Разделения среди греческих старостильников

К 1970 г. поместные церкви более или менее объединились в своем стремлении к единству с католиками и протестантами. К 1971 г. истинно-православные Греции и Кипра и Русская Зарубежная Церковь (РПЦЗ) тоже объединились — временно. Увы, этот союз, который мог бы быть столь полезным в борьбе истинно-православных христиан, развалился.

Как мы уже видели, в 1969 г. РПЦЗ оффициально признала флоринитскую иерархию, возглавлявшуюся тогда архиепископом Авксентием. Это усилило позиции флоринитов и, соответственно, ослабило матфеевцев. В результате этого, 1/14 сентября 1971 г. посольство матфеевского Синода, в составе митрополитов Каллиста Коринфского и Епи- фания Китийского (Кипрского) и секретаря Синода протопресвитера Евгения Томброса, отправилось в Нью-Йорк в Синод Русской Зарубежной Церкви. Они прибыли, как об этом несколько лет спустя матфеевцы писали русским, "с тем чтобы войти в контакт с вашим Синодом и установить духовное общение с вами для усиления Священной борьбы Православия" (1). Митрополит Епифаний в письме к митрополиту Филарету (Вознесенскому) подчеркивал: "Я приехал исполнить наш общий с Вами долг с опозданием на сорок восемь лет. Я приехал с убеждением, что по немощи человеческой мы в 1971 году испоняем то, что должны были сделать в 1924 ...я верил, что входя в таинственное общение с Вами, я становлюсь с Вами единым Телом и Кровию Иисуса Христа" (2).

Однако матфеевцы не искали немедленного молитвенного общения с русскими. Прежде всего они спросили об отношении русских к новостильникам. Те ответили, что введение нового стиля было ошибкой, и пообещали, в лице архиепископа Филофея Гамбургского, что они впредь не будут сослужить с новостильниками. Однако, они ничего не сказали относительно того, считают ли они таинства новостильников действительными. Возможно, не случайно русские именно в это время также решили, что все католики и протестанты, желающие стать православными, должны быть сначала крещены троекратным погружением.

По-видимому, удовлетворенные этим ответом, матфеевцы затем попросили русских вынести суждение об их собственном каноническом положении.

Исследовав положение матфеевцев, русские 15/28 сентября предоставили в письменном виде догматико-каноническое исследование случая рукоположения архиереев лишь одним епископом. Матфеевцы утверждают, что этот доклад оправдывает деяние епископа Матфея, но это — в результате переиначивания текста. В действительности же русские, хотя и выражались в примирительном тоне, заключили, что матфеевцы погрешили, "не против догматов Православия, но тем не менее, по своей ревности сохранить их, они погрешили против иерархического порядка, когда епископ Матфей рукоположил епископа единолично. Простое признание их хиротоний может послужить причиной соблазна, как противоречащее установленным правилам: Первому Апостольскому, Четвертому Первого Вселенского Собора и Третьему Седьмого Вселенского Собора. В то же самое время, из других канонов и примеров явствует, что икономия может быть применена на основании Восьмого правила Первого Вселенского Собора и Шестьдесят шестого Карфагенского Собора..."

Таким образом, было решено, что два русских архиерея возложат руки на митрополитов Каллиста и Епифания, а те двое, в свою очередь, совершат то же над своими собратиями-епископами, а епископы над духовенством, и что епископы Каллист и Епифаний должны "сделать все возможное, чтобы их иерархия, клир и народ объединились бы с теми, кто находится под управлением его Блаженства архиепископа Авксентия". Возложение рук, действительно, имело место, однако, здесь были большие разногласия относительно его точного значения. Матфеевцы утверждали, что это таинство, будучи хиротесией (возложением рук), а не хиротонией (рукоположением), не означало, что посвящения Матфея были недействительны, а скорее наоборот, означало признание их действительными. В подтверждение этого они цитировали: а) слова Деяния, где употреблено слово "хиротесия" и его русский эквивалент (3), и б) английский текст письма, посланного митрополитом Филаретом митрополиту Епифанию, в котором означенное таинство описано не более чем как "разрешительная молитва" — очевидно, для устранения смущения касательно матфеевских рукоположений по причине их происхождения от только одного архиерея.

Против этого, однако, говорят следующие факты: а) русские в своем документе от 15/28 сентября определенно заявили, что они не собираются просто признавать матфеевские рукоположения; б) в том же самом тексте они пояснили, что в истории Церкви клирики некоторых безблагодатных раскольников, таких как кафары, принимались в ряды православного духовенства через хиротесию, а не через перерукоположение, что являлось применением икономии, но никоим образом не означало признания раскольнических рукоположений; и в) епископ Лавр, секретарь русского Синода, во время своей поездки в Грецию подчеркивал, что хиротесии над митрополитами Каллистом и Епифанием были совершены не в один и тот же день, а поочередно, что явственно означает, что по существу они были эквивалентны хиротониям (4).

Вернувшись в Грецию, митрополиты Каллист и Епифаний действительно совершили то же таинство над своими собратьями-архиереями; и поначалу матфеевцы, по-видимому, приветствовали это исправление своего ненормального канонического положения. Но затем многие из числа духовенства воспротивились этому, не захотев принимать какое-либо таинство, которое могло бы означать недействительность совершенных епископом Матфеем рукоположений. Более того, они воспротивились всякому единению в таинствах с флоринитами и усомнились также в православии и самих русских. В результате, спустя короткий период времени, в продолжении которого матфеевцы и флориниты называли друг друга "братьями во Христе", 20 декабря 1972 г. матфеевцы порвали общение также и с русскими, потому что, как они утверждали, русские нарушили данное им обещание представить письменное исповедание безблагодатности новостильников и продолжали, в лице Антония Женевского, иметь с последними общение (5).

В июле 1972 г. умер патриарх Афинагор. Сразу же появилась надежда, что его преемник Димитрий отвергнет униатство своего предшественника и вернется к Православию. Однако, эта надежда рухнула, когда в своей интронизационной речи 5/18 июля новый патриарх подтвердил свою приверженность экуменизму и ВСЦ и сказал о "неотложной необходимости приступить к диалогу, прежде всего, с исламом, а затем с другими великими монотеистическими религиями" (6).

Несколько позже в том же году Димитрий обратился к мусульманам по случаю одного из их праздников со словами: "Великий Бог, чадами Которого мы все являемся, хочет, чтобы все мы, верующие в Него и почитающие Его, были спасены и были братьями. Он хочет, чтобы это было так, несмотря даже на то, что мы принадлежим к разным религиям. В этих религиях, однако, мы научены и признавать Святаго Бога началом и концом всего, и любить друг друга, и помышлять только о добром, — давайте же и будем это делать в отношении друг друга" (7).

Это не помешало Священному Киноту Святой Горы распространить по всем монастырям окружное послание от 8/21 июля, предписывающее им возобновить поминовение Вселенского патриарха. "Новый климат установился во взаимоотношениях между Святой Горой и Вселенской патриархией, — утверждалось в послании. — После смерти патриарха Афинагора причин, побудивших некоторые священные монастыри прекратить поминовение имени своего епископа, более не существует". Тем не менее, даже после этого утверждения и визита на Святую Гору в сентябре экзархии Вселенской патриархии, семь монастырей по-прежнему отказывались поминать патриарха. А один из них, Эсфигмену, начал вместо него поминать старостильного архиепископа Авксентия (8). В сентябре 1973 г. другая экзархия прибыла на Святую Гору. Она осудила бунт Эсфигмену и сказала, что патриарх вскоре вынесет свое окончательное решение по этому вопросу.
"11 марта 1974 г. Вселенский патриарх написал Священному Киноту, объявляя свое решение. Прещения были наложены на тринадцать монахов. В их число входили архимандрит Афанасий, игумен Эсфигмену, два эпитропа и секретарь монастыря, которые должны были быть немедленно изгнаны с Горы; архимандрит Евдоким и игумен Ксенофонт подлежали низложению и изгнанию из своего монастыря, но с дозволением жить в какой-либо другой афонской обители. Игумены двух других братств — архимандриты Дионисий Григориатский и Андрей Святопавловский — подлежали низложению, если в течение двух месяцев они не возобновят поминовение патриаршего имени.

...По получении патриаршего письма полиция обрезала телефонную линию в Эсфигмену и выставила оцепление снаружи монастыря. Между тем, монахи держали врата закрытыми и вывесили со стены большой черный флаг с надписью "Православие или смерть". Они предупредили гражданского губернатора, что окажут сопротивление любой попытке войти в монастырь силой. В своей декларации внешнему мiру они заявили, что продолжают считать себя каноническим субъектом Вселенского патриархата, но не признают занимающего в настоящее время патриарший престол, поскольку "он — враг Православия". К наступлению Страстной седмицы монастырь был полностью отрезан от мiра: никто не входил и не выходил из него" (9).

Хотя матфеевцы порвали общение с флоринитами в 1972 г., флориниты изо всех сил старались заделать брешь. Так, в 1974 г. они вновь подтвердили в синодальной декларации, что новостильники суть раскольники безо всякой благодати в таинствах, и что их должно принимать в истинную Церковь через мvропомазание. К сожалению, это не повлекло за собой желаемого результата в отношении приведения матфеевцев вновь к единству, а породило лишь дальнейшие расколы.

Так, епископ Петр Асторийский, грек-старостильник, посвященный двумя русскими архиереями без разрешения Синода РПЦЗ, отказался подписать исповедание 1974 г. и был смещен с занимаемой им должности экзарха флоринитского Синода в Америке. В том же году митрополиты Акакий Диавлейский и Герман Кикладский порвали общение с флоринитским Синодом из-за того, что архиепископ Авксентий рукоположил во епископы нескольких недостойных кандидатов и, более того, сделал это без их согласия. В 1978 г. к ним присоединились епископ Петр Асторийский и митрополит Солунский Хризостом (Киюсис).

Увы, процесс распада продолжался. В 1977 г. митрополит Каллист Коринфский, недовольный разрывом матфеевцев с русскими, разорвал общение с матфеевцами и присоединился к флоринитам. Однако, в 1978 г. флоринитский архиепископ Авксентий принял некоего священника РПЦЗ и посвятил его как епископа Гавриила Лиссабонского, вынудив РПЦЗ разорвать общение с флоринитами (10).

В 1978 г. матфеевский митрополит Епифаний Кипрский выпустил воззвание, призывающее всех истинно-православных христиан к единению, но не был услышан.
В феврале 1979 г. митрополиты Каллист Коринфский и Антоний Мегарский отложились от флоринитов и основали свой собственный Синод. Затем они рукоположили восемь флоринитских архимандритов во епископы (11). В 1980 г. этот "каллистовский" Синод совершил чин мvроварения и вошел в оффициальное общение с Синодом Истинно-Православной Церкви Румынии под председательством митрополита Гликерия (12).

Тем временем, авксентьевский Синод вновь раскололся, и одну из частей возглавил митрополит Геронтий Пирейский. А в середине 1980-х гг. каллистовский Синод тоже распался: митрополит Каллист умер в одиночестве, некоторые иерархи вернулись к Авксентию, другие соединились с Геронтием, а митрополиты Киприан Филийский и Джованни Сардинский основали еще один независимый Синод. Перспективы для греческого Православия вырисовывались действительно мрачные...

1) Письмо от 20 февраля 1976 г. от матфеевского Синода русскому Синоду. Цит. по: Keryx Gnesion ‘Orthodoxon (Phebroyarios 1976) 5–12.

2) Письмо на Пасху 1979 г. митрополита ЕПИФАНИЯ митрополиту Филарету (франц. перевод). (Рукопись).

3) Anegnoristhe e chanonichothes ton cheirotonion tes parataxeos emon // Keryx Gnesion ‘Orthodoxon (Noembrios 1971) 3–14. Русский текст этого оффициального документа, воспроизведенный в том же матфеевском органе, утверждает, что русские "прочитали молитвы с возложением рук" на этих двух архиереев.

4) См.: DOENS, Les Palaioiemerologites... 48.

5) Письмо от 20 февраля 1976 г. от матфеевского Синода русскому Синоду (см. сн. 1). Архиепископ Антоний действительно служил с новостильниками и с сербами. По этой причине многие клирики и мiряне ушли от него в различные греческие старостильные Синоды в 70–80-е гг. См.: Keryx Gnesion ‘Orthodoxon (Martios 1984) 102–103; (‘Ochtobrios 1997) 262–263. Более подробный рассказ об этих событиях, в том числе, полный текст русского документа, см. в: HOLY TRANS-FIGURATION MONASTERY, The Struggle against Ecumenism (Boston, 1998) 87–100.

6) Epischepsis 59 (‘Ioynios 25, 1972) 6; Eastern Churches Review. Vol. IV, № 2 (Autumn, 1972) 175.

7) Phone ex ‘Agioy ‘Oroys (1988) 73. См.: ‘Echchlesiastiche ‘Alethea 70 (1972).

8) См.: Eastern Churches Review. Vol. IV, № 1 (Spring 1973) 72–73.

9) Estern Churches Review. Vol. IV, № 1 (Spring 1974) 109–110.

10) Этот священник принадлежал к юрисдикции архиепископа Антония Женевского, и возможно, знаменательно то, что архиепископ Антоний был единственным русским иерархом, который не подписал послание от 18/31 декабря 1969 г. с признанием хиротоний флоринитов. Он продолжал благословлять своих священников сослужить лучше с ново-, чем со старостильниками во время пребывания в Греции, что привело к переходу архимандрита Амвросия (Фонтрие), главы Парижской Миссии, к грекам-старостильникам в 1986 г.

11) Две противоположные оценки деятельности этого Синода см. в: Hieromonk AMBROSE and others, The Old Calendar Orthodox Church of Greece… 22–26, с одной стороны, а с другой — Latest developments in the Church of Genuine Orthodox Christians of Greece, специальное приложение к Orthodox Christian Witness. Vol. XVIII, № 12 (November 1984) (St. Nectarios Educational Series, 93); Priest-monk HARLAMPUS (Book Rewiew // The True Vine. № 21. Vol. 6, № 1 (1994) 56–63). Утверждают, что хиротонии восьми архимандритов были совершены с разрешения архиепископа Авксентия. Однако, даже если это правда, они были совершены тайно от остальных архиереев авксентьевского Синода, что противно канонам. Во всяком случае, архиепископ Авксентий вскоре отверг новый Синод, основанный якобы по его благословению.

12) См.: Panegyrichon Sylleitoyrgon ‘Ellenon chai Poymanon // Phylaches ‘Orthodoxias 9 (Noembrios 1979) 72–74. См.: The Present State of the Church of the Old Calendar in Romania // Orthodox Christian Witness (September 25 / October 8, 1978) 2.

Прим. ред.: Святитель Гликерий Исповедник († 1985) был прославлен Истинно-Православной (Старостильной) Церковью Румынии 26–27 июня 1999 г. Под-
робнее о прославлении и житие свт. Гликерия см.: Вертоградъ-Информ. № 7 (52) (1999) 19–32.

Российские диссиденты и экуменисты

Если экуменический аспект экукоммунистической ереси восходил от силы в силу, то коммунистический, хотя еще и могущественный, начал выказывать первые признаки увядания, если не в свободных странах Запада и в Греции, где в интеллектуальной среде по-прежнему господствовали левацкие взгляды, то, по крайней мере, на своей родине — в Советском Союзе, где секретная хрущевская речь на ХХ Съезде компартии, развенчивавшая Сталина, и последующее бесхребетное пресмыкательство оффициальной церкви во время гонений 1959–64 гг. вызвали первые проявления того, что впоследствии стало известно под именем диссидентства, диссидентского движения.

Теперь модно умалять значение этого движения, считая его в основе своей чисто политическим, имеющим мало общего с Церковью. Действительно, следует отметить, что никто из ведущих диссидентов, таких как Эшлиман, Дудко и Солженицын, не был членом Истинной Церкви, и все они были, в большей или меньшей степени, заражены западными еретическими идеями, такими как экуменизм. Тем не менее, диссиденты несомненно имели историческое значение, ознаменовав собою возвращение смелости к советской интеллигенции и к части советской церкви, а аргументы, преувеличившие их значение в глазах Русской Зарубежной Церкви, довольно сильно повлияли на историю этой Церкви.

Два главных течения, различавшиеся внутри диссидентского движения, могут быть названы, возвращаясь к терминологии интеллигенции XIX века, западниками и славянофилами (13). Западники сосредотачивались, главным образом, на исправлении злоупотреблений в Церкви, восстановлении свободы совести и свободы слова. Они больше искали и получали поддержку на Западе и были, в соею очередь, больше подвержены влиянию современного западного образа мысли, особенно — и в этом они отступали от традиционно-православного образа мысли — влиянию экуменизма. Славянофилов не столь хорошо принимали и понимали на Западе. Их главный акцент был на восстановление традиционной русскости — русской религии, русского искусства и архитектуры, русской культуры во всех ее формах, которую советская культура так сильно растоптала и искалечила.

Эти два течения не всегда были резко дифференцированы и могли даже сочетаться в мышлении и деятельности одного человека. Так, Александр Солженицын, которого принято считать славянофилом, тем не менее, имел ряд характерных признаков диссидента-западника, не только в своей правозащитной деятельности, но также и в экуменических взглядах. И очищенные от своих неправославных элементов, оба течения, можно сказать, были направлены (хотя и неосознанно) к Истинно-Православной Церкви, которая оставалась более радикальной и еще более смелой в своем исповедании, чем диссиденты, и более полно представляла собой лучшее из наследия старой России, чем славянофилы.

Диссидентское движение в советской церкви началось среди духовенства с открытого письма священников Николая Эшлимана и Глеба Якунина председателю ЦК КПСС Подгорному в 1965 г., где они протестовали против раболепства церкви перед государством, выразившемся, в частности, в непротивлении хрущевскому гонению, в передаче управления приходами подконтрольным "двадцаткам", в предоставлении списков крестившихся местным органам власти, в запрещении детям и подросткам до восемнадцати лет участвовать в церковной жизни и в рукоположении в епископы и священники только тех кандидатов, которые были угодны Совету по делам религий. Это письмо было проигнорировано патриархией, что стало общим явлением для подобных протестов, а в 1966 г. оба священника были запрещены в священнослужении.

Среди мiрян наиболее выдающимся диссидентом был философ Борис Талантов, посаженный за руководство группой верующих города Кирова, предававших огласке нечестивую деятельность местного епископа Иоанна по закрытию церквей и по давлению на верующих. Он тоже не получил никакой поддержки со стороны патриархии, будучи публично оклеветан по Би-би-си митрополитом Никодимом Ленинградским, и был в результате посажен в кировскую тюрьму, где и умер в 1971 г. Талантов продвинул диссидентское движение внутри советской церкви на новую важную стадию тем, что развенчал Декларацию митрополита Сергия от 1927 г. как предательство Церкви и открыто назвал Московскую патриархию "тайным агентом мiрового антихристианства" (14).

В 1972 г. А. Солженицын написал открытое "Великопостное письмо" патриарху Пимену, описывая патриархию как "диктаторски управляемую атеистами — нечто невиданное за два тысячелетия!" "Русская Церковь, — писал он, — выражает свою озабоченность любыми бедствиями в далекой Африке, когда ей вовсе нечего сказать о худших вещах здесь, дома". И он продолжает: "Какими доводами можно убедить себя, что планомерное разрушение духа и тела Церкви под руководством атеистов — есть наилучшее сохранение ее? Сохранение — для кого? Ведь уже не для Христа. Сохранение — чем? Ложью? Но после лжи — какими руками совершать евхаристию?" (15)

Солженицынский призыв "жить не по лжи" показался некоторым (независимо от того, виделся ли он ему самому в таком свете) логически ведущим к принятию катакомбного существования для Церкви. Так, о. Сергий Желудков откликнулся на него следующими словами: "Что же нам делать в таком случае? Сказать ли: все или ничего? Нужно ли нам пытаться уйти в подполье, что при нынешней системе немыслимо? Или нам нужно попытаться как-то принять систему и использовать пока те возможности, которые дозволены?" (16)

Несколькими годами позже другой диссидентский священник, о. Димитрий Дудко, развил мысль дальше: "Все мы признаем патриарха Тихона, и мы смотрим на патриарха Сергия как на предателя церковных интересов в угоду властям. Последующие — Алексий и нынешний Пимен — лишь идут уже проторенным путем. У нас нет другой иерархии. Катакомбная Церковь может быть и хороша — но где она? Истинная Православная Церковь — они хорошие люди, морально стойкие; но у них почти нет священства, и вы их просто не найдете, а жаждущих много. И приходится пользоваться той иерархией, которая у нас есть. Сразу же встает вопрос: а пользуют ли они нас? В основном, они марионетки безбожников. И другой вопрос: по крайней мере, верующие ли они? Кто ответит на этот вопрос? Я боюсь отвечать..." (17)

13) См.: Р. РЕДЛИХ, Россия, Европа и реальный социализм // Грани (1986) 265–289; A. JANOV, The Russian Challenge (Oxford: Blackwells, 1987) Ch. 2–4; В. АКСЮЧИЦ, Западники и почвенники сегодня // Вестник Христианского Информационного Центра. № 30 (22 сентября 1989).

14) См.: ANDREYEV, Russia’s Catacomb Saints… 460.

15) Цит. по: ELLIS, The Russian Orthodox Church... 304.

16) ELLIS, The Russian Orthodox Church... 305.

17) Посев (Июль 1979). Англ. пер. см.: The Orthodox Word (September–October 1979).

Ретрограды и либералы в РПЦЗ

В 1974 г. в Свято-Троицком монастыре в Джорданвилле (США) прошел Третий Всезарубежный Собор РПЦЗ. Как Первый Всезарубежный Собор, проходивший в Сремских Карловцах в 1921 г., определил отношение ПРЦЗ к большевицкому режиму и реставрации династии Романовых, а Второй Собор, проходивший в Белграде в 1938 г., определил ее отношение к Катакомбной Церкви, — так Третий Собор определил или попытался определить ее отношение к диссидентскому движению. Значительная часть соборян, во главе с архиепископом Антонием Женевским хотела, чтобы РПЦЗ оказала безоговорочную поддержку диссидентам, несмотря на то, что все они были членами Московской патриархии, и что их экуменическая идеология была чуждой духу и учению РПЦЗ. Однако, остаток традиционалистов во главе с архиепископом Антонием Лос-Анжелосским, хотя и отдавая должное уважение смелости диссидентов, возражал против признания, которое могло бы ввести в заблуждение верующих в России, обесценив свидетельство истинных катакомбных исповедников, создав впечатление, будто можно быть истинным исповедником внутри еретической церковной организации.

Соборное Послание скомкало вопрос, заявив:

"Граница между охранением Церкви и соблазнительным самосохранением проведена Святейшим Патриархом Тихоном, его законным местоблюстителем Митрополитом Петром, Митрополитом Казанским Кириллом, Петроградским Митрополитом Иосифом и соловецкими исповедниками во главе с Архиепископом Иларионом (Троицким) (18).

Эту границу за последние годы вновь четко провели Архиепископ Ермоген, некоторые священники, среди них Николай Гайнов и Димитрий Дудко, вятские мiряне во главе с Борисом Талантовым, защитники Почаевской Лавры, такие как Феодосия Кузьминична Варрава, и многие другие.

Эту границу провел и Солженицын своим призывом "жить не по лжи". Жить не по лжи и чтить память святых мучеников и исповедников нашей Церкви — это и есть граница, отделяющая действительных тихоновцев от "иродовой закваски сергиевщины", как об этом писал умерший в заточении обличитель нынешних возглавителей патриархии Борис Талантов.

В своих неусыпных молитвах друг за друга, в своей любви о Господе Иисусе, в своей верности идеалу прошлой и будущей Православной Руси верные архипастыри, пастыри, иноки и мiряне по обе стороны железного занавеса едины. Вместе они составляют Святую Церковь Русскую — неделимую, как неделим нешвенный хитон Христов" (19).

На Соборе раздавались голоса за объединение РПЦЗ с раскольничьими Парижской и Американской юрисдикциями. Любовь, говорили они, должна всех объединить, и не следует подчеркивать разногласия. Но эти голоса вынуждены были смолкнуть, когда первоиерарх РПЦЗ митрополит Филарет подчеркнул, что любовь, которая не желает потревожить ближнего указанием на его заблуждения, есть не любовь, а ненависть (20).

Как писал по этому поводу преподобный Максим Исповедник: "Я хочу и молю вас быть вполне резкими и непримиримыми с еретиками только в отношении сотрудничества с ними или какой бы то ни было поддержки их безумного верования. Ибо я считаю это человеконенавистничеством и удалением от Божественной любви — оказывать поддержку заблуждению, чтобы те, кто был ранее захвачен им, могли бы еще более растлиться" (21).

В конце 1970 г., с ослаблением напряжения в политической сфере, "диссидентская лихорадка" в РПЦЗ стала усиливаться. Это вызвало беспокойство среди традиционалистски настроенных ее членов, особенно нерусского происхождения, многие из которых стали уходить в те или иные из греческих старостильных юрисдикций. Однако, именно в эти годы митрополит Филарет принял под свой омофор четырнадцать иеромонахов Катакомбной Церкви, осиротевших после смерти своего архиерея, архиепископа Антония Галынского-Михайловского († 1976 г.).

"Ретрограды" в РПЦЗ желали более прямого, менее двусмысленного заявления об отношении РПЦЗ к Московской патриархии, лучше всего — заявления о том, что МП еретична и лишена благодати таинств. В поддержку своих аргументов они обращали внимание на все более и более наглый экуменизм и униатство патриархии, возглавляемые генералом КГБ митрополитом Никодимом Ленинградским. Апогеем этого процесса стала смерть самого Никодима в 1978 г. на руках папы Иоанна Павла I, от которого он получил последнее напутствие. Один из самых высокопоставленных иерархов Русской оффициальной церкви умер как папист (если он не был прежде и более всего коммунистом), — такого не бывало со времен митрополита Исидора и Флорентийского собора (22).

Насколько глубоко проникло латинство в Московскую патриархию, прекрасно видно из истории о. Михаила Гаврилова, русского православного священника, тайно принятого в 1973 г. в Католическую церковь.

"Капуцинский священник, — пишет о. Сергий Келехер, — сказал Гаврилову, что митрополит Никодим Ленинградский втайне был католическим епископом, с признанной Римом юрисдикцией над всей Россией, полученной им от папы Павла VI. Это утверждение, хотя и не вполне доказанное, тем не менее, вовсе не невозможно.
6 сентября 1975 г. Гаврилов произнес перед митрополитом Никодимом генеральную исповедь, и тот принял его монашеские обеты и клятву на верность Апостольскому Престолу и папе Римскому. Кир Никодим велел Гаврилову проводить свою монашескую жизнь согласно иезуитским Постановлениям и подарил ему их экземпляр на русском языке. Все это было сделано приватно, а четырьмя днями позже митрополит постриг Гаврилова в монахи. 9 октября кир Никодим рукоположил Гаврилова в священники без обычной для русских ставленников присяги.

В 1977 г. Гаврилов был переведен в Львовско-Тернопольскую епархию Московской патриархии. Во время последнего разговора Гаврилова с кир Никодимом, митрополит Ленинградский "благословил его и дал ему указания хранить его католические убеждения и делать все возможное для пользы католического дела не только на Украине, но и в России. Митрополит говорил о практике своих предшественников, а также просил его быть благоразумным"..." (23)

Эта информация показывает, что за "миротворческой" экуменической деятельностью Ватикана стоит твердое намерение одолеть МП без всякого уважения к ней как к церкви. Гаврилов, уже бывший русским православным священником, был перерукоположен Никодимом — явное свидетельство того, что Рим признает таинства православных лишь постольку, поскольку это его устраивает. Когда же он берет инициативу в свои руки, такого признания может уже и не быть...

Поскольку диссиденты в МП были далеки от разоблачения экуменизма, а напротив, активно поддерживали его, и поскольку Катакомбная Церковь не могла в условиях СССР говорить во всеуслышание, то возвысить голос против отступничества патриархии досталось на долю Зарубежной Церкви. И она это сделала в лице ее первоиерарха митрополита Филарета, через его "Скорбные послания", выдвинувшие его на положение лидера истинно-православных в свободном мiре. Но митрополит Филарет не был настолько всесильным, чтобы противостоять либеральным тенденциям в своей Церкви, в частности, деяниям архиепископа Антония Женевского и епископа Марка Берлинского; и в 1980-х гг. либералы достигли своего величайшего триумфа, добившись тайного рукоположения человека, рекомендованного диссидентским советским священником Димитрием Дудко, — человека, к которому с величайшим недоверием относилась вся Катакомбная Церковь, — Лазаря Журбенко — в качестве первого архиерея новой тайной иерархии в России, параллельной иерархии Катакомбной Церкви.

1/14 августа 1990 г. Синодальная Канцелярия РПЦЗ решила пролить некоторый свет на эту тайную хиротонию, выпустив следующий документ: "В 1982 г. Преосвященный Антоний, Архиепископ Женевский и Западно-Европейский, вместе с Преосвященным Марком, Епископом Берлинским и Германским, по указанию Архиерейского Синода Русской Православной Церкви Заграницей, тайно совершили архиерейскую хиротонию иеромонаха Варнавы (Прокофьева), чтобы содействием этих архипастырей церковная жизнь Катакомбной Церкви в России могла быть урегулирована. Поскольку внешние обстоятельства более не вынуждают ни Преосвященного Епископа Лазаря в России, ни Преосвященного Епископа Варнаву во Франции оставаться тайными архиереями нашей Русской Зарубежной Церкви, Архиерейский Синод теперь официально заявляет об этом факте" (24).

Это была зловещая фраза: "чтобы ...церковная жизнь Катакомбной Церкви в России могла быть урегулирована". Никакого указания на то, почему жизнь Катакомбной Церкви требовала урегулирования извне, или каким образом это предполагаемое урегулирование должно совершаться, или какое каноническое право было у РПЦЗ вмешиваться в дела Катакомбной Церкви в России, дано не было. В действительности же согласие Катакомбной Церкви не было ни испрошено, ни дано. Есть некоторые признаки того, что решение не было даже решением всего Синода РПЦЗ. В частности, полагают, что Председатель Синода митрополит Филарет и пятеро других архиереев были не согласны с ним (25)...

Однако, диссидентское движение, которому либералы придавали столь великое значение, уже само находилось в это время в резком упадке. Ибо в 1980 г. о. Димитрий Дудко был арестован, за чем вскоре последовали аресты его учеников Виктора Капитанчука и Льва Регельсона. Затем Дудко выступил по советскому телевидению с раскаянием и заявил, что его "так называемая борьба с безбожием" была на самом деле "борьбой с советской властью". Регельсон сознался в "преступных связях" с зарубежными корреспондентами и в смешивании религиозной деятельности с политикой, а Капитанчук также сознался в связях с западными журналистами, сказав: "Я возводил клевету на советское государство, о чем очень сожалею". Оба они впутывали других в свои "преступления".

Митрополит Филарет писал, что трагедия отказа от своих собственных убеждений постигла Дудко потому, что его деятельность проходила внутри Московской патриархии — то есть вне Истинной Церкви.

"Что такое "советская церковь"? — писал Владыка Филарет. — О. архим. Константин [Зайцев] много и настойчиво говорил о том, что самое страшное из того, что сделала в России богоборческая власть, есть появление "советской церкви", которую большевики преподнесли народу как церковь истинную, загнав настоящую православную Церковь в катакомбы или в концлагери.

Эта лже-церковь дважды анафематствована.

Святейший Патриарх Тихон и Всероссийский церковный Собор анафематствовали коммунистов и всех их сотрудников. Эта грозная анафема до сих пор не снята и сохраняет силу, т. к. снять ее может только такой же всероссийский церковный Собор, как каноническая высшая церковная власть. И произошло страшное дело в 1927 году, когда возглавлявший церковь митр. Сергий своей позорной отступнической декларацией подчинил русскую церковь большевикам и объявил о сотрудничестве с ними. И сбылось в самом точном смысле выражение пред-исповедной молитвы: "под свою анафему падоша"! Ибо в 1918 году церковь анафематствовала всех соработников коммунизма, а в 1927 году сама вошла в компанию этих сотрудников и стала восхвалять красную богоборческую власть — восхвалять красного зверя, о котором говорит Апокалипсис.

Этого мало. Когда митр. Сергий обнародовал свою преступную декларацию — от сов. церкви сразу отделились верные чада церковные, и создалась катакомбная Церковь. А она в свою очередь анафематствовала официальную церковь за ее измену Христу" (26).

Рассматривая эту трагедию с психологической точки зрения, мы можем видеть, что уязвимость Дудко заключалась не столько в страхе перед пытками, сколько в способности КГБ (возможно, с помощью кого-нибудь из архиереев государственной церкви) посеять в нем чувство ложной вины — вины, заключавшейся в том, что он, объективно, вредил советскому государству, которое, согласно оффициальному учению своей церкви, он обязан был поддерживать и за которое он должен был молиться.

Эта трагедия высветила фундаментальную и неизбежную дилемму, встававшую перед всеми диссидентами. Ибо честный анализ не мог не привести к выводу, что действия, направленные на восстановление свободы и достоинства Церкви были непременно антисоветскими, поскольку советское государство и Православная Церковь представляют собой носителей противоположных и непримиримых целей и идеологий. Поэтому каждый последовательный борец за свободу и достоинство Церкви раньше или позже будет вынужден сознаться самому себе (независимо от того, признается ли он в этом перед КГБ), что он ратовал против советской власти — если не физическими, то, по крайней мере, духовными средствами, и что ему нужно действовать вне учреждений советской власти, будь то политические или церковные учреждения. Так что неуспех диссидентов был естественным следствием их непослушания апостольской заповеди: не бывайте преложни ко иному ярму с неверными (II Кор. 6:14). Это было следствием того пакта между митрополитом Сергием и коммунистами, который, по словам одной самиздатовской публикации начала 1970-х гг., "связал Церковь по рукам и ногам, возложив на нее лояльность в отношении не только государства, но главное — коммунистической идеологии". (27).

Поучительно будет сравнить развитие диссидентского движения в Российской оффициальной церкви с аналогичным процессом в Грузинской церкви, которая, несмотря на свою автокефалию, была ничуть не в меньшей степени под контролем КГБ (28). Грузия пострадала от антирелигиозной политики Хрущева в 1959–64 гг. и потом еще раз, когда Эдуард Шеварнадзе стал Первым секретарем компартии Грузии в 1972 г. Это вызвало всплеск диссидентского движения среди грузинских христиан, сочетавшего в себе заботу о правах человека с борьбой против церковного прислужничества и коррупции, свойственных российской оффициальной церкви, с сильным акцентом на грузинском национализме. В 1975–77 гг. лидеры этого движения — Звиад Гамсахурдиа, Валентина Паилодзе и Мераб Костава — были арестованы и приговорены к различным срокам лагерей. Гамсахурдиа, однако, покаялся по центральному советскому телевидению, и уменьшение его срока до двух лет ссылки показало, что он пошел на сделку с властями.
Эта досадная капитуляция лидеров движения за церковные реформы в обеих республиках нанесла ему серьезный ущерб.

18) В дейстивительности архиепископ Иларион на Соловках был главным защитником сергианства.

19) Послание Третьего Всезарубежного собора Русской Православной Церкви Заграницей православному русскому народу на родине (8/21 сентября 1974).

20) Митрополит Филарет писал об этом в своем письме к игумении Магдалине 26 ноября / 9 декабря 1979 г. Прим. ред.: Выдержки из этого письма см: Вертоградъ-Информ. № 10 (43) (1998) 17, 18–19.

21) PG 91:465c.

22) О митр. Никодиме см: P. COMPTON, The Broken Cross: The Hidden Hand in the Vatican (Sudbury: Neville Spearman, 1983) 158–159. On the Death of a Soviet Bishop // Orthodox Christian Witness (October 23 / November 5, 1978).

23) S. KELEHER, Passion and resurrection — the Greek