Внутриполитический кризис (1911-1914гг.)

Кризис в международных отношениях достиг необычайной силы в период 1911-1914 гг., когда стало ясно, что решение межгосударственных противоречий зашло в тупик, из которого был один выход – война. Этот кризис был дополнен и сплелся воедино с обострившимся до крайних пределов внутриполитическим кризисом, охватившим все основные страны Европы.

В основе этого кризиса лежали неразрешимые обычными средствами противоречия европейского общества и прежде всего противоречия социальные, классовые.

Перед началом мировой войны в мире насчитывалось не менее 280-300 млн. наемных работников. Из них свыше 70 млн. работали в промышленности.¹ Трудящиеся своей борьбой в первые полтора десятилетия XX века заметно улучшила свои условия труда и жизни. В целом рабочий день в большинстве стран уменьшился на один час. Однако 8-часовой день имела небольшая горстка – в среднем меньше 5 % работающих. Рабочая неделя оставалась продолжительной, не везде были условия для отдыха, отпуска и т.п.² Зато везде увеличивали темп работы, интенсивность труда.

Заработная плата рабочих за 1908-1914 г. медленно, с колебаниями, но росла. В Германии – на 14 %, во Франции – на 8 %, но стоимость жизни росла еще быстрее. В этих же двух странах за те же годы соответственно на 15 % и 11 %.³ В целом же наблюдалось даже уменьшение реальной, то есть сопоставленной с ценами заработной платы. Денежный заработок регулярно подрывался кризисами производства, вызывая повышение ставшей уже постоянной безработицы. В целом за 1908-1914 гг. в рядах безработных побывало от 4 до 6 млн. человек.⁴

Сохранялся разрыв в заработках по странам, отраслям, профессиям. Меньше всех получали рабочие во Франции (меньше бельгийского, немецкого, английского). Сохранялся разрыв в оплате городских тружеников от сельских, женщин от мужчин. Сохраняла свои привилегии «рабочая аристократия».⁵ Ее ставки были выше, она получала разного рода поощрения, например, оплачиваемые отпуска, участие в прибылях (покупка акций).

Большую роль – не без успеха – играли разного рода социальные реформы в США, Англии, Италии, Франции. Они улучшали положение трудящихся, но еще более – сеяли иллюзии о возможности примирения классов, решении социальных проблем «сверху». Т. Рузвельт и В. Вильсон, Д. Ллойд-Джордж, Дж. Джолитти, Ж. Клемансо и другие политики-реформаторы внесли свой вклад в умиротворение рабочих.

Огромное значение имела шовинистическая и милитаристская пропаганда к завоеванию и удержанию «своих» колоний, принесению жертв ради Отечества, его защиты.

Националистическая пропаганда, несомненно, действовала. Ее влияние в 1911-1914 гг. неизменно возросло, достигнув к лету 1914 г. огромного размаха и силы. Это влияло на рабочий класс, вызвав в ряде стран перед войной снижение уровня классовой борьбы. В этом же направлении действовала политика буржуазного реформизма. Свою роль играло усиление насилия в классовой борьбе, когда государство в лице судов, полиции, войск даже обрушивалось на выступления рабочего класса.

И все же его борьба продолжалась. Более того, в 1911-1914 гг. эта борьба росла и ужесточалась.⁶ В ряде стран рабочие выступали уже не только против хозяев-капиталистов, но и против правительств, схватываясь с силами буржуазного государства. Это означало новое и опасное повышение уровня конфликта, перенос его на коренные проблемы, связанные с перестройкой всего старого общества, и прежде всего слома старого общества. Такие идеи вносили социалисты, и это поднимало экономическую борьбу трудящихся на высший уровень, политический. Самые передовые рабочие ставили вопрос о начале борьбы за власть. Это в свою очередь поднимало уровень экономических стачек, входе которых поднимались и политические требования.

Можно смело сказать, что Европа «кипела», общественная температура поднималась все выше, наступал кризис, выходом из которого могла быть и революция с неизбежной гражданской войной.

Причины были ясны и неустранимы: господство и гнет капитала, произвол монополий, усиление эксплуатации через интенсификацию труда («научные системы выжимания пота»), постоянный рост цен. Дороговизна жизни росла во всей Европе все время, особенно после 1908-1910 гг., и, наконец, растущие неумолимо налоги, которые шли на все возраставшие военные расходы и подготовку войны. Все это тяжелым грузом ложилось на народные массы, терзало людей и толкало их на сопротивление и борьбу, которые приняли в 1910-1914 гг. особо острые формы и вылились в ряде стран в крупные классовые битвы с перспективой их перехода в гражданскую войну. Правящие круги Европы, хотя и представляли себе слабости и недостатки социалистического рабочего движения, были напуганы его размахом, силой, отчаянной решительностью рабочих добиться улучшения своей жизни.

Значение и воздействие протестного движения были тем более грозны и опасны, поскольку буржуазия ведущих стран шла к военному столкновению, в котором важнейшим условием победы являлось внутреннее спокойствие, прочный тыл, «гражданский мир». Но как раз уверенности в установлении этого мира не было ввиду подъема классовой борьбы и социальных, демократических, а также национально-освободительных движений. В каждой стране этот подъем выражался по-разному, с различным масштабом и силой, но отмечался везде.

Классовая борьба была еще тем опасна, что в ряде стран совпала с кризисом внутренней политики, усилением борьбы между различными фракциями господствующих классов. Так сложился и стал бурно расти общеполитический кризис, своеобразный и острый.

В канун мировой войны этот кризис охватил Германскую империю. Важной его частью являлся подъем социалистического и рабочего движения. Кульминацией массовых экономических боев стали в 1910 г. забастовки рабочих ряда берлинских заводов. Центром борьбы стали районы столицы, Моабит и Веддинг, населенные рабочими. Осенью 1910 г. они потребовали в связи с повышением цен увеличить их заработную плату, но получили отказ. Тогда они – около 20-30 тыс. человек – вышли на улицу и начали строить баррикады. Вспыхнули уличные бои, шедшие несколько дней. Против рабочих бросили конную полицию и войска, которые начали стрелять. В конце концов стачку подавили, но она страшно напугала капиталистов. Их газеты писали о том, что «Моабит – это начало революции!».⁷

В марте 1912 г. прошла крупнейшая в то время забастовка 250 тыс. горняков в Руре с требованием улучшить их положение. Хозяева шахт отказались, а власти направили против забастовщиков войска.⁸ Проходили и другие забастовки, многие из которых завершались кровавыми схватками.

В Германской империи сильно чувствовалось политическое бесправие народных масс, особенно в Пруссии. Реакция проводила атаки на демократические институты, стремясь их ограничить, а то и ликвидировать, в особенности всеобщее избирательное право. Трудящиеся сопротивлялись, проводили митинги, демонстрации, политические стачки. В 1910 г. рабочие провели в Берлине большую демонстрацию с демократическими требованиями. Конная полиция рубила рабочих саблями, устроив германское «кровавое воскресенье». Политические стачки, демонстрации, митинги прошли в Берлине, Киле, Франкфурте-на-Майне, Галле и многих других городах. Некоторые успехи в борьбе за демократию были отмечены в Пруссии и Саксонии.⁹

Большим достижением рабочего класса и всей демократии Германии явился успех социал-демократов на последних предвоенных выборах в Рейхстаг в 1912 г. Они собрали более 4 млн. голосов (34,8 %) против 1,7 млн. (23 %) в 1893 г. и провели в Рейхстаг 110 депутатов. Мест и голосов было бы больше, если бы не мажоритарная система выборов. Теперь СДПГ имела самую большую фракцию в парламенте.¹⁰ Это вызвало страх и большую тревогу в «верхах» и желание «остановить» рабочих.

После выборов 1912 г. эти реакционные стремления усилились. Одновременно в стране начали сгущаться националистические и шовинистические настроения. Под девизом патриотизма они начали охватывать массы трудящихся, что вызвало начавшийся экономический кризис в ряде отраслей стачечного движения в 1912-1914 гг. Военные заказы вызвали оживление экономики и увеличение заработков. Сказалось и усиление влияния оппортунистических элементов в рабочем, прежде всего профсоюзном движении. Особенности германской промышленности создавали возможности для выделения и роста «рабочей аристократии», ее влияния в профсоюзах и социалистической партии. Профсоюзные вожди искусно срывали наиболее крупные и острые забастовки, призывая к «сотрудничеству классов». Этим особо отличался лидер германских профсоюзов, председатель Генеральной комиссии (объединения) германских профсоюзов, социал-демократ и депутат рейхстага Карл Легин.

И все же германское рабочее и социалистическое движение представляло большую опасность для правящих кругов. Они страшились их, боялись выступления профсоюзов и СДПГ против милитаризма и войны. Показательным являлся эпизод, о котором рассказывал Б. Бюлов. В самый канун объявления войны России он зашел в кабинет канцлера Т. Бетман-Гольвега, который торопил своих сотрудников, рывшихся в толстых юридических справочниках, чтобы найти оправдание началу войны. Когда Бюлов спросил канцлера о причинах такой спешки, тот ответил: «Иначе я не заполучу социал-демократов».¹¹германский пролетариат и его партию должны были считать одним из самых подходящих средств для этого. В самих «верхах» обострились противоречия по важнейшим вопросам внутренней политики, в частности, между полуфеодальной группой «аграриев» и силами, представлявшими финансово-промышленную буржуазию.

Накануне войны усилились столкновения внутри господствующих классов по вопросам рабочей политики, тарифов, налогов, выборов. Они приняли самые резкие формы. После отставки Бюлова распался «готтентотский» или «бюловский блок». К власти пришел канцлер Теобальд Бетман-Гольвег - бесцветный исполнитель и бесхарактерный политик. Негативные, критические с иронией и даже сарказмом оценки Бетман-Гольвега стали важным местом в нашей литературе. В «Истории дипломатии» об этом написано, что назначение его на пост канцлера было ошибкой Вильгельма II, ибо трудно было сделать менее удачный выбор в то время. Германии был нужен умный и гибкий дипломат, в вместо этого во главе правительства был поставлен посредственный бюрократ. Новый канцлер был усердным и знающим чиновником. Отличительными его чертами были педантизм и отсутствие гибкости. Бетман был лишен политического чутья и при этом чрезвычайно нерешителен. Он вечно колебался. «Сегодня папа менял свое решение только три раза», - иронически заметил его сын.¹² Е.В. Тарле был краток: «Бетман-Гольвег, исполнительный бюрократ, лишенный каких бы то ни было дипломатических талантов, лишенный даже бойкого и быстро схватывающего ума князя Бюлова, - одна из тех посредственностей, которыми окружал себя Вильгельм».¹³ Зато английские историки (Г. Никольсон, Дж. Гуч) считают Бетмана «великим европейцем», совершенно чистым в моральном отношении. В трудах Гуча германский канцлер предстает «пацифистом первого ранга», который читал Платона в подлиннике и играл перед сном сонаты Бетховена.¹⁴

Такой деятель стал канцлером Германии.

Его правительство опиралось на блок Партии центра и консерваторов, он был прозван «черно-голубым» (соединение черных ряс попов и «голубой» крови аристократов). После неудачи во втором марокканском кризисе в Германии усилилась подготовка к войне, что требовало больших средств. Правительство решило ввести новые налоги, в том числе на наследство. Но аграрии-помещики и консерваторы решительно отвергли этот налог, который затрагивал их богатство. В результате их сопротивления новые налоги не были внесены в рейхстаг до 1913г. Чтобы подавить оппозицию, Бетман-Гольвег пригрозил реформой прусской избирательной системе, самой реакционной и архаичной. Правые ответили призывом вообще отменить всеобщие выборы и установить режим диктатуры, что было поддержано Вильгельмом II и его окружением.¹⁵ Бетман стал лавировать межу правыми и левыми (социал-демократами), тем самым вызывая критику с обеих сторон и обвинения в слабости власти.

Под давлением критики Бетман-Гольвег не раз собирался уйти в отставку и в марте 1912 г. подал заявление. Появилась угроза правительственного кризиса в канун войны. Канцлер все же остался, но в ноябре 1913 г. его кабинет получил вотум недоверия.¹⁶ Острый политический кризис усиливал безудержный подъем милитаризма, шовинистической пропаганды и требования войны с одной стороны, и антивоенные выступления масс с другой.

Одним из проявлений назревавшего политического кризиса было резкое обострение национальных противоречий. Нарастало сопротивление немецкому гнету польских трудящихся, борьбы против онемечивания и подавления их национальной культуры. Глубокое недовольство режимом «дворянско-прусской сабли» расширялось в Эльзасе и Лотарингии. Здесь царил произвол прусской военщины. Возмущение населения нашло выражение в так называемом цабернском инциденте в 1913 г. Население этого эльзаского городка постоянно враждовало с немецким гарнизоном. После стычки между ними германский офицер лейтенант фон Форстнер ударил саблей эльзасца, калеку-сапожника, и сказал при этом сказал, что если на немецких солдат полезут жители, то надо «приколоть эту сволочь» и что он даст за каждого заколотого по 10 марок (инцидент этот описывают по-разному в разных книгах). Население взбунтовалось, бросало камни в немецких солдат, которые набросились на эльзасцев, арестовывали и сажали в тюрьму по приказу полковника Рейтера, одобрившего поступок лейтенанта. Против обоих офицеров началось судебное расследование, но они не пострадали. Вопрос перенесся в Рейхстаг, который осудил военных и правительство за бездействие. Прогрессивные элементы в Германии протестовали и были возмущены. Бурные антигерманские выступления прошли в Эльзасе и Франции. Весь мир с осуждением отнесся к выходке немецкой военщины. Зато Кронпринц (наследник) императора дал приветственную телеграмму военным, в которой значилось: «Напролом!»¹⁷

Инцидент «помог» оппозиции выразить недоверие правительству и способствовал углублению острого политического кризиса.

Острейший политический кризис охватил перед войной Австро-Венгрию. В стране обострились все противоречия. Классовая борьба приобрела резкие формы. Рабочие шли на отчаянные битвы, ибо жизнь их становилась нестерпимо тяжкой ввиду роста цен и общего ухудшения жизненных условий. Классовая борьба в период 1911-1914 гг. стала особо жестокой и кровавой. Росли и репрессии.

В Европе произошел ряд столкновений рабочих с полицией и войсками (в Дрогобыче, Вене, Будепеште) под лозунгом борьбы с дороговизной. Каждый раз убивали и ранили десятки рабочих. В мае 1912 г. началась всеобщая забастовка венгерских рабочих с требованием всеобщего избирательного права. Войска разогнали стачечников, убив семь человек. Такая же стачка готовилась и в 1913 г. В Австрии в 1913 г. произошло 430 стачек с участием 40 тыс. человек. В Вене борьба дошла до баррикадных боев.¹⁸ Классовые бои дополняли и еще больше обостряли национально-освободительное движение, создавая такой узел социальных противоречий, развязать который, по общему мнению руководящих кругов Дунайской империи, могла только война, причем, немедленная.

Когда-то в дипломатическом мире, говоря об Османской империи, ее называли «больным человеком». В начале XX в. «смертельно больным человеком» оказалась Австро-Венгерская империя. Экономическое отставание от других великих держав, острые классовые битвы, а главное – центробежное движение различных национальностей обрекали это в общем искусственное государство на скорый распад и гибель.

Национально-освободительное движение в нем усиливалось, и правительство все чаще прибегало к репрессиям, в результате которых наступил фактический паралич парламентаризма и глубокий кризис австро-венгерского дуализма. Усилилась реакция. В Венгрии к власти пришло реакционное правительство графа И. Тисы, в Австрии – правительство К. Штюргка, которое в 1913 г. отменило чешскую конституцию и распустило сейм. В марте 1914 г. распустили австрийский рейхстаг. Парализован был некогда сильный венгерский парламент. Теперь в нем шли рукопашные схватки с применением сабель и револьверов.¹⁹

Исполнительная власть была в руках престарелого императора, пытавшегося проявлять прежнюю твердость. «Общее положение было таково, - писала историк Ева Пристер, - что уже никто больше и не пытался что-либо изменить». В Венгрии почти открыто была установлена диктатура правительства, парламент был лишь призраком парламента, так как управляли при помощи чрезвычайных декретов. Чехия находилась постоянно на осадном положении.²⁰

Вперед выступила военная партия во главе с наследником престола Францем Фердинандом, стремившаяся к твердой власти и войне.

Австро-Венгрия мешала созданию национальных государств в юго-восточной Европе и тормозила развитие здесь прогрессивных капиталистических отношений: засилье клерикальной реакции и отжившего режима Габсбургов сковывало развитие производительных сил. Сочетание социального и национального гнета подрывало Австро-Венгрию и ставило вопрос о ее существовании.²¹ Хронический политический кризис требовал разрешения. Отсюда превентивная война против Сербии и аннексия ее земель становились просто необходимыми и могли начаться в любой момент.

Кризисным было положение и еще одного союзника Германии – Турции или Османской империи. Произошедшая в 1908 г. младотурецкая революция свергла ненавистный народу кровавый режим Абдул-Гамида. Но монархия осталась. Ее возглавлял султан Решад V, тихий старичок, такой слабый и немощный, что на его вечно трясущейся голове едва держалась феска. Он не имел реальной власти.²² Она находилась в руках триумвирата Энвер-паши, Тагаат-паши и Джемаль-паши, чья политика носила контрреволюционный характер. Их партия «иттихадистов» направила все силы на борьбу с национально-освободительным движением в империи.

Подчиненные народы испытали в начале XX в. новый подъем борьбы за освобождение, применяя разные средства и приемы. Так, своеобразной формой протеста явилась массовая эмиграция из турецких земель, отказ служить в армии и платить налоги. Особенно острым был антагонизм турок и арабов, составлявших почти 2/3 населения империи.²³ Он ярко проявлялся в Сирии и Ираке, где арабское население проводило митинги, демонстрации, подавало петиции. Крестьяне-арабы выступали против продажи земель иностранцам. Кочевники-бедуины, протестуя против произвола местных чиновников, требовали реформ, вступали в перестрелки с войсками.²⁴ Их лидеры искали сочувствие и поддержку у Англии и Франции, которые использовали освободительное движение для ослабления турецкого государства.

«… общее недовольство против младотурецкого режима далеко не улеглось, - сообщал из Стамбула русский военный атташе генерал М.Н. Леонтьев. – Оно постепенно прогрессирует под влиянием все растущей политической самонадеянности и идейной нетерпимости заправил, забравших в свои руки всю полноту власти».²⁵

«Котел» внутриполитической жизни закипал медленно, но оказывал давление на верхи младотурок, заставляя их искать средства удержать власть. Они все чаще обращались к такому выходу, как большая война с «неверными», прежде всего Россией, под зеленым знаменем ислама. «Апостолы панисламизма основывают свои надежды на будущую европейскую войну,- писала оппозиционная газета, - … чтобы воспользоваться случаем и вернуть знаменам ислама славу, принадлежащую им в течении веков…»²⁶ Младотурецкие лидеры готовились в войне решить все свои проблемы, внутренние в том числе, спасаясь от нараставшего политического кризиса.

Общественно-политический кризис в предвоенные годы охватил и страны, противостоящие блоку центральных держав, каждую по-своему, но всех – в опасной форме.

Сильнейший общеполитический кризис начался в Англии уже в 1910 г., основой его был небывалый подъем стачечной борьбы в 1910, но особенно в 1911-1914 гг. «Это были годы «рабочих волнений», - писал английский историк, активный участник рабочего движения Ален Хатт, - такого масштаба, какого Англия не знала за всю свою историю».²⁷ Число бастующих не опускалось ниже 150-200 тыс. чел. в год, составив в 1910 г.- 516 тыс., 1911 – 962 тыс., 1912 – 1463 тыс. человек. Особенно мощной была забастовка в 1911 году докеров и железнодорожников, которая парализовала работу транспорта страны, в том числе и военные перевозки. Министр внутренних дел У. Черчилль, перешедший от консерваторов к либералам, послал солдат против бастующих, что вызвало кровавые столкновения. Черчилль мобилизовал 50 тыс. солдат, и каждому выдали по 20 боевых патронов. Солдаты выступали в роли штрейкбрехеров, заменяя бастующих, а также разгоняя их демонстрации. Они открывали стрельбу, и среди рабочих были убитые.²⁹

Забастовка портовиков в Ливерпуле чуть не привела к гражданской войне. Здесь не вышло на работу более 60 тыс. человек – докеры, моряки, возчики, трамвайщики, железнодорожники. Во главе стоял Том Манн. Войска открыли огонь, убив двух рабочих, а в устье реки Мерсей вошли военные корабли с орудиями, направленными в сторону города. Рабочие этих профессий выступали в Лондоне, Манчестере и других городах. Борьба шла необычайно жестоко, с применением войск, которые часто открывали огонь.³⁰ Возник Национальный союз железнодорожников, Федерация горняков Великобритании, Федерация транспортных рабочих, которые провели ряд стачек в так называемых женских отраслях. Численность профсоюзов выросла с 2,5 млн. в 1910 до 4 млн. в 1914 г.³¹

В 1912 г. бастовало более 2 млн. горняков и подсобных рабочих. Это событие составило целую эпоху в рабочем движении страны.³² В1914 г., готовясь к новым битвам, три мощных профсоюза – горняков, докеров и железнодорожников заключили так называемое «Тройственное соглашение».³³ Росло политическое сознание рабочих. Горняки и железнодорожники требовали национализации дорог и угольных шахт с их участием в контроле предприятий. Были стачки солидарности. В 1913 г. стачка ирландских рабочих получила поддержку деньгами и продовольствием от английских трудящихся.³⁴ Такой мощный подъем стачек и перспектива его усиления вызвали тревогу в британских правящих кругах.

Вторая половина 1913 г. и начало 1914 г., по мнению английских социалистов Б. и С. Уэбб, были кульминационным пунктом тактики «прямого действия».³⁵ 117 забастовок началось с целью заставить предпринимателей принять уволенных товарищей.

Обещал быть необычайно грозным 1914 г. Если в 1908 г. ежемесячно возникало 30 конфликтов, в 1911 – до 75, то во второй половине 1913 и начала 1914 г. их было до 150. «Летом 1914 года британское профсоюзное движение фактически готовилось к взрыву гигантских конфликтов в промышленности, почти революционного характера», - писали Б. и С. Уэбб.³⁶ Выковывалось единство основных боевых сил рабочего класса (горняков, железнодорожников и транспортных рабочих), создавших в 1914 г. Союз совместных действий под лозунгом «Подождите до осени!». Во второй половине 1914 г. в стране назревал крупнейший политический и социальный кризис. Еще в ноябре 1913 г. лорд Асквит предсказывал, что «через стремительно короткое время в стране могут произойти потрясения и недавние события лишь их слабые предвестники».³⁷

Оживились и британские социалисты, расколотые на ряд организаций. Подъем классовой борьбы пролетариата был важным элементом острого политического кризиса, охватившего Англию. В «верхах» боялись гражданской, классовой войны, и ее «пресечение» путем войны казалось им привлекательным решением.

Социальный конфликт был тем более опасен для правящих кругов Англии, что вместе с ним развязался другой, национальный кризис, связанный в развитием событий в Ирландии. Он значительно усложнился и обострился ввиду того, что в нем появилось социальное содержание, вызванное ростом в Ирландии пролетариата. В 1911-1912 гг. рабочие (железнодорожники, трамвайщики) провели боевые стачки. Летом 1913 г. имела место всеобщая стачка 80 тыс. рабочих. В Дублине (август-сентябрь 1913 г.). Ей там помогли английские рабочие, послав пароход с продовольствием. Полиция жестоко обращалась с бастующими, убив двух, 400 ранила и 200 человек арестовала.³⁸ Снова выросли требования предоставить политическую независимость Ирландии. Активно выступала партия «шинфейнеров» во главе с Артуром Гриффитом. Либералы, привлекая голоса ирландских парламентариев, представлявших романо-католическое население, в апреле 1912 г. внесли умеренный проект гомруля, то есть самоуправления, автономии для Ирландии. Противники гомруля потребовали выделения из будущего государства северной части острова – Ольстера, где жили английские протестанты. «Непримиримые протестанты» объявили, что будут добиваться этого силой и создали в Ольстере вооруженные отряды. Они вступили в переговоры с германскими агентами о приобретении оружия и поддержке их мятежа. В стране назревала гражданская война.³⁹ Мятежников поддерживали все английские реакционеры. Офицеры английских гарнизонов в Ирландии, получившие в марте 1914 г. приказ отправиться в Ольстер против мятежников, отказывались подчиниться этому приказу и угрожали коллективной отставкой. Правительство либералов испугалось. Король подписал умеренный законопроект о гомруле, введение которого было отложено. Одновременно 24 тыс. ирландских солдат были вывезены из родных краев за границу, а их место заняли английские военнослужащие.⁴⁰ Выступая в Сити в июле 1914 г. Ллойд Джордж признал, что если бы «бунт рабочих совпал с ирландским кризисом, сложилась бы самая серьезная ситуация из всех, с которыми какому-либо английскому правительству приходилось иметь дело на протяжении веков».⁴¹

В условиях обострения международной обстановки и приближения войны ирландский кризис угрожал безопасности Англии, требовал радикального решения. Участие в войне могло бы ослабить давление ирландского народа.

Свое небольшое, но заметное место в осложнении политической жизни Англии заняло движение женщин-феминисток (от лат слова femina – самка, женщина). Они требовали предоставления им избирательных прав. По-английски это называется сафридж (suffrage), но в России привыкли говорить «суфраж», и отсюда женщин, борющихся на него, называли суфражистками. Особую активность движение суфражисток приобрело в Англии в 1906-1914 гг. В движении было два течения: умеренное и радикальное. Первое поддерживало либеральную партию и проповедовало терпение и веру. Оно выступало против насилия, проводило мирные митинги, которые хулиганы и антифеминисты забрасывали камнями, гнилыми яйцами и помидорами. Пик деятельности умеренных пришелся на 1911-1914 гг.⁴²

Но в эти же годы бурные выступления проводило радикальное течение суфражисток. Они прибегали к тактике насилия и эпатажа (от франц. слова epater – поражать, удивлять необычным, скандальным поведением). Они устраивали летучие митинги, демонстрации с криками и шумом, поджигали почтовые ящики, приковывали себя цепями к решеткам и т.п. Лидер этого течения Сильвия Панкхерст говорила, что «аргумент разбитого оконного стекла – самый убедительный аргумент». В ответ на выступления суфражисток сыпались оскорбления, ругань, камни, гнилые продукты. Женщин арестовывали, судили. Эмилину Панкхерст, сестру С. Панкхерст, только в 1913 г. 12 раз сажали в тюрьму.⁴³ Суфражистки требовали предоставить избирательные права женщинам. Это было движение представительниц средних слоев, добивавшихся права избирать и быть избранными. Одновременно с этим развивалось движение женщин – работниц, требовавших улучшения своего материального положения и равноправия. Они проводили стачки, иногда успешные, например, в Берлондси (1911 г.), когда бастующие добились повышения заработной платы на 18 из 24 фабрик.⁴⁴

Как раз накануне мировой войны разгорелась острая борьба внутри правящего класса. Фракции буржуазии разошлись между собой по вопросу рабочей и вообще социальной политики. Консерваторы энергично протестовали против социальных реформ Ллойда Джорджа и не хотели ассигновать на них средства из бюджета. Либеральная буржуазия, передовая часть ее настаивала на реформах и требовала ввести новые налоги для их проведения, в том числе налог на собственность земельной аристократии.⁴⁵ Большую роль играл ее лидер Дэвид Ллойд Джордж.

Дэвид Джордж, более известный под фамилией Ллойд Джордж, родился в семье учителя, бывшего фермера. Отец рано умер, оставив вдову и трех маленьких детей. Они стали жить у дяди Р. Ллойда, который заменил Дэвиду отца. В честь его Дэвид и принял двойную фамилию Ллойд Джордж. Рос Дэвид в семье с относительным достатком (дядя был хороший сапожник), но в округе, где царила бедность, невежество, забитость поселян.⁴⁶ Получив самостоятельно юридическое образование, Ллойд Джордж добился успехов в юриспруденции, затем и политике. Он стал самым молодым (43 года) членом правительства либеральной партии торговли, сумел быстро передвинуться на один из ключевых постов, став министром финансов (лордом казначейства) и сумел провести ряд социальных реформ, сделавших его знаменитым (законы о социальных конфликтах и разрешении стачек, о компенсации при несчастных случаях, о пенсиях с 70 лет и т.д.).⁴⁷

Красноречивый оратор, склонный к отчаянной демагогии, хороший организатор и искусный политик, он проявил ловкость, смелость и способность к хитроумным маневрам. Они проявились во «всей красе» во время конституционного кризиса, начавшегося еще в 1908 г.

Ллойд Джордж смело пошел на конфликт с палатой лордов, когда она в 1908 г., пользуясь старинной традицией, пыталась сорвать принятие так называемого «народного бюджета» правительства либеральной партии. Лорды отвергли бюджет, называя его социалистическим, либералы нападали на «эгоистическую линию» лордов. Ллойд Джордж заявлял на митингах, что «пэры напрасно думают, что они умнее 45-миллионного населения Англии» и что в Австралии предпочли бы иметь сенат из кенгуру, чем быть управляемыми людьми, похожими на британских лордов.⁴⁸ Страна разделилась, и выборы 1910 и 1911 гг. дважды приносили либералам очень незначительный перевес.⁴⁹ Они все же протащили свой бюджет, а в утешение лордами ввели косвенный налог на табак и виски суммой в 950 тыс. ф. ст., в 7 раз больший, чем земельный налог.⁵⁰ Разумеется, тяжесть новых косвенных налогов упала на широкие слои населения. В 1911 г. палата общин приняла билль о реформе палаты лордов, потерявшей свое право контролировать бюджет. Были введены пятилетний срок деятельности парламента и жалование депутатам.⁵¹ Конфликт обострил противоречия в британском парламенте либералов и консерваторов, добавив нервозности в общее положение.

Развитие внутриполитической борьбы способствовало осознанию в правящих кругах Англии необходимости войны с Германией, чтобы одним ударом решить все противоречия, хотя ряд деятелей боялся войны, которая могла, по их мнению, ускорить революционный взрыв.

Канун мировой войны ознаменовался во Франции бурным всплеском социально-политической борьбы. Проходили многочисленные стачки рабочих, волнения крестьян, даже солдат. С весны 1910 г. начинается рост стачечного движения. Во главе оказались железнодорожники, которые провели всеобщую стачку, длившуюся 8 дней и подавленную лишь объявлением транспорта на военном положении.⁵² Шло общее обострение классовой борьбы. Рабочие выдвигали и политические требования. Так 17 ноября 1912 г. в Париже состоялась 100-тысячная демонстрация протеста против балканской войны. Такие же выступления состоялись и в других городах. 1913-1914 гг. характеризовались обострением напряженности во внутренней жизни Франции.⁵³

Большое влияние на политику оказывали французские социалисты. Они были решительно настроены против войны, против политики правительства. На чрезвычайном съезде соцпартии Ж. Жорес, лидер антивоенного течения, получил большинство голосов за резолюцию о всеобщей стачке в случае начала войны.⁵⁴ Эта позиция пользовалась популярностью в стране. Выборы в мае 1914 г. принесли социалистам 1,386 тыс. голосов и 102 места в парламенте. Страна «левела»: радикалы получили 136 мест, а все правые партии завоевали всего 49 мест. В соцпартии числилось почти 73 тыс. человек.⁵⁵ но это были, так сказать, внешние успехи. Французскую социалистическую партию – СФИО раздирали и ослабляли разногласия по многим вопросам между левым (даже ультралевым) крылом и правым. Влияние последних росло ввиду поддержки их со стороны «рабочей аристократии» и мелкой буржуазии, разочаровавшейся в радикалах и других левобуржуазных партиях. Важно отметить, что во Франции не менее, чем в Германии, трудящиеся легко поддавались на реваншистскую националистическую пропаганду, особенно на идею реванша и освобождения Эльзас-Лотарингии.

Но свою лепту в создание напряженности в стране рабочее и социалистическое движение Франции вносило. Руководящие круги с опаской ждали реакции трудящихся на неукротимо приближавшееся начало войны. Это отразилось на внутриполитическом положении страны. Оно стало нестабильным. Только за 1900-1914 гг. сменилось 8 Кабинетов и 6 премьер-министров.⁵⁶ Усилился кризис демократии и парламентаризма. Премьер-министр Ж. Кайо внес предложение в парламент партии радикалов и радикал-социалистов.⁵⁷ Отставке Каой способствовала и его политика соглашения с Германией, что вызвало резкую критику в империалистических кругах.

Свержение Кайо выявило глубокий кризис французской демократии и парламентаризма и тягу буржуазии к единству своих сил и «твердому руководству». Происходило сплочение всей буржуазии от радикалов до монархо-клерикалов. «Это было признаком, - как отмечал современник В.И. Ленин, - крайнего обострения классовых противоречий».⁵⁸ Буржуазные партии смыкались, что проявилось в выдвижении к власти Раймона Пуанкаре. Опытный и твердый политик, ярый сторонник реванша и войны, Пуанкаре в январе 1913 г. был избран палатой депутатов президентом Франции. Демократические силы хорошо представляли, что принесет власть Пуанкаре и боролись против него. В третьем туре выборов Пуанкаре уступал кандидату радикалов Памсу, но в четвертом неожиданно победил, благодаря объединению консервативных элементов с роялистами и клерикалами.⁶⁰

В марте 1913 г. правительство внесло в парламент законопроект об увеличении срока военной службы с двух до трех лет. Социалисты, всеобщая конфедерация труда (главный профсоюзный центр) и многие другие радикалы выступили против, считая, что законопроект ведет к войне. После острой борьбы в июле 1913 г. парламент все же утвердил закон о трехлетней службе.⁶⁰ Армия возросла сразу на 200 тыс. человек. В ходе обсуждения Франция разделилась на сторонников и противников увеличения армии. Последних набралось так много, что правящие круги были в испуге – ведь война была не за горами. Обстановка во Франции обострилась, шли жестокие политические дискуссии. Против законопроекта выступили даже военнослужащие. Весной 1913 г. в Туле, Бельфоре и других гарнизонах имели место случаи неповиновения солдат приказам офицеров, а в Масоне и Нанси солдаты вышли из казарм с пением «Интернационала» и криками «Да здравствует социальная республика!», «Слава 17-му полку!». Командование прибегло к военному суду.⁶¹ Обсуждение и принятие закона о трехлетней военной службе вызвало настоящий общественно-политический кризис.

Другой кризис в обществе произошел в начале 1914 г., когда в марте был застрелен главный редактор газеты «Фигаро» Г. Кальметт. Он уже давно занимался травлей двух политиков – министра финансов и бывшего главы правительства Жозефа Кайо и министра внутренних дел Луи-Жака Мальви. Он обвинял их в трусости, измене, услужении Германии, так как оба были пацифистами. Кайо как-то сказал, что худший мир лучше, чем победоносная война. Оба выступили против войны с Германией и за укрепление мира и подверглись нападкам в газетах, обвинявших их во всех грех<