И. Эйбл-Эйбесфельдт Общественное пространство и его социальная роль

Реакция человека на незнакомых людей харак­теризуется амбивалентностью: его влечет к ним, и в то же время в его поведении прослеживает­ся определенная настороженность. Подобные противоречивые чувства можно наблюдать на каждом шагу. Итак, с одной стороны, интерес, а с другой — настороженность. Насторожен­ность по отношению к незнакомым людям на­блюдается еще в раннем детстве в виде «бояз­ни посторонних». Ребенок в возрасте от 6 до 8 месяцев уже начинает отличать «своих» от «чу­жих — он проявляет беспокойство. Следует от­метить, что ребенок, обнаруживающий страх перед незнакомыми людьми, как правило, не имеет отрицательного опыта общения с ними. Сравнительное изучение различных культур по­казывает, что такую реакцию можно наблюдать у всех народов: мы находим ее у бушменов, ин­дейцев яномами, у народов химба, эйпо (Новая Гвинея), балийцев, самоанцев и многих других. Видимо, это врожденная черта. Именно она объясняет наше желание жить в кругу хорошо

знакомых людей. Очевидно, существуют какие-то исходящие от человека сигналы, одни из ко­торых вызывают настороженность, а другие на­страивают на дружеский лад. Личное знакомство в значительной степени блокирует механизмы тревожности. Если мы понаблюдаем за двумя беседующими друзьями, мы заметим, что они не фиксируют надолго взгляд друг на друге. Нам нужно посмотреть друг на друга, чтобы проде-

монстрировать готовность к общению, однако считается, что взгляд не должен быть чересчур долгим, чтобы наш собеседник не почувствовал себя неловко. Известно, что у некоторых народов изображение пристально смотрящих глаз на масках и амулетах используется в ритуальных целях, например, чтобы отпугивать злых духов.

Человек может сознательно и с удовольствием пустить кого-то в свое личное пространство, но испытывает дискомфорт, когда кто-то нарушает эту границу вопреки его воле. Именно поэтому все формы вынужденного скоп­ления людей (автобусная давка, длительное стояние в очереди и т.д.) вызы­вают у большинства тягостные чувства.

Разрушителями приватного пространства выступают сегодня (или высту­пали до недавней поры) старушки у подъездов городских домов, вечно все про всех знающие, всем все обо всех рассказывающие, создающие местную картину мира, которая оказывает огромное влияние на поведение и мысли соседей («У нас в доме говорят, что ты стал курить...», «Мне сообщили, что вчера ты выходила с посторонним мужчиной...»). Они не врываются в квар­тиру, подобно ОМОНу или полиции, не прослушивают телефоны, подобно ФСБ или ФБР. На это у них нет официальных полномочий. Но город — это кроме всего прочего информационное пространство и среда социокультур­ного общения, в том числе неформального, где важнейшую роль играют та­кие «придомовые» каналы распространения сведений — слухов, мнений, суждений, предрассудков, обывательских стереотипов.

Старушки у подъезда — это культурный пережиток совсем иного про­странства и иного социального института, связанных с деревенским бытом. Органичные в изначально консервативной и патриархальной деревне, в го­роде они совершенно неуместны, поскольку город основан на принципиаль­но ином уровне коммуникации¹⁰.

Помимо личного пространства, которое человек буквально «носит с собой», многие люди (в первую очередь это относится к женщинам и детям) воспри­нимают как личное пространство свой дом, свою комнату, свой письменный

При постоянных личных контактах посылаемые сигналы становятся знакомыми. Люди, живущие среди родственников и друзей, не испытывают напряжения. Таким было положение до появле­ния крупных, подавляющих человеческую инди­видуальность городов, когда люди еще жили не­большими группами. Таковы локальные группы бушменов, деревенские общины балийцев или тирольцев. Их контакты с незнакомцами, которые появляются либо с дружескими намерениями (например, чтобы торговать), либо как враги, носят эпизодический характер, а повседневная жизнь протекает в рамках обособленных групп. Бушмены Калахари живут небольшими группа­ми (30-50 человек) и занимаются охотой и со­бирательством. У бушменских этносов "ко, г"ви и "кунг каждая группа владеет определенной территорией. Члены других групп могут захо­дить на нее только по особому разрешению и при определенных обстоятельствах. Сходные объединения существуют и у бушменов г"ви и "кунг. Большую часть жизни индивиды проводят в тесном кругу знакомых людей (своей группы).

Поселение группы состоит из 10-20 простых хижин, расположенных по окружности. Рассто­яние между ними таково, что обитатели сосед­них строений могут свободно переговаривать­ся друг с другом: например, родители часто живут вблизи своих детей. Каждая супружеская пара имеет собственную хижину, где живет со своими детьми. Выходы ориентированы на открытую площадку посере­дине поселения. Незамужние женщины строят себе отдельную хижину, а холостяки и вдовцы ночуют под открытым небом. Местом проведе­ния всех занятий служит открытая площадка посередине поселения. Здесь же проходят ре­лигиозные церемонии. Независимо то того, где встречаются люди — в тени дерева или у какой-либо хижины, расстояние между группами тако­во, что они могут свободно переговариваться друг с другом. Причем взрослые и дети могут выбирать компанию по вкусу, избегая тех, с кем у них сейчас напряженные отношения. Сокращено по источнику: Культуры — диалог народов мира. 1983. № 1. С. 106-121.

¹⁰ Быстрицкий A. URBS ET ORBIS. Городская цивилизация в России // Новый мир. 1994. № 12.

стол, свой кабинет. Здесь несанкционированное вторжение вызывает неадек­ватную реакцию раздражения: «Кто трогал бумаги на моем столе (убрал мою книгу, переставил мою шкатулку, настольную лампу, выбросил газеты)?! Я же тысячу раз просил ничего не трогать!» В таких случаях речь идет о вторжении в личное пространство. Здесь пличное пространство вторгается не человек, а вещь, точнее, гот чуждый стиль жизни, который вызывает психологический дискомфорт. Вторжение в личное пространство, произошедшее помимо воли и желания индивида, свидетельствует о том, что он не способен контролиро­вать ситуацию. Утрата социального контроля над окружающей, тем более ближней, касающейся непосредственно данного человека, средой восприни­мается как психологическая драма, Обычно не контролируют ситуацию ин­валиды или низкостатусные социальные группы. Поэтому принудительное втор­жение в личное пространство восприни­мается как снижение статуса, незримый переход на более низкую социальную ступень. По существу оно означает', что с вами не считаются, вас ни во что не ста­вят. Естественна и реакция на инвазию раздражение, недовольство, гнев, злость. Бездомные — одна из самых деприви-легированных категорий населения. Они находятся в общественном пространстве, но у них петличного пространства, которое они могли бы считать своим, где могли бы укрыться, уединиться, спрятать свои тайны. У многих формируется психология «временщика», ко­торую еще называют «перекати-поле». Им все равно, где быть в данное время, потому что где бы они ни находились, они находятся не у себя. Они потеряны в пространстве, хотя пространство их постоянно окружает. Даже у кочевни­ков и пастухов, которым приходится перемещаться из одного места в другое. нет в такой степени ощущения своей заброшенности и бесприютности.

Смешение типов территории

Общественная и домашняя территории разделяются не очень жестко, поэто­му часто меняются местами. Квартира друзей (знакомых, родственников), люби­мое место в парке, рабочее место, кружок или клуб, где индивид часто бывает, становятся близкими ему. К ним привыкают, возникает интимная привязанность, теплые чувства. Они уже рассматриваются как элемент домашней территории. Здесь, как и у себя дома, индивид чувствует себя уверенно и спокойно. Наобо­рот, ухудшение отношений в семье, склоки, конфликты и скандалы превращают уютный мирок в подобие вокзала или площади, т.е. в место, где собрались чужие друг другу люди. Изменение семейных отношений, их отчуждение может карди­нально изменить проявление чувств и привязанности индивида к своему дому. Он выступает для человека как бы чужим, поведение в нем теряет прежнюю сво­боду и интимность. В принципе дом перестает чем-либо отличаться от обществен­ной территории, открытой и лишенной доверительности.

Общественная территория (внутридомовое помещение, двор, улица, клуб­ные, кружковые, спортивные помещения) по своему назначению требуют,

во-первых, достаточно жесткого, четко фиксированного свода правил пове­дения, которые регулируют не только общие принципы, но и детали пове­дения; во-вторых, регулярно и эффективно действующего механизма соци­ального контроля (милиция, дружинники, общественность) за соблюдени­ем этих правил; в-третьих, доведения до сведения общественности всех случаев нарушений; в-четвертых, пропаганды правил и норм.

При отсутствии подобных правил и контроля за ними индивиды, иног­да неосознанно (особенно выходцы из деревни и социальных низов, «но­вые русские»), не соблюдают норм приличия в общественных местах, ве­дут себя развязно, т.е. также непринужденно, как и дома. В этом проявля­ется механизм смещения правил поведения на домашней и общественной территории.

Наиболее активно превращают общественную территорию в подобие до­машней дети и подростки и в меньшей степени — взрослые. Дети, осваивая пустыри и улицы, превращают их в игровые площадки, а заброшенные чер­даки и подвалы, старые здания — в «военные штабы» и места для физичес­ких занятий, приключений. Подростки «оккупируют» лестничные клетки, темные аллеи в парках и скверах, подъезды и подворотни, превращая их в места общения (а иногда и недозволенных игр), где подростки ведут себя от­крыто, не стесняясь взрослых, «отбрасывают» общепринятые нормы, огра­ничивающие их поступки.

Рис. 47. Самые переуплотненные места обитания человека: тюрьма, казарма, общежитие, вокзал, стадион. Переуплотненность помещения часто оборачивается конфликтами и скандалами

Когда не хватает общественного, семейного или личного пространства, возникает масса дополнительных проблем. И самая главная — переуплотнен­ность, когда на единицу площади приходится больше людей, чем нужно. Перенаселенными бывают и города, и квартиры. Города напоминают тогда

огромный муравейник, в котором человек всегда находится как бы в толпе незнакомых людей. То же можно сказать о квартире.

Сосуществование людей в ограниченном пространстве (город, деревня, дом и, наконец, квартира), возможно, самая сложная форма социального взаимодействия и, наверняка, одно из самых тяжелых испытаний, выпада­ющих на долю человека. Семейные драмы и конфликты, превращающие радость межличностного общения в тяжкое бремя супружеского единобор­ства, разрушают среду интимного сближения людей.

Перенаселенное жилье многим европейцам напоминает «домашнее стол­потворение». В США и Швеции перенаселенной считается квартира, где на одну жилую комнату приходится один человек, а у многих народов наобо­рот, чем больше людей живет в доме, тем веселее и интереснее.

В перенаселенной квартире кому-то из членов семьи может не хватить пространства для занятий любимым делом, скажем работами по дереву. В связи с этим возникает скрытая или явная форма неудовлетворенности жиз­нью. Она может быть так замаскирована, что сразу не поймешь, чем именно недоволен человек.

Врезка

Жилье у них и у нас

Если в 1970 г. по обеспеченности жильем наша страна находилась практически на одном уров­не с Японией, то через 10 лет уже отставала от нее почти вдвое и в 1980-е гг. разрыв еще более увеличился. От Западной Германии в 1970 г. мы отставали в 1,5 раза, а в 1980 и 1990 гг. уже в 2,5 раза. В начале перестройки была провозглаше-

на жилищная программа — к 2000 г. дать каждой семье отдельную квартиру или отдельный дом, а среднее обеспечение жильем повысить до 20 кв. м общей площади на человека. К сожале­нию, наша страна не смогла выполнить постав­ленной цели. Еще хуже с жилплощадью в Китае — в среднем на человека в китайских городах при­ходится 6,3 кв. м. В целом картина с жильем по разным странам представлена в таблице.