил юношу, но при этом не задел бы саблиста. К сожалению, для наемника, молодой человек умел быстро соображать и прогнозировать события. Для тройки охотников за головами это стало неприятным сюрпризом.

Зрители выдохнули в едином порыве. Толпа разразилась восторженными воплями и аплодисментами. Несколько трибун громко и четко скандировали его имя. Имя раба.

Бранд медленно пятился задом, держа клеймор перед собой. Острие меча смотрело то в направлении одного наемника, то в направление другого. Ему удалось одержать локальную победу – вывести из боя, возможно, самого опасного воина – и теперь реджинец намеревался закрепить успех. Итак, боец из народа Камня, тяжеловооруженный, в зачарованных доспехах, которые просто так не пробить, и блестящий копейщик, к которому не подступиться. Что же делать?

Юноша продолжал медленно отступать, не сводя глаз со своих противников. Он старался не упустить ни единой детали. Даже незначительная мелочь могла сыграть ему на руку. Бородатый крепыш, несмотря на свой незначительный по меркам людей рост, прекрасно чувствовал пространство и успешно лишал Бранда свободы маневра. Было видно, что ему натерпится прикончить мерзавца, расправившегося с его напарником самым жестоким образом. Бородач с удовольствием бы и сам умертвил реджинца как-нибудь по-особенному. Кажется, смерть саблиста стала для наемников настоящим потрясением.

Бранд сорвался с места, ринулся в коридор между копейщиком и бородачом, затем, резко сменил направление, обходя тяжелого воина не слева, как показывал всем своим видом, а справа. Кувырок вперед. Свист злой стали над головой, утробное рычание разъяренного охотника за головами. Молодой человек взмахнул рукой, и острие клеймора поразило наемника в уязвимое место между шлемом и нагрудным пластинчатым панцирем. Вернее, должно было поразить, но в самый последний момент что-то отклонило клинок в сторону, и вооруженный секирой боец остался стоять на ногах.

«Зачарованные доспехи. Так я и знал. Что там о подобных вещах рассказывали Таррик и Вурдлак? Чаще всего защиту настраивали на крепость и прочность. Впрочем, так же поступали и с мечами, и с копьями, и с любым другим оружием. А если воин имел при себе толстый кошелек? Тогда с его экипировкой могли сделать, в принципе, все что угодно.»

- Обычным мечом тебя не взять, - подумал вслух Бранд. - А если попробовать необычный?

Любопытная картина вырисовывалась. Бородатый наемник носил зачарованные (очень качественно и дорого) доспехи. Копейщик наверняка что-то сделал со своим копьем и, вероятно, не только с ним.

«Интересно, сабли длинноволосого тоже зачарованы?»

Молодой человек, не переставая пятиться, приблизился к трупу наемника. Оба остававшихся в живых охотника за головами слегка притормозили, словно чего-то опасаясь.

«Этого мне еще не хватало.»

Бранд повернулся к воинам спиной и вдруг со всей силы рубанул клеймором по ноге мертвого наемника. Удар вышел что надо. Ему с первого раза удалось отделить ногу от тела в районе бедра. Публика ахнула - ничего подобного им еще не приходилось видеть. Кровавые сражения, жестокие битвы, издевательства над поверженными, но еще живыми противниками - нечто подобное было более-менее привычно для изысканной арконской публики. Но расчленение трупа? Это выходило за рамки всего того, что когда-либо происходило внутри Арены Солнца.

Бородатый крепыш взревел, словно сотня разъяренных медведей, и бросился на Бранда. Юноша этого и дожидался. Стремительно развернувшись, он метнул в надвигавшегося на него бойца свой клеймор, затем припал к песку, подбирая сабли убитого им наемника. Охотник за головами, вне всякого сомнения, чувствовал себя хорошо защищенным в своих необыкновенных доспехах, однако он ничего не смог поделать с инстинктами.

«Врожденные и приобретенные или выработанные инстинкты и реакции, - любил повторять Таррик, - делятся на полезные бойцу и вредные, число которых всегда преобладает. Первые необходимо развивать, а от последних - избавляться, иначе они подведут тебя в самый неподходящий момент.»

Бранд хорошо усвоил уроки своих наставников. Он был способным учеником, а они - добросовестными учителями. Бородач среагировал на брошенный в него клинок так, как и предполагал реджинец. Он мог бы не обращать на него внимания, он и должен был так поступить, учитывая особенности надетой на него брони. Он мог бы увернуться от летящего меча, хотя сделать это было очень непросто. Вместо этого воин из народа Камня отбил клеймор своей секирой, и это стало для него фатальной ошибкой. Бранд все прекрасно рассчитал. Бросок оружия являл собой своеобразный выпад третьей, «лишней» рукой. Рукой, которой никогда не было у человека. Рукой, с которой никто не знал, как поступать. Отбив летящий в него клеймор, наемник подставился под удары сабель. Юноша двумя синхронными выпадами поразил против