Культ Сталина в Церкви

После собора 1945 г. советская церковь начала мощную дипломатическую кампанию, предназначенную убедить верующих за рубежом в законности советского государства и церкви. Так, в 1945 г., в то время как митрополита Николая чествовали в Британии, патриарх Алексий посетил Ближний Восток, где он действовал как светский представитель советского правительства. Например, он вмешался в греческую гражданскую войну, призвав греческий народ поддерживать коммунистов и противостоять роялистам и британским империалистам (сам Сталин занимал более нейтральную позицию).

Советская церковь на волне просоветских чувств, поднявшейся вслед за победами Красной армии, успела расколоть русские эмигрантские общины в нескольких странах и отторгнуть несколько епархий от юрисдикции Русской Зарубежной Церкви. Так, в Китае все русские архиереи, за исключением одного — знаменитого чудотворца Иоанна Шанхайского (Максимовича), — приняли советские паспорта и вернулись в Московскую патриархию. В Болгарии архиепископ Серафим (Соболев) сделал то же, хотя и продолжал, по свидетельству его духовной дочери игумении Серафимы (Ливен), называть советскую власть "сатанинской" и противостоять проникновению коммунистического влияния в Болгарскую Церковь. Парижская митрополия тоже на краткое время вернулась, прежде чем нашла себе более постоянное пристанище в Константинопольской патриархии. И четверо из восьми архиереев Американской митрополии вернулись в патриархию на Кливлендском соборе в 1946 г., хотя вскоре и отделились опять, когда увидели, чту это подчинение Московской патриархии на самом деле означало.

Несколько поместных Православных Церквей, таких как Сербская, Болгарская и Румынская, оказались теперь вовлеченными в орбиту советской церкви. Униатская церковь Украины была насильно включена в состав Московской патриархии на Львовском "Воссоединительном соборе" 1946 г., что вынудило тех униатских епископов и священников, которые отказались присоединиться, уйти в подполье вплоть до времен Горбачева. Немногим позже униатов Чехословакии также принудили войти в Московскую патриархию, а румынских — в Румынскую патриархию.

Этот процесс был подтвержден на состоявшемся в Москве в 1948 г. соборе, на котором присутствовали представители Константинопольской, Антиохийской, Александрийской, Элладской, Сербской, Румынской, Болгарской, Чехословацкой, Польской и Грузинской Церквей (автокефалия Грузинской Церкви была признана Московской патриархией вскоре после сталинско-сергиевского пакта в 1943 г.). Только Иерусалимская патриархия, Русская Зарубежная Церковь и Истинно-Православные Церкви России, Греции, Кипра и Румынии не были представлены. Здесь прославление Московской патриархии шло рука об руку с обвинениями в адрес католического и протестантского Запада и осуждением экуменического движения, вновь оживившегося после I Генеральной ассамблеи Всемiрного совета церквей, проходившей в Амстердаме в том же году.

Однако, мотивы этого отмежевания были скорее политическими, чем богословскими, что видно из особого архипастырского послания, где говорится, что основное различие между православным Востоком и протестантским и католическим Западом заключается в воспевании последним "гимнов во славу атомных бомб и тому подобных изобретений, предназначенных для уничтожения человеческой жизни" и в благословении им новой войны (35).

Обличая Запад в его политических грехах, патриархия в то же время продолжала самым постыднейшим образом прославлять Сталина, становясь действительно государственной церковью большевицкого режима. Еще во время войны культ Сталина — возможно, величайшего гонителя Церкви за всю ее историю, возрос до идолопоклоннических размеров. Вот что пишет о. Глеб Якунин: "С началом войны и последующим церковным "ренессансом" ощущение чудного промыслительного действия Божьего в историческом процессе, совершающемся в России, у руководства Московской патриархии заметно усиливается. Божественным орудием в этом процессе становится, по их выражению, "мудрый, Богопоставленный", "Богом данный Верховный Вождь" (36).

Однако, своего апофеоза "культ личности" Сталина достиг в Московской патриархии в 1949 г., когда по случаю дня рождения диктатора ему было адресовано от лица всей церкви "Поздравление Вождю народов СССР", опубликованное затем Журналом Московской Патриархии (1949, № 12). "Без малейшего колебания, — пишут о. Глеб Якунин и группа православных мiрян, — мы можем назвать этот адрес постыднейшим документом, когда-либо составлявшимся от лица Церкви за всю историю существования христианства и тем более за тысячелетнюю историю христианства на Руси" (37).
Также в день смерти Сталина в марте 1953 г. патриарх Алексий написал в Совет министров СССР:

"От лица Русской Православной Церкви и своего выражаю самое глубокое и искреннее соболезнование по случаю кончины незабвенного Иосифа Виссарионовича Сталина, великого строителя народного счастья. Кончина его является тяжелым горем для нашего Отечества и для всех народов, населяющих его. Его кончину с глубокой скорбью переживает вся Русская Православная Церковь, которая никогда не забудет его благожелательного отношения к нуждам церковным.

Светлая память о нем будет неизгладимо жить в сердцах наших.

С особым чувством непрестающей любви Церковь наша возглашает ему вечную память" (38).

35) Журнал Московской патриархии. № 12 (1948) 6. Цит. по: ЯКУНИН, В служении культу... 197. Наиболее богословскими были на этом соборе выступления архиепископа Серафима (Соболева). Он представил три доклада: против экуменического движения, о старом и новом стиле и об англиканской иерархии. Серафим выразил "частное мнение" по календарному вопросу, сочтя соборную резолюцию по нему неадекватной. В своем докладе против экуменизма он настаивал, что присутствие православных представителей на экуменических конференциях, даже в качестве наблюдателей, представляет собой отступничество от Святого Православия. Хорошо говорил также протоиерей Г. Разумовский. "Русская Православная Церковь, — сказал он, — всегда учила и до сих пор учит, что Пятидесятница, или схождение Святого Духа, уже было, и что христиане должны ждать не нового явления Святого Духа, а славного Второго пришествия Иисуса Христа. Умаление значения единократной жертвы Иисуса Христа и проповедь о будущем "третьем часе", в который чаемое Царство Духа Святого будет явлено, — характеризует учение масонов и еретиков; тогда как новоявленная открытая проповедь чаемой вселенской пятидесятницы не может быть ни чем иным, как эхом древних лжеучений этих прельщенных еретиков". См Archimandries Charlampios Basilopoylos, Oichoumenismos xopis Masxa (‘Athenai, 1988) 122.

36) Цит. по: POSPIELOVSKY, The Russian Church under the Soviet Regime... Vol. 1. 208.

37) Цит. по: POTAPOV, What is False is also Corrupt... 223.

38) Известия. Март 10 (1953). См. так же: ЯКУНИН, В служении культу... 199.

Поворот к экуменизму

Несмотря на то, что сталинско-сергиевский пакт и принес советской церкви некоторый внешний временный мир, конечная цель властей — полное уничтожение Церкви — осталась прежней. Этот факт со всей силой вновь предстал пред сознанием верующих в 1959–64 гг., когда большинство семинарий и монастырей и 12–15 тысяч приходских храмов было закрыто. Хрущевское гонение показало, сколь непрочным и односторонним было церковно-государственное соглашение, и как легко уступки со стороны государства могли быть упразднены без малейшего угрызения совести и без всякой компенсации (39).

Виктор Аксючиц пишет: "После сталинской эпохи идеология была вынуждена оставить свою политику тотального наступления внутри страны и перейти к тактике, сочетающей уступки с целеустремленными частичными захватами. Десталинизация и хрущевская оттепель выражали необходимость еще большего сужения сферы идеологического давления ради сохранения силы коммунизма. Власти старались всеми способами паразитировать на новоосвобожденных реалиях — строго регулируемой демократизации некоторых сфер жизни. Но законы сохранения коммунизма требуют пропорционально ослаблению идеологического контроля в отдельных сферах усиления давления на духовный центр действительности: началось жестокое гонение на Церковь и христиан. В их планах было полностью уничтожить религию, но власти снова вынуждены были остановиться перед лицом перспективы массового мученичества, которое в новой исторической ситуации могло сильно подорвать их международный престиж и внутренние силы СССР. Коммунизм был снова вынужден изменить свою тактику и направление своих ударов.

В Московской церкви власти ввели недоброй памяти реформу 1961 г., которая предоставила им новые возможности для разрушения церковного организма изнутри. Священство было полностью устранено от экономического и финансового управления приходами, и лишь нанималось по соглашению как "служители культа" для "удовлетворения религиозных нужд". Епархиальные органы управления приходской жизнью были упразднены... Теперь безбожные власти не только проводили "регистрацию" священства и "исполнительных органов", но также взяли и полный контроль над экономикой и финансами приходов, назначая старост и казначеев и используя, естественно, все их права для достижения атеистической цели разрушения Церкви" (40).

Патриарх Алексий содействовал как введению положения о приходах 1961 г., так и другим вредным для Церкви мероприятиям в течение всего хрущевского гонения (41). Но величайшая служба, сослуженная патриархией советам в послевоенный период, заключалась, вероятно, в ее вхождении в экуменическое движение — во Всемiрный совет церквей в декабре 1960 г. Мы видели, что еще на Московском соборе 1948 г. Московская патриархия, за послушание своим коммунистическим хозяевам, занимала антизападную и антиэкуменическую позицию. Однако эта позиция начала изменяться в конце 50 х гг., и как показал о. Сергий Гордун на основе недавно рассекреченных документов советского Совета по делам религий, патриархию принудил войти в ВСЦ глава Совета по делам религий. Так, 16 января 1958 г. митрополит Николай спросил мнение Совета о том, как ему реагировать на предложение генерального секретаря ВСЦ встретиться с представителями Русской Православной Церкви. Товарищ Г. Карпов, глава Совета по делам религий, сказал, что надо ответить, что они, в принципе, согласны провести встречу в июне–июле этого года.

Другая важная встреча имела место между новым главой Совета по делам религий В. А. Куроедовым и патриархом Алексием 15 июля 1960 г. "Куроедов заявил, — пишет о. Сергий Гордун, — что он тщательно изучил внешнюю деятельность патриархии и пришел к заключению, что ситуация — совершенно неудовлетворительная. "В последние годы патриархия не предприняла ни одной важной инициативы для сплочения Православных Церквей вокруг Русской Православной Церкви, возглавляемой Московской патриархией, — т. е. инициативы, направленной на разоблачение реакционной деятельности папы Римского и интенсификацию борьбы за мир. Патриархия не использует те огромные возможности, которыми она обладает; она не провела ни одной важной акции за рубежом... Русская Православная Церковь не выступает объединяющим центром для Православных Церквей всего мiра, она обычно занимает пассивную позицию и лишь вяло разоблачает клеветническую пропаганду относительно положения религии и Церкви в нашей стране... Совет рекомендовал митрополиту Николаю, чтобы он выработал предложения по интенсификации внешней деятельности. Однако митрополит Николай не выполнил эту просьбу Совета и выдвинул предложения, никоим образом не соответствующие требованиям, обсуждавшимся с митрополитом в этом отношении". Затем Куроедов предложил, чтобы митрополит Николай был освобожден от своих обязанностей председателя Отдела внешних церковных сношений, и чтобы они были возложены на другого, более подходящего человека" (42).

"Предложение" было принято, митрополит Николай внезапно умер (предположительно, был убит), и новым руководителем внешних сношений оказался архимандрит Никодим (Ротов), о котором мы теперь знаем, что он был агентом КГБ по кличке "Святослав" и тайным католическим епископом, которому папа доверил возглавление всех римо-католиков в СССР (43)!

Отец Сергий продолжает: "Личность архимандрита Никодима (Ротова), впоследствии митрополита Ленинградского и Новгородского, связана с изменением позиции Московской патриархии по отношению к экуменическому движению. Как известно, Конференция глав и представителей автокефальных Православных Церквей, имевшая место в Москве в 1948 г., приняла резолюцию с заявлением, что "цели экуменического движения... не соответствуют идеалам христианства и задачам Церкви Христовой, как их понимает Православная Церковь". В этой связи было сделано частное замечание об обмiрщенности экуменического движения и вовлечению в общественную и политическую жизнь, что неприемлемо для Православия. Этой позиции Московская патриархия придерживалась до 1960 г. В беседе, имевшей место 2 апреля 1959 г., святейший патриарх Алексий информировал Совет об отношении Русской Церкви к экуменическому движению и заявил, что она намеревается постепенно наращивать свои связи со Всемiрным советом церквей и посылать своих наблюдателей на наиболее важные конференции, но не будет становиться членом этой организации. Однако полтора года спустя эта позиция изменилась. В записи беседы, имевшей место между патриархом Алексием и В. А. Куроедовым 15 сентября 1960 г., есть следующая фраза: "Патриарх принял рекомендацию Совета касательно вхождения Русской Православной Церкви в члены Всемiрного совета церквей и оценил это как важнейшую акцию Русской Православной Церкви в ее деятельности за рубежом". С какой целью Совет по делам Русской Православной Церкви рекомендовал, чтобы Русская Православная Церковь вошла во Всемiрный совет церквей? Чтобы скрыть, как может показаться, антицерковную политику советского правительства. Загоняя Церковь в тупик, Совет хотел создать за рубежом образ свободной и активной Русской Церкви..." (44)

Вынужденное КГБ вхождение Московской патриархии в ВСЦ возымело немедленное разрушительное действие на положение православных в ВСЦ. Ибо русские не только явились самой большой по численности отдельной церковью из числа входящих в ВСЦ; они также держали через КГБ под контролем реакции всех остальных делегатов из-за железного занавеса. Коммунизм и экуменизм сошлись теперь воедино в нечестивом союзе "экукоммунизма" (45). Как пишет диакон Андрей Кураев, "сергианство и экуменизм переплелись. Именно по указке властей наша иерархия вела свою экуменическую деятельность и именно в течение своей работы за границей духовенство, завербованное в КГБ, проверялось на лояльность" (46).

Патриархия вступила в ВСЦ на IV Генеральной ассамблее в Нью-Дели в декабре 1960 г. По словам митрополита Санкт-Петербургского Владимiра (Котлярова), присутствовавшего на Ассамблее, все прибывшие туда представители русского православного духовенства "были агентами КГБ" (47). Перед тем, однако, в сентябре 1960 г., представители Православных церквей–членов ВСЦ встретились на греческом острове Родос с целью выработать список вопросов, которые подлежали обсуждению на будущем Всеправославном Соборе. Это было использовано Московской патриархией как средство, позволяющее добиться того, чтобы ни один вопрос, могущий нанести ущерб советскому правительству, не обсуждался бы, будь то на любом будущем Всеправославном Соборе или на какой-либо экуменической встрече. И, как пишут Н. С. Гордиенко и A. Новиков, "в продолжении дебатов о списке, делегация Московской патриархии настояла на исключении из него некоторых тем (развитие внешней и внутренней миссионерской работы; методы борьбы с атеизмом и лжеучениями, такими как теософия, спиритизм, франкмасонство и т. д.) и включении некоторых других (со- трудничество между поместными Православным Церквами в осуществлении идей мира, братства и любви между народами; Православие и расовая дискриминация; Православие и задачи христиан в местах резких социальных перемен)... Кроме выработки тем для будущего Предсоборного Совещания, первая Конференция издала определение "Об изучении путей достижения более тесных контактов и единства церквей во всеправославной перспективе", намечающее поиск контактов с Древними Восточными (нехалкидонскими) церквами (монофизитами), Старокатолической, Англиканской, Католической и Протестантской церквами, также как и со Всемiрным советом церквей". Иначе говоря, православные отныне должны были оставить борьбу с атеизмом, франкмасонством и другими лжерелигиями и вступить в диалог с целью достижения единства со всеми "христианскими" ересями, — используя в то же время экуменические форумы для достижения практических целей советской внешней политики в ее борьбе с капиталистическим Западом (48)!

39) Д. ПОСПЕЛОВСКИЙ // Русская мысль, № 3698 (5 ноября 1987). См. также: Г. ПАНКОВ, О политике Советского государства в отношении Русской Православной Церкви на рубеже 50-х–60-х годов // Религия и демократия... 217–231.

40) В. АКСЮЧИЦ, 70 лет Вавилонского пленения...

41) См.: ПАНКОВ, О политике Советского государства... 217–231.

42) ГОРДУН, Русская Православная Церковь при Святейших патриархах... 120.

43) См.: Некоторые страницы биографии митрополита Николая (Ярушевича) // Вертоград-Информ. № 7–9 (16–18) (1996) 16–17.

44) ГОРДУН, Русская Православная Церковь при Святейших патриархах... 133–134. О связях Никодима с КГБ см.: POTAPOV, What is False is also Corrupt... 228. О его связях с католиками cм.: Fr. SERGIUS KELEHER, Passion and Resurrection: The Greek Catholic Church in Soviet Ukraine, 1939–1989 (L’viv: Stavropegion, 1993) 101–102.

45) См.: MOSS, Ecucommunism...

46) Диакон АНДРЕЙ КУРАЕВ, Во дни печальные Великого Поста // День. № 13 (1992).

47) См. его интервью газете "Смена". Цит. по: Православная Русь. № 5 (1554) (1996) 11.

48) См.: A. ПРЕОБРАЖЕНСКИЙ, Русская Православная Церковь (M.: Прогресс, 1988) 387.

Церковь в катакомбах

Тем временем Истинная Церковь России уходила все глубже и глубже в катакомбы, опасаясь лжебратий и оставляя всякую надежду влиять на широкие народные массы в ближайшем будущем. В 50-х гг. все еще сохранялась довольно большая сеть катакомбных общин, обслуживаемых многими замечательными священниками и очень немногими святыми епископами, такими как Петр (Ладыгин; † 1957) и Варнава (Беляев; † 1963) (49). Но непрекращающаяся сыскная деятельность КГБ, которому помогало и духовенство Московской патриархии, постепенно подрывала силы исповеднической Церкви.

Однако, "когда в 1961 г., — пишет архиепископ Лазарь, — права священников были у них отняты и переданы приходским советам, они притихли, и нам стало легче; по крайней мере, мы могли ходить к нашим священникам, и священники начали свободнее приходить к нам, исповедовать и причащать нас. С 1961 г. Московская патриархия успокоилась по отношению к нам. Конечно, когда иностранцы спрашивали представителей Московской патриархии: "Существует ли Катакомбная Церковь?" — ответ был всегда: "Нет". Это была ложь. Катакомбные верующие были по всей России, так же как есть и сегодня..." (50)

Духовную мощь этих катакомбных верующих хорошо показывает следующий случай из жизни катакомбного епископа Серафима (Поздеева), основателя одной из нынешних ветвей Катакомбной Церкви, известной как "Тихоновская".

"Однажды был такой случай. В городе Куйбышеве в одном доме собралась молодежная вечеринка по случаю дня рождения хозяйки дома, девушки Зои. Она пригласила своих друзей, но юноша, с которым она дружила, не пришел ее поздравить. Его имя было Николай. До этого у них произошел конфликт. Она ждала, что он сделает шаг к примирению, но он этого не сделал. После торжественной трапезы все стали танцевать. У нее же не оказалось пары. Тогда она взяла икону святителя Николая и сказала: "Мою любовь тоже зовут Николай, но он не пришел, ты будешь вместо него". Она взяла икону и стала танцевать с ней, но, не пройдя и круга, вдруг замерла на месте, стала как каменная, так что никто не мог сдвинуть ее с места. Друзья перепугались и убежали. Так она стояла весь Великий Пост, никто ничего не мог сделать. Врачи сказали, что она жива, но она не ела, не пила и не падала. Сюда стало стекаться много народа. Иногда от нее слышались крики: "Весь мiр сгорит в огне! Люди, кайтесь, скоро пришествие Христа!" Дом был окружен. Хотели вырубить пол, но когда начинали это делать, из досок начинала проступать кровь. Хотели искусственно кормить и вскрыть трахею, но тело не поддавалось ни скальпелю, ни ножу. Приезжали разные священнослужители из патриархии читать молебны. Даже сам патриарх Алексий отслужил молебен, чтобы взять икону святителя Николая у этой Зои. Но икона не была ею отдана. И только за т и дня до Пасхи владыка Серафим пришел и взял икону у нее с очень простыми словами: "Ну, что, настоялась? Давай сюда икону". Зоя пришла в себя, а потом рассказывала: "Ой, мама, как страшно на том свете. Как люди заблуждаются, когда они серьезно относятся к этой жизни и шутят о той загробной, даже не зная, что ждет их". Три дня она прожила и в Светлое Христово Воскресение преставилась ко Господу" (51).

Жизнь катакомбных христиан в послевоенный период оставалась по-прежнему очень тяжелой. Многие из них были лишены имущества и изгнаны из своих жилищ, были вынуждены жить в землянках и есть траву и коренья. Им не давали землю под огороды, на них возлагали тяжелые добавочные налоги, их принуждали к работам в опасных зонах. (В 1986 г., например, катакомбный епископ Владимiр /Абрамов/ был приговорен к работам в Чернобыле, но бежал.) Во время войны они отказывались вступать в Красную Армию, а после войны часто отказывались даже пользоваться электричеством и радио, считая их за "лампочку Ильича" и "дар антихриста". Они не позволяли своим детям изучать марксизм-ленинизм, вступать в пионеры и в комсомол, так что детей у них зачастую отбирали (52).

Но наиболее открытой формой отказа от сотрудничества с советской властью со стороны катакомбных христиан был отказ принимать советские паспорта — отказ, получивший массовый характер во время хрущевского гонения. Надо сказать, что паспортизация была введена в Советском Союзе лишь в 1932 г. и только в наиболее урбанизированных областях. Катакомбные иерархи не благословили своих духовных чад брать паспорта, потому что в них отражалось социальное происхождение и положение христиан, что подвергало их преследованиям. Катакомбные христиане не хотели получать то, что они считали за печать антихриста, или заявлять себя гражданами антихристова царства.

Крестьянам паспортов не давали, но зато они были привязаны к земле, на которой работали. Их сгоняли в колхозы и принуждали делать разные вещи против их совести, как например, голосовать за коммунистических чиновников, которые разрушали их жизненный уклад и их храмы. Тех, кто отказывался делать это, — а, например, в Липецкой, Воронежской и Тамбовской областях отказы были практически общим явлением — жестоко преследовали и часто оставляли умирать с голоду.

4 мая 1961 г. советское правительство издало декрет о "паразитизме" и начало кампанию за всеобщую паспортизацию. В местных газетах по всей стране было объявлено, что для того, чтобы получить советский паспорт, гражданин СССР должен признавать все законы советской власти, прошлые и настоящие, начиная с ленинских декретов. Поскольку это означало на деле признание всех преступлений советской власти, то поднялось движение, сгруппировавшееся в основном в сельских местностях среди тех крестьян и их семей, кто в тридцатых годах отверг коллективизацию.

"И вот, — пишет Е. А. Петрова, — по всей огромной стране среди христиан стихийно вспыхнули протесты по поводу всеобщей паспортизации. Огромное число тайных христиан, имеющих советские паспорта, стали отказываться от них, уничтожать, сжигать и громко, вслух, всенародно отрекаться от советского гражданства. Сдавали свои паспорта и многие из христиан патриаршей Церкви. Возникло целое мощное движение беспаспортных христиан. Были случаи, когда по двести человек сразу приходили в местный совет и сдавали свои паспорта. Под Ташкентом за один день целая христианская община сдала сразу сто паспортов. Сдавали паспорта общины в Кемеровской и Новосибирской областях. Сдавали и сжигали свои паспорта христиане в Алтайском крае... Протесты по поводу всеобщей паспортизации вспыхнули в Белоруссии, на Украине, в Воронежской, Тамбовской, Рязанской областях... Христиан, отказавшихся от советских паспортов, стали хватать и раскидывать по тюрьмам и ссылкам.

Но несмотря на эти репрессии, движение беспаспортных христиан росло и укреплялось. Именно в эти годы Катакомбная Церковь сильно пополнилась из числа христиан патриаршей Церкви, отказавшихся от советских паспортов и вернувшихся в лоно Истинной Православной Церкви" (53).

В 70-е годы детальные анкеты, требовавшиеся для получения паспорта, были отменены, но в 1974 г. иметь паспорт стало обязательным для каждого советского гражданина, кроме заключенных и находящихся в лечебницах психических больных. Были введены новые красные паспорта вместо прежних зеленых, от которых они существенно отличались. Так, на их развороте было написано: "Паспорт гражданина Союза Советских Социалистических Республик", и помещался серп и молот, что было неприемлемо для беспаспортных катакомбников, которые предпочитали лучше идти на тюрьмы, ссылки и голод. Те, кто в те годы присоединялся к Катакомбной Церкви, часто вычеркивали в паспорте слово "гражданин", заменяя его словом "христианин", так что у них получался "Паспорт христианина Союза Советских Социалистических Республик" (54).

Хотя беспаспортники и не заходили так далеко, чтобы говорить, что все имеющие советский паспорт суть отступники от веры, они все же считали обладание таким паспортом серьезным грехом. Движение это существует до сего дня. Однако, некоторые его лидеры были вынуждены взять паспорта с целью выехать за границу для рукоположения (55).

Вопрос о паспорте имеет большее богословское и практическое значение, чем это может показаться на первый взгляд. В сущности, он восходит к вопросу о том, считать ли советское государство "кесарем", которому должно отдавать "кесарево" (налоги, гражданская лояльность, служба в армии) или же "коллективным антихристом", послушание которому вовлекает в компромиссы и посему неприемлемо для христианской совести. Хотя большинство членов Истинной Российской Церкви в нынешнем столетии обходили этот вопрос (по вполне понятным причинам — призыв к отказу от паспортов есть по сути призыв к мученичеству, на который лишь очень немногие могут откликнуться), по-прежнему остается спорным, не требует ли послушание анафеме 1918 г. против большевиков отвержения советского государства, советских паспортов, службы в советской армии и т. д. в той степени, в какой лишь беспаспортники осуществили это на протяжении последних десятилетий. Однако, позиция беспаспортников ослабляется, с одной стороны, крайним ригоризмом некоторых из них, доходящим до отказа пользоваться советскими деньгами, поскольку на них изображен серп и молот; а с другой стороны — компромиссом, на который пошли некоторые из их руководителей, взяв паспорта, чтобы путешествовать за границу. Проблема, таким образом, заключается в определении, какого рода и какой степени участие в жизни антихристова царства является реальным подчинением антихристу.

49) О епископе Петре см.: Краткое описание биографии мене недостойного схиепископа Петра Ладыгина... 200–210 См. также: Церковная жизнь. № 7–8 (1985); Схимонах ЕПИФАНИЙ (ЧЕРНОВ), Катакомбная Церковь на Российской земле (1980; рукопись). О епископе Варнаве см.: V. MOSS, Holy Hieroconfessor Barnabas of Pechersk // Orthodox Life (January–February, 1995).

50) Out from the Catacombs // Orthodox America. Vol. X, № 10 (100) (1990) 6.

51) Епископ СЕРАФИМ (ПОЗДЕЕВ), Неопубликованная рукопись.

52) См.: Монах АМВРОСИЙ (ФОН СИВЕРС), Государство и катакомбы // Религия и права человека (М.: Наука, 1996) 105, 111.

53) Е. А. ПЕТРОВА, Перестройка Вавилонской башни — последний шанс вселикого антихриста (М.: Самиздат, рукопись, 1991) 5–6.

54) ФОН СИВЕРС, Государство и катакомбы... 104.

55) Например, о. Гурий (Павлов), который взял паспорт в 1991 г., чтобы быть рукоположенным во епископы в Бостоне. О паспортной системе см.: M. MATTHEWS, The Passport Society (Oxford: Westview Press, 1993) Ch. 3.