Новый этап в древнерусской книжной культуре 9 страница

И здесь отметим церковнославянское “явълена будет” и просторечное “зело нужно надобно”, “всякого дурость” и др., а наряду с этим латинское слова министр, конзилия, а также голландские обращения и подпись.

Еще ярче стилистическая пестрота и неупорядоченность литературного языка Петровской эпохи обнаруживается при рассмотрении языка и стиля переводных и оригинальных повестей этого времени.

Многочисленные и разнохарактерные жанры светской “галантной повести”, любовной лирики той же эпохи и других, ранее не знакомых древнерусской литературе жанров широко представлены как в типографских публикациях, так и в рукописях. Подчеркнутый интерес к “галантереям романическим” и к европейским навыкам “житейского обхождения” отражается в их языке. Любопытны, например, в “Рассуждении о оказательствах к миру” (СПб., 1720) определения “галантерей романических” и “кавалеров заблудших”. Галантереи — это книги, “в которых о амурах, то есть о любви женской и храбрых делах для оной учиненных баснями описано”, а “шевальеры эрранты, или заблудшие кавалеры, называются все те, которые, ездя по всему свету, без всякого рассуждения в чужие дела вмешиваются и храбрость свою показывают”. Как видим, здесь, как в кривом зеркале, отразилось запоздалое увлечение средневековыми западноевропейскими рыцарскими романами, традиции которых внедряются и в переводные повести Петровской эпохи, и в оригинальные произведения, создающиеся анонимными авторами по этим переводным образцам.

И для языка повестей, как и для языка деловой переписки, в Петровскую эпоху характерно не менее причудливое смешение тех основных речевых элементов, из которых исторически сложился к этому времени русский литературный язык. Это, с одной стороны, слова, выражения и грамматические формы традиционного, церковнокнижного происхождения; с другой — это слова и словоформы просторечного, даже диалектного характера; с третьей — это иноязычные элементы речи, зачастую слабо освоенные русским языком в фонетическом, морфологическом и семантическом отношении.

Обратимся к примерам. В “Истории о Александре, российском дворянине” мы читаем: “Однако ж, приехавъ, нанялъ квартиру близ пасторских полатъ i жил долгое время в великихъ забавахъ, так что живущие во оном граде Лилле, красоту лица его i остроту ума его усмотря, между всеми приезжими ковалеры первинством почтили”. Или далее “...она ему отвещала: "гс_дрня моя Элеонора града сего пасторская дочь прислала меня на квартиру вашу проведать, кто iграет, понеже де игра оная в великое желание к слушанию ея привлекло””. Здесь, на общем фоне церковнокнижных средств выражения, обращают на себя внимание такие “европеизмы”, как квартиру, ковалеры, пасторский, экзотические имена Лилль, Элеонора. В одном и том же контексте, без какой бы то ни было стилистической соотнесенности, находим просторечное “квартиру вашу проведать” и традиционное “во оном граде”, “первинством почтили”, “понеже... к слушанию ея привлекло” и т. п.

В другой повести того же времени — “Гистории о российском матросе Василии” — читаем: “Минувшу же дни по утру рано прибежалъ от моря есаулъ их команды и объявилъ: "Господин атаманъ, изволь командировать партию молодцовъ в море, понеже по морю едутъ галеры купецкия съ товары”. Слышавъ то, атаман закричалъ "Во фрунтъ!”. То во едину чеса минуту все вооружишася и сташа во фрунтъ”. В этом контексте тоже поражает хаотическое объединение речевых средств. Традиционный оборот дательного самостоятельного минувшу же дни, формы аориста вооружишася и сташа; тут же народное молодцовъ, и здесь же такие иноязычные, модные в то время слова, как команда, командировать, партия, во фрунт и др.

Как мы видим, русскому литературному языку в Петровскую эпоху не хватало стилистической организованности. Не было соотнесенности тех или иных речевых элементов с их функциями по содержанию или целевой направленности высказывания. Наплыв новых средств языкового выражения был настолько стихиен и подавляющ, что с ним не успевали справляться писавшие. Организованность в употреблении речевых средств выражения, их стилистическая упорядоченность и соотнесенность с содержанием и с жанровым характером высказывания пришла в литературный язык позднее, примерно к середине XVIII в.

Большая заслуга в стилистическом упорядочении русского литературного языка того времени, в создании стройной и продуманной стилистической системы принадлежит выдающимся писателям и деятелям культуры, трудившимся в середине XVIII в. над обработкой и нормализацией русского языка,— А. Д. Кантемиру, В. К. Тредиаковскому и в первую очередь великому поэту и ученому М. В. Ломоносову. Его заслугам в развитии русского литературного языка посвящается следующая глава.

33. ледует разграничить языковую программу раннего (30-е гг.) и позднего Тредиаковского (начиная со второй половины 40-х гг.). Языковая программа раннего В.К. Тредиаковского была разработана в соавторстве с В.Е. Адодуровым. Она изложена в предисловии к переводу романа Поля Талемана «Езда в остров любви» (опубликован в 1730 г.). Основной принцип языковой программы раннего Тредиаковского – писать, как говорят (установка на естественное употребление, а не на искусственные книжные нормы). По мысли Б.А. Успенского, такая установка соотносится с западноевропейской языковой ситуацией – ситуацией двуязычия национального языка и латыни. Молодой Тредиаковский своей ориентацией на новое, родственное Западу продолжает традиции Петровской эпохи. Он убеждён, что путём изучения французского языка и французской литературы можно достичь сближения с прекрасной культурой. Характерна номинация церковнославянского языка – глубокословная славенщизна.Церковнославянский язык противопоставляется простому русскому слову, «каковым мы меж собой говорим». И Тредиаковский выбирает в качестве основы русского литературного языка именно простое слово, указывая на три причины такого выбора. Язык славенскои у нас есть язык церковнои.Здесь мы видим размежевание церковной и светской культуры. Язык славенскои в нынешнем веке у нас очюнь темен и многие его наши читая не разумеют. Язык славенскои ныне жесток(жёсток)моим ушам слышится.Эта причина идётза самую важную.Эпитет «жёсткий» является семантической калькой французского слова со значением «грубый, неестественный» и противопоставляется эпитету «нежный». Живые языки определяются у Тредиаковского как нежные в противоположность мёртвым языкам (латынь, церковнославянский). Тредиаковский апеллирует к критерию эстетического вкуса. Тредиаковский стал инициатором учреждения Российского собрания при Академии наук (1735 г.). Задачи собрания – составлять грамматику, словарь, заниматься переводами, исправлять язык. Как реализована концепция раннего Тредиаковского в его произведениях? Соответствующий параграф у Б.А. Успенского называется «Трудности в практической реализации программы». Назовём основные трудности: 1) если писать, как говорят, то нужно знать, как следует говорить, а это вопрос нерешённый: кодификация разговорной речи отсутствовала; 2) навыки творческой деятельности (создание текстов) были под мощным влиянием книжно-славянской традиции. Язык произведений Тредиаковского не соответствует его же программе. Б.А. Ларин отмечает, что фрагменты разговорной речи подобны цитатам, словно почерпнуты из записной книжки, воспринимаются как чужое слово. Ещё одна языковая особенность произведений Тредиаковского – использование галлицизмов (элементов, усвоенных из французского языка), которые по-русски передаются более или менее удачно (например: через несколькое время страдал– в значении «в продолжение некоторого времени»). Интересным фактом является также то, что свои новообразования Тредиаковский создаёт с опорой на ресурсы церковнославянского языка (ср. глубокословная славенщизна). Практика показывает, что средства, связанные с книжно-славянской традицией, Тредиаковский активно использует и принимает их как необходимые для передачи возвышенной окраски.Вторая половина 40-х гг. стала временем резкой смены концепции литературного языка. Б.А. Ларин отмечает две основные причины изменения взглядов: у Тредиаковского не было духовной близости с народом, следовательно, он не чувствовал дух языка; в этот период в России уже не приветствуются реформенные мечтания в духе Петровской эпохи; Тредиаковский испытал «тяжёлое положение человека, который идёт против течения». Б.А. Успенский делает акцент на концептуальном изменении: Тредиаковский понял специфику русской языковой ситуации, её принципиальное отличие от ситуации западноевропейской. Для позднего Тредиаковского очевидна дистанция между литературным языком и разговорной речью: «Ведомо, что во французском языке дружеский разговор есть правило красным сочинениям. Но у нас дружеский разговор есть употребление простонародное, а краснейшее сочинение есть иное, изряднейшее употребление, отменное от простого разговора и подобное больше книжному славенскому» (1755). Таким образом, В.К. Тредиаковский осознаёт русскую языковую ситуацию как диглоссию разговорной речи и литературного языка. Литературный язык должен ориентироваться на церковнославянское наследие, должен представлять собой гражданский вариант церковнославянского языка. Изменяется и номинация: не глубокословная славенщизна, а славенороссийский язык. В русском языке, по характеристике Тредиаковского, наблюдается «двоякое употребление», «двойственный диалект».

34. М.В. Ломоносов - не только прекрасный поэт, но и талантливый ученый, чей вклад в науку трудно переоценить. Он не ограничивался какой-то одной ученой областью или направлением в искусстве. Одним из самых больших вкладов считается создание основ грамматики русского языка. Ниже будет рассказано кратко о теории "трех штилей" Ломоносова, благодаря которым язык получил стилистическое оформление. Конечно, само это учение не является открытием, но именно Михаил Васильевич смог с его помощью систематизировать русский язык.

Теория "трех штилей" Ломоносова: краткое содержание

Само это учение относится к риторической области, и использовалось оно еще в древнеримской, средневековой литературе. Но заслуга Ломоносова в том, что он приспособил данную теорию к особенностям русского языка. Три стиля, которые являются основой учения, были следующие: высокий, средний и низкий. Краткое содержание теории Ломоносова о "трех штилях" будет рассмотрено в таблице.

Ученый установил, что стиль напрямую зависит от темы изложения. Соответственно, возвышенный предмет надо обсуждать высоким стилем, так же по аналогии выбираются другие стили. Суть этой теории состоит в том, что основную роль в литературном языке должна играть письменная и разговорная речь, на которой общается большая часть общества. И для того, чтобы она оставалась понятной и правильной, надо было следить за тем, что язык не был перегружен старославянизмами и заимствованными словами, которые не всегда уместны в речи.

Высокий стиль

В рассказе о теории "трех штилей" Ломоносова кратко следует написать об особенностях каждого стиля. Высокий штиль состоит из слов, которые употребляются в обычном русском языке и церковнославянском; также в него входят слова, которые используются только в церковной речи. Но одно условие было обязательным - все слова должны быть в славянском языке.

Средний стиль

К данному виду ученый относился лояльнее. Показателем такого отношения является то, что в отличие от высокого штиля, в этом является допустимым сочетание церковнославянских и народно-просторечных частей. В нем соединяются элементы низкого и выского стиля. Если высокий имел четкие морфологические и фонетические границы, то этот отличается непостоянством, поэтому специалистам трудно установить эти показатели.

Низкий стиль

Для этой разновидности характерно использование просторечья, общеупотребительных слов, что подразумевает невозможность употребления церковнославянизмов. Отличительной особенностью низкого стиля является возможность включения слов и выражений, которых нет в славянском языке. Ниже будет представлена кратко теория "трех штилей" Ломоносова в таблице.