Глава десятая. Опасный.

Седые вершины высоченных гор нависали над рядом добротно сложенных каменных построек, низких и широких. Двускатные крыши некоторых домов, уложенные обожжённой и закаленной глиняной плиткой, утопали в зелени хвойного леса. Дымоходы печных труб выбрасывали в воздух клубы серо-черного дыма, которые на фоне белизны горных пиков казались материализованной тьмой. По брусчатой мостовой прохаживались солдатские патрули; от постройки к постройке сновали люди. Несмотря на холодный воздух, спускавшийся с гор, и резкий порывистый ветер, многие из них предпочитали находиться на улице голыми по пояс.

С севера к поселку подходила дорога – часть Горного тракта. В настоящий момент по отшлифованному бело-бежевому камню катила двухколесная телега, запряженная двойкой мощных тяжеловозов. Телегу сопровождала охрана - четверо тяжеловооруженных всадников. Вышедший им на встречу офицер с гримасой непонимания на лице уставился на гостей.

- А что ж вы не с десятком к нам заявились? – хрипатым голосом прокаркал он, массируя подбородок. – Или, на худой конец, прихватили бы кого-нибудь из магов, все сподручней бы было.

Солдаты, сопровождавшие телегу, однако офицерского юмора не оценили. Один из них, по всей видимости, старший охранного наряда, выехал вперед, небрежно отсалютовал приветствие и, спешившись, заявил:

- Ты, Мрейз, разве не в курсе, кого мы к тебе везем?

Тот, кого назвали Мрейзом, сделался еще более угрюмым, набычился, хрустнул костяшками пальцев, словно собрался от души помахать кулаками.

- Откуда ж я, по-твоему, могу это знать? – огрызнулся Мрейз. – Мы тут в горах сидим и понятия не имеем, что творится там, внизу. Считай, что королевство от нас далеко. Есть же регламент доставки к нам… особо ценных грузов, и его следует соблюдать. – Он сплюнул на землю густую слюну, оскалился, разглядывая людей, находившихся в телеге. – Где весточка, которую надлежало отправить заблаговременно?

Заявление вызвало легкое недоумение со стороны гостей. Тот, с кем разговаривал Мрейз, снял шлем, провел рукой по ежику короткостриженых волос. На его лице читалось непонимание и недоверие.

- Вообще-то, регламент был соблюден, - глухим тоном произнес он. – Весточку отправили неделю назад, понятия не имею, почему она не дошла.

Мрейз усмехнулся.

- Сейчас середина месяца Арвен, - заключил он. – На дорогах становится неспокойно. Мне-то об этом и не знать!

- По этой причине тебя сослали сюда, в это Халла забытое место?

Мрейз насупился. Его правый глаз начал дергаться. Тем не менее, он попытался ответить, удерживая себя в рамках приличия.

- Меня отправили сюда, не потому что я дал уйти какой-нибудь банде, доставившей королю массу неприятностей, а потому что зарубил того, кого рубить не следовало. Он многое мог нам рассказать, а я… - Он изобразил руками характерный жест, означавший, что у кого-то голова слетела с плеч. – В общем, та охота закончилась не лучшим образом, и меня…, - он махнул рукой, всем своим видом показывая, что не собирается продолжать говорить на эту тему. – Короче, это к нашему с тобой делу не относится. Заезжайте! Я доложу наверх и подниму людей.

- Договорились, - кивнул старший охранного наряда, напяливая обратно шлем.

Лошади тронулись, и повозка, скрипя колесами, вкатила на небольшую площадку, окруженную тремя приземистыми одноэтажными постройками. С крыльца одной из них спустились четверо бритых наголо здоровяков, облаченных в легкие кожаные стеганки и холщовые шаровары, не стеснявшие движений, подошли к всадникам. На их поясах висели прямые одноручные мечи.

- Мрейз приказал разгружаться. - Один из подошедших воинов обратился к старшему конвойного наряда. – Опасного - направо, всех остальных – налево.

- Знаю, - сквозь зубы процедил всадник. – Не в первый раз.

Всадники спешились, зазвучали команды. Узники, ехавшие в телеге, начали подниматься по одному. Бородатые, заросшие, немытые, исхудавшие мужчины были одеты в какие-то обноски, рванину, карикатурно висевшую на их тощих плечах. От них за несколько шагов разило потом и нечистотами. Конвоиры старались держаться от них на расстоянии, тем не менее, не забывая исправно исполнять возложенные на них обязанности.

- А вот и наш главный гость на сегодня, - гулким басом проговорил один из четверки бритоголовых мужиков, пристальным взглядом окидывая ссутулившегося, заморенного юношу. После всех злоключений, выпавших на долю Бранда, парень выглядел откровенно плохо, и заподозрить в нем человека, от которого можно ожидать неприятностей, мог только законченный параноик.

- А вы уверены, что взяли того, кого следует? Он не выглядит тем, кому положено ходить с особым клеймом.

- Уверены, - отрывисто ответил ему старший конвойного наряда. - По слухам, этот парень - сущее отродье Скарда. Сам я о нем ничего такого сказать не могу, пока сюда добирались, он вел себя тихо-смирно, но слухи на пустом месте не рождаются.

- Разберемся, - авторитетно заявил бритоголовый, подходя к Бранду и проверяя прочность надетых на него кандалов.

Мускулистой рукой он ухватился за кольца цепи и резким движением поднял их вверх. Руки узника вынулись дугой высоко за спиной. Бранд зашипел.

- Нам следует ожидать от тебя неприятных сюрпризов, парень? - прямо в ухо проорал ему свой вопрос бритоголовый.

Бранд ничего не успел ответить, поскольку в следующую секунду захлебнулся от боли – кулаком мужика угодил ему точно в солнечное сплетение. Юношу согнуло пополам, он повалился на землю, больно ударившись коленями о камни. Раскрыв рот, он пытался совершить хотя бы один единственный вдох. Тщетно. Сейчас он больше всего напоминал выбросившуюся на берег рыбу.

- Привыкай, парень, - хохотнул бритоголовый. - Мрейз, да и Начальник, склонны вести профилактическую работу с обитателями сего замечательного места. Честно тебе признаюсь, их позиция меня полностью устраивает. Короче, у нас ты не забалуешь.

И в подтверждении своих слов бугай нанес Бранду еще один удар, угостив того чувствительным пинком ноги в бок.

К юноше подошел другой бритоголовый верзила, поставил Бранда на ноги, оттаскивая парня в сторону. Остальные узники, числом семь, жались друг к другу, напоминая людей, пытавшихся согреться на промозглом ветру. Им тоже доставалось, в основном затрещины и подзатыльники.

- Шевелись.

Бранда подтолкнули в спину, вздернули руки, отчего его согнуло пополам. Один из бритоголовых остался с ним, трое других верзил сопровождали остальных узников. Рабов построили в колонну по одному и цепочкой направили вслед Бранду, от которого их группа старалась держаться на почтительном удалении.

Двигались недолго. Здоровяк, приглядывавший за Брандом, отворил массивные деревянные двери ближайшего строения. В лицо юноше ударил жаркий сухой воздух; от смеси металлически-кислых запахов защипало в носу.

Отфыркивающегося Бранда подтащили к массивной плите, покоившейся на широких деревянных досках настила. Рядом с ней на специальной стойке-подставке висели всевозможные ухваты, лопаты и кочерги. Подле стойки находилась овальная чаша в полсажени высотой и в две сажени длинной, заполненная раскаленными докрасна углями. Возле стены у двери располагались пузатые деревянные бочки с водой. Справа, шагах в десяти, двое мужчин, на чьих руках были заметны тяжелые кожаные перчатки, обитые металлическими накладками, перекладывали из телег в громадные каменные поддоны тяжелые серо-коричневые валуны. Вокруг них клубились облака пыли, и оставалось лишь догадываться, каким образом они умудрялись дышать таким ужасным воздухом.

- На колени, - пророкотал бритоголовый детина, швырнув Бранда на пол.

Узник сдавленно захрипел, терпя боль. Надзиратель, не обращая на него внимания, подошел к стойке, выхватил самую здоровенную кочергу и запихнул ее конец в пышущие жаром угли.

- Потерпи пару минут, любезный, - усмехнулся верзила. - Я сделаю из тебя человека.

За пару минут Бранд успел отдышаться, кое-как прийти в себя. Он поднял полные ненависти глаза, уставившись на обнаженного по пояс здоровяка.

Пыр тяжелого кожаного сапога заехал рабу по скуле. Перед глазами Бранда взорвался фонтан искр. Ничком он повалился на пол, едва не потеряв сознания.

- С характером, да? - прогудел надзиратель, поигрывая раскаленной кочергой. - Узнаю эти глаза... Обожаю таких, как ты! Строптивцы и глупцы! За пять лет, что я здесь нахожу, я видел многих, кто пытался... что-то изменить, кто боролся. Знаешь, настолько их хватало? - Он наклонился над тихо стонущим Брандом и проорал ему в ухо: - Знаешь, насколько их хватало!?

Надзиратель ухватился за металлическую цепь, соединявшую невольничьи оковы, висевшие на рабских запястьях, поднял юношу, оставив того сидеть на коленях. Развернувшись в сторону жаровни, он, что есть мочи, вдохнул горячий, опалявший легкие воздух.

- Кажись готово!

Он выхватил раскаленную до красна кочергу с концом необычной формы. На его лице появилась кривая ухмылка.

Тут же к Бранду подскочили двое его бритоголовых помощников. Один из них взял шею юноши в стальной удушающий захват, намертво зафиксировав голову узника. Другой рванул рубаху на груди раба, обхватил его руки. Надзиратель неспешно шагнул к юноше, вытягивая перед собой руку с зажатой в ней кочергой.

Лицо Бранда свело судорогой ненависти. Перед глазами все померкло. В нос ударил приторно сладкий запах паленого мяса. Его собственного мяса.

Минул удар сердца, и на голову заклейменного раба упала спасительная тьма. Последнее, что уловило исчезающее сознание Бранда, были слова, произнесенные надзирателем:

- Добро пожаловать в Урумар.

 

***

Удар. Тяжелый, на выдохе, с размаха. Еще удар, потом еще и еще. Железная кирка вгрызалась в камень подобно клыку мифического чудовища, проверяющего на слабину брюшко очередной жертвы. Крошащаяся порода летела во все стороны, окружающее пространство тонуло в серо-черной пелене пыли, в облаках которой видимость ограничивалась тремя-пятью шагами. Но это не страшно. Рабам незачем в деталях видеть всю шахту целиком. Задача у ни простая: бей себе да бей, стучи киркой, отбивай куски горной породы, да складывай в телеги, которые потом надлежит поднять наверх. И все. Больше от них ничего и не требовалось. Лишь рабская покорность, за которой здесь пристально следили, и «надлежащее исполнение своих должностных обязанностей.»

Взмах тяжелой киркой, удар. Камень высек искры. Такое часто случалось. Лейт, когда ему удавался подобный фокус, расплывался в блаженной улыбке и шептал одними губами странное слово «фейерверки». Его смысл оставался для Бранда непонятным пока парень не рискнул поинтересоваться у Лейта, что означало это слово. Старикан, сидевший в Урумар уже шестой год и державшийся на последнем издыхании, любил пофилософствовать, о много рассказывал, еще больше знал. С ним было интересно, и Бранд как мог помогал пожилому человеку, понимая, что, если того не станет, он сдохнет в этих Халла проклятых штольнях. Не от голода, чудовищных нагрузок или побоев, а от скуки.

Удар. Еще удар. Глубина шахты терялась во мраке, в котором изредка вспыхивали отсветы факелов. Со всех сторон доносился методичный стук металла о камень и лязг тяжелых цепей. Ноги узников оказались закованы в тяжелые кандалы. Перемещаться в них было неудобно, но, все же, возможно. Бежать - никогда. Бранд попытался разбить их киркой в первой же своей смене, но только зря потратил силы.

- Нашими орудиями труда этого не сделать, - молвил тогда Лейт. - Ты не первый, кто пытался освободиться подобным образом. Никому еще не удалось. Видать маги постарались, провалиться им всем в Бездну, зачаровали наши железяки.

Сперва Бранд не поверил словам старики, но потом, когда понял, как здесь все устроено, когда осознал, по какому принципу функционирует производство в Урумар, решил, что Лейт - прав. Добываемая в Сверкающих Пиках руда являлась для Скальдфаара стратегическим материалом. Немудрено, что к Урумар всегда было повышенное внимание со стороны короны.

Бранд сделал несколько шагов влево, посмотрел по сторонам, прежде чем возобновить работу, размахнулся. Железо с лязгом ударилось о камни, высекая очередную порцию искр. Юноша выдохнул, опустил кирку, провел тыльной стороной грязной ладони по лбу, утирая пот и толстый слой пыли. Рука спустилась ниже, ощупала шею, ключицу и грудь, ощутив ненавистное клеймо. Круг, перечеркнутый вертикальной линией - знак особо опасного, строптивого, непокорного раба, от которого стоит ждать неприятностей. И с которым стоит более всех остальных проводить всевозможные воспитательные беседы, профилактические мероприятия и прочую разъяснительную работу, выражающуюся, главным образом, в дополнительных побоях, оскорблениях и уничижениях. С момента клеймения прошло практически два месяца, но юноше, порой, казалось, что шрамы на его лбу все еще горят, а запах паленой кожи преследует его везде и всюду, даже во сне.

Бранд закрыл глаза, собираясь с силами. Сейчас - начало месяца Орис, а он до сих пор не сбежал из этого проклятого места. Не то чтобы он не пытался устроить побег, вовсе нет. Попытки предпринимались, точнее, даже не попытки... Лейт и еще один узник, по имени Грег, называли это «прощупыванием почвы и поиском благоприятного момента.» Как выяснилось, почва оставляла желать лучшего, да и с моментами дела обстояли неважно, а посему выражение «Урумар покидают только вперед ногами» оставалось актуально и по сию пору.

Неожиданно справа что-то заскрежетало, затем раздался треск, скрип и приглушенный, сдавленный вопль. Бранд бросился на звук, двигаясь настолько быстро, насколько ему позволяли кандалы. Шагах в десяти от себя он обнаружил Лейта. Старик сидел на холодных камнях, массируя левую ногу. Рядом с ним лежал здоровенный валун отколовшейся породы в пару локтей высотой и столько же шириной. Похоже, Лейт не успел отскочить в сторону, и ему серьезно досталось.

- Живой? - спросил Бранд, помогая старику подняться на ноги.

Это удалось, но не сразу. Какое-то время у Лейта ушло на то, чтобы унять боль. Хорошо еще, что валун не раздробил кость и не нанес рабу иных фатальных повреждений.

- Сколько раз я тебе повторял, чтоб ты был аккуратен, - выдохнул юноша, поднимая чужую кирку. - Хочешь стать калекой? Ты лучше меня знаешь, как в этом случае с тобой поступят.

Лейт знал. Он поднял на юношу полные грусти глаза. Недееспособные рабы в Урумар не задерживались. Если человек по каким-либо причинам не мог работать, его быстро пускали на корм вечно голодным собакам Пекстола. Старик мог считать себя настоящим старожилом шахт. За все то время, что он волочил жалкое рабское существования, добывая руду, пасти псов господина коменданта растерзали не одну сотню человек.

- Эх, - вздохнул пожилой человек, - чует мое сердце, этот год станет последним в моей жизни. Нет сил больше терпеть все это. Я едва ноги передвигаю, на что-то большее у меня уже и сил-то не осталось.

- Не говори так, - успокаивал его Бранд, украдкой оглядываясь по сторонам, - мы еще поборемся. Ты, я, ребята... Мы выберемся. Обещаю тебе.

Старик только головой покачал.

- Многое и многих мне довелось тут повидать, - произнес он почти шепотом. - Таких как ты - тоже, и поначалу все они вели себя примерно одинаково. Я никогда никого не разочаровывал, никогда никого не призывал оставить надежду и выбросить из головы дурацкие мысли о побеге. Все они, все, напоминавшие тебя, сами до всего доходили. Они смирялись. Кто-то раньше, кто-то позже. Ты пока что держишься. Ты держишься дольше других, но поверь мне, Бранд, пройдет месяц, может быть, два, и ты поймешь, что отсюда не убежать. Все мы - лишь пища для Урумар. Бороться бессмысленно.

Лейт часто так говорил - на старика иногда накатывало - и это ни в малейшей степени не заботило юношу. Он улыбнулся пожилому рабу самой беззаботной и открытой улыбкой, на которую только был способен, и произнес:

- Я вытащу тебя отсюда, даю слово.

- Не давай обещаний, которых не в силах сдержать, - напутственным тоном сказал Лейт. - Посеянная сладкими речами ложная надежда ранит пуще остро заточенного клинка. - Его глаза вдруг сделались необычайно серьезными и напряженными. - И, вообще, хватит болтать, а то, не приведи Халла, застукают нас за праздными беседами, лишат ужина, а тебе выпишут лишний десяток ударов плеткой. Не думаю, что ты успел по ней соскучиться, так что за дело, хватит отлынивать от работы.

Бранд вынужден был согласиться с Лейтом. Для того чтобы сбежать из Урумар, ему нужен был план, а на его составление могла уйти не одна неделя. Кроме того, чтобы план сработал, ему необходимо было собрать как можно больше сведений об этом месте, а сделать это, находясь в шкуре раба, лоб которого, вдобавок, украшало с клеймом «опасного», представлялось задачей архисложной. Но сдаваться он не собирался. После Бристоля юноша твердо решил, что будет драться, сражаться за свое будущее, бороться, чего бы ему это не стоило. И пусть его борьба кем-то будет считаться абсурдной, пусть ему на каждом углу станут кричать о том, что у него не будет шансов победить, не будет шансов даже выжить, он не сдастся. Он запретил себе сдаваться - ему удалось вычеркнуть это понятие из жизни. Он забыл это слово. Лучше умереть, сражаясь, чем сдаться на милость победителю. Иначе не было смысла переживать те страшные, мучительные сутки, вися на деревянном кресте посреди торговой площади Бристоля.

Время шло - рабы горбатились, не видя белого света. Шахты являлись лишь частью того, что было принято называть Урумар. В штольнях добывали руду, которую потом доставляли наверх, на плавильни, где каким-то хитрым образом (без магии там точно не обходилось) из нее получали готовое железо. Рабов задействовали только на добыче руды, в то время как на производстве трудились вольные граждане. В связи с таким распорядком рабы никогда не покидали шахты и могли лишь мечтать о том, чтобы когда-нибудь в жизни еще раз увидеть солнце.

Очередные трудовые сутки подходили к концу. Здесь в подземельях, для людей, лишенных смены дня и ночи, время тянулось болезненно долго. Пять (иногда меньше) часов сна, остальное время - тяжелая, каторжная работа в штольнях с редкими перерывами на приемы пищи и справление иных естественных потребностей организма. Не жизнь, а одно сплошное мучение.

Низкие, узкие бараки, пропахшие потом и мочой, были сплошь заставлены деревянными койками, на которых рабы ели и спали. В углу - отхожее место, одно на всех, возле противоположной стены, рядом с условным входом, запертым на прочную решетку, находился небольшой круглый стол, которым все равно никто никогда не пользовался. Бранд понятия не имел, зачем его здесь оставили. Раз надо, так надо. Об этом он не думал. Его голова была забита другими вопросами.

- Лейт, ты как, живой? - спросил юноша, обращаясь к старику, сидевшему напротив него, на соседней койке. - Выглядишь неважно, если честно.

- Пока держусь, - просипел старик. - Смена далась тяжело. Хорошо еще палок не досталось.

Ужин. Это не только время, когда можно чуточку поесть, но и поговорить. Рабам запрещалось переговариваться во время работы, да и, откровенно говоря, чесать языками, находясь в плотных облаках едкой пыли, было не удобно. Весьма непродолжительный завтрак (опять же, когда охрана разрешала принятие утреннего рациона питания) и обед не подходили для обстоятельного разговора по душам. Ужин, в общем-то, тоже. Во-первых, после невероятно тяжелых смен (а других каторжане не знали) рабам едва хватало сил, чтобы доползти до койки и лечь спать, во-вторых, изверги-стражники, подчас, запрещали рабам раскрывать рты на протяжении нескольких суток подряд. Нарушителей, как водится, сурово наказывали, избивая палками и плетями. Обычно, до потери сознания. Но, несмотря на все это, именно за ужином Бранду, порой, удавалось узнать что-нибудь любопытное о прошлой жизни теперешних его товарищей по несчастью или же об Урумар.

- Сегодня нашему бараку несказанно повезло, - прохрипел из-за спины юноши беззубый Грег. Сюда он попал почти год назад и в первые месяцы новой для себя жизни терпел особенно жестокие побои, из-за чего и потерял большую часть зубов. – Ни тебе плетей, ни палок. Что-то будет завтра.

Он тяжело вздохнул, отправляя в рот очередную ложку противной, кислой баланды. Его опасения имели под собой реальные основания. Если один из бараков по каким-то причинам не трогали на протяжении нескольких смен подряд, потом стража отыгрывалась на нем сполна. Такое уже случалось. Такое могло произойти снова.

- Ты только не опускай руки, слышишь, Лейт? - Бранд продолжал поддерживать старика, несмотря ни на что. - Помни о тех словах, что я тебе обещал, и даже не смей в них сомневаться.

- Да я...

Старик махнул рукой, не закончив предложение. Ему было тяжело есть, тяжело сидеть, дышать. За последнюю неделю он основательно сдал, и никто не мог предположить, насколько его еще хватит.

«Только не сейчас, - билось в голове Бранда. - Ты мне нужен, Лейт. Не сдавайся!»

- Лейт, ты помнишь, что было вчера? - задал вопрос Бранд.

Пожилой мужчина молчал порядка минуты, потом едва заметно кивнул

- Помню, - прошептал он одними губами.

- Когда ты рассказывал, тебе было по-настоящему хорошо, - напомнил ему Бранд. - Ты весь светился от радости. Вон Грег или Хаcc не дадут мне соврать.

- Угу, - кивнул упомянутый Хасс, подтверждая слова реджинца.

- Тогда расскажи мне... расскажи мне все, что знаешь. Ты же умный, Лейт, ученый человек. Когда-то ты жил тем, что передавал свои знания таким, как я.

- Не таким, - устало вздохнул старик. - Они не стремились использовать мое знание себе во вред.

- Так и я не стремлюсь, - настаивал на своем Бранд.

- Как же, - фыркнул Лейт. - Думаешь, я не догадываюсь, для чего тебе понадобилось знание процессов производства железа? Хочешь устроить погром и под шумок слинять из Урумар?

- Мы все хотим отсюда сбежать. Ты, я, парни - все. Было бы странно, если бы кому-то здесь действительно нравилось.

Лейт протер ладонью лицо, закрыл глаза.

- Погубишь ты и себя, и других..., - произнес пожилой раб. - Впрочем, ладно, Скард с тобой, на чем мы там вчера остановились?

- На том, что в печь, в которой огонь поддерживается магическим образом, подают измельченную рудную породу, добытую нами, брикетированный уголь и известняк, - моментально ответил Бранд.

- Все-то ты помнишь, - покачал головой Лейт. - Хороший из тебя абитур получился бы, прилежный. Схватываешь все налету. Впрочем, это уже не важно. Итак, магопечь, хотя употреблять понятие «магопечь» считаю некорректным, ведь весь процесс получение железа завязан на магии, на своевременном и правильном использовании тех или иных магических заклятий или артефактов. Коль ты так хорошо меня вчера слушал, напомни-ка мне, пожалуйста, зачем вообще нужна эта самая магопечь? Можно ли обойтись без нее?

- Нельзя, - уверенно ответил юноша. - Использование магопечи является неотъемлемой частью... ээ... технологической цепочки производства железа. В ней... гм... происходит... восстановление железа.

- Верно. – Старик расплылся в благодарной улыбке. Глаза его засияли. – В результате сложных алхимических реакций происходит экстракция чистого железа из рудной породы, в которой, помимо самого железа содержится огромное количество ненужных примесей. Вот почему некоторые мои… хм… коллеги предпочитают именовать процесс «восстановления железа» процессом «экстракции».

- В этом есть смысл.

- Есть, - согласился Лейт. – Итак, зачем в магопечь добавляют брикетированный или прессованный уголь, разобрались. А теперь поведай мне о роли известняка. По каким причинам его добавляют в печь? Зачем он там нужен?

И вновь Бранд не замедлил с ответом:

- Известняк добавляют для избавления от нежелательных примесей, коих, как ты только что сказал, в породе огромное количество. Кажется, это… силикаты и кварц.

- Это одно и то же, - поправил Бранда Лейт, - но, твой ответ принимается. Опять же, не стану я вдаваться в углубленное описание алхимических процессов удаления примесей и образования шлаков. Это малоинтересные заумные вещи, от которых тебе быстро захочется спать. Что действительно представляется интересным, так это так называемая этажность самой магопечи.

- Это что еще такое?

- Расплавленное железо в магопечи неоднородно, - принялся объяснять старик. – Оно взвешенно потоками силы. В верхней части расплава находится шлак, который легче как угольного железа или чугуна, так и чистого железа. Артефакты-преобразователи удаляют из расплава шлаки, а также вторичные примеси, возникшие во время тех или иных алхимических процессов. Артефакты-сепараторы отделяют друг от друга угольное железо и чистое железо. Особый порядок установки артефактов обоих типов и называют этажностью магопечи.

Звон металла о металл прервал речь раба. У решетки, запиравшей барак, появился охранник, в руке которого обнаружился железный прут. Этим прутом он изо всех сил бил по решетке, при этом ехидно ухмылялся. Бранд выругался про себя. Одно из любимых занятий стражей в тихое время суток – мешать рабам спать, производя громкие звуки любыми подручными средствами. Другое – снимать штаны и мочиться сквозь решетку. Как говорил Лейт, абсолютная власть охраны над рабами приводила к чувству абсолютной безнаказанности первых и их тотальному умственному оскудению. Кстати, по утверждению пожилого философа, выходило, что в Урумар не было полноценных людей. Охранников нельзя было таковыми считать по причине их личностной деградации, а рабы были лишены права считаться людьми по тем или иным причинам. И самое паршивое заключалось в том, что со временем мышление раба начинало серьезно отличаться от мышления обычного, нормального человека. Проще говоря, по прошествии некоторого времени рабы осознавали свое бедственное положение, смирялись с ним и начинали жить (выживать) согласно новому для себя положению в обществе. А положение это, как известно, находилось в самом низу правовой пирамиды. Ниже даже ее основания.

Да, умнейшим человеком был Лейт, умнейшим, своенравным, независимым, строптивым. В конечном счете, он и поплатился за свой характер. Бранд узнал историю старика в один из первых дней своего пребывания в Урумар - у рабов не было принято скрывать что-то друг от друга. Лейт был исследователем, ученым, немного магом, философом, историком, археологом, преподавал в Королевском Университете магических искусств, участвовал во всевозможных экспедициях, организованных ректорским советом, симпозиумах, писал научные статьи, познавал мир, искал истину... Так получилось, что в поисках последней он забрел на опасную, неугодную некоторым сильным мира сего тропу. По словам пожилого человека, он занялся вопросом исследования некоторых аспектов теоретической магии, тем самым перейдя дорогу нескольким членам Ректорского Совета. Лейт постарался как можно более подробно рассказать о своей исследовательской работе, однако Бранд, сколь ни силился, так ничего и не понял из слов старика. В конце концов, маги подставили своего коллегу, обвинили его в убийстве, которого тот не совершал. Таким вот образом Лейт и оказался в Урумар, сменив преподавательскую мантию профессора Университета на обноски бесправного каторжника.

- А что потом происходит с разделенным на части расплавом? - спросил Бранд, когда охранник, которому, очевидно, наскучило избивать решетку, убрался восвояси.

- По-разному, - пожал плечами пожилой раб. - Все зависит от того, кому и зачем понадобилось железо, которое здесь удалось выплавить. В общем и целом, расплав извлекается из магопечи, разливается в формы, в которых застывает. Затем в холодном, твердом состоянии железо транспортируют по всему королевству, продают в другие страны и так далее, и тому подобное. Вариантов масса.

Бранд хрустнул костяшками пальцев, помрачнел. Рассказ старика звучал интересно, но реальной пользы, на которую так рассчитывал юноша, ему не принес.

- Скажи, Лейт, а если эти артефакты, которые обеспечивают работу магопечи, внезапно выйдут из строя? Что тогда?

Бывший университетский профессор едва заметно улыбнулся.

- Что ты вечно ходишь вокруг да около, Бранд, - проворчал Лейт, - и не спрашиваешь о том, о чем действительно хочешь спросить?

Юноша потупил взгляд, собрался было извиниться перед пожилым человеком, но тот не дал ему даже начать:

- Послушай, я знаю, чего ты хочешь. Я тебя насквозь вижу, Бранд, поверь мне. Я бы с радостью тебе помог, будь это в моих силах. - Он вздохнул и внезапно зашелся громким, рокочущим кашлем. - Проклятые копи, - прохрипел он спустя минуту, - совсем доконали мои легкие. - Он сплюнул на пол густую мокроту, после чего продолжил говорить: - Бранд, послушай меня. Я тебе уже рассказал, что в моей прошлой жизни меня нельзя было считать сильным волшебником. Я был предприимчивым исследователем, перспективным ученым, хочется верить, что сильным преподавателем, но я был никудышным магом. Не ты, не Хасс, не кто-то еще ничего не сделаете с магопечью. Вам не удастся нарушить ее работу. Но самое прискорбное состоит в том, что и я не смогу это сделать. Не смогу сделать по двум причинам. Во-первых, как ты уже слышал только что, я паршивый маг. Моих сил попросту не хватит на то, чтобы полноценно взаимодействовать с магическими артефактами. А, во-вторых, вывод из строя самих артефактов приведет лишь к тому, что магопечь остановится, перестанет функционировать и все. Ничего серьезного не произойдет. Это, безусловно, скажется на производстве железа, но Урумар не утонет в пламени, не сгинет в пропасти, не будет уничтожен или хотя бы частично поврежден, как того бы тебе хотелось. И я даже молчу о том, что вывести из строя магопечь на расстоянии, находясь, фактически, в заключении, довольно глубоко под землей, не под силу даже более квалифицированным магам, не говоря уж о старике, которому не сегодня-завтра придет конец.

- И что, нет такого мага, кто смог бы это устроить? - задал вопрос Бранд, не желая мириться с положением.

Лейт хмыкнул:

- Ну, почему же нет... Есть, и даже не один. Многих я лично знаю, а некоторых... был бы рад забыть. Но, повторюсь, это глупая затея, которая не принесет... нам освобождения.

Бранд с досады хотел было зарядить кулаком по каменной стене, но вовремя одумался. Свои эмоции надлежало держать в узде, для пользы дела.

- Если устроить - как это ты называешь, саботаж? - не получается, может быть попробовать иной путь? Например... шахты. Штольни имеют огромную протяженность, многие из них заброшены. Ни у кого нет подробных карт выработок. Охрана сосредоточенна только в тех местах, где рабами осуществляется текущая на данный момент добыча рудной породы. Большая часть штолен не охраняется и не патрулируется. Если подгадать момент, можно дать деру и уйти на глубину, а там... Пресветлые Халла выведут куда-нибудь. Всяк лучше, чем махать киркой и терпеть издевательства стражи.

Бранд был уверен, что его предложение придется старику по душе, но реакция пожилого человека стала для реджинца неприятным сюрпризом. Мало того, другие рабы, прислушавшиеся к разговору Бранда и Лейта, как-то враз присмирели, напряглись. Атмосфера внутри барака сделалась совсем уж мрачной, пугающей.

- Что? - спросил Бранд, сглатывая слюну. - В чем дело? Что не так?

Лейт пожевал губы, покосился на металлическую решетку барака.

- Говоришь, Пресветлые Халла выведут?

- Ну... да. А почему нет?

- Потому что, - мрачно усмехнулся старик, понизив голос практически до неразличимого шепота. - Ты в нашем бараке сравнительно недавно, не все еще знаешь.

Обескураженный таким ответом Бранд невольно замотал головой, озираясь по сторонам. Посеревшие, угрюмые лица окружавших его каторжников казались высеченными из камня.

- О чем... я должен знать?

Грег и Хасс переглянулись. Лейт, косясь на прутья решетки, будто бы ожидал увидеть там подслушивающего стражника.

Наконец он произнес:

- Обычно об этом рассказывают, когда новичок начинает задавать специфические вопросы, если конечно он доживает до этого времени.

- Что еще за вопросы? - голосом, в котором звучали ноты нетерпения, спросил Бранд.

- О шахтах, разумеется. Не знаю, заметил ты или нет, но выработки практически не уходят на глубину. Штольни располагаются примерно на одном уровне, распространяясь по всей ширине горного массива. Есть всего четыре пути, которые действительно уходят вниз, и все они серьезно охраняются. И... скажу тебе - это неспроста. Стража, которая караулит входы в те тоннели, не обеспокоена тем, что какой-нибудь предприимчивый раб проникнет в них, чтобы попытать счастья сбежать из Урумар. Вовсе нет. Они наблюдают за тем, что может явиться из глубин.

Совершенно сбитый с толку Бранд не понимал, говорят ли ему правду, или пытаются издеваться над ним. То, о чем рассказывал Лейт, звучало... как-то несерьезно, неправдоподобно и, по большей части, напоминало страшные истории, которые селяне любили рассказывать друг другу перед сном.

- Что может явиться из глубин? - тем не менее, поинтересовался юноша. - Чего здесь все так боятся?

Лейт пожал плечами. По его виду было понятно, что он не даст точного ответа на вопрос.

- Их никто не видел, - все же прошептал старик. - Точнее, никто не смог рассмотреть их достаточно хорошо, чтобы уцелеть при встрече с ними и описать... тех существ. Хорошо помню тот день. Я пробыл в Урумар месяца три не больше, когда случилось... это. Помню, как переполошились стражи, загнали всех в бараки посреди рабочей смены. Досталось нам тогда сильно. И среди нас никто не понимал, что произошло, почему охрана лютует, и что вообще происходит.

Лейт замолчал на некоторое время. Было очевидно, что ему неприятно вспоминать тот день. Но старик все же постарался взять себя в руки и продолжить рассказ. Однако едва он успел раскрыть рот, как возле решетки барака объявился очередной стражник, который в крайне грубой, агрессивной манере объяснил рабам, что тем надлежит как можно скорее прекратить разговоры и разойтись по койкам, в противном случае новая трудовая смена для них могла начаться прямо сейчас.

Пришлось подчиниться, тем более что страж пожелал лично удостовериться в том, как быстро выполнится его приказ. Под бдительным оком охраны рабы расползлись по койкам, звеня кандалами. Бранд прикрыл глаза, постарался заснуть, однако услышанное им от товарищей будоражило воображение, мешая заснуть.

Что за неведомые твари обитали на глубине? Какую опасность они представляли для людей? Почему Лейт и все остальные крайне неохотно рассказывали об этих существах? Было заметно, что они их сильно боятся, но почему?

Твердо решив при первой же возможности переговорить с пожилым рабом, Бранд приказал себе заснуть. Спустя минуту его сознание погрузилось в здоровый, крепкий сон без сновидений.

 

Больше всего в людях я ненавижу две вещи. Первое – это дилетантизм. Второе – боязнь, неприятие всего нового и полное отсутствие азарта. К сожалению, за долгие годы, что я живу на свете, мне «посчастливилось» вдосталь «насладиться» общением с людьми, наделенными обоими этими негативными качествами. И, так уж вышло, что большинство моих руководителей, большинство тех, от кого зависели плоды моих трудов, были как раз такими людьми. Немудрено, что теперь я вынужден скрываться ото всех на свете, боязливо оглядываясь по сторонам, ведь с точки зрения этих, с позволение сказать начальников, я собираюсь совершить запретное, тягчайший грех, который чуть ли не оскорбляет самих Божественных Халла. Я вынужден распрощаться с солнечным светом. Я пишу эти строки под аккомпанемент журчащей по стене воды, находясь на глубине в несколько сотен саженей. Да-да, вот в какую глубокою и темную нору пришлось мне забиться, чтобы довести эксперимент до конца. И я обязательно добьюсь своего. Я пожертвовал всем, чтобы закончить начатое. Никто не сможет помешать мне осуществить мою мечту. Никто не встанет на пути истинного ученого. Научный прогресс не остановить!

Страница из дневника. Папка 2404/11/3.