ИЗБИРАТЕЛИ И НАРОДНЫЕ ПРЕДСТАВИТЕЛИ.

ОБЩЕДОСТУПНЫЙ ОЧЕРК КОНСТИТУЦИОННОГО НРАВА

С ИЗЛОЖЕНИЕМ ПРЕДЛОЖЕНИЙ О РЕФОРМЕ В РОССИИ

И ЗАКОНА О ГОСУДАРСТВЕННОЙ ДУМЕ.

М ., 1906

От чьего лица говорит народный представитель?

Народный представитель призывается к участию в высших государственных делах. Главное назначение представительного учреждения вырабатывать для страны иконы, которыми разрешаются общие задачи управления. Законы эти должны охватывать широко интересы всего населения. Нужды и потребности неси страны, всего народа, всего государства вот руководящее начало для народных представителей. Депутат представляет, поэтому, всю нацию. Его задача не есть защита интересов одного сословия, класса, местности. Интересы отдельных частей населения, различных местностей имеют значение постольку, поскольку в них выражаются интересы всего народа, всей страны. Менее всего может депутат являться представителем каких-либо частных интересов. Избиратели назначают в его лице не своего поверенного, человека, который возвысился до понимания общих вопросов, нужд и потребностей народного блага. Депутат не может, поэтому, принимать прямых поручений, инструкций, указаний от своих избирателей, для того что бы руководствоваться ими в своей деятельности. В этом смысле современное конституционное право исключает так называемые "императивные мандаты", — прямые поручения, наказы от избирателей, вручаемые депутатам. Народные представители должны быть свободны в своих суждениях и решениях всех вопросов, до них до ходящих. Из узкого круга интересов, занимающих их в обычной деятельности, они переходят, участвуя в законодательном учреждении, в круг более общих и возвышенных задач, из которых состоит государственное управление.

Представительство всей нации, всей страны, общих, высших интересов, в особенности, должно выражаться в избрании депутатов в первое собрание народных представителей. Вновь учреждаемое народное представительство призывается к определению и установлению важнейших основ правопорядка. Оно должно закладывать известный широкий фундамент для деятельности обновленного государства. Страна выводится им на новую широкую дорогу. Оно должно создать условия, благоприятные для деятельности широких слоев населения, всего народа. При таких же обстоятельствах в особенности необходимо отвлечение от узких, местных, сословных, классовых интересов для членов приступающего к своей деятельности представительного учреждения.

(С. 75-76)

А.А. ЖИЖЕНКО

О БЕЗОТВЕТСТВЕННОСТИ НАРОДНЫХ ПРЕДСТАВИТЕЛЕЙ.

Ярославль,1908

...Таким образом, собственно говоря, против предоставления известного объема свободы суждений депутату никто не спорит. Весь вопрос в том, должна ли существовать эта привилегия за пределами, всеми признаваемыми, и на чем она должна покоиться. Почему, действительно, недостаточно здесь тех общих гарантий, которые могут быть по закону предоставлены не только депутату, но и всякому должностному лицу?

Самый факт существования привилегии в законодательствах всех стран с надлежаще развитым представительным строем и один факт борьбы в истории парламентских учреждений за се существование — уже указывают, что эта привилегия действительно вызывается насущными интересами реальной жизни. Это не есть продукт кабинетных размышлений ученого, насильственно прививаемый к неподходящей почве. Это — действительная потребность самой жизни. И эта потребность удовлетворяется тем, что государство, не желая мешать деятельности законодательных учреждений, отказывается от осуществления принадлежащего ему права на наказание, уступая его самому парламенту, который и осуществляет его под видом парламентской дисциплины. ... Государство вообще лишь в силу исключительных соображений отказывается от применения своей уголовной власти. Поэтому и здесь должны быть налицо какие-нибудь особые основания для этого.

Потребность в существовании привилегии безответственности депутатов вытекает из самого характера народного представительства. ... И действительно, только тогда народные представители будут на высоте своего положения и в состоянии будут надлежащим образом выполнять свои функции, когда они будут знать, что никакая власть, вне парламента лежащая, не имеет права вменить им в вину все то, что они высказывают в парламенте. Только тогда народный представитель может правильно отправлять свои обязанности, когда он чувствует себя свободным, когда он может дать отчет в своих действиях только самому себе перед своей совестью, перед населением, его избравшим, и перед той палатой, членом которой он состоит. Если он будет знать, что каждое его слово может быть поставлено ему в вину в зависимости от оценки значения его уголовным судом, который часто не в состоянии бывает вникнуть в значение этого слова в связи со всей деятельностью палаты; если он будет всегда видеть перед собой дамоклов меч, который каждую минуту в виде уголовного преследования может опуститься на его голову, он будет связан по рукам и ногам в своей деятельности, и тогда идеалом парламента будет действительно молчаливый парламент... парламент не говорящий, а голосующий. Но едва ли интересы государственной жизни от такого порядка много выиграют. К тому же трудно часто сказать, где кончаются пределы той дозволенной деятельности порицания существующих порядков, что вытекает прямо из депутатских полномочий, и где начинается уже область преступного. Установить эту в высшей степени тонкую границу нелегко, и таким образом пришлось бы, при отсутствии привиле­гии, постоянно возбуждать уголовное преследование во всех сомни тельных случаях, а это могло бы подать повод к разным злоупотреблениям, поскольку этим давалась бы возможность власти сводить старые счеты с отдельными депутатами. В особенности эта граница не может быть легко проведена там, где речь идет о деликтах политических и примыкающих к ним. С какого момента, например, дозволенная критика существующего государственного строя переходит в порицание установленного основными законами образа правления...? Во всякой речи депутата можно при желании усмотреть возбуждение масс к совершению преступлений, предусмотренное ст. 129, в особенности п. 6, говорящим о возбуждении вражды между отдельными частями или классами населения, между сословия ми или между хозяевами и рабочими. ... Что касается, наконец, сравнения деятельности депутата с деятельностью служащего, то это сравнение по самому своему существу совершенно неправильно. Тех границ, которые устанавливаются для деятельности служащих, здесь установить нельзя. Выбранный населением народным представитель и назначенный правительством чиновник не мот пользоваться в одинаковой мере свободой высказывания своих мнений, а самое стремление ограничить свободу суждений депутатов пределами прав, предоставляемых служащему, указывает вообще на весьма своеобразную оценку самой роли депутата.

Но к соображениям о необходимости существования привилегии, вытекающим из существа функции депутата, следует прибавить еще и соображение иного рода. Деятельность народных представителей в парламенте, деятельность политическая, может получить должную оценку только с точки зрения самого парламента. Суд не в состоянии применить ту оценку, которая здесь может быть единственно пригодной. Суд, даже самый беспристрастный, может оценить только юридическую сторону речи, или вообще выраженного мнения депутата, может считаться только с тем, поскольку здесь нарушена определенная норма закона. Политическую сторону деяния он должен игнорировать, а между тем она придает совершенно иной характер произнесенной речи, употребленным в ней выражениям. Но, как показывает опыт, суд редко в этом отношении стоит на высоте своего положения, будучи в известной зависимости от видов правительства. Суд же пристрастный эту политическую сторону особенно примет во внимание и из нее неизбежно будет исходить при подведении содержания речи под состав определенного преступного деяния.

Таким образом, в интересах правильного отправления депутатами своих обязанностей, в интересах правильного функционирования самого парламента, должна быть установлена привилегия безответственности народных представителей за выраженные мнения и суждения при отправлении обязанности их звания.

Но каково же юридическое значение этой привилегии, каков смысл ее? Рассматривая данный вопрос, мы должны сказать, что эта привилегия может быть понимаема или в смысле особой привилегии самого парламента, или в смысле привилегии членов последнего. В первом смысле понимается привилегия, как мы видели выше, в английском праве, там — это привилегия исключительной подсудности парламенту — никакой другой суд не может рассматривать всего того, что происходит в парламенте. Почти такой же объем установился за привилегией на практике и во Франции. Есть сторонники этого взгляда и в Германии. ... Понимаемая в таком смысле привилегия безответственности есть привилегия не только личная, но и предметная. Конечно, законодатель может установить и такую конструкцию привилегии, предполагая сильно развитую дисциплинарную власть парламента и последовательно проводя принцип разделения властей; но тогда этот способ решения вопроса должен быть точно установлен в законе, как это сделано в Англии.

Обыкновенно же привилегия безответственности понимается не так широко, она разумеется как привилегия самих депутатов, и сущность привилегии, понимаемой в таком смысле, заключается в установлении безнаказанности депутата за его речи в парламенте — это его личная привилегия безнаказанности. Этой привилегией устраняется лишь наказуемость деяния, но не устраняется самая противоправность его, и значение деяния, как противоправного, остается в силе и сохраняется везде, где об этом может возникнуть речь. Поэтому можно представить себе уголовную ответственность частного лица — не депутата — по соучастию с депутатом в словесном деликте, учиненном последним при исполнении обязанности. Депутат в этом случае общей уголовной ответственности не подвергается, но частное лицо, как подстрекатель, будет подлежать уголовному преследованию. Таково господствующее мнение по данному вопросу в литературе. ... Но поскольку мы говорим здесь о личной привилегии безнаказанности, не затрагивающей самого существа противоправности деяния, мы должны считаться с общим положением о том, что при соучастии устранение ответственности одного из соучастников в силу обстоятельств, имеющих характер строго личный, не устраняет ответственности других соучастников. С другой стороны, так как деяние депутата сохраняет противоправный характер и при его безответственности, то поскольку может возникнуть вопрос о наличности взаимности оскорблений в речи народного представителя и в речи частного лица, постольку может быть допущена компенсация обид. Таково мнение сторонников признания личной привилегии безответственности депутата... . Иначе должны решать этот вопрос те, кто имеет в виду предметную привилегию. ... Для нашего права этот вопрос о компенсации обид практического значения не представляет в виду того, что оскорбление депутатов в системе уложения о наказаниях... отнесено, как учиненное при исполнении или вследствие исполнения ими обязанностей, к преступлениям против порядка управления, для которого компенсация обид значения представлять не может.

Итак, привилегия безответственности депутатов есть привилегия их безнаказанности. Деликт, учиненный депутатом, сохраняет характер недозволенного деяния. Но, как известно, деликт может влечь за собой различные правовые последствия, кроме наказания, например, ответственность дисциплинарную, возмещение вреда и убытков, и т.д. Устраняются ли и эти последствия неправды привилегией безответственности? Что касается дисциплинарной ответственности, то она должна быть устранена по тем же общим основаниям, что и уголовная ответственность. Иначе обстоит дело с ответственностью гражданско-правовой. Можно ли требовать от депутата возмещения вреда и убытков, которые он причинил имущественным интересам частного лица сделанными им в своей речи заявлениями. Вопрос этот в литературе спорный. Одни писатели исходят из того соображения, что всякое преследование судом депутата за его речи должно быть устранено, а поэтому и граждански правовые последствия, которые устанавливаются на основании констатированного судом учиненного деяния, должны быть устранены..., другие же считают такое решение вопроса недопустимым... Последний взгляд представляется более правильным, если закон категорически не установил иное положение. Сущность привилегии лежит в личной безнаказанности, а не в признании правомерности деяния; гражданский иск сверх того не есть вместе с тем вид ''преследования", от которого освобождается депутат.

Привилегия безответственности депутата есть привилегия безнаказанности. Но деяние, учиненное депутатом и заключающее в себе посягательство на известные правовые нормы, посягательство обыкновенно наказуемое, не должно оставаться без всякой реакции. И такая реакция обычно производится со стороны самого парламента. Ответственностью перед парламентом компенсируется безответственность депутата перед уголовным или дисциплинарным судом. Эта ответственность, безусловно, должна существовать, и чем шире объем привилегии, как в Англии и Франции, тем шире и пределы дисциплинарной власти. Дисциплинарная власть парламента, притом, должна обладать энергичными и сильными мерами, чтобы иметь возможность должным образом противодействовать депутату, допустившему в своей речи нарушение общих норм правопорядка. Слабая власть парламента в этом отношении нередко может дать повод утверждать, что данный эксцесс депутата остался без должной реакции. ... Парламент, назначая ту или иную меру, в большем или меньшем объеме применяя свою дисциплинарную власть, даст должную оценку деяния, как нарушения общего правопорядка, а не только порядка внутри самого парламента.

(С. 19-27)

А. ЭСМЕИ