Геодезисты прибыли в тайгу.

 

Тында (Тындинский) — таежный рабо­чий поселок и железнодорожная станция на Байкало-Амурской магистрали в Амур­ской области. Название дано по одноимен­ной речке с водами, темными от желези­стых примесей. «Тында» (эвенк.) — темная.

Фотоочерк Ю. Бармина

 

ЕНИСЕЙСКИЙ ГИГАНТ

 

В верховьях Енисея строится крупнейший в мире гидроэнергети­ческий гигант — Саяно-Шушенская ГЭС. Это одна из ведущих строек страны. В канун XXV съезда строи­тели уложили в тело плотины пер­вые кубометры бетона.

В десятой пятилетке дадут ток первые агрегаты новой станции.

Эти огромные каменные глыбы — «негаба­риты» — легли на дно Енисея 11 октября 1975 года.

Строительство водосливной части плотины.

 

Укладка бетона в тело плотины.

Сварщики-высотники готовят арматуру бу­дущих бетонных блоков.

Город строителей Саяногорск.

 

ПО РОДНОЙ СТРАНЕ

 

Б. Михайлов

 

ЭТТИ,

ЧУКОТКА!

 

Говорят: и радость не в радость, если не поведаешь о ней друзьям. Работал я на Чукотке. Вернулся из экспедиции — и захотелось мне рас­сказать о тех местах своим товари­щам. А их и след простыл. Один от­плыл в Антарктиду, другой уже ме­сяц ползал по горным кряжам Кир­гизии в поисках целебного мумие [Мумие горный бальзам, вытекаю­щий в виде смолы из расщелин скал], третьего командировка увела на Иртыш, а четвертый еще не закон­чил свой дрейф на льдине. Вот и попробуй собери их вместе! И тогда решил: обо всем, что видел, запо­мнил, прочувствовал, напишу очерк.

На карте страны Чукотку можно найти сразу. Развернув лист, взгля­ните как раз в то место, где пальцы правой руки держат верхний угол карты. Может быть, сам полуост­ров будет даже прикрыт ладонью — он ведь небольшой.

Через весь Советский Союз надо лететь к той земле. Много широких рек, древних хребтов и гигантских лесных массивов останется за спи-пой, пока нога ступит на краешек нашей Родины.

Прилетел — и сразу же переводи часовую стрелку на десять цифр вперед. Чукотские школьники успе­ют отдохнуть, выучить уроки, а в Москве или в Ленинграде еще толь­ко начнут завтракать. Вот как да­лек этот край.

Прежде чем отправиться в экспе­дицию, мы, геодезисты, всегда изу­чаем географические материалы то­го района, где собираемся работать. С первого взгляда на карту Чукот­ка показалась мне осколком янтаря в малахитовой оправе. В середи­не цепи коричневых гор с голу­быми нитями рек, а по краю, вдоль побережий — широкая кайма зеле­ной тундры.

И вскоре я воочию убедился, что в центральной части полуострова в небо смотрят островерхие горы — тысячники с шапками снега на за­тылке. Во многих местах торчат громадные останцы, напоминая то развалины замков, то головы неиз­вестных чудовищ. Будто безымян­ный скульптор начал было высе­кать из твердых глыб фантастиче­ские фигуры, не закончил своей ра­боты и ушел.

В течение всего месяца в этих местах мы не встретили ни одного человека. Одиноко себя чувствуешь среди голых камней, и хочется бы­стрее спуститься вниз, на веселые островки зеленой осоки и белесые ковры ягеля. Там, на щебнистых плато, теплятся голубые куртинки незабудок, упрямо тянется вверх головастая куропаточная трава, а у самого подножия останцев топор­щатся опушенные стеблями непри­хотливый мытник и яркий лютик. Горные ручьи, выйдя из теснины, набирают силу и питают студеной водой равнинные реки, а каждая река кормит море — не Чукотское, так Берингово.

Ближе к побережью чаще и чаще встречаются невысокие столообраз­ные вершинки, обмотанные тонким серпантином звериных троп. А еще дальше, до самого моря, тянется беспредельная тундра.

Интересна природа этого края. Долгая полярная ночь сменяется коротким торопливым летом, гор­ные хребты чередуются с ровными спокойными долинами, безжизнен­ные сопки соседствуют с жилыми постройками людей.

Среди коренного населения — эс­кимосов, ламутов, чуванцев — чукчи самые многочисленные. Два древ­них бытовых уклада (кочевой -оленеводство и оседлый — промы­сел морского зверя) сказываются на хозяйственной жизни округа и в наше время.

Чукотский пейзаж.

Оленевод с чаатом.

На побережье, в домах из толсто­го деревянного бруса живут зверо­бои. «Анкальын» — «морской жи­тель» — именуют они себя. Домики поначалу скучивались в небольшие поселки, а поселки теперь объеди­нились в крупные зверобойные и звероводческие совхозы. Охотники промышляют грузных моржей, ста­вят чуткие капканы на песцов, вол­ков и росомах, добывают любопыт­ную нерпу, гарпунят морских испо­линов — китов. Зверобои умеют приладить новенький мотор к вель­боту и обтянуть стройный каркас охотничьей байдары искусно обра­ботанной шкурой моржа.

Но все-таки большая часть чук­чей занимается оленеводством. Пас­тухи называют себя «чауча» — бога­тый оленями. Трудная это профес­сия — пасти оленей. Много невзгод выпадает порой на долю пастухов, прежде чем стадо перекочует с мес­та летнего выпаса на осеннее паст­бище. Надо внимательно следить, чтобы не было падежа среди малы­шей, чтобы вовремя заметить опасную болезнь — «копытку». Когда наступает осенняя выбраковка оле­ней, пастухи без промаха набрасы­вают на меченых рогачей чаат-тонкий и прочный аркан из кожи морского зайца - лахтака, сами выделывают нежную шкурку пыжи­ка или взрослого оленя, чтобы по­том сшить себе теплую меховую одежду.

Простая и вроде бы бросовая вещь — оленьи рога. Во множестве белеют они по каменистым россы­пям. Идешь — ногами пинаешь, едешь на вездеходе — только хруст под гусеницами. А местный пастух поднимет приглянувшийся рог, по­вернет в руках и так и этак, а на­утро смотришь — новый мундшту­чок или рукоять ножа глаз не оторвать.

Нет, нет да и попадется в руки молодого пастуха старый дедовский нож с клеймом давнишней амери­канской компании. Лезвие за дол­гое время пользования наполовину сточилось, и почти стерлось торго­вое клеймо фирмы. Может, амери­канская «Гудзон Бей», а может, японская «Нихит Мохи», или дру­гая какая - английская, голланд­ская, норвежская — компания вы­меняла в старину у чукчи шкурку песца за полоску стали.

В отдаленном закоулке Россий­ской империи в те времена вовсю орудовали заморские торговцы. Еще по сей день старики помнят норму обмена: за иголку или на­персток — шкурку молодого оленя, за топор — двадцать шкурок песца, за несколько пачек патронов к вин­товке — шкуру белого медведя, а за саму винтовку, поставленную стой­мя, — такой же высоты кипу пер­восортных песцовых шкур. Потом на охоте чукчи обнаруживали, что патроны не подходят по калибру, а винтовку придется покупать новую, так как у купленной сточен боек.

Особенно лихо шла торговля, когда раскупоривались бутылки с «огнен­ной водой» — с разбавленным спир­том или ромом. Взятые за бесценок меха торгаши с огромной прибылью сбывали за границей.

Американские барышники нало­жили руку и на другие богатства Чукотки. Только ради бивней про­мышленники ежегодно уничтожа­ли до сотни тысяч моржей; поголов­но выбивали нерп, тюленей и китов, а с помощью своего посредника, местного царька Алитета, заокеан­ские пришельцы перегнали на Аляс­ку тысячные стада оленей. Как го­ворится, аппетит приходит во время еды. Акционерные общества стали задумываться над тем, как бы от­делить Чукотку от России и стать полновластными хозяевами этой земли.

Много трагических страниц впи­сали чужеземцы в историю этого края. От голода и завезенных на Чукотку болезней пустели ранее многочисленные стойбища чукчей и эскимосов. Безграмотные охотники и пастухи не могли вырваться из кабалы местных торговцев, их дол­говые книги распухали с каждым годом.

В одной старой чукотской леген­де говорится:

«Обратились как-то молодые охотники к самому мудрому стари­ку в стойбище.

Скажи нам, старик, — спро­сили они, когда перестанет наш народ голодать? Когда у нас пере­станут умирать дети, так и не уви­дев быстрого бега оленя, яркого солнца на побережье?

Задумался старик.

Много раз сойдет в тундре снег, - ответил он наконец, — вы станете такими же, как я, но дети ваши не будут сыты, и не всякий из них увидит быстрого оленя и яр­кое солнце на побережье. Коротка жизнь у нашего народа. Счастье придет лишь тогда, когда кто-ни­будь из вас поймает солнечный луч».

Со дня образования Чукотского национального округа 46 раз стаи­вал плотный снег в тундре, 46 раз полярную ночь сменил яркий день, и детям тех молодых охотников удалось овладеть лучами новой жизни. Вместо тусклых жирников в тесной яранге сейчас в благоустро­енных поселках и городах светят неоновые лампы.

Интересна биография самого крупного города Чукотки — Анады­ря. В 1889 году казаки-землепро­ходцы на реке Анадырь соорудили казарму. Потом основали здесь са­мый дальний форт России — Ново-Мариинск. Сейчас на месте малень­кого поселка раскинулся современ­ный город, отпраздновавший в 1975 году свой десятилетний юбилей.

Местные чукчи город Анадырь раньше называли Нагыргыном, что значит вход. Вход на чукотскую землю. Это название оправдано и в наше время. Крупный арктиче­ский порт и аэропорт открывают морскую и воздушную дороги даль­ше на северо-восток. Новые жилые кварталы, универмаги, Дворец пионеров, и лишь изредка в тундре слу­чайно наткнешься на развалины валкырэна — бывшего жилища бе­реговых чукчей, сложенного из че­люстей кита, дерна и камней.