Павел I – последний рыцарь в Европе или обычный деспот в России

Годы правления императора Павла I пришлись на переломное время, знаменующее собою переход от «блистательного» XVIII века, когда ещё действовал позитивный заряд петровских реформ, обеспечивших ведущие позиции России на мировой арене и устойчивость её внутреннего устройства, к новой исторической эпохе, когда всё ощутимее стали проявляться издержки самодержавного образа правления и негативное влияние сословно-крепостнического строя. Новое время, диктующее необходимость перехода или приспособления к индустриальному типу развития, требовало смены приоритетов в правительственной политике, чтобы устоять под натиском либеральных идей, доносившихся из Европы. Не этот ли факт отмечал великий русский историк В.О. Ключевский, давая свою характеристику времени правления Павла I: «Это царствование органически связано как протест – с прошедшим, а как первый неудачный опыт новой политики, как назидательный урок для преемников – с будущим. Инстинкт порядка, дисциплины и равенства был руководящим побуждением деятельности этого императора, борьба с сословными привилегиями – его главной задачей». Только, продолжает дальше великий русский историк: «Его преобразовательные позывы получили оппозиционный отпечаток, реакционную подкладку борьбы с предшествующим либеральным царствованием. Самые лучшие по идее предприятия испорчены были положенной на них печатью личной вражды»[21].

Именно, исходя из этих очень глубоких мыслей В.О. Ключевского, следует определять место и роль императора Павла I в российской истории. Он стал первым из русских самодержцев нового XIX века, попытавшимся сделать решительный поворот от политики «просвещённого абсолютизма» к установлению полного абсолютизма, то есть к военно-казарменному режиму. Поэтому не выдерживают никакой критики заявления историков 20-х годов ХХ века П.Н. Буцинского и М.В. Клочкова, что Павел был противником дворян и настоящим «царём-демократом».

Столь же неточен в своих суждениях историк XIX века А.А. Корнилов, оценивший правление Павла I как внезапный шквал, налетевший на Россию, перевернувший всё вверх дном и исчезнувший, не оставив заметных следов в государственном организме. И совсем уж оригинальным следует признать мнение дореволюционного историка и политика П.Н. Милюкова, назвавшего царствование Павла «временем преобразований, которыми вводился порядок в управлении». Также неправы и те историки, которые видят в этом императоре обычного самодура, дорвавшегося до власти, не имевшего никакого плана действий, стремящегося только изменить всё то, что было связано с именем его нелюбимой матери Екатерины II. Именно в таком духе писали в своё время придворные историографы Н.К. Шильдер и И.С. Шумигорский, считая правление Павла I «временем слепой прихоти и насилия», «периодом бреда и хаоса». Их образ мыслей вполне понятен: оправдать издержки самодержавного образа правления неуравновешенным характером отдельных правителей.

Между тем при всей нелогичности и абсурдности многих поступков Павла I в его поведении можно найти определённую последовательную линию. Все его действия вели к сосредоточению всей полноты власти в руках императора и его фаворитов, среди которых уже в самом начале его правления выделялся А.А. Аракчеев.

Император Павел I просто грубо, по топорному, сделал попытку перейти от игры в «просвещённый абсолютизм» к абсолютизму нормальному, то есть к полицейскому государству, которое он считал лучшей панацеей от революционных бурь, сотрясавших Европу и угрожавших спокойствию России. Вовсе не случайно свой идеал государственного устройства Павел I увидел в государстве-казарме Пруссии, а его средневековые представления о дворянской доблести и чести наглядно продемонстрировало увлечение российского императора Мальтийским духовно-рыцарским орденом. Этот орден был изгнан со своей территории и нашёл пристанище в России. И российский император не нашёл ничего странного в предложении мальтийских рыцарей стать главою их ордена, несмотря на то, что он являлся православным государем, а орден подчинялся Римскому папе.

Подводя итоги правления Павла I приходиться констатировать, что в последние годы своего пребывания на российском престоле он разрушил, превратил в собственную противоположность немногие свои положительные решения. Уже отмечалось, как «в пику» своей матери Екатерины II он выпустил на свободу ярых противников режима (Тадеуша Костюшко и Александра Радищева) зато засадил в тюрьмы десятки тысяч людей за малозначительные проступки и подверг изуверской казни героев польской кампании братьев Грузиновых. Не говоря уже о том хаосе, который образовался в делах высшего государственного и местного губернского управления, хотя неистребимым желанием Павла I было вернуть петровскую модель «регулярного государства», работающего как часовой механизм.

В итоге первый опыт утверждения в стране военно-казарменного режима взамен прежнего «золотого века дворянских вольностей» не увенчался успехом. Помешали этому, прежде всего, неуравновешенный характер Павла I и необузданные крайности его политики, а также то, что российское дворянское общество пока ещё находилось под влиянием «блистательного екатерининского века» с его просветительскими идеями и дворянскими вольностями. По совершенно точному определению историка Н.М. Карамзина: «Павел вошёл на престол в то благоприятное для самодержавия время, когда ужасы французской революции излечили Европу от мечтаний гражданской вольности и равенства; но что сделали якобинцы в отношении к республикам, то Павел сделал в отношении к самодержавию: заставил ненавидеть злоупотребления оного»[22]. А.С. Пушкин по этому поводу просто заметил: «Царствование Павла доказывает одно: что и в просвещенные времена могут родиться Калигулы»[23].

Подводя итог рассмотрению актуальных проблем российской истории XVIII века, и отвечая на поставленные в лекции вопросы, приходишь к следующим выводам.

Конечно же, Пётр I был и останется в исторической памяти великим преобразователем России, несмотря на то, что «проводил их палкой», а указы «писал кнутом». Даже, несмотря на их негативные отдалённые последствия для страны, ход и содержание петровских реформ вполне соответствовали характеру переживаемой эпохи. Попытки их оценки с точки зрения современных критикам Петра морально-этических норм просто некорректны, а поиски каких-то альтернатив его подходу к модернизации России являются занятием заведомо бесперспективным.

По вопросу о соответствии политики государей национальным интересам России в послепетровский период, конкретные факты указывают на то, что даже в период «бироновщины» государственные деятели разных национальностей защищали национальные интересы той страны, которой служили. Те из правителей, которые проявляли в этом деле медлительность или открыто пренебрегали интересами России, на её троне, как правило, долго не задерживались. Такова печальная судьба Анны-Леопольдовны с её малолетним сыном Иваном VI Антоновичем из Брауншвейгской династии, а также трагическая участь императора Петра III.

Новая славная страница в истории России связана с правлением императрицы Екатерины II Великой и, отвечая на вопрос, кто преобладал в её личности - «философ на троне» или «казанская помещица»; и что определяло основное направление её политики – политика «просвещённого абсолютизма» или линия на расширение сословных привилегий дворянства с одновременным низведением крепостных крестьян до положения бесправных рабов, надо сказать – всё это находилось и в личности, и в действиях императрицы в органическом единстве.

Хорошо понимая шаткость своих прав на российский престол и, всецело завися от поддержки господствующего дворянского сословия, Екатерина II в своей деятельности проводила четкую грань между своими либеральными идеями и собственной политической практикой, трезво оценивая неподготовленность страны к более радикальным переменам. Поэтому, руководствуясь здравым смыслом, она сделала для страны всё, что было возможно в данной конкретной ситуации, сохранив симпатию к себе со стороны господствующего класса – дворянства, укрепив экономический потенциал России и усилив её позиции в мире.

«Гамлет» на российском престоле Павел I был, скорее всего, несчастным Дон-Кихотом, видевшим спасение Российской империи от ужасов Французской революции в возвращении к суровым петровским временам с равными обязанностями всех сословий общества перед государством в лице императора-самодержца. Этот его рыцарский порыв к наведению порядка в стране натолкнулся на неприятие главенствующего в стране дворянского сословия, привыкшего к «славным екатерининским временам», и увидевшего в Павле I обычного деспота с неуравновешенной психикой, от которого надо, от греха подальше, быстрее избавиться.

Новый XIX век поставил перед российским обществом новые проблемы, главная из которых заключалась, опять же, в определении путей дальнейшей модернизации страны, ради сохранения достигнутого Россией ценою больших жертв и потерь достойного места в ряду великих европейских государств.