Отражение японского мировоззрения и культуры в творчестве Кавабата Ясунари.

Ясунари Кавабата — выдающийся японский писатель, офицер французского ордена искусств и литературы (1960), лауреат Нобелевской премии по литературе (1968). В работах Кавабаты, глубоко укоренённых в национальной художественной традиции Японии, но в то же время свободно использующих приёмы современной литературы, большое значение придаётся подтексту, недосказанности и суггестивности. К основным сочинениям относятся романы «Тысячекрылый журавль», «Снежная страна», «Старая столица», «Стон горы» и др. Своей ключевой работой сам Кавабата считал роман «Мэйдзин». В 1974 году издательством «Синтёся» учреждена литературная премия имени Ясунари Кавабаты.

«О как светла, светла.

О как светла, светла, светла.

О как светла, светла.

О как светла, светла, светла, светла, светла

Луна!*

Я вбираю этот стих, когда меня просят что-нибудь надписать, за его удивительную мягкость и задушевность. Я потому надписываю людям эти стихи, что они преисполнены теплого, проникновенного, доброго сочувствия к природе и человеку, что они воплощают в себе глубокую нежность японской души.»

Ясунари Кавабата. Из Нобелевской речи

Япония дала жизнь совершенной по форме культуре и развила в людях такое свойство зрения, когда правду видят в красоте, а красоту в правде.

Робидранат Тагор**

*На самом деле это не так глупо, как звучит. Стоит только осознать, и от одного стиха можно достичь сатори.

· Индийский писатель, поэт, композитор, художник, общественный деятель. Его творчество сформировало литературу и музыку Бенгалии.

Итак, что у нас есть по Кавабате. Нам дали почитать только новеллки, так что, что есть, тем и довольствуемся. Прежде всего, нужно сказать, что Кавабата – типично японский писатель, в отличие от Кобо Абэ, например, который находится со своим экзистенционализмом где-то между Западом и Востоком. Итак, Кавабата – типичный японец. Его новеллы можно отнести скорее к очерковой прозе. Впрочем, большинство японцев пишет в такой манере, поэтому удивляться не приходится.

Итак, «Голов бамбука, цветок персика». Товарищ Миякава вдруг в свои под семьдесят начал слышать голос бамбука, к которому вскоре добавился цветок персика, а затем и сокол. Тут у нас в полной мере проявляется философия цзен-буддизма, о которой написано в предыдущем билете, присутствует покой, умиротворенность, татха. Герой принимает смерть сосны и будущую свою смерть спокойно, он успокаивается. Для него в конце новеллы наступает сатори. Причина этому – сокол на сосне. Принятие смерти исходит из татха: татха – потому что так есть, все идет так, как идет, и это хорошо. Если в мире все прекрасно, то нет ничего уродливого, т.е. нет противостояния добра и зла, отсюда – небоязнь смерти. А небоязнь смерти (круговая композиция) – это как татха + слияние с универсумом. Сначала герой негодовал (в легкой форме, он же японец), что сосна должна была дождаться его смерти и умереть вместе с ним, но спустя время он как бы сливается с природой, для него возникает сатори: тут и голос бамбука, и цветок персика, и сама сосна внутри него, и сокол, который неподвижно на ней сидел. И несмотря на то, что он потом улетел, он навсегда останется в душе нашего героя.

Образ сокола не только помог герою достичь сатори. Это своеобразный символ несуществующего, я считаю. Это своеобразный божественный символ, потому что, как думает и говорит себе Миякава, никто еще не видел сокола в тех краях, и никто ему бы не поверил, но он один, такой уникальный, в глуши, в лесу, с голосом бамбука, цветком персика, сосной на холме, «призраком» сокола в себе сливается с универсумом, достигает сатори. Это аллегорическая новелла, пронизанная этетикой намека, как большая часть японской литературы, это эстетика хокку, такое стремление к красоте через малый жанр, через малое количество слов, которые не столько многозначны, сколько просто имеют своеобразный глубинный смысл, доступный не каждому. Это своеобразное дзуйхицу – жанр заметки, записки. Это этетический поток сознания.

В «Танцовщице из Идзу» мы можем видеть родство душ и единение с мирозданием. Молодой человек, студент, ему 20 (как нам, но как мы от него отличаемся!), и он путешествует,причину он сам говорит ближе к концу новеллы. «В свои 20 лет я подверг себя беспощадному анализу и пришел к выводу, что духовно вконец искалечен сиротством. И не в силах победить тоску отчаяния, отправился в путешествие по Идзу». Т.е. он намеренно отправляется в путешествие, чтобы вывести себя на «новый уровень», вывести себя из своеобразной «депрессии души». Он встречает эту группу бродячих артистов и видит там девушку, которую сначала принял за 17летнюю, а потом оказалось, что ей 14 (это для справки. Мне кажется, что любовная линия и возраст тут не имеют никакого значения, т.к. главное – это наш герой, который путешествует, и те душевные сдвиги, которые случаются внутри него). Другое дело, что эта девочка вывела его из его депрессии, ее семья, их общество чудодейственно для него. И в конце он ощущает спокойствие, радость «излечения» от точки. «В полной тьме, согретый теплом спавшего рядом со мной мальчика, я дал волю слезам. Будто голова моя стала чистой водой, и она проливалась капля за каплей. Потом словно бы не осталось ничего, только сладостное умиротворение».

«Луна на воде». Здесь следует сказать о символике зеркала как положительного предмета, в отличие от символики Запада. Здесь оно показывает истинный мир. В Японии традиционно изображение мира без примеси субъективного. Это отражение истины.

Здесь у нас несколько явлений японского сознания. Это:

-сатори как единение с универсумом. Здесь огород Кёко, и сама Кёко, которая работала на огороде, и ей это нравилось. А также как внезапное просветление – «Ребенок будет похож на тебя».

-коэн – цзен-буддистская загадка. Коэн разворачивает сознание. Здесь и символика зеркала, и отражения луны в лужах, и вопрос о ребенке (особенно этот вопрос). Тут ребенок как воплощение умершего мужа, которого она до сих пор любит.