А.П. ЧЕХОВ. ТЕМА «МАЛЕНЬКОГО» ЧЕЛОВЕКА В ПРОЗЕ.

Тема «маленького человека» характерна для раннего Чехова, можно назвать такие рассказы, как «Смерть чиновника», «Хамелеон», «Толстый и тонкий» и др.

в 80-е годы, когда казенные отношения между людьми пропитали все слои общества, «маленький человек» превратился в мелкого человека, утратил свойственные ему гуманные качества.

В рассказе «Толстый и тонкий» именно «тонкий» более всего лакействует, хихикая, как китаец: «Хи-хик-с». Чинопочитание лишило его всего живого, всего человеческого. Для А. П. Чехова понятие “человеческое достоинство” также в высшей степени значимо. Человек без этого качества - это недочеловек, манекен, живой труп. У Чехова есть герои, которые просто лишены человеческого достоинства. Герой из рассказа «Толстый и тонкий», даже не имеющий в рассказе имени (так он жалок), просто названный Чеховым Тонким, на глазах читателя теряет человеческий облик, превращается в льстеца и угодника, узнав, что Толстый (его бывший гимназический" товарищ) стал статским советником. “Электричества чин” превратил Тонкого в недочеловека. Над таким героем Чехов саркастически смеется, отказывая ему в каком бы то ни было сочувствии. Унижение (в каких бы то ни было обстоятельствах), по мнению Чехова, не достойно человека, каким бы социальным статусом он ни обладал.

В «Смерти чиновника» «маленький человек» Иван Дмитриевич Червяков, будучи в театре, нечаянно чихнул и обрызгал лысину сидевшего впереди генерала Бризжалова. Это событие Червяков переживает, как «потрясение основ». Он никак не может смириться с тем, что генерал не придает происшествию должного внимания и как-то легкомысленно прощает его, «посягнувшего» на «святыню» чиновничьей иерархии. В лакейскую душу Червякова забредает подозрение: «Надо бы ему объяснить, что я вовсе не желал... что это закон природы, а то подумает, что я плюнуть хотел. Теперь не подумает, так после подумает!..» Подозрительность разрастается, он идет просить прощения к генералу и на другой день, и на третий... «Пошел вон!!» — гаркнул вдруг посиневший и затрясшийся генерал. В животе у Червякова что-то оторвалось. Ничего не видя, ничего не слыша, он попятился к двери, вышел на улицу и поплелся... Придя машинально домой, не снимая вицмундира, он лег на диван и... помер». «Жертва» здесь не вызывает сочувствия. Умирает не человек, а некое казенно-бездушное существо. Обратим внимание на ключевые детали рассказа. «Что-то оторвалось» не в душе, а в животе у Червякова.

В рассказе “Хамелеон”, написанном в 1884 году, главный герой, полицейский надзиратель Очумелов тоже прячется в футляр, внешними своими проявлениями напоминая ящерицу-хамелеона, способную менять свой цвет в зависимости от обстоятельств. В основе хамелеонства Очумелова заложен твердый принцип; то, что принадлежит генералу, превосходит все остальное.

Такими же неприятными качествами характера обладают персонажи рассказов "Человек в футляре", «Ионыч», «Крыжовник» и др.

А.П.Чехов хотел, чтобы все люди были красивы и свободны. "В человеке все должно быть прекрасно: и лицо, и одежда, и душа, и мысли". Так думал Антон Павлович, поэтому, высмеивая в своих рассказах примитивного человека, он призывал к самосовершенствованию. Чехов ненавидел самоунижение, вечное прислуживание и преклонение перед чиновниками. Возможно, столь мерзкий образ жизни его "маленьких людей", их низкие мысли и недостойное поведение - результат не только личных черт характера, но и их социальное положение и порядки существующего политического строя. Такими же неприятными качествами характера обладают персонажи рассказов "Хамелеон", "Толстый и тонкий", "Человек в футляре" и др.

Художественная деталь — это одно из средств создания художественного образа, которое помогает представить изображаемую автором картину, предмет или характер в неповторимой индивидуальности. Она может воспроизводить черты внешности, детали одежды, обстановки, переживания или поступка.

Насыщен художественными деталями и рассказ А. П. Чехова «Хамелеон». Каждая мелочь здесь играет на раскрытие образов. Герои рассказа имеют такие фамилии, которые говорят сами за себя и зачастую не нуждаются в дополнительных эпитетах: полицейский надзиратель Очумелов, городовой Елдырин, золотых дел мастер Хрюкин.

Знакомя нас с действующими лицами, А. П. Чехов уточняет, что в руках у городового — решето с конфискованным крыжовником, а Хрюкин с «полупьяным лицом» пытается добиться справедливого возмездия за свой укушенный маленьким щенком палец. Эти нюансы в описании героев помогают нам полнее и глубже понять их характеры, образы.

Уделяя особое внимание точности в подборе описаний, художественных деталей, А. П. Чехову удалось создать настолько емкие и запоминающиеся образы, что многие из них стали нарицательными и не потеряли своей значимости даже сегодня.

Основным средством характеристики был портрет, хотя он тоже не соответствовал привычному представлению. писатель выбирал две-три наиболее точные и меткие детали, и этого было достаточно для яркого представления образа в целом. Множество художественных деталей встречается в речи персонажей.

Ярко представить общую картину помогает и бытовая обстановка. художественные средства создания комического эффекта: эпитет, сравнение, «говорящая фамилия», обращение, просторечная лексика, комические афоризмы.

· прямые обращения к читателю («Не удивляйтесь и не смейтесь, читатель!»; «Но не верьте, читатель!»; «Такие-то дела, читательницы!»);

· восклицания («Возмутительно!»; «Безжалостная история!»; «Нельзя не любить такого человека!»; «Славный малый!»);

· эпитеты («жидкая бородка», «нетерпеливый генерал», «пухленькие блины»);

· сравнения («тонкая, как голландская сельдь, мамаша»; «толстый и круглый, как жук, папаша»; «малый добрый, но глупый, как гусь»; «защитник встряхивает головой, как лошадь, которую укусила муха»; «язык его заиграл на нервах, как на балалайке»);

· «говорящие фамилии» (Пешеморепереходященская, Пивомедов, Очумелов, Дробискулов, Сладкоперцев, Воробьев-Соколов, Черносвинский);

· просторечная лексика («Что рыло наморщил?»; «И физиомордия, знаешь, этакая тово...»);

· комические афоризмы («Тонкие намеки на довольно толстые обстоятельства»; «Водка бела, но красит нос и чернит репутацию»).

Названия рассказов также, наряду с системой разнообразных художественных средств, способствуют созданию комического эффекта. Среди названий особенно запоминаются такие, например, как «Случай с классиком», «Интеллигентное бревно», «Лошадиная фамилия», «Новогодние великомученики», «Новогодняя пытка».

12) термином «серебряный век» (предложенным философом Н. А. Бердяевым или литератором Н. С. Гумилевым) обозначается период развития русской культуры рубежа ХIХ-ХХвв. (приблизительно с 1880-1890-х до 1910-1920-х гг.), для которого были характерны: очень интенсивная духовная жизнь и творческий поиск; сосуществование и борьба множества художественно-эстетических стилей. Главным противостоянием считается борьба классического искусства («старого», то есть искусства традиций XVIII-XIXвв.) и модернизма (модерна) — «нового искусства», в состав которого входило множество новых течений (символизм, импрессионизм, авангардизм и пр.), отрицающих все предшествующие каноны; существование множества творческих объединений («Союз русских художников», «Голубая роза», «Бубновый валет», «Ослиный хвост», «Гилея» и пр.), крупнейшим из которых был «Мир искусства» в Санкт-Петербурге; продолжение интеграции отечественного искусства в мировое (так, отечественный балет и живопись начинают занимать передовые позиции на мировом уровне); стремление синтезировать различные виды искусства (в балете большую роль начинают играть созданные художниками костюмы и декорации, художники и литераторы ищут философское обоснование для своих творческих методов и т. д.); сохранение элитарности искусства (как и попыток ее преодоления, то есть попыток направить искусство «в народные массы»). Предпосылки явления серебряного века: огромные достижения русской культуры XIX в. создавали ощущение исчерпанности прежних подходов и стимулировали поиск новых, а экономический подъем (возникновение массового производства, нарушение гармонии между природой и человеком) и социально-политический кризис начала XX в. порождали томительное предчувствие перемен, ожидание скорых свершений — триумфальных или катастрофических.