Глава девятнадцатая. Бесчестие.

Под сенью высокой плетеной беседки, в окружении трех ротонд, каждая из которых могла считаться истинным произведением архитектуры, на мягких диванах с соответствующим их социальному статусу комфортом расположились трое. Пожилой человек, с чьего лица не сходила гримаса презрения и недовольства, занимал крайнее правое место. В отличие от собеседников, которые вкушали экзотические соки, привезенные в Аркон из далеких земель, он предпочел виноград, произраставший неподалеку. Диван, располагавшийся по центру, облюбовал господин средних лет, подтянутый и энергичный, чьи глаза смотрели на мир с вечным любопытством и стремлением каждую секунду познавать что-то новое. По левую руку от него восседал благородного вида старец, чье лицо украшала роскошная опрятная бородка. Он единственный, кто был облачен в цветную тунику. Двое других носили исключительно белое.

- Должен признать, - заговорил человек в сиреневой тунике, - он произвел на меня впечатление. Понимаю, что вам мои слова, скорее всего, придутся не по душе, но с моей стороны было бы глупо отрицать очевидное. У мальчишки - талант, и этого не скроешь. Народ любит его. Честно признаться - есть за что.

Лицо пожилого человека исказила неприкрытая ненависть. Его губы сжались в две тонкие полоски, щеки задрожали. Пальцы на руках пытались задушить кого-то невидимого.

- Не все так плохо, дорогой мой друг, - вставил слово сенатор Сидис, который занимал центральный диван. Вся троица собралась в его роскошном поместье, чтобы в атмосфере уюта и неземного блаженства обсудить некоторые важные и, безусловно, конфиденциальные дела. - Вам удалось реализовать дерзкую идею, которая пришлась по душе Императору. В его глазах вы серьезно поднялись. Слухи о том, что для вас уже подготовлено место в Первой ложе, перестают быть слухами. Со дня на день вас можно будет официально поздравить с... повышением. - Хозяин усадьбы сделал затяжной глоток, закрыв глаза от удовольствия. После недолгой паузы, он продолжил: - К тому же, не стоит забывать о... материальных благах. С некоторых пор вы стали богаче. Гораздо богаче, Хаммем. Ну, и я, разумеется, тоже. Благодаря вам, естественно.

- Но проклятый мальчишка должен был умереть! - вскричал старик, дрожа от ярости. - Он! Должен! Был! У-ме-реть!

Сидис поморщился, словно его нос учуял запах нечистот. Нытье сенатора Одуя надоело ему давным-давно, однако ссориться с таким влиятельным человеком было невыгодно.

- Не понимаю, - шипел старик, - как ему это удалось. Я столько вложил в это проект! Столько!! Думаете, просто было раздобыть этого проклятого гронка, чтоб он вечно жарился на сковороде Скарда?

Сидис усмехнулся, отпивая еще немного сока.

- Мы занимались этим делом вместе с вами, любезный мой друг. Затраты, конечно, преизрядные, но каков доход!

- К Скарду доход! Мальчишка жив! Народ готов носить его на руках! Ему понадобился всего один день, чтобы войти в историю. Поговаривают, что он займет место среди героев Арены, как вам это нравится?

Сенатор пожал плечами, в то время как человек в сиреневой тунике сказал:

- Его заслуги говорят сами за себя. Если его не отливать в статуе, то кого вообще отливать?

Хаммем Одуя гневно зыркнул на человека, произнесшего эти слова, однако его желание дать дерзкий ответ собеседнику так и осталось желанием. Даже Император тысячу раз подумает, прежде чем ссориться со жрецом. А уже если представитель духовенства не просто жрец Божественных Халла, но еще и маг, то и подавно.

- До статуи дело не дойдет, пока поганец ходит в рабах, не так ли, Хотреп? - задал вопрос Сидис.

- Так, конечно же, но неужели вы думаете, что по окончании Игр он все еще будет носить рабское клеймо?

- Должен!! - выпалил Одуя. - Нужно сделать все, чтобы этот гадкий, гнусный мальчишка сгнил рабом! Он не должен познать свободу! Никогда! Не при каких обстоятельствах!

Хотреп и Сидис переглянулись, причем так, чтобы этого не заметил их нервный собеседник. Уголки губ человека в сиреневой тунике расплылись в легкой ухмылке.

- Желаете оспорить волю Императора? - тихим, но четким голосом спросил Хотреп.

- О чем вы говорите? О какой воле Императора идет речь?

Жрец и по совместительству маг стрельнул глазами в сторону громадного золотого блюда, на котором лежали фрукты, привезенные из далеких краев. Тот, что лежал самым верхним, свекольного цвета, по форме напоминавший эллипсоид, вдруг воспарил в небо и поплыл в направлении протянутой руки жреца.

- Я говорю о том, что Император, скорее всего, в скором времени примет решение даровать Бранду свободу.

Схватив фрукт, Хотреп поднес его ко рту и аккуратно надкусил с боку, закрывая глаза от испытываемого им удовольствия.

- От-откуда вам это известно? – чуть не поперхнувшись от захлестывающего его гнева, спросил Хаммем Одуя.

Хотреп, не спеша с ответом, облизал губы, пропитавшиеся соком плода. В данный момент его больше заботило изучение глубины вкусовой палитры фрукта, нежели переживания престарелого сенатора.

- Все мы работаем, - наконец, сказал он. – И вы, и я. Эмоции, видите ли, - это мой конек. Я прекрасно в них разбираюсь, поэтому могу сказать вам одно: Император подарит Бранду свободу. Не сомневайтесь в этом. – Он перевел взгляд на сенатора Одуя. – И в самом деле, Хаммем, такой шаг с его стороны выглядит более чем логично. Наш Император, да продлят Божественные Халла его жизнь, всегда поощрял тех, кто работал во благо и во славу Империи. Гладиаторы, конечно, сражаются не по своей воле, и им тем более плевать и на государство, и на Императора, но заслуги этого «гадкого, гнусного мальчишки» известны всем. За все то время, что идут Игры, выросло благополучие народа. Я как жрец могу заявить об этом со всей ответственностью. А за последний день оно подросло еще больше. Люди счастливы, имперская казна растет не по дням, а по часам. Народ славит Бранда и славит Императора, предоставившего им возможность насладиться прекрасным зрелищем. За исключением… маленького недоразумения, этого раба не в чем упрекнуть. У него потрясающая репутация.

Крайние слова, произнесенные Хотрепом, заставили Сидиса усмехнуться. Разумеется, так, чтобы этого не видел Хаммем. Сидис откровенно наслаждался обществом жреца, и понимал все те скрытые и явные издевки, которые тот отпускал в адрес сенатора Одуя.

«И ведь ты, дорогой мой друг, ничего ему не сделаешь, - подумал Сидис, гадливо хихикая про себя, - совсем ничего. Хотреп тебе не по зубам. Впрочем, он не по зубам никому, кроме Императора. И Круга Кардиналов, конечно же.»

- Возможно… вы оговорились, - давясь собственной гордостью прохрипел Одуя, - но это «маленькое недоразумение» негативно отразилось на моей репутации! Моей!! Что вы мне прикажете делать в такой ситуации? Я не могу спокойно сидеть и смотреть, как этому поганцу подарят свободу. В конце концов, вам не хуже меня известно, что одной лишь свободой дело не ограничится. Император расщедрится на нечто большее. Гораздо большее.

«И я с громадным удовольствием буду смотреть в твои глаза, когда Император будет освобождать Бранда от рабской участи, а также наделять его землями и всяческими привилегиями» - подумал Сидис.

Жрец, тем временем, расправившись с одним плодом, решил побаловать себя другим. Новый фрукт по форме напоминал свечу, имел толстую желтую кожуру и нежную синюю мякоть.

- У вас не так много вариантов, Хаммем, - жуя, проговорил Хотреп. –Можно дождаться, когда этот Бранд приобретёт статус почетного гражданина государства, и начать плести против него интриги. Вы, я думаю, большой специалист по части интриг, не так ли?

- Я не могу столько ждать, - прорычал сенатор Одуя. – Это… это омерзительно, унизительно для меня, для моей сути…

- Тогда, - перебил его Жрец, - вы можете попытаться уничтожить его до момента обретения им свободы. Иного я не вижу. Как поступить, решайте сами. В любом случае, все зависит от вас.

- Проще сказать, чем сделать, - заявил Хаммем. – Вы говорите, что все зависит от меня, но я не знаю, как мне расправиться с мальчишкой. Не знаю! Я хочу это сделать, но не понимаю, как.

Хотреп пожал плечами.

- Все зависит от того, как далеко вы готовы зайти в своем желании осуществить месть, - произнес он туманную фразу.

Оба сенатора одновременно посмотрели на него.

- У… у вас есть, что мне предложить? - немного заискивающим тоном спросил Хаммем Одуя.

- Людям всегда есть, что предложить друг другу, разве нет?

- Возможно, - неуверенно произнес пожилой человек.

Жрец, тем временем, закончил поедать свечкообразный плод и блаженно закатил глаза, наслаждаясь необычайно ярким послевкусием.

- Знаете, Хаммем, расправиться с Брандом не так уж и сложно. - Он поднял вверх указательный палец, призывая собеседников обратить особое внимание на его следующие слова: - Но есть одна, скажем так, особенность.

- Какая? - тут же выпалил сенатор Одуя.

- Ре-пу-та-ци-я, - по слогам произнес Хотреп.

Сидис заметил, как Хаммем зябко передернул плечами.

- Извините, кажется, я не совсем...

- Это не важно, хотя вы-то уж должны были меня понять. Бранда превозносят все и каждый, и, если с ним сейчас что-то случится... Император будет этим очень недоволен. Жречество, впрочем, тоже. Начнутся разбирательства. На поверхность могут всплыть такие вещи, о которых и так все знают или, по крайней мере, догадываются, но которые стоит держать как можно дальше от народных глаз. Превратиться из героя в злодея можно буквально за несколько минут, а вот избавиться от грязи, очиститься - задача крайне непростая, если вообще выполнимая.

- И что же вы предлагаете?

- Я предлагаю уничтожить не мальчишку, а его репутацию, - спокойным голосом ответил Хотреп. - На мой взгляд, это оптимальное решение проблемы, которая терзает вас последнее время. И... если вы не собираетесь ждать, то предлагаю воспользоваться моей помощью.

Старик надолго задумался. Сидис за свою долгую работу в сенате прекрасно научился читать эмоции людей, и сейчас он видел, что предложение жреца не в полной мере устроило Хаммема Одую. Тот явно рассчитывал на большее. Он желал физического устранения проблемы. Но, с другой стороны, Хортрепу, все же, удалось заинтересовать старика. Пожилой сенатор не знал, как ему поступить. Внутри него шла борьба, настоящая война, следы которой Сидис имел удовольствие наблюдать на его лице.

- Как это будет выглядеть? - наконец подал голос Хаммем Одуя.

- Неприглядно, - в шутливой форме ответил жрец. - Мы заставим Бранда совершить то, что навсегда уничтожит его в глазах народа, в глазах Императора, в глазах всех, кто его любит и ценит.

Сенатор Одуя активно закивал головой. Сидис готов был поклясться, что воображение старика уже рисовало тому живописные картины падения героя Арены.

- Интересно, как вы собираетесь провернуть подобное? - поинтересовался Сидис.

Хотреп улыбнулся самой доброй, душевной улыбкой, на которую только был способен. Из складок туники он извлек миниатюрную бархатную шкатулку черного цвета, которую аккуратным движением пальцев поставил на ладонь левой руки.

Сенатор Одуя сглотнул.

- Что это? - спросил он, во все глаза разглядывая шкатулку.

- Спасение вашего достоинства, я полагаю, - усмехнулся жрец.

С этими словами он слега дунул на шкатулку, и она тут же раскрылась. Внутри находилось золотое кольцо, украшенное искусным орнаментом. В верхнюю часть ювелирного изделия были инкрустированы три едва заметных глазу бриллианта. Несмотря на малый размер камней, они дивным образом переливались на солнце.

- Если это украшение, то оно - так себе, - заявил Сидис.

- Смотря, кому оно предназначено, - ответил ему Хотреп. - Для нас с вами - это, практически, безделушка, но для простолюдина оно означает целое состояние. Что уж говорить о том, на ком весит рабское клеймо.

- Вы хотите подарить мальчишке это кольцо? - удивился Хаммем Одуя.

- Да, хочу. Для реализации моего... нашего с вами плана необходимо, чтобы Бранд носил это кольцо.

Пожилой человек глубоко вздохнул, утирая лицо ладонью.

- Пока что я не понимаю, как мне это поможет.

- Конечно, вы не понимаете, любезный сенатор, ведь я еще не успел рассказать вам о самом главном.

- О чем же?

- О том, что внешность, порой, а, может быть, зачастую, бывает обманчива. Перед вами ведь необычное кольцо. Разумеется, я не стал бы делать рабу какие-то там подарки. Зачем мне это? Вернее, я не стал бы дарить ему их просто так. Я уже говорил, что человеческие эмоции - это мой конек. Я умею читать их, умею подделывать их, умею изменять. И внушать. В том числе при помощи особенных предметов, наподобие этого кольца. Конечно, все дело в разуме и в навыках, которыми я обладаю. Кольцо - это... моя страховка, назовем это так.

Сидис с уважением и опаской покосился на фигуру жреца.

- И... у вас может получиться внушить Бранду любую эмоцию? - задал вопрос Хаммем.

- Практически, - не без самодовольства ответил Хотреп. - Скажем так, я вряд ли смогу довести его до самоубийства, во всяком случае, в течение нескольких недель, как только кольцо окажется на его пальце. А вот свести мальчишку с ума мне под силу, но тоже не сразу. Понадобится, думаю, дней пять-семь, не больше. Однако, как я уже говорил, нам-то с вами это совершенно ни к чему. Нам нужно уничтожить его репутацию, ну... а потом, он ваш, дорогой Одуя. Можете делать с ним все, что захотите.

- Все?

Глаза старика заблестели фанатичным огнем.

- Абсолютно все. Он будет вашей игрушкой. Будет делать все, что вы пожелаете. Конечно, до такого состояние его еще нужно будет довести, но при должной сноровке и упорстве... Я думаю, вы справитесь.

Хаммем Одуя облизал враз пересохшие губы. Сейчас он испытывал невероятный душевный подъем. А еще вожделение.

- Что нужно делать? - затараторил престарелый сенатор. - Просто передать мальчишке кольцо? И все?

- Нет, - мотнул головой Хотреп. - Не все так просто. Вам, дорогой мой сенатор, понадобится проявить свое красноречие и дар убеждения. В очередной раз. Нужно сделать так, чтобы Бранд вновь дрался на Арене... Но его противниками в этот раз должны стать его ближайшие друзья. Гладиаторы.

- Что? - воскликнул Хаммем.

- В прошлый раз вы блестяще справились с планом, который предложил вам сенатор Сидис. Император доверился вам и не прогадал. Да, вы стремились отомстить мальчишке, но все обернулось немного иначе. Тетерь вам нужно будет убедить Императора снова. Говорите с ним так, как будто бы всем, и вам в том числе, уже известно о его желании даровать Бранду свободу. Скажите ему, что он поступает более чем мудро, освобождая раба, но предложите сделать это красиво. Заявите, что вам в голову пришла потрясающая идея устроить настоящую драму на песке. «Свобода или жизнь друга». Что-нибудь в этом духе. Не знаю, придумайте, у вас это прекрасно получается.

Хаммем Одуя с такой силой сжал пальцы в кулаки, что они захрустели.

- Но как это поможет нам уничтожить его репутацию? - задал он разумный вопрос. - Мальчишка ни за что не променяет жизнь друзей на свою свободу. Это я вам могу гарантировать. Я...

Внезапно на его лице растеклась блаженная улыбка.

- Кольцо, - прошептал он и такими глазами посмотрел на украшение, словно его ценность всего за несколько мгновений поднялась до заоблачной величины. - Раб выйдет на Арену, в торжественной обстановке Император пообещает ему свободу в обмен на маленькую услугу...

- Совершенно верно, дорогой мой сенатор, - слегка кивнул головой Хотреп. - Император при полных трибунах пообещает Бранду свободу, которую должен будет заслужить последним испытанием, а именно битвой со своим другом, неважно каким. Естественно, мальчишка откажется разменивать жизнь брата по оружию на свое благополучие, и на это вы особо обратите внимание Императора. Потому что он, видя благородство раба, благородство его поступка, все равно дарует ему свободу, ведь это так сочетается с тем образом, который мальчишка сам себе заработал на этих Играх.

Хаммем Одуя с недоумением уставился на жреца.

- Опять я вас не понимаю, - проговорил он медленно и задумчиво. - Император подарит свободу рабу, если тот станет драться со своим другом и если откажется от боя? Так?

- Конечно. Вы, я, Сидис, да практически любой, кто придет в тот день на Арену Солнца, наперед знает, как поступит Бранд, если ему пообещают свободу в обмен на жизнь другого гладиатора. Он откажется от этого, потому что он герой. Вокруг него витает ореол славы, у него такой образ, который все мы воспринимаем однозначно. Просто так его не разрушить. И Император наградит его за это благородство. Такой поступок покажется ему правильным. И вот тут-то на сцене появлюсь уже я и мои скромные способности. Бранд поступит так, как никто от него не ожидает. Он станет драться со своим другом. Победит ли он или нет - неизвестно, но вы-то в любом случае ничего не потеряете, Хаммем. Мальчишку могут убить, могут освободить, но после такого предательства в его сторону посыплются одни лишь оскорбления. Его будут сжигать презренными взглядами, и даже самый последний нищий не подаст ему руки. Вот такая судьба ждет мальчишку, если у нас все получится. Он будет растоптан, уничтожен. Его репутации придет конец. И после всего этого вы сможете взять его тепленьким. Он будет ваш, и всем будет только лучше, если Бранд, в конце концов, исчезнет. Благодаря вам, сенатор. Благодаря вам.

Хаммем Одуя глубоко вздохнул и медленно выдохнул, закрывая глаза. Он мог быть доволен тем, как прошла беседа с сенатором Сидисом и жрецом. Он уже грезил тем, как будет мстить наглому выскочке, посмевшему оскорбить его.

 

***

Пламя костра поднималось на высоту половины сажени. Весело трещали сухие дрова, стаи раскаленных искр уносились в небеса, теряясь во тьме. Созерцая полог неба, можно было подумать, что искры, изменяя цвет с ярко-красного на бледно-белый, превращались в звезды. Люди, собравшиеся вокруг костра, разумеется, не верили в это, хотя никто из них не знал, что в действительности представляют собой звезды.

Стрелки часов перевалили за полночь, но люди не спешили расходиться. Посиделки у костра превратились для них в постоянный ритуал. Строго говоря, подобное нарушение правил сурово каралось, но Бранду и его людям многое прощалось.

- Как твои шрамы? - спросил Бранд, обращаясь к варвару.

Тот пожал плечами, рефлекторно провел ладонью по лицу.

- Со вчерашнего дня их не стало больше, - сурово произнес он.

Бранд покачал головой.

- Сегодня ты нанес себе еще один. У правого виска. Я видел.

Вурдлак фыркнул, косясь на парня.

- Это шрам на сердце, а не на лице.

- На сердце? В смысле? Я тебя не понимаю.

- Переживать за друзей гораздо труднее, чем сражаться самому, - вздохнул северянин. - С тех пор, как ты продержался целый день на Арене, минули сутки, но никто из нас до сих пор не отошел от увиденного. И речь идет не только о нас, но и обо всех гладиаторах Аркона. Ты совершил невозможное, но знал бы ты, чего нам стоило пережить все это. Я точно заработал себе несколько шрамов на сердце. А ты знаешь, что подобные раны заживают гораздо дольше физических?

Парень пожал плечами, предпочтя промолчать, хотя в словах его друга присутствовала истина.

- Ну, вот, - прогудел варвар, проводя пальцем по свежему рубцу, - в нашем народе есть поверье, что душевные раны можно облегчить, перенеся часть их веса на свое физическое тело.

- Ритуальное шрамирование? - спросил Бранд.

- Называй, как хочешь, - ничуть не обиделся северянин, - но я свято чту традиции моего народа, и мне это помогает. Боль постепенно уходит. Не так быстро, как хотелось бы, но уходит. Я слишком много сил отдал Карсу, чтобы он защитил тебя. Похоже, мои молитвы были услышаны.

Реджинец окинул могучую фигуру друга задумчивым взглядом.

- Спасибо тебе, - тихо произнес он. - Спасибо всем вам. Без вашей поддержки я бы не выжил. Меня бы уже не было.

Раздались возгласы одобрения и поддержки, полные искренности и душевного тепла.

- Кстати, Вурдлак, все порывался тебя спросить, но никак не решался, почему ты поклоняешься Карсу-вседержителю, а не Божественным Халла, как все остальные?

Варвар выпятил грудь вперед, раздуваясь от самодовольства.

- Как все, говоришь? От тебя, Бранд, я не слышал ни одной молитвы, обращенной к Халла, как, впрочем, ни от кого из вас.

Северянин сказал чистую правду, но это нисколько не смутило юношу.

- Пусть так, - махнул он рукой, - но все мы знаем о Халла, но никто из нас до встречи с тобой не слышал о твоем божестве.

- И это неудивительно, - хохотнул Вурдлак. - Карсу поклоняются только мои соплеменники, а среди вас я не вижу ни одного северянина.

Бранд и Таррик невзначай переглянулись между собой.

- Расскажешь о нем? - вежливым тоном попросил юноша.

Лицо варвара украсила широкая добродушная улыбка.

- Почему бы и нет! - воскликнул он, подбрасывая полено в костер. - Но я не смогу поведать вам о Карсе в двух словах, а подробный рассказ, боюсь, может затянуться до утра.

- А ты расскажи о самом важном. Расскажи так, чтобы мы поняли, кто он такой и почему ты ему поклоняешься.

Вурдлак почесал бороду и молвил:

- Это можно. Что ж, слушайте внимательно, ибо о том, о чем пойдет речь, вы больше ни от кого не услышите. Каждый из вас знает, что до прихода Халла, в нашем мире царил хаос. Кровь текла реками, творился форменный ужас, о котором даже подумать страшно. Сразу оговорюсь, что мое мировоззрение не отрицает существование Халла и так называемый Божественный порядок. Это важное замечание и прошу обратить на это внимание. Ну, так вот: в древние времена в мире господствовали тьма, разрушение, хаос и боль. Никто и ничто не могли укрыться от воли зла, но потом явились Богоподобные или Божественные Халла, ужаснулись творящимся под пологом неба событиям и принялись искоренять зло везде, где только могли его отыскать.

- Под злом ты понимаешь Скарда? - поинтересовался Бранд.

- Нет, - мотнул головой Вурдлак. - Насколько мне известно, так до сих пор и нет единого мнения, кем же считать Скарда.

- Это как так? - удивился реджинец.

- А вот так. Одни говорят, что Скард действительно являлся олицетворением или воплощением того самого Зла, которое царило в мире до пришествия Халла, и которое они, в конце концов, побороли. Другие же (и их примерно столько же, сколько и первых) утверждают, что Скарда можно считать лишь частью Зла, одним из его аспектов, своего рода главнокомандующим силами Зла. Эти источники описывают, что до появления Халла никакого Скарда и не существовало вовсе, а он появился лишь в тот момент, когда Халла начали свою борьбу. Однако для нас с вами не важно, кем считать Повелителя Мрака и Ужаса. Моя история целиком и полностью сосредоточена на Карсе. Кто же он такой? Чем же он привлек к себе внимание моего народа? Какими заслугами?

Вурдлак не забыл о паузе в своем рассказе, которая сделала бы честь любому актеру двадцати семи прославленных трупп Благословенной Империи, тем самым подогревая интерес слушателей.

- Все вы прекрасно знаете о несгибаемой воле моего народа, - продолжил северянин торжественным тоном. - Мы, прежде всего, ценим мужество, отвагу, стойкость и волю к победе. Прежде всего! В этом заключена наша суть, наше мироощущение, и оно возникло отнюдь не по причине того, что мы вынуждены выживать в крайне суровых условиях. Вовсе нет. Все дело в Карсе и в том, кем он был на самом деле. Как вы думаете, до появления в мире Халла, кто-нибудь решался противиться Злу?

Гевин и Ма, слушавшие рассказ варвара не менее внимательно, чем Бранд, пожали плечами.

- Их было мало, - мечтательно произнес Вурдлак, словно грезил теми неимоверно далекими временами. - Но они были. Не только люди, кстати. Многие народы ведь не пережили Великую Войну. И среди них был Карс. Согласно преданиям, распространенным у моего народа, ему удалось превратиться из простого рыбака в великого воина, который, ведя активное противостояние силам Зла, сумел дожить до пришествия Халла и даже кое-чем помочь Божественным в их борьбе с Мраком и Скорбью.

- Кто же научил простого рыбака так сражаться? - спросил Таррик.

- Нет однозначного ответа на твой вопрос, мой друг, - с легким оттенком сожаления произнес варвар. - Канонические заповеди повествуют нам о том, что Зло отняло у Карса все, что он любил и чем дорожил. В те времена каждое живое существо жило в бесконечном страхе. Каждый кого-то потерял, но никто, точнее, почти никто и не помышлял мстить. Кому, собственно, мстить? Спроси имперских жрецов, поинтересуйся, что скажут тебе в Синодах теперь уже независимых государств, некогда составлявших Империю Севера, как выглядело Зло в те далекие времена? Чем оно являлось, как держало весь мир в страхе? Ты не получишь однозначного ответа на эти вопросы. Никто тебе не скажет, потому что никто не знает, как это было. Как я уже говорил, каждому живому существу в эпоху хаоса было за что мстить, но мало кто действительно об этом помышлял. И уж, конечно, считанные единицы предпринимали хотя бы какие-то попытки пойти против воли Мрака и Ужаса.

- Но Карс пошел? - задал вопрос Бранд.

- Да, Карс пошел, и не просто пошел. Его ненависть была столь велика, что он обратил на себя внимание первозданных сил, сотворивших наш мир. Они помогли рыбаку, наделили его сакральным знанием и способностями, дали ему силы и возможности противостоять Злу. Они показали ему, что следует делать, и Карс пошел. Годами он боролся, сражался везде, где только можно. Конечно, его одного было мало, чтобы изгнать Мрак и Ужас. Всех тех, кто рискнул противиться Злу, было мало, но никто из них не отступил. Карс никогда не сдавался, как бы ему ни было тяжело. Он всегда шел вперед, до конца, пусть, порой, и до абсурдного. Именно это мое племя ценит превыше всего. Вот почему мы поклоняемся Карсу-вседержителю. Да, он не победил Зло, но он был плоть от плоти этого мира, и он сражался, как только мог. Это достойно уважение и поклонения.

Варвар закрыл глаза и замолчал, давая понять, что его рассказ подошел к концу. Люди вокруг костра молчали. Каждому из них было над чем подумать.

- Как же первозданным силам удалось себя сохранить под гнетом Зла? - спросил вдруг Бранд. - Почему оно не уничтожило их всех?

Вурдлак пожал плечами.

- Не могу тебе сказать. Об этом наши легенды умалчивают.

- А что стало с Карсом потом? - задал вопрос Гевин.

- Когда Халла победили Зло? - уточнил Вурдлак.

- Да.

Северянин долго не отвечал, из чего Бранд сделал вывод, что легенда о Карсе заканчивается весьма трагично.

- Он не дожил до тех дней, когда Скарда низвергли в Обитель Мрака и Скорби.

- Он... погиб? - поинтересовался реджинец.

- Пал смертью храбрых на поле боя, как и подобает истинному герою, - с достоинством проговорил варвар. - Не все доживают до победы, многие умирают, предоставляя шанс другим выстоять и победить. Их подвиги стоит ценить прежде всего.

Они просидели возле костра еще час, в течение которого Бранд, Ма, Гевин и Вурдлак не проронили ни слова. Единственным, кто сказал хоть что-то, оказался Таррик. Он заявил, что, по его мнению, пора идти спать, после чего холдарец пожелал всем спокойной ночи.

Его товарищи были с ним согласны.

 

***

Утро началось довольно бодро. Не успел Бранд продрать глаза, как в барак, где он отдыхал, ввалились вооруженные гвардейцы. Они сопровождали какого-то знатного человека, у которого к реджинцу имелось определенное дело.

- Наверное, я не вовремя, но дела государственной важности не могут ждать. Я вынужден выполнять их в строгом соответствии со списком, который предоставляет мне моя канцелярия, и первым в нем значишься ты.

Государственный деятель, одетый в простыню с несколькими горизонтальными золотыми полосами, украшенную золотыми орнаментами, излучал дружелюбие и старался улыбаться при каждом произнесенном слове. Вел он себя безупречно. Ему даже хотелось верить, но Бранд, наученный горьким опытом, смотрел на гостя, как на врага, с которым ему как будто бы предстояло биться ни на жизнь, а на смерть.

- Мне нужно кое-что тебе передать, - продолжал имперский служащий, - однако рекомендации свыше настоятельно приписывают мне выполнить это в торжественной обстановке. Поэтому я подожду некоторое время, пока все твои товарищи соберутся вместе, построятся на...эээ... в общем, перед бараком, и только после этого я смогу вручить тебе подарок.

- Подарок? - вырвалось у Бранда.

- Да, ты не ослышался, - кивнул государственный деятель. - Подарок. Самый что ни на есть подарок. Но обо всем по порядку. Я вынужден ждать, так что тебе тоже придется.

Сбитый с толку, реджинец побежал умываться, гадая над тем, какой сюрприз грозилась преподнести ему судьба. В очередной раз. Отчего-то он не был этому рад.

На то, чтобы построить гладиаторов, ушло минут десять. На протяжении этого времени гость не проронил ни слова. С равнодушным выражением лица он дожидался возможности выполнить государственный долг.

Когда, наконец, ситуация позволила ему высказаться, он попросил Бранда выйти из строя.

- Спешу объявить тебе волю Императора, - торжественным поставленным голосом продекламировал гость. - За невероятное мужество и героизм, за доблесть и высшее мастерство, продемонстрированное тобой в боях на протяжении целого дня, Император вручает тебе подарок. Прошу тебя встать на колено, склонить голову и протянуть вперед правую руку, ибо такова суть церемониального ритуала, которую никто не вправе нарушать.

Реджинец, подозрительно косясь на государственного служащего, подчинился его приказам, звучавшим, скорее, как просьбы, присел на колено, слегка склонил голову и вытянул вперед руку. Опытные глаза гладиаторов, привыкших оценивать состояние противников по мельчайшим деталям, заметили напряжение во всем его теле. Бранд мог атаковать в любой момент. Он не доверял человеку, который собирался вручить ему подарок.

Имперский служащий достал из складок своей простыни небольшую коробочку, отделанную черным бархатом, аккуратным движением открыл ее. По рядам гладиаторов пронесся вздох удивления. Кольцо из чистого золота, украшенное бриллиантами, сверкало в лучах утреннего солнца.

- Прими этот скромный подарок, - сказал гость, - и носи его с гордостью как доказательство твоих подвигов. И пусть все знают, что Император не забывает тех, кто приносит пользу Империи, пусть и не по своей воле.

Бранд поднял глаза, осмотрел протянутое ему кольцо. Маленькие драгоценные камушки напоминали кристально чистые капельки утренней росы. Их мерцание захватывало дух. В изяществе их обработки, в том, как мастерски ювелир инкрустировал камни в изделие, во всем внешнем виде кольца присутствовал непередаваемый шарм, призывавший поскорее овладеть этим потрясающим подарком.

Имперский служащий взял двумя пальцами кольцо и положил его на ладонь юноши. Кольцо практически ничего не весило. Бранд осторожно дотронулся до него пальцем, словно проверяя, материально ли оно, не является ли оно плодом его воображения.

- На любой, какой тебе нравится, - по-своему интерпретировал заминку юноши государственный служащий.

Бранд прикинул размеры кольца, посмотрел на свои пальцы и надел его на средний. Подарок Императора пришелся впору. Кольцо сидело идеально, не соскакивало и не натирало. Рука его словно бы и не ощущала вовсе.

- Как будто делали специально под меня, - прошептал Бранд.

- Мастерство наших ювелиров известно во всем мире, - гордо произнес гость. - Носи это украшение с достоинством истинного героя.

- Постараюсь, - буркнул в ответ реджинец.

Имперский служащий коротко кивнул, махнул рукой гвардейцам, составлявшим его эскорт, и удалился по своим делам.

На этом интересные события утра закончились. Да и день обещался выдаться скучным. Гарммовы Игры подходили к концу. Великолепная погода начала осени и так позволила продлить их на целых две недели, что являлось событием довольно редким. Подошли к концу практически все состязания. Через день должно было состояться торжественное закрытие Игр и чествование особо отличившихся гладиаторов. Никто на Площадке не сомневался, что Бранд будет удостоен множества похвал, возможно из уст самого Императора. Смущал лишь утренний визит государственного чиновника и подарок, который он передал. У многих в голове, и у Бранда в том числе, возник вопрос: почему сейчас? Почему не завтра, при полных трибунах и в атмосфере неподдельного торжества?

Что-то во всей это ситуации смущало Бранда. Но вот что?

- Не нравится мне то, что произошло сегодня утром, - проворчал Таррик, сидевший по правую руку от юноши за общим обеденным столом. Он с неохотой, без всякого энтузиазма перебирал деревянной ложкой красную фасоль, пытаясь размешать ее с кашей. - Ты... это, не пойми меня неправильно, я вовсе тебе не завидую...

- Замолчи, Таррик, - оборвал его Бранд, - я знаю, что ты хочешь сказать. Мне самому все это не нравится. Нет, поступок Императора выглядит вполне логично - по прошествии нескольких месяцев, проведенных в Арконе, я это понимаю - но вот все остальное...

- Именно, - кивнул Холдарец, поднося ложку ароматного кушанья ко рту. - Площадка - это не то место, где следует дарить такие подарки, тем более от таких людей.

«Ты словно повторяешь мои мысли».

- Считаешь... стоит ждать неприятностей?

Таррик вздохнул и наконец проглотил содержимое ложки. Пережевывал он долго, полминуты - точно, после чего едва заметно кивнул и произнес:

- Считаю, что стоит, и больших. А сам-то как думаешь?

Бранд пожал плечами.

- В тот день я должен был сдохнуть. Это все понимали, и я в том числе. Тот, кто организовал мое выступление, все прекрасно рассчитал. Я понятия не имею, как мне удалось выжить. Все говорят, что я совершил невозможное. Наверное, это так, но я знаю точно, что тот, кто желает мне зла, не остановится на достигнутом. В конце концов, он своего добьется. Я это знаю, чувствую.

- Ты про сенатора Одуя?

- Про него.

Холдарец подхватил ложкой две фасолины и опрокинул их в рот.

- Угораздило же тебя связаться с имперской элитой.

- Я не специально, если ты не забыл.

- Я помню, - кивнул Таррик. - Никому не пожелаю иметь во врагах сенаторов. Те, кто им противостоит, обычно, долго не живут.

- Спасибо, что утешил, - огрызнулся реджинец.

- Не за что. Вообще-то, я хотел тебя приободрить.

Брови парня взлетели вверх.

- Намекая на мою скорую кончину?

- Нет. Намекая на покровительство, оказанное тебе Императором.

Бранд скрипнул зубами, волей-неволей посмотрел на кольцо.

- Это кольцо - проклятие, а не спасение. Я это чувствую.

- С одной стороны - может быть, и даже, вполне вероятно, что так оно и есть, - согласился с ним Таррик. - Но с другой - это знак. Это метка, которая заставит старого безумца сто раз подумать, прежде чем устраивать тебе смертельные ловушки.

Бранд покосился на Таррика, не понимая смысла только что произнесенных им слов.

- Все знают, что это кольцо подарено тебе самим Императором, - принялся разъяснять Холдарец. - Не лично им, конечно, но дело это не меняет. О том, что на твоем пальце блестит подарок Имератора, известно всем и каждому, можешь быть в этом уверен. Такие новости в высшем свете распространяются с поразительной скоростью, уж я-то знаю. Любой, кто вознамерится причинить тебе зло, будет действовать осторожно. Можешь быть уверен, что ты не умрешь, во всяком случае, в ближайшее время.

- Но мне все же стоит опасаться подлости сенатора?

Хотя это был вопрос, прозвучал он, скорее, как утверждение.

- Безусловно. И здесь главное понять, просчитать, каким будет шаг твоих врагов.

- Врагов? Мне одного престарелого извращенца достаточно.

Холдарец вздохнул, посмотрел на полупустую тарелку, затем медленно положил на освободившееся от еды место деревянную ложку и отодвинул ее от себя.

- Одуя непременно заручился поддержкой кого-то еще и уже относительно давно, - произнёс Таррик.

- С чего ты взял? - спросил Бранд, так же отодвигая от себя посуду.

- Опыт, - коротко ответил бывший разведчик. – Бранд, ты прекрасно сражаешься. Честно, сейчас я бы не рискнул выйти с тобой один на один. Но не забывай, кто я, кем я был когда-то. У меня опыт в таких делах… разведка, анализ… Я знаю, на что способны такие люди, как сенатор Одуя. Думаешь, ему просто было организовать тот соревновательный день, который <