Отношения США с Северной Кореей .

В стратегии национальной безопасности США (2002 г.) Северная Корея определена как “вырисовывающаяся угроза всем нациям” в связи с испытаниями баллистических ракет, которые регулярно проводятся КНДР, а также в связи с развитием КНДР собственного арсенала ОМУ (23). В августе 2004 г. Северная Корея отказалась участвовать в шестисторонних переговорах, на которых обсуждаются ее ядерные программы и которые были начаты в результате срыва Северной Кореей рамочного соглашения 1994 г., которое предусматривало отказ КНДР от реализации своей ядерной программы и соблюдения условий Договора о нераспространении ядерного оружия (ДНЯО).

Она упорно отклоняет предложенную США идею “полной, неголословной и необратимой демилитаризации” (complete, verifiable, and irreversible disarmament - CVID) (24). Кроме того, в феврале 2005 г. КНДР объявила о наличии у нее ядерного оружия и о нежелании возвращаться за стол шестисторонних переговоров.

Таким образом, обстановка на Корейском полуострове в начале 2005 г. характеризуется высоким уровнем напряженности, причем такая ситуация может сохраняться неопределенно долгое время. Применение США военной силы в Афганистане и Ираке для решения национальных задач заставляет страны субрегиона СВА опасаться применения подобного сценария и в КНДР. Линия на укрепление союза с Японией, безопасности которой в первую очередь угрожают северокорейские баллистические ракеты, дает лишние основания для подобных прогнозов.

Вместе с тем, для США в силу их большой удаленности от Корейского полуострова создаваемые по примитивной технологии северокорейские баллистические ракеты реальной угрозы не представляют.

Это позволяет США гораздо спокойнее реагировать на северокорейские вызовы, чем их союзники - Япония и Южная Корея. Кроме того, победоносная война с КНДР, которая неизбежно приведет к краху северокорейского режима и исчезновению КНДР как независимого государства, противоречит интересам США в АТР. Появление объединенной сильной Кореи чувствительно нарушит сложившийся еще со времен “холодной войны” статус-кво и может подорвать систему американского военного присутствия в субрегионе СВА. Не говоря уже о самых очевидных негативных последствиях вооруженного конфликта на Корейском полуострове, таких как: реальная опасность, которую представляет военный потенциал КНДР для союзников США - Японии и РК, большое число беженцев из обоих корейских государств в другие страны региона, полная утрата доверия к США в большинстве стран АТР.

Поэтому в разрешении северокорейской проблемы США нужны союзники (это же соображение прежде всего дало жизнь шестисторонним переговорам). Американские политики, воинственно настроенные по отношению к КНДР, считают, что, когда будут исчерпаны дипломатические средства, Вашингтон сможет прибегнуть к угрозе применения силы и вынудить Пхеньян отказаться от своих намерений. Однако в настоящее время военное решение проблемы невозможно в силу приведенных выше аргументов (25).

Теоретически, существует еще несколько сценариев, осуществление которых должно вынудить северокорейское руководство сменить жесткий внутриполитический курс и смягчить внешнеполитическую линию.

У США сохраняется надежда на то, что удастся вызвать смену режима в Северной Корее другими, невоенными, способами: ввести жесткое одностороннее эмбарго, что предотвратит распространение ядерных материалов и усилит давление на Пхеньян, или запугиванием вынудить Китай и Южную Корею проводить совместно с США более конфронтационную политику. Но реально Вашингтон сегодня не имеет достаточно рычагов, чтобы реализовать любую из этих стратегий. Америка не сможет одна заставить КНДР отказаться от ее ядерной программы или уговорить Пекин и Сеул вступить в альянс против Пхеньяня, учитывая политический настрой их населения. Поэтому нынешние многосторонние переговоры, несмотря на их ограниченность, остаются для США наиболее приемлемым вариантом (26). Кроме того, обсуждение северокорейской проблемы происходит не только на шестисторонних переговорах, но и в рамках трехсторонней Координационной группы по надзору (Trilateral Coordination and Oversight Group - TCOG) в составе США, Японии и РК (27).

Учитывая вышеперечисленные аргументы, а также недавний опыт республиканской администрации Буша-младшего в Ираке, когда США, пойдя на применение военной силы против независимого государства, с одной стороны, вызвали крайне негативную реакцию мировой общественности - с другой, “увязнув” в “освобожденной” стране, понесли непредвиденно большие потери личного состава ВС, сегодня в Северной Корее США - в союзе с партнерами - делают на дипломатию такой же упор, как и на военный прессинг (28). И если поведение КНДР станет более предсказуемым, то США вряд ли прибегнут к “хирургическому” решению проблемы. В пользу такого утверждения говорит, например, то, что китайская угроза, о которой трубили америанские СМИ во второй половине 1990-х гг., полностью снята “с повестки дня” второй администрации Дж. Буша. Произошло это, видимо, потому, что политика КНР стала прогнозируемой. Китай вступил в ВТО и продемонстрировал, что он уважает принятые международным сообществом нормы контроля над вооружениями (29).

Отношения США с Китаем.

С государствами подобного типа Америке традиционно труднее всего иметь дело: КНР нельзя однозначно назвать ни врагом, ни другом. Для США Китай одновременно является ключевым торговым и инвестиционным партнером и страной, в перспективе представляющей стратегическую угрозу. Неровные партнерские отношения прагматичного сотрудничества периодически нарушаются кризисными ситуациями, такими, как нанесенный американцами удар по китайскому посольству в Белграде в 1999 г. и вынужденная посадка в Китае американского самолета-разведчика в 2001 г. (30).

Теоретически, США могут выбрать один из двух подходов: либо попытаться изолировать Пекин и мобилизовать остальные страны региона для создания коалиции по сдерживанию растущей мощи Китая, либо предоставить ему членство в ряде международных институтов, имея целью направить китайские амбиции в определенное русло и вовлечь КНР в конструктивное сотрудничество.

Идея изоляции Пекина, несмотря на ее популярность в консервативных кругах Америки, неосуществима. Ни один из союзников Вашингтона не согласится вступить в антикитайскую коалицию когда-либо в обозримом будущем. Япония, РК, Австралия и страны-члены АСЕАН связаны с КНР сложными отношениями, включающими различные уровни сотрудничества и противостояния. При отсутствии открытой агрессии со стороны Пекина никто не захочет рисковать положительными моментами этих связей (31). По оценкам американских экспертов, КНР на сегодня в силу своего растущего экономического, демографического, военного и политического потенциала является одним из центральных игроков на азиатской сцене, а в перспективе “может доминировать в азиатских делах”.

Поэтому считается, что для США является исключительно важным иметь четкую концепцию взаимоотношений с КНР на ближайшие 15-20 лет. И хотя Китай не рассматривается открыто как противник, тем не менее считается, что он становится “конкурентом США за влияние в регионе” и способен осложнить им реализацию “долгосрочных национальных интересов в регионе” (32).

Озабоченность Вашингтона вызывает “неадекватный рост” военных расходов КНР. По оценкам ЦРУ, к 2025 году Китай, возможно, станет главной военной державой в регионе (33). Поэтому отношения Китая с Америкой не перестанут быть сложными и, вероятнее всего, будут развиваться по формуле: сосуществование, сотрудничество, соревнование, соперничество и, в крайнем случае - регулируемая конфронтация. Последняя ситуация может возникнуть как вариант решения проблемы Тайваня. Главным же стабилизирующим фактором будут выступать двусторонние отношения в торгово-экономической сфере, которые носят взаимозависимый и взаимовыгодный характер (34). Кроме того, характер и масштабы военных вызовов со стороны КНР в формирующейся системе отношений в АТР не представляют для Соединенных Штатов большой опасности, учитывая их подавляющее превосходство над Китаем в области ракетно-ядерных вооружений, включая космическое. Вашингтон вполне может поддерживать отношениия сотрудничества с Пекином не только ради сохранения стабильности в регионе, но и для поддержания стабильного характера двусторонних торгово-экономических связей. Именно этот стабилизирующий фактор отсутствовал а отношениях между США и СССР в годы “холодной войны”.

Взаимное сдерживание США и Китая в регионе, уравновешенное в рамках новой биполярной системы международных отношений, может стать гарантом безопасности и поддерживать стабильность во всем АТР. Разумеется, при условии, что правящие круги США или КНР сами не станут инициаторами ее дестабилизации и нарушения баланса сил (35).

Вашингтон в настоящее время не заинтересован ради укрепления американских позиций в АТР идти на прямой конфликт с Пекином. В правящих кругах США понимают, что такой конфликт может не столько возникнуть как результат столкновения американской и китайской “цивилизаций” за передел сфер влияния в АТР, сколько стать следствием реально формирующегося здесь неустойчивого равновесия сил, базирующегося одновременно на однополярной (с американским полюсом силы) и биполярной (с амерканским и китайским полюсами силы) системах (36). Ряд изменений в международном положении КНР также вынуждают Вашингтон сменить безапелляционный резкий тон в отношении Китая. Во-первых, это вступление КНР в состав ВТО. Во-вторых, активно проводимая китайским лидером Ху Дзиньтао дипломатия “возрождения миролюбия” (“peaceful rise”), в рамках которой КНР стремится принимать участие в сотрудничестве стран АТР по вопросам региональной безопасности. В частности, в июне 2004 г. КНР в составе Шанхайской организации сотрудничества вошел в Исполнительный Комитет региональных антитеррористических структур (Executive Committee of the Regional Anti-terrorism Structure). Китай стал инициатором созыва Конференции по вопросам политики безопасности, которая прошла в ноябре 2004 г. в Пекине в рамках АРФ (37).

Кроме того, недавно Евросоюз объявил о своем решении снять эмбарго на импорт оружия в КНР летом 2005 года (решение о введении эмбарго было принято после разгона акции протеста на пекинской площади Тяньаньмэнь в 1989 году, когда погибли сотни демонстрантов). Китай все-таки представляет для европейцев довольно обширный рынок вооружений - по оценкам аналитиков, военный бюджет Пекина - пятый по величине. При этом Народно-освободительная армия вооружена отнюдь не самым современным оружием. Во время действия эмбарго Китай активно закупал российские вооружения, которые, будучи весьма совершенными во многих отношениях, зачастую отличались не самой лучшей электроникой. Правда, как отмечают эксперты, в настоящее время российские КБ активно разрабатывают свои аналоги западных электронных устройств, но они могут не успеть к отмене эмбарго (38).

Однако европейскую торговлю оружием с Китаем будут контролировать США. Почти все компании из Европы имеют интересы на американском рынке, и, соответственно, будут сами ограничивать себя, чтобы не потерять контракты в США (39).

Общее направление внешней политики Китая, которая стала более предсказуемой и предполагает принятие КНР на себя некоторых международных обязательств, должно положительно сказаться на урегулировании американо-китайских отношений.

Адекватность такого утверждения косвенно подтверждает тот факт, что министр обороны Дональд Рамсфелд в принцине согласен прибыть в КНР с официальным визитом, что многие аналитики рассматривают как будущую попытку наладить военные контакты с Пекином. Отношения в этой области были нарушены в 2001 г., когда китайский истребитель-перехватчик столкнулся с американским самолетом-разведчиком над нейтральными водами (40).

Однако вероятность нового ухудшения отношений между Вашингтоном и Пекином, вплоть до локального вооруженного конфликта, все равно необходимо учитывать при анализе угроз и вызовов безопасности в Азиатско-Тихоокеанском регионе. Безусловно, такая возможность рассматривается США. По словам Дональда Рамсфельда: “Мы молимся, чтобы китайский народ вступил в цивилизованное общество законным путем…Но в КНР параллельно со свободными рыночными отношениями существует политическая система, которая не является свободной…Поэтому мы должны сохранять бдительность. ” (41). Крайне негативно сказывается на развитии политического диалога двух государств неразрешенность конфликта в Тайваньском проливе.

Тайвань.

В настоящее время безопасность Тайваня гарантирована США. Но Вашингтон не хочет связывать себя какими-либо новыми обязательствами перед ним. Встречи американских и тайваньских чиновников не афишируются.

Хотя, в последнее время реформируются американо-тайваньские отношения, касающиеся военных поставок: стороны согласились перейти от ежегодных к многолетним договоренностям (42).

Во второй половине 1990-х гг. Вашингтон, в рамках курса на сближение с КНР, скорректировал свой курс в отношении Тайваня. В июле 1998 г. в ходе своего визита в КНР, президента Б. Клинтон сделал заявление, суть которого состоит в том, что США приняли “три “нет” по Тайваньскому вопросу. Американский президент указал, что “США не будут поддерживать независимость Тайваня; любое решение, направленное на создание “двух Китаев” или одного Китая и одного Тайваня; принятие Тайваня в такие организации, как ООН” (43). Во время первой администрации Дж. Буша-младшего ситуация, казалось, несколько изменилась. Президент Буш критиковал Клинтона в недостатке жесткости по отношению к Пекину и заявлял, что в случае китайского вторжения на Тайвань “будет защищать остров всем, что для этого потребуется” (44). Тем не менее, в условиях обострения тайваньского конфликта (2004 г.) администрация Буша сделала все, чтобы не допустить повторения кризиса 1996 г., когда во время выборов на Тайване КНР устроила учебные ракетные стрельбы около острова, а США в ответ ввели в пролив боевые корабли.

В первой половине 2004 г. новое обострение обстановки в Тайваньском проливе, связанное с референдумом, который затевался тайваньскими властями в марте, вполне могло привести к военному конфликту. Руководство КНР расценило референдум как шаг к провозглашению независимости “мятежной провинции”. А Пекин не раз подчеркивал, что готов пресечь любое посягательство на территориальную целостность Китая всеми, в том числе и военными, средствами. В такой ситуации президент Дж. Буш заявил, что США против любого одностороннего решения, будь то со стороны Китая или Тайваня, изменить статус-кво. “А высказывания и действия нынешнего тайваньского руководителя указывают на его желание сделать это в одностороннем порядке - против чего мы возражаем”. Также, свои предостережения Тайбэю официально высказали Япония и Россия (45).

Эскалация конфликта между Тайванем и КНР неизбежно приведет к втягиванию в него других региональных акторов и может привести к разворачиванию региональной войны. В условиях, когда обстановка в АТР характеризуется как неопределенная и отличается большим числом угроз и потенциально взрывоопасных конфликтов, возможность такого развития событий учитывается всеми основными акторами региона.

Вашингтон в первую очередь заинтересован в сохранении статус-кво в зоне Тайваньского пролива. Сейчас, когда США в своей региональной политике делают акцент не столько на оборону своих союзников и традиционных друзей, сколько на их динамичное экономическое развитие (46), военный конфликт в регионе крайне нежелателен. Кроме того, выгодное экономическое сотрудничество с КНР, а также с Тайванем, достигшим самого высокого после Японии уровня благосостояния в Азии, вынуждают Вашингтон действовать в данном вопросе крайне осторожно. Не отказываясь от своих гарантий перед Тайбэем, США также контролируют тайваньское правительство и вряд ли допустят объявление Тайванем своей независимости.

Таким образом, внезапное обострение обстановки в Тайваньском проливе в ближайшие годы может возникнуть, видимо, только в результате решения КНР окончательно разрешить старую проблему.

Но, учитывая огромную военную мощь США, Китай вряд ли дойдет до применения военной силы против Тайваня. Больше того, поскольку для КНР экономические отношения с Западом, и прежде всего с США, являются исключительно важными, он будет проявлять определенную сдержанность (47). Военная конфронтация между Китаем и Тайванем также расстроит планы Пекина получить признание в качестве ведущей региональной и глобальной державы.

По оценкам специалистов, вероятность того, что в ближайшие 15 лет конфликт великих держав перерастет в тотальную войну, ниже, чем в прошлые столетия. Кроме того, растущая зависимость от глобальных финансовых и торговых связей будет все больше сдерживать возможность такого конфликта. Однако это и не исключает ее полностью. Провозглашение Тайванем независимости может заставить Пекин предпринять действия, которых он в иной ситуации предпочел бы избежать. Рост военной мощи Китая, дающий ему тотальное преимущество над Тайванем, повышает вероятность данного конфликта (48).

Анализ национальных интересов США в регионе позволяет сделать ряд выводов.

На современном этапе международных отношений, так же как и в эпоху “холодной войны”, США в АТР является единственным гарантом региональной безопасности. Это дает США ряд неоспоримых преимуществ при реализации национальных интересов, но налагает также определенные обязательства, в первую очередь - роль форпоста в противодействии новым угрозам и вызовам безопасности, таким как международный терроризм и распространение ОМУ. Согласно национальной стратегии по противодействию оружию массового уничтожения (декабрь 2002 г.), США должны последовательно придерживаться трех главных пунктов:

· контрраспространение (запрет, сдерживание, оборона, смягчение)

· нераспространение (активная дипломатия, многосторонние режимы, взаимодействие по нераспространению и сдерживанию угроз, контроль над ядерными материалами, контроль экспорта США, санкции)

· всемерный контроль США над ОМУ (49).

При этом Вашингтон продолжает опираться на два главных составляющих своего доминирования в АТР:

· военное присутствие в регионе как гарант безопасности и как сдерживающий фактор

· система двусторонних союзов как фундамент стратегии безопасности США в АТР (50).

При этом Вашингтон, несомненно, извлекает некоторую выгоду из современной системы двусторонних региональных альянсов, строящихся вокруг США (51). Вся структура региональной безопасности, таким образом, оказывается замкнутой на Соединенных Штатах Америки.

Кроме преимуществ, которые дает США военное присутствие в регионе, Вашингтон зачастую действует в качестве “ретранслятора” идей и планов по безопасности, передаваемых из одной азиатской столицы в другую, и это предоставляет США дополнительный рычаг для их реализации (52). Однако стратегическая ситуация в регионе за последнее десятилетие сильно изменилась. На фоне окончания “холодной войны” и бурного экономического развития, в регионе усилились националистические и сепаратистские тенденции, остро встала проблема соперничества между Японией, РК и КНР. При этом структурные основы американской политики в основном остались прежними. В этих условиях многосторонняя система регионального/субрегионального сотрудничества уменьшила бы степень конфронтации между акторами АТР.

Тем не менее, до сих пор позиция США в отношении многосторонних моделей в регионе носила односторонний, чисто практический характер. Вашингтон спонсировал такие институты, как Организация договора ЮВА (СЕАТО) и АТЭС, но при этом либо блокировал, либо игнорировал попытки стран региона формировать многосторонние организации. Так, когда Япония в 1999-м г. предложила создать азиатский МВФ, Вашингтон без промедления отверг эту идею, не предложив взамен никакой другой структуры (53). Некоторым исключением является АРФ, однако и его нельзя назвать полновесной международной структурой.

Однако согласие США на перевод переговорного процесса по проблеме северокорейской ядерной программы в шестисторонний формат (с участием США, Северной и Южной Кореи, Японии, Китая и России) дает некоторые основания полагать, что политика Вашингтона в отношении развития многосторонней системы региональной безопасности в будущем приобретет большую гибкость.

Необходимо также отметить, что под отношения с РФ и КНР в начале XXI века был подведен новый фундамент. Отношения с этими государствами не лишены конфликтности: конкурентная борьба с РФ за влияние на Кавказе, Тайваньский фактор в китайско-америанских отношениях. Но они не находятся в состоянии серьезного конфликта и сегодня налажены разнообразные контакты, позволяющие обсуждать также спорные темы, не подвергая их опасности эскалации (54).

Литература

азиатский тихоокеанский военный безопасность

1. Крупянко М.И., Арешидзе Л.Г. Новая расстановка сил в Восточной Азии: значение для интересов безопасности России // Восток. 2003. № 6. С. 83-84.

. Там же.

. Гребенщиков Э.С. АТР - контуры российского подхода (резервы и возможности для России в некитайской части региона) // Мировая экономика и международные отношения. 2001. №. 1. С. 46.

. Богатуров А.Д. Восточный фланг евразийского континента. Корни стратегических балансов: уплотнение пространства // Безопасность Евразии. 2001. № 4. С. 438-439.

. Клименко А.Ф. Эволюция военного фактора и его влияние на систему международно-политических отношений в Восточной Азии // Военная мысль. 2004. № 4. С. 61.

. “Летающие крепости” меняют прописку // Красная звезда. 2004. 6 марта.

. East Asian Strategic Review 2004 (chapter 7) http://www.jda.go.jp/e/index_.htm 1.09.2004

. Ibid.

. Богатуров А.Д. Указ. соч. С. 439.

. East Asian Strategic Review 2004 http://www.jda.go.jp/e/index_.htm 1.09.2004

. Богатуров А.Д. Указ соч. С. 439.

. Там же. С. 441.

. “Overview - East Asia in 2003” from East Asian strategic review 2004 www.jda.go.jp/e/index_.htm 1.09.2004.

. East Asian Strategic Review 2004 (chapter 7) http://www.jda.go.jp/e/index_.htm 1.09.2004

. Чертанов В. Серия учений ВМС США и стран Юго-Восточной Азии CARAT-2003 // Зарубежное военное обозрение. 2003. № 12. С. 58-60.

. East Asian Strategic Review 2004 http://www.jda.go.jp/e/index_.htm 1.09.2004

. Асмолов К. В центре исследований безопасности в АТР, Гонолулу // Проблемы Дальнего Востока. 2004. № 3.

. “Overview - East Asia in 2003” from East Asian strategic review 2004 www.jda.go.jp/e/index_.htm 1.09.2004.

. East Asian Strategic Review 2004 (chapter 7) http://www.jda.go.jp/e/index_.htm 1.09.2004

. Francis Fukuyama. Re-Envisioning Asia.

(From the January/February 2005 issue of Foreign Affairs <http://www.foreignaffairs.org>)://www.nytimes.com/cfr/international/20050101faessay_v84n1_fukuyama.html?pagewanted=all&position=

. “Overview - East Asia in 2003” from East Asian strategic review www.jda.go.jp/e/index_.htm

. Francis Fukuyama. Op. cit.

. Стратегия национальной безопасности США (неофициальный перевод). 17 сентября 2002 г. http://www.nlvp.ru/print/54.html

24.“Overview - East Asia in 2004” from East Asian strategic review

2005 www.jda.go.jp/e/index_.htm 1.04.2005.

25.Francis Fukuyama. Op.cit.

26.Ibid.

27.East Asian Strategic Review 2004.

http://www.jda.go.jp/e/index_.htm 1.09.2004

28.Корте К. Отход от односторонних действий? Стратегия Колина

Пауэла // International Politik. 2004. № 2. С. 100.

29.East Asian Strategic Review 2004

http://www.jda.go.jp/e/index_.htm 1.09.2004

30.Francis Fukuyama. Op.cit.

31.Ibid.

32.Клименко А.Ф. Указ.соч. С. 60-61

33.Mapping the global future.

http://www.odcigov/nic/NIC_globaltrend2020.html 1.03.2005.

34.Клименко А.Ф. Указ. соч. С. 60-61.

35.Крупянко М.И., Арешидзе Л.Г. Указ. соч. С. 90.

36.Там же. С. 86.

37.“Overview - East Asia in 2004” from East Asian strategic review

2005 www.jda.go.jp/e/index_.htm 1.04.2005.

38.An Arms Cornucopia For China?

Europe will probably lift its embargo, but companies will be careful what they sell 21.02.2005 http://www.businessweek.com/magazine/content/05_08/b3921073_mz054.htm

39.Там же.

40. Schmitt E. Rumsfeld Warns of Concern About Expansion of China's Navy

 

http://www.nytimes.com/2005/02/18/politics/18military.html

40.Ibid.

41.Кузнецова В.В. События 11 сентября и проблемы безопасности а АТР

// Мировая экономика и международные отношения. 2002. № 12. С. 95.

42.Семин А.В. Что мешает достижению согласия между Токио и

Пекином // Проблемы Дальнего Востока. 2001. № 2. С. 44.

43.Овчинников В. Референдум как детонатор // Российская газета.

2004. 20 января.

44.Там же.

45.East Asian Strategic Review 2004 http://www.jda.go.jp/e/index_.htm

1.09.2004

46.Кистанов В.О. Япония и перспективы российско-китайского

стратегического партнерства // Проблемы Дальнего Востока. 1997. № 2. С. 51.

47.Из доклада “Очерчивая глобальное будущее” (Shaping the Global Future), подготовленного Национальным разведывательным советом США и содержащего прогноз мирового развития до 2020 года // Россия в глобальной политике. Январь-февраль 2005. № 1. С.148.

48.East Asian Strategic Review 2004 http://www.jda.go.jp/e/index_.htm

1.09.2004

49.East Asian Strategic Review 2004 (сhapter 7)

http://www.jda.go.jp/e/index_.htm 1.09.2004

50.Francis Fukuyama. Op. cit.

51.Ibid.

52.Ibid.

53.Корте К. Отход от односторонних действий? Стратегия Колина Пауэла // International Politik. 2004. № 2. С. 92.

Глава III. Японо-американский союз безопасности: современное состояние и перспективы

 

§ 1. Военные доктрины США и Японии

 

История государственного строительства в разных странах и в разные эпохи накопила универсальный опыт защиты национальной безопасности, под которой понимается прежде всего обеспечение национальной независимости, территориальная целостность и суверенитет страны. Этот опыт включает в себя меры по укреплению оборонного потенциала и подготовки условий для отражения внешней агрессии, заключение военно-политических союзов со странами, имеющими схожие стратегические и геополитические интересы, использование дипломатии для снижения порога угрозы применения силы со стороны потенциального противника, ослабление его стратегического потенциала изнутри путем дестабилизации социально-экономического и политического положения, включая создание “пятой колонны” в его системе управления. Наконец, это действия властей по повышению общего морального и идеологического уровня народа для придания большей эффективности всей системе национальной безопасности и его мобилизации на сопротивление противнику (1).

США.

Видение проблем национальной безопасности в США имеет доктринальный характер. Стратегия национальной безопасности в США - это интеллектуальный продукт, совокупность взаимосвязанных идей в области управления тенденциями, реальными и прогнозируемыми, для защиты постоянных интересов общества и государства (2).

Стратегия национальной безопасности США является лишь официальным, документальным резюме по вопросам национальной безопасности.

Доктринальное видение национальной безопасности в США имеет следующую структуру:

·фундаментальные (постоянные) интересы, которые, заключаются в обеспечении безопасности, процветания и свободы американского народа;

· миссия страны на данном этапе (это и есть доктрина, отражающая национальные интересы в конкретном понимании президента США);

· конкретные целевые установки, разрабатываемые и достигаемые президентской “командой”, государственными структурами, группами влияния, коммерческими и неправительственными организациями (3).

Современная стратегия национальной безопасности Соединенных Штатов Америки была сформулирована администрацией президента Буша-младшего в 2002 г. В ней за США документально закрепляется роль мирового лидера, обладающего “беспрецедентной военной мощью, а также большим экономическим и политическим влиянием” (4). Кроме того, в качестве единственной сверхдержавы США признают за собой некоторые обязательства, выступая форпостом в борьбе международного сообщества с транснациональным терроризмом и с распространением оружия массового уничтожения.

Все эти положения ранее были сформулированы предыдущей демократической администрацией в докладе Клинтона “Стратегия национальной безопасности в новом веке” (подготовленном СНБ в мае 1997 г.).

Фактически У.Клинтон сформировал новую стратегию США как новой оси мироздания, метрополии для всего остального мира, развитие которого зависит от американских ресурсов, воли и интеллекта. США, беря на себя роль глобального лидера, становятся основой международной безопасности американоцентричной системы международного права (“США больше чем ООН”) (5).

Кроме того, в докладе У. Клинтона подчеркивалось, что США “должны еще более укрепить тесные связи с Японией, Республикой Корея, Австралией и нашими друзьями и союзниками - странами АСЕАН”. У. Клинтон также высказался за более глубокий диалог с КНР, оговорив, что для США, так же, как и для всего мира, открытый Китай, играющий активную и ответственную роль в международном сообществе, является более благоприятным, чем Китай, обращенный вовнутрь (6).

В целом доктрина У. Клинтона унаследована нынешней американской администрацией в силу преемственности курса и сохраняет в начале XXI века текущий уровень оперативных угроз. Однако необходимо отметить наличие существенных изменений в общих подходах администрации президента Буша-младшего к решению задачи обеспечения национальной безопасности, а также сдвиги в самом американском обществе в сторону поддержки военно-силовых методов, что также играет важную роль во время разработки правительством основных положений внешнеполитического курса.

Стратегия национальной безопасности президента Буша содержит два ключевых момента, отличающих ее от внешнеполитических доктрин предыдущих администраций. Во-первых, это декларирование наличия в современном мире “оси зла”, которую составляют т.н. “страны-изгои”. Во-вторых, введение в американскую военную доктрину превентивной стратегии, т.е. возможности наносить упреждающие удары по потенциальному противнику.

Как следует из текста “Стратегии национальной безопасности 2002 г.”, США d 1990-х гг. засвидетельствовали появление нескольких государств-“изгоев”, различных по множеству признаков. Эти государства:

· жестоко обращаются со своими гражданами и расходуют национальные ресурсы для личной выгоды правителей;

· не проявляют никакого уважения к международному праву, угрожают своим соседям и безжалостно нарушают международные соглашения, в которых учавствуют;

· стремятся приобрести оружие массового уничтожения, наряду с другой продвинутой военной технологией, чтобы создавать угрозы или достигать агрессивных целей этих режимов;

· поддерживают терроризм на всем земном шаре;

· отвергают основные человеческие ценности и ненавидят Соединенные Штаты и всех, кто за них стоит (7).

Такие государства видят в ОМУ лучшее средство преодоления превосходства США в обычных вооружениях. А традиционная концепция сдерживания не работает против террористического врага, его наиболее мощная защита - безгосударственность (8).

Таким образом, концепция национальной безопасности США четко называет два основных врага американской нации: “страны-изгои” и международный терроризм, кем бы он ни был представлен - государством или группой частных лиц. При этом отмечается наличие “множества оперативных вызовов”. В таких условиях, для полного преимущества ответ США должен вобрать в себя усиление существующих союзов, учреждение новых партнерств, новации в использовании военной силы, современные технологии, включая развитие эффективной системы ПРО, и усиленный акцент на сборе и анализе разведывательных данных.

Однако ключевой момент концепции заключается в утверждении, что “некоторых врагов нельзя сдержать”.

Поэтому, чтобы предупреждать или предотвращать враждебные действия противников, США, если необходимо, будут действовать превентивно (preemptively), даже в том случае, если остается неуверенность относительно времени и места нападения врага. При этом США не будут во всех случаях использовать силу, чтобы предотвратить появляющиеся угрозы и не позволят другим нациям использовать превентивные действия (preemption) как предлог для агрессии. “В рамках здравого смысла и самообороны Америка будет действовать против возникающих угроз прежде, чем они полностью сформируются” (9).

Между тем, общепринятую норму международного права составляет положние о том, что законна только самооборона. Так, это записано в статье 51 Устава ООН. Слишком велик риск использования превентивной стратегии отдельным государством для обеспечения своих национальных интересов, не связанных с проблемой национальной безопасности и выживания. Нельзя не отметить неприятие превентивной стратегии странами АСЕАН, равно как и широкое несогласие в мире с американской вооруженной акцией против Ирака.

Однако концепция превентивных акций имеет свое обоснование, базирующееся на оценке характера современных угроз: опасность может быть настолько серьезной и неминуемой, что нельзя ждать нападения, надо его предотвратить какими-либо упреждающими акциями (10).

Международный терроризм сильно изменил первую и главную обязанность федерального правительства, которой является оборона страны от ее врагов. Отдельные лица могут нанести огромный ущерб национальной безопасности, “тратя меньше денег, чем стоит один танк” (11). Это особенно актуально в условиях «ползучего» распространения оружия массового уничтожения. Именно это положение и было положено президентом США Джорджем Бушем в основу доктрины односторонних превентивных ударов, с лета 2002 года вошедшую в национальную стратегию США. Отдельные американские эксперты называют ее «стратегической революцией» Буша (12).

Тем не менее, надо отметить, что в то время как Россия, Индия и Австралия сравнительно узко толкуют объект возможных превентивных ударов («базы террористов»), подход США имеет более широкий характер.

Когда в Вашингтоне говорят об упреждении угроз, то имеют в виду не только удары по базам террористов, готовящих нечто недоброе против США, но и угрозу со стороны недружественных стран, пошедших по пути создания оружия массового уничтожения. В этом смысле война против Ирака попадает в разряд превентивных - ведь в Вашингтоне считали, что Саддам создает ОМУ, хотя позднее его и не обнаружили (13).

Становление новой стратегии национальной безопасности США, содержащей расширенное толкование превентивных ударов, происходило на фоне адекватной внутриполитической обстановки.

Дело в том, что в США исчез антимилитаризм. В основном течении американской политики начала XXI века отсутствует антимилитаристическое движение, нет и антимилитаристического крыла в какой бы то ни было партии общенационального значения. В общественной жизни не представлена ни одна значительная персона, которая выражала бы несогласие с перспективой доминирования США в мире в качестве единственной военной сверхдержавы (14).

“Проецирование силы” на дальние регионы стало ключевым выражением подхода страны к своей безопасности в новом веке. Все звенья госаппарата сошлись на том, что “проецирование силы должно оставаться наиболее предпочтительным способом использования американских войск” (слова одного из архитекторов силовой политики Вашингтона, бывшего заместителя министра обороны П. Вулфовица).

Соответственно, максимально был выдвинут вперед периметр американской военно-оборонительной системы. Согласно стратегии президента Буша-младшего “войны должны быть минимальными и вестись предельно далеко от Соединенных Штатов”. И именно США должны решать, где, когда и как они применят свои вооруженные силы. Военное превосходство США стало частью “естественного порядка” (15).

Что касается азиатско-тихоокеанской составляющей стратегии США, то краеугольным камнем политики США в АТР остается военно-политическая система, созданная в период “холодной войны”, опора на свои ВС передового развертывания (100 тыс. чел.) и военные союзы. Согласно официальной трактовке, присутствие американских вооруженных сил за океаном - “один из наиболее глубоких символов американских обязательств перед союзниками и друзьями” (16). При этом в целом можно говорить не об ослаблении, а об усилении военного присутствия США в АТР. Главное, что в 1990-е гг. США активизировали свой военный союз с Японией и расширили сферу его действия практически на весь регион, как это вытекает из Совместной японо-американской декларации, подписанной в апреле 1996 г., и еще более - из “Основных направлений сотрудничества между Японией и США в области о<