Депривированные мальчики

1-В-муж-Д-2. Жиртрест (н). Рост соответствует весу (и). Ухо лезет через глотку (н).

2-В-муж-Д-2. Я дурак (н), у меня чиж, я хочу есть (и-п), У меня «3» по биологии (и). Я хочу побить Веснушку (аг).

231

Таблица 3.3.1

Распределение самоописаний по категориям смысловых
единиц

 

Шифр самоописания	И	И-п	Н	П	Аг	Ал	Всего категорий
1-Б-жен-С 54
2 Б-жен-С 46
3-Б-жен-С 50
4-В жен-С 62
Итого / среднее	19 / 4,8	10 / 2,5	7 / 1,8	14 / 3,5	2 / 0,5	3 / 0,8	55 / 13,8
1-А-муж-С 50
2-А-муж-С 38
3-А-муж-С 54
4-А-муж-С 44
5-А-муж-С 41
6-Б-муж-С 36
7-Б-муж-С 38
8-Б-муж-С 38
9-Б-муж-С 38
Итого / среднее	20 / 2,2	16 / 1,8	12 / 1,3	25 / 2,8	0 / 0	0 / 0	75 / 8,3
1-А-жен-Н 24
2-А-жен-Н 24
3-А-жен-Н 22
4-А-жен-Н 34
5-А-жен-Н 28
6-А-жен-Н 24
7-А-жен-Н 12
8-Б-жен-Н 20
9-Б-жен-Н 24
10-Б-жен-Н 12
11-Б-жен-Н 26
12-Б-жен-Н 8
13-В-жен-Н 30
14-В-Жен-Н 24
15-В-жен-Н 8
Итого / среднее	48 / 3,2	46 / 3,1	10 / 0,7	21 / 1,4	0 / 0	6 / 0,4	131 / 8,7
1-А-муж-Н 24
2-А-муж-Н 14

232

3-Б-муж-Н 10
4-В-муж-Н 12
5-В-муж-Н 26
6-В-муж-Н 16
7-В-муж-Н 10
8-В-муж-Н 16
9-В-муж-Н 6
Итого / среднее	28 / 3,1	1 / 0,1	2 / 0,2	7 / 0,8	1 / 0,1	1 / 0,1	/ 5,6
1-А-жен-Д 2
2-А-жен-Д 10
3-А-жен-Д 4
4-А-жен-Д 2
5-Б-жен-Д 6
6-Б-жен-Д 2
7-Б-жен-Д 4
8-Б-жен-Д 8
9-В-жен-Д 0
Итого / среднее	19 / 2,1	17 / 1,9	6 / 0,7	4 / 0,4	1 / 0,1	3 / 0,3	/ 5,6
1-В-муж-Д 2
2-В-муж-Д 2
Итого / среднее	2 / 1	1 / 0,5	3 / 1,5	0 / 0	1 / 0,5	0 / 0	7 / 3,5

Примечание. В промежуточных строках — общее количество смысловых единиц в подгруппе и среднее количество на члена подгруппы. Условные обозначения категорий: Информирующая нейтральная (и), Информирующая психологическая (и-п), Негативная (н), Позитивная (п), Агрессивная (аг), Альтруистическая (ал).

Качественно-количественный анализ
самоописаний

Обратимся к анализу и интерпретации полученных данных, которые наиболее наглядно могут быть представлены в виде гистограмм (Рисунки 3.3.1, 3.3.2).

Первое, что обращает на себя внимание, — более полные самоописания суверенных (особенно девочек) и скудные описания депривированных (особенно мальчиков). У суверенных девочек среднее количество единиц самоописания составило 13,8, у мальчиков — 8,3; у нормально суверенных девочек — 8,7, у мальчиков — 5,6; наконец, в подгруппе депривированных у девочек этот

233

показатель составил 5,6, а у мальчиков всего 3,5 единицы. Таким образом, можно сделать вывод о том, что суверенность сочетается одновременно с большей дифференцированностью Я-концепции и о том, что эта тенденция имеет фемининный характер, то есть во всех изучаемых группах дифференцированность самосознания выше среди девочек. Эти факты вполне согласуются с данными гендерной психологии (в частности, работами Э. Эриксона и В. А. Геодакяна) о предпочтительном развитии внутреннего мира по сравнению с инструментальным освоением внешнего у женщин [34, 195].

В подгруппе суверенных девочек представлены все выделенные нами категории, а у мальчиков отсутствуют альтруистические и агрессивные категории, то есть те, которые в основном регламентируют социальное взаимодействие. Это говорит о том, что личностные границы суверенных мальчиков, по-видимому, более прочны, чем у девочек, которые легко допускают в свой внутренний мир других людей и интегрируют их, как, впрочем, свое агрессивное и альтруистическое к ним отношение.

У суверенных девочек много информирующих категорий, много психологических и особенно много — позитивных. У суверенных мальчиков позитивные доминируют: таким образом, если девочки в своем самоописании разводят задачи информирования (самопрезентации) и самовозвышения, то у суверенных мальчиков представление себя в лучшем свете преобладает.

Суверенные обильно используют категории внутреннего мира («Я очень люблю мечтать и фантазировать» 1-Б-жен-С 54), («Иногда в моем внутреннем мире бывают большие перемены», «Иногда мне хочется замкнуться и жить в своем внутреннем мире» 2-Б-жен-С 46), («В себе я не разобрался (я это отложу до тех пор, когда не закончится активная стадия переходного возраста), но зато я активно пытаюсь разобраться в других» 1-А-муж-С 50), («Люблю где-нибудь посидеть в одиночестве и подумать о разных вещах» 5-А-муж-С 41). У девочек эта тенденция выражена сильнее, чем у мальчиков.

Для суверенных мальчиков, в отличие от девочек, присуще наличие агрессивных, асоциальных установок, что позволяет сделать вывод о компенсаторном стремлении к сверхсуверенности, которая по сути представляет психологическое преодоление

234

депривационных условий жизни («Я простой пацан (и), который любит выпить и погулять» 4-А-муж-С 44).

У суверенных также в соответствии с логикой и содержанием изучаемого понятия сильно выражено и вербально обозначено стремление к независимости, высокая чувствительность и негативное отношение к внедрению и насилию любого рода («Я всегда отстаиваю свою точку зрения, но уважаю мнение других» 3-Б-жен-С 50), «Не завишу от условностей», «У меня есть собственное мнение о жизни» 1-А-муж-С 50), («Я эмоционален, и некоторые на первый взгляд пустячные вещи могу очень тяжело переносить» 2-А-муж-С 38), («Я ненавижу, когда на меня орут, указывают и т. п., я ненавижу, когда мне угрожают» 7-Б-муж-С 38).

Рис. 3.3.1. Распределение категорий самоописания у девочек

Нормально (умеренно) суверенные, по-видимому, наиболее социально адаптированные подростки, также обладают своими особенностями самоописания. У девочек отсутствуют негативные категории, у мальчиков самоописания вообще отличаются бедностью: очень мало информирующих психологических категорий, а также — альтруистических и агрессивных. Указания на внутренний мир, признание собственной исключительности, также встречаются достаточно часто («Я считаю нужным сказать, что у

235

каждого реализованного человека есть своя точка зрения, вот как раз у меня она, точка зрения, особенная» 1-А-жен-Н 24), «Иногда, смотря телевизор, я вижу богатых, влиятельных людей, и я чувствую, что они ниже меня интеллектуально» 1-А-муж-Н 24).

Рис. 3.3.2. Распределение категорий самоописания у мальчиков

Обращает на себя внимание также способность умеренно суверенных психологически защищать себя («Я не раздражаюсь, когда я разговариваю по телефону, мои родители подслушивают мой разговор, но раздражаюсь, если за моей спиной стоят родители; я злюсь, если берут без спроса мои вещи, ломают» 11-Б-жен-Н 26), признание необходимости иметь тайны и секреты, осознание психологической интимности («У меня много друзей, но кому я могу раскрывать свои секреты, так это только своему лучшему другу, Кате Ф.» 6-А-жен-Н 24), («У меня куча тайн от мамы» 15-В-жен-Н 8). Для нормально сувереннных, особенно для девочек, характерно переживание единства мира, синергичность собственных интересов и желаний других людей, оптимизм («Но как ни суди, все равно мы все люди, и множество раз

236

мысли у нас всех совпадают, что и помогает нам общаться» 1-А-жен-Н 24), (Я легко переношу обиды и ссоры, потому что в итоге все со мной мирятся» 7-А-жен-Н 12).

Самоописание депривированных подростков также имеет свои особенности (хотя среди мальчиков было выделено всего два представителя этой подгруппы). Так, среди всех трех подгрупп депривированные выделяются наибольшей скудостью самоописания, что, скорее всего, свидетельствует и о недифференцированности Я-концепции в целом. В текстах девочек отмечаются альтруистические тенденции, которые зачастую сочетаются с неспособностью защитить свои собственные границы (феномен жертвенности отмечался нами в более ранних исследованиях как одна из культурных и гендерных особенностей женского альтруизма). Таким образом, у депривированных девочек отсутствует переживание целостности, единства и взаимодействия мира («Часто, переживая за других, советуя что-то, нередко забываю про себя» 6-Б-жен-Д-2), «Не знаю, как мои друзья, но я себя хвалить не буду, потому что я это не люблю делать» 7-Б-жен-Д 4).

Их тексты часто содержат прямое указание на факты неуважения со стороны других и сильной собственной реакции на это («Когда меня ругают, я сразу же начинаю плакать» 1-А-жен-Д-2), («Не люблю делать уроки и слушать лекции родителей по поводу моих поступков; мне также не нравится эта школа; еще мне не нравится моя одежда, потому что, когда ее покупают, приходится считаться с мнением моих родителей» 3-А-жен-Д-4), («Мне кажется, что по сравнению со мной все просто маленькие уроды» 5-Б-жен-Д-6).

У мальчиков вообще отсутствуют позитивные и альтруистические категории, что свидетельствует об отсутствии психологической компетентности и самопринятия: можно сказать, что мальчики-подростки себя не знают и не любят.

Итак, обобщая полученные данные, можно сделать вывод о том, что выдвинутая нами гипотеза в основном подтвердилась. Действительно, Я-концепции детей с более высокой степенью суверенности психологического пространства демонстрируют более позитивное отношение к себе и терпимость к своим недостаткам. Для суверенных, в отличие от депривированных, характерно также более интенсивное использование психологических категорий самоописания, хотя во всех подгруппах доминируют информирующие

237

эмоционально нейтральные сообщения о себе. Суждения суверенных о себе и мире отличаются также большей согласованностью, а депривированные склонны противопоставлять себя другим людям.

Не вполне подтвердилась только гипотеза о большей дифференцированности категорий самоописания у суверенных: это утверждение верно относительно Я-концепции девочек и совершенно не подтверждается в подгруппе мальчиков.

3.4. Особенности психологического
преодоления (coping behavior) у подростков
с различным уровнем суверенности

Жизненный путь человека, на протяжении которого складывается его психологическое пространство, включает в себя череду ситуаций, которые обусловливают друг друга, являются следствием пережитых раньше и антиципируют предстоящие. Для нашего исследования представляет большую ценность понятие психологической ситуации, на важность которого впервые обратил внимание Курт Левин, затем — видный представитель гештальт-терапии Фриц Перлз и которое в современной академической и практической психологии используется в контексте изучения и развития психологических защит и психологического преодоления (coping behavior) в целом.

Психологическое преодоление (coping behavior)
как феномен границ

Курт Левин, предлагая в качестве основного понятие «психологическое поле», указывал на необходимость выделения его «ситуационных единиц», которые, в отличие от целостного пространственно-временного бытия, обладают дискретными временными и пространственными характеристиками [81]. То есть непрерывность поля включает в себя ситуации, которые посредством научного абстрагирования условно могут быть выделены из поля и проанализированы. Психологическая ситуация в понимании Курта Левина — это состояние жизненного пространства человека в данный момент, современный актуальный «срез» поля.

238

Ф. Перлз также рассматривал жизненный путь как последовательность незавершенных ситуаций, которые он называл гештальтами [119, 133]. Совокупность контактов с ситуациями и образует главное сущностное качество личности человека, его самость.

В отечественной науке ситуации как объект исследования на протяжении многих лет практически игнорировались, что было обусловлено идеологическим содержанием отечественной психологии личности, которой была свойственна переоценка способности человека контролировать и отвечать за собственные жизненные обстоятельства [106]. Ситуативно-личностный подход, обладающий большим прикладным значением, лишь недавно стал получать некоторое распространение, благодаря чему стала признаваться деиндивидуализирующая роль отдельных, в основном стрессовых и экстремальных ситуаций, в силу чего различные по психотипу личности иногда могут демонстрировать не индивидуальное, а ситуационно-типическое поведение. Тем не менее мы можем найти ссылки на значимость ситуаций как психологической категории в рамках средового подхода. Так, Ю. Воогланд и К. Нигесен пишут: «Физическое, психическое, личностное состояние субъекта не может быть понято на фоне среды как объективной реальности. Объективно существующая среда отражается в сознании познающего субъекта как ситуация. Состояние субъекта может быть раскрыто на фоне среды его существования в диалектическом единстве объективной и субъективной реальности. Разные ситуации детерминируют различное поведение» [30, с. 43].

Психологическая ситуация может быть определена как единство внешних условий и их субъективной интерпретации, ограниченное во времени и побуждающее человека к избирательной активности [106]. Ситуация — это психологические «окрестности» (можно было бы употребить слово «поле», не будь оно в настоящее время столь «зашумлено» различными семантическими оттенками) события внутреннего мира, которое может иметь различную значимость в масштабе жизненного пути субъекта, тяготеть как к поворотному событию (Live-event), так и к повседневности, привычкам обыденного существования (Everyday life). Ситуация содержит сложный клубок намерений и притязаний субъекта, она детерминирована его предшествующим поведением и обращена в будущее посредством предъявления новых требований к субъекту и ситуации.

239

Человек разрешает психологические ситуации различными способами, для обозначения которых за рубежом используют термин «coping behavior». Понятие «coping» происходит от английского «соре» (преодолевать); в германо-язычной психологии в этом же смысле используются как синонимы понятия «Bewael-tigung» (преодоление) и «Belastungsverarbeitung» (переработка нагрузок). В российской психологии эти понятия переводят как адаптивное, совладающее поведение, или психологическое преодоление.

Обсуждаемый термин успешно существует «на перекрестке» двух выраженных тенденций современной психологии личности, что, по-видимому, и объясняет его широкую распространенность.

Во-первых, это перенесение внимания с субъекта на целостную ситуацию, в которой он действует. Именно ситуация во многом определяет логику поведения человека и меру ответственности за результат его поступка. Уже выделяют в класс особых условий существования личности трудные жизненные ситуации, ситуации повседневности, типичные ситуации учебно-профессиональной деятельности.

Во-вторых, это укрепление позиций идеографического подхода в психологии, ориентированного не на общее и постоянное в личности, а на особенное и изменчивое, присущее конкретному человеку в определенных условиях. В отечественной психологии активной сторонницей идеографического изучения и описания личности является Л. И. Анцыферова, работы которой содержат теоретико-методологический анализ проблем психологического преодоления жизненных трудностей.

Понятие «coping» не умаляет возможностей субъекта, который достаточно свободен в выборе и ситуации, в которой оказывается, и собственного поведения. Поэтому выделение индивидуальных стратегий психологического преодоления дает богатые возможности как для сравнительного анализа, так и для индивидуально-ориентированных исследований в случае n=1, поскольку набор жизненных ситуаций и репертуар способов их разрешения кристаллизуются в более устойчивых качествах личности — Я-концепции, акцентуациях характера как наиболее привычных способах реагирования на фрустрации и т. п.

Попробуем определить суть coping behavior через соотнесение с давно существующими понятиями. Так, если в соответствие

240

жизненному пространству (психологическому полю) в терминологии К. Левина и жизненному пути человека в терминологии А. Адлера можно поставить индивидуальный жизненный стиль, интегрирующий значимые цели и способы их достижения и определяемый как единство личностных характеристик, установок и повседневной деятельности, то в соответствие психологической ситуации как единице жизненного пути, по-видимому, можно поставить coping как ситуативную, ограниченную в пространстве и времени модификацию жизненного стиля, служащего поддержанию и сохранению границ жизненного пространства [5].

Coping есть индивидуальный способ взаимодействия с ситуацией в соответствии с ее собственной логикой, значимостью в жизни человека и его психологическими возможностями. Психологическое предназначение coping состоит в том, чтобы как можно лучше адаптировать человека к требованиям ситуации, позволяя ему овладеть ею, ослабить или смягчить эти требования, постараться избежать, привыкнуть к ним и таким образом погасить стрессовое действие ситуации и сохранить самоуважение. Поэтому главная задача coping — обеспечение и поддержание благополучия человека, физического и психического здоровья и удовлетворенности социальными отношениями.

Понятие «coping behavior» используется для описания характерных способов поведения человека в различных ситуациях. Первоначально оно применялось в психологии стресса Р. Лазарусом (R. Lazarus) и С. Фолкманом (S. Folkman) и было определено как сумма когнитивных и поведенческих усилий, затрачиваемых индивидом для ослабления влияния стресса. При этом существенным было положение о том, что coping вступает в действие, когда сложность задач превышает энергетическую мощность привычных реакций и требуются новые затраты, а рутинного приспособления недостаточно. Со временем, однако, понятие «оторвалось» от проблематики экстремальных условий и стало успешно применяться для описания поведения людей в поворотные жизненные моменты (Life Events), а затем — в условиях хронических стрессоров и повседневной действительности. Если принять во внимание, что многие психотерапевты, как, например, Дж. Рейнуотер, считают стрессом для людей и счастливые, долгожданные жизненные события, то, очевидно, это может значительно

241

обогатить и расширить сферу применения обсуждаемого понятия [147].

Будучи свободно употребляемым в современных работах, понятие «coping» охватывает широкий спектр человеческой активности — от бессознательных психологических защит до целенаправленного преодоления кризисных ситуаций, от движений роженицы во время схваток до написания психотерапевтического письма. В широком смысле слова coping включает все виды взаимодействия субъекта с задачами внешнего или внутреннего характера — попытки овладеть или смягчить, привыкнуть или уклониться от требований проблемной ситуации.

Необходимо обратить внимание на то, что понятие развития личности в отечественных и зарубежных работах последних лет не противопоставляется адаптации, что является, по-видимому, историческим признанием целостности личности и неразрывности различных измерений ее самоактуализации. «Личность есть синтез всех характеристик человека в уникальную структуру, которая определяется и изменяется в результате адаптации к постоянно меняющейся среде» [90, с. 35].

В настоящее время выделяют три подхода к толкованию понятия «coping». Первый, развиваемый в работах Н. Хаан (N. Haan), трактует его в терминах динамики Эго как один из способов психологической защиты, используемой для ослабления напряжения. Этот подход нельзя назвать общепризнанным прежде всего потому, что его сторонники склонны отождествлять coping с его результатом. Второй подход, отраженный в работах Р. Муза (R. H. Moos), определяет coping в терминах черт личности — как относительно постоянную предрасположенность отвечать на стрессовые события определенным образом. Однако поскольку стабильность рассматриваемых способов очень редко подтверждается эмпирическими данными, это понимание также не обрело большой поддержки среди исследователей. И наконец, согласно третьему подходу, признанному авторами понятия Р. Лазарусом (R. Lazarus) и С. Фолкманом (S. Foklman), coping понимается как динамический процесс, специфика которого определяется не только ситуацией, но и стадией развития конфликта, столкновения субъекта с внешним миром. Именно это понимание особенно близко нашему подходу к личности посредством описания ее развивающегося,

242

обновляемого и защищаемого психологически пространства [106].

Каждая форма психологического преодоления специфична, определяется субъективным значением переживаемой ситуации и отвечает преимущественно одной из задач — решению реальной проблемы или ее эмоциональному переживанию, корректировке самооценки или регулированию взаимоотношений с людьми. Общепризнанной классификацией типов coping не существует — они выделяются исследователями достаточно произвольно. Однако большинство из них построено вокруг двух предложенных Р. Лазарусом и С. Фолкманом модусов психологического преодоления, направленного на: 1) решение проблемы (problem-focused, Problem-orientiert, vigilant), 2) изменение собственных установок в отношении ситуации (emotion-focused, Gefuele-orientiert).

В отечественной традиции психологии личности ее развитие связывается в первую очередь с возрастанием способности отвечать и контролировать разные сферы жизнедеятельности, быть автором разрешения различных жизненных ситуаций. Эта позиция отвечает также европейскому пониманию субъекта и ситуации, согласно которому человек не попадает в некоторые обстоятельства, а создает, преобразует их и несет за них личную ответственность. Поэтому можно предполагать, что респонденты с более высокой суверенностью психологического пространства чаще используют активные виды психологического преодоления, требующие преобразования объективной ситуации, и реже используют иллюзорно-замещающие стратегии, трансформирующие отношение человека к переживаемым событиям. Можно также предположить, что репертуар используемых стратегий у суверенных как достигших большей личностной автономии будет шире по сравнению с депривированными (известный немецкий геронтопсихолог Г. Томэ показал, что по мере взросления набор «техник жизни», под которыми он подразумевал именно стратегии психологического преодоления, поступательно расширяется) [9, 10].

Поскольку психологическое преодоление «запускается» ситуацией, то естественно считать его завершенным, состоявшимся, когда ситуация для субъекта утрачивает свою значимость как раздражитель и тем самым освобождает его энергию для решения других задач. Критерии эффективности преодоления в основном связаны с психическим благополучием субъекта и определяются

243

понижением уровня его невротизации, выражающейся в ситуативном изменении депрессии, тревожности, психосоматической симптоматики и раздражительности. Надежным критерием эффективного coping считается и ослабление чувства уязвимости (vulnarability) к стрессам. В настоящее время получены некоторые данные о «средней» эффективности различных форм coping: наименее эффективными в западноевропейской культуре, по мнению ряда авторов, являются избегание и самообвинение во всех вариантах, достаточно действенным представляется реальное преобразование ситуации или, по крайней мере, ее перетолкование.

Следует отметить, что практически во всех работах авторы подтверждают обусловленность способа психологического преодоления жизненных сложностей полоролевыми стереотипами: женщины (и фемининные мужчины) склонны, как правило, защищаться и разрешать трудности эмоционально, а мужчины (и маскулинные женщины), напротив, инструментально, путем преобразования внешней ситуации.

Психологическое преодоление является переменной, зависящей от трех факторов — личности субъекта (за рубежом принято говорить о личностных ресурсах coping), реальной ситуации и возможности использовать социальную поддержку. Очевидно, что сопротивляемость субъекта обстоятельствам может существенно менять свою форму в зависимости от того, насколько угрожающей и управляемой представляется ему ситуация и как он оценивает свои возможности, однако в контексте нашего исследования можно ожидать, что респонденты с суверенным психологическим пространством умеют выбирать и использовать более эффективные способы психологического преодоления, которые, становясь привычными для них, обобщаются в черты личности и позволяют не только преодолевать актуальные жизненные трудности, но и предвосхищать (антиципировать) их появление.

Сохранность границ психологического пространства представляется нам ключевым фактором, объясняющим не только структуру, но и динамику личности: так, внедрение извне может приводить к попыткам «отодвинуть» границы, проявляясь в экспансии и агрессии, нарушение границ стимулирует компенсаторную и сверкомпенсаторную динамику, а переживание личностной целостности освобождает субъекта от избыточных психологических

244

защит, наделяет его умеренно-индифферентным отношением к необходимости контролировать границы, проявляясь в терпимости и дружелюбии. Таким образом, психологическое преодоление (coping-стратегии) в широком смысле слова понимается нами как динамическое выражение целостности – нарушенности границ психологического пространства.

Связь предпочитаемых стратегий
психологического преодоления
с уровнем суверенности

Исходя из понимания различного биологического предназначения и исторически сложившихся функций мужчин и женщин (мужчины отвечают за взаимодействие с «большим» социумом и потому более чувствительны к флуктуациям собственных «внешних» границ, женщины обращены к «малому» социуму и внутреннему миру), можно предположить также, что психологическое пространство и его динамика обусловлены гендерными различиями, и состояния суверенности и депривированности будут сопровождаться разными поведенческими и эмоциональными реакциями. Таким образом, можно ожидать, что как состояние границ личности, так и способы их «выправления», иначе говоря, coping-поведение, могут различаться на мужской и женской подвыборках.

Кроме того, исследования в области этологии и социологии (К. Лоренц, С. Милгрэм) позволяют предположить, что психологическое преодоление будет различаться также и в зависимости от социально-географического статуса, у жителей столичных городов или сельской местности [92, 254].

Целью данного исследования было изучение предпочтения стратегий психологического преодоления юношами и девушками подростково-юношеского возраста с различной степенью переживаемой суверенности психологического пространства, живущими в Москве и сельской местности.

Рабочая гипотеза нашего исследования заключалась в том, что:

а) стратегии психологического преодоления различаются в зависимости от степени суверенности психологического пространства;

б) они различаются в зависимости от социогеографического статуса;

в) они имеют гендерную обусловленность.

245

Для проверки этой гипотезы мы провели небольшое эмпирическое исследование с использованием собственного опросника СПП и методики Д. Амирхана «Индикатор coping-стратегий», адаптированной и стандартизированной применительно к российской выборке В. М. Ялтонским и Н. А. Сиротой. Методика для выявления стратегий психологического преодоления представляет собой перечень из 27 типичных способов поведения, каждый из которых в зависимости от степени предпочтения может оцениваться по трехбалльной шкале. Всего Д. Амирхан выделяет три стратегии coping-поведения: поиск социальной поддержки, избегание и решение проблемы.

В исследовании приняли участие 137 молодых людей подростково-юношеского возраста (старшеклассники и второкурсники, средний возраст — 17 лет): 40 учащихся Московской школы № 150 (20 юношей и 20 девушек), 35 учащихся Абрамовской средней школы Боровского района Калужской области (11 юношей и 24 девушки), 62 студента МГППУ, МПГУ и Военного университета (24 юноши и 38 девушек). Исследование было встречено с энтузиазмом; респонденты отнеслись к заполнению методик добросовестно и неформально.

Анализ и интерпретация результатов. На первом этапе обработки данных нами был использован расчет показателя корреляции r Спирмена для установления связи между уровнем суверенности и предпочтением каждой из стратегий психологического преодоления. Результаты приведены в таблице 3.4.1.

Таблица 3.4.1

Корреляции (r_s Спирмена) уровня СПП с предпочитаемой
стратегией психологического преодоления

 

Предпочитаемая стратегия	Девушки (n=78)	Юноши (n=59)	Все респонденты (n=137)
Поиск социальной поддержки	0,03	0,10	0,07
Избегание	–0,22	0,37	–0,27
Решение проблем	0,15	0,03	0,04

Примечание. Выделены полужирным значимые на уровне p<0,05, выделены полужирным и подчеркнуты значимые на уровне p<0,01.

246

Результаты показывают, что отчетливо прослеживается только отрицательная связь уровня СПП со стратегией избегания, что отвечает нашим предположениям: действительно, понятие избегания подразумевает отказ от личного участия в разрешении ситуации и личной ответственности за ее исход. У девушек прослеживается также тенденция к положительной связи уровня СПП со стратегией решения проблем, также в согласии с нашей гипотезой, но значимого уровня эта тенденция не достигает. Поиск социальной поддержки как существенная стратегия не используется ни в одной из рассматриваемых групп, что, впрочем, может быть обусловлено взаимно перекрывающими друг друга тенденциями к предпочтению и отвержению этой стратегии.

Для уточнения гендерных различий, которые никак не проявили себя в этих результатах, мы рассчитали r_s критерий Спирмена для одной из выделенных подгрупп — курсантов Военного университета (n=16) как предположительно наиболее маскулинной подгруппы респондентов (средний уровень СПП у них также достаточно высок, составляя 38 баллов). Результаты незначительно отличаются от общих, нигде не достигая уровня значимости: показатель связи СПП со стратегией социальной поддержки составил минус 0,38, со стратегией избегания — минус 0,39, а со стратегией решения проблемы — 0,17. Этот неоднозначный результат может быть объяснен тем, что, хотя, с одной стороны, курсанты по своим личностным характеристикам и содержанию выбранной ими военной профессии могут обнаруживать более высокую маскулинность по сравнению с представителями гражданских профессий, с другой стороны, в силу условий режима обучения и проживания (дисциплина, размещение в казармах) они могут переживать подавление некоторых потребностей и более частые по сравнению со школьниками и студентами других вузов фрустрации.

После первоначальных расчетов в общей группе респондентов были выделены контрастные группы депривированных и суверенных (при выделении этих групп мы опирались на интервалы показателей опросника СПП μ+σ и σ–о), которые и анализировались посредством качественной интрепретации и статистического анализа. Для оценки достоверности полученных результатов применялся непараметрический критерий U Манна — Уитни.

247

Средние сырые показатели предпочтения стратегий психологического преодоления представлены в Таблице 3.4.2 и на рисунке 3.4.1.

Таблица 3.4.2

Средние показатели предпочтения стратегий
психологического преодоления у мальчиков и девочек
с различной степенью суверенности

 

Стратегия психологического преодоления	Депривированные (СПП=–10,5, n=22)	Суверенные (СПП=48, n=26)
Мальчики (СПП=–7,8, n=10)	Девочки (n=12, СПП=–10,5)	Итого (n=22, СПП=–10,5)	Мальчики (СПП=49, n=12)	Девочки (СПП=47, n=16)	Итого (СПП=48, n=28)
Поиск социальной поддержки	4,6	8,7	7,2		9,7
Избегание	10,6	8,1	8,8		6,3	5,7
Решение проблем	15,5	11,4	13,2			13,7

Первый важный полученный нами результат — это достоверность различий предпочитаемых стратегий в подгруппе суверенных и депривированных подростков (без различения по полу). Так, стратегия «Поиск социальной поддержки» выше в группе сув