ГОРИЗОНТЫ ДЕСЯТОЙ ПЯТИЛЕТКИ

Самолеты на севере садятся не всегда там, где хотят, а где позво­ляют условия. Взлетают тоже не тогда, когда диктует расписание, а когда позволяет погода. Бывает, вылетит человек из Якутска в Тик-си, а телеграмму шлет из Амдермы, за полторы тысячи километров от назначенного пункта! Почему? Да потому, что изменчива погода. В по­лете командир корабля изменил маршрут согласно приказу с земли, где из-за сильного ветра или нахлы­нувшего тумана закрыли аэродром. Лети на другой. Север.. .

С большой группой писателей разных городов и республик я вы­летел из Москвы, чтобы ближе по­знакомиться с жизнью некоторых наших народов Сибири и Севера. Наша группа тоже не раз сбива­лась с маршрута, разработанного в Москве, но мы, как путники в пур­гу, снова выбирались на свою до­рожку и продолжали полет. Позади Якутия. Позади побережье Ледови­того океана (не все, конечно). Позади города среди тундры — Ам-дерма, Нарьян-Мар, Воркута. Впе­реди — Салехард, Ханты-Мансийск, Ухта, Сыктывкар, и конечно же, го­род, встреча с которым мне особен­но интересна, — Сургут.

Наш самолет, старый трудяга ЛИ-2, идет на посадку.

Выходим. Осматриваемся. Кру­гом хворый лес, какой растет обыч­но на болотистой почве. Лес рассе­кает капитальная бетонная доро­га — поистине дорога жизни среди непроходимых лесов и болот. Едем по ней на машине. С нетерпением жду, когда появится город, а пока решаю задачу: что означает это слово — Сургут? Помнится, что «Салехард» по-ненецки означает «дом на мысу». «Нарьян-Мар» -«красивый город». «Сыктывкар» на языке коми значит — «город на ре­ке». Но что же такое Сургут?

 — «Сургут» в переводе с ханты-мансийского означает «богатое мес­то», — поясняет мне мой товарищ, раньше работавший здесь.

Смотрю из окошка машины на непроходимый лес и не могу пред­ставить, как тут, среди гиблых бо­лот, начиналась большая жизнь крупного промышленного центра Сибири.

 — Как же тут двигались маши­ны? — спрашиваю товарища.

Но ларчик, оказывается, откры­вался просто. Люди призвали на помощь работягу деда-мороза. Мо­роз сковывал болота льдом, и тран­спорт двигался по этому месту, но... только до больших сугробов. Потом до отдаленных буровых вы­шек летали лишь вертолеты, ма­шины же ни с места. Тогда люди пошли на хитрость. На месте буду­щих дорог оголяли землю от мхов. Мороз глубже промораживал зем­лю. Весной разгребали снег, а ого­ленную промерзшую землю снова покрывали мхом — получался лед­ник, не таявший до середины лета. Под мхом мерзлота держалась на­дежно, она держала машины. Так работали в самом начале на этом богатом месте — в Сургуте. ..

Этому месту триста восемьдесят лет. Старые люди дали ему такое название за богатство лесов пуш­ным зверем, за многорыбные угодья могучих рек во главе со славной Обью.

Новому Сургуту только десять лет, но он, как и положено всему новому, уже оттеснил, заслонил старый деревянный город. Это со­временный многоэтажный город, спроектированный в Ленинграде с учетом всех потребностей и местных условий. Так, например, дома стро­ятся с повышенной утепленностью. В центре города — административ­ные здания, клубы, детсады и, ко­нечно, жилые дома. В окнах мель­кают цветы — верный признак сча­стливой жизни человека. Но поду­мать страшно, как сложно было возводить первые дома, ведь готовые секции стен, балки, перекры­тия — все везли за многие сотни километров по Оби или переправля­ли на тяжелых вертолетах. Дорого обходились первые дома — раза в три дороже, чем в Москве или в Ле­нинграде, но вот заработал свой, сургутский домостроительный ком­бинат, и все изменилось! Быстрей и дешевле стало строительство. Въез­жают в новые дома нефтяники, строители, работники газовой про­мышленности, получают квартиры люди самых разных профессий, не­обходимых нынешнему городу. Ко­гда мы шли по главной улице Сур­гута, перед нами исчезло расстояние, будто мы не среди тайги, а где-ни­будь в Подмосковье — и такси, и современное кафе, и люди, одетые по последней моде. Особенно пора­зил всех в Сургуте культурно-про­светительный комплекс: нефтяной техникум, музыкальное училище, даже индустриальный институт! На богатой земле Сургута уже трудят­ся первые выпускники этого инсти­тута.

Современного человека трудно чем-нибудь удивить, но когда ви­дишь город, выросший лишь за десять лет среди болот, кажется, что он пришел из сказки. Да, он и ка­зался бы сказочным, скрытым от мира за лесами и болотами, но та­кие города, как нынешний Сургут, знают во всем мире. И это не слу­чайно. Здесь обнаружено месторождение нефти и газа. Нефте- и газо­проводы уже пересекают болота, вечную мерзлоту, тайгу... Они несут под давлением свыше шести­десяти атмосфер топливо промыш­ленным центрам, сырье для химиче­ской промышленности. Нефть и газ идут в братские страны социализ­ма. Нефти и газа ждут развитые промышленные страны мира — Япо­ния, Америка, вся Европа.

Сургут... Маленькая точка на карте Родины. Этот маленький го­родок - в сорок первом году в нем жило лишь шесть тысяч жителей отдал фронту лучших своих сыно­вей. Они, потомственные охотники, мирные люди тайги, сражались в стрелковых дивизиях, в снайпер­ских соединениях. Они дрались за новую жизнь, что пришла в Сургут вместе с революцией. Тысячу, це­лую тысячу жизней отдал Сургут Родине за право ее оставаться сво­бодной.

...Мы стоим на самом священном месте города — у мемориаль­ного кладбища погибших в войну героев. Здесь ни у кого нет вопро­сов. Здесь все ясно. Память героев свята. Скорбное молчание — ее ка­раул. .. Они верили в будущее сво­его Сургута и не ошиблись: земля эта стала знаменитым местом на­шей Сибири.

В Сургуте в конце августа уже веет осенью. Вот-вот закурлыкают в небе редкие в мире птицы — бе­лые журавли. Они непременно про­летят тут, потому что гнездятся в верховьях Оби, за Березовом. Про­летят они над нашей Сибирью, возь­мут немного на запад, к Волге, по-жируют полмесяца под Астраханью и скроются на зимовку на берегах Южного Каспия.

Нам тоже пора лететь. Самолет берет разгон и взмывает над сур­гутской тайгой. Гудят винтовые дви­гатели, будят Сибирь — спящую землю. Но спящая ли она нынче? Нет, эта земля разбужена не жу­равлиными криками, она разбуже­на человеком. Самолет разворачи­вается и ложится на курс к северу.

Смотрю сверху на землю. Там, среди таежных просторов, белеет новыми домами Сургут — малень­кая точка на карте нашей Родины.

Только одна точка.

ПО РОДНОЙ СТРАНЕ

Александр Кондратов

В АГИНСКИХ

СТЕПЯХ

ЗАБАЙКАЛЬЯ

„ПО РЕКАМ

АГЕ И ОМОНУ..."

«В Забайкалье я находил все, что хотел: Кавказ и долину Пела, и Звенигородский уезд, и Дон... Днем скачешь по Кавказу, ночью по Донской степи, а утром огля­нешься от дремоты, глядь — уж Полтавская, и так всю тысячу верст, — писал восхищенный Антон Павлович Чехов, проезжая этими местами во время своего путешест­вия на Сахалин. — Забайкалье ве­ликолепно. Это смесь Швейцарии, Дона и Финляндии».

В центральной части Забайкалья раскинулась Агинская степь, где на протяжении веков кочевали со сво­им скотом ее исконные жители — буряты. Впрочем, «степь» — назва­ние условное, ибо степные просто­ры Аги то и дело разделяются не­высокими сопками, которые на се­веро-западе переходят в горы. Там возвышаются величественные, напо­минающие кавказские, громады Ал-ханайского горного массива. Вер­шина его священная гора Алха-най, древний потухший вулкан.

Повсеместно в Are встречаются перелески берез и осин, чащи чере­мухи, орешника, дикого абрикоса, покрывающие сопки и заполняю­щие расщелины и распадки. Слова Антона Павловича Чехова о «смеси Швейцарии, Дона и Финляндии» как нельзя лучше характеризуют природу Аги: тут есть и степи, и леса, и холмы, и горы, и живопис­ные озера и реки.

Но в этом прекрасном крае испо­кон веков, из поколения в поколе­ние буряты жили в нужде, вечных заботах и тревогах. Вся жизнь ско­товодов проходила под открытым небом. В летний зной и суровую зимнюю стужу, когда мороз дости­гает пятидесяти градусов, они юти­лись в легких переносных юртах из войлока. На земляном полу этих темных, дымных и грязных юрт рождались дети, и уделом большин­ства из них были бедность, невеже­ство, тяжкий труд пастуха-арата.

Река Онон.

Предания говорят, что «агинский народ кочевал вначале по реке Ин-годе и впадающим в нее речкам», а затем «обосновался по рекам Are и Онону», а также «по рекам и ручьям вблизи них». До начала прошлого века среди агинских бурят не было людей, знавших грамо­ту русскую ли, тибетскую, старо-монгольскую (не говоря уже о бу­рятской, которую создали лишь после Октября). Но вот в Агу про­никла буддийская религия, ее свое­образная форма — ламаизм (ибо главным в ней считается лама -монах, которого миряне должны по­читать так же, как самого основа­теля религии Будду, и считать вы­ше богов!). В степи был воздвигнут величественный храм, или, как на­зывают его буряты, дацан. В Агин­ском дацане поселились грамотные монахи, ламы-лекари и ученые-бо­гословы, с которыми не могли тя­гаться местные шаманы и шаманки. Храм получал богатые дары; из го­да в год в нем становилось все больше монахов и послушников; каждая бурятская семья, как это было в Монголии и Тибете — двух странах «оплоте ламаизма», стремилась отдать одного из детей в монастырь. И вот число обитате­лей Агинского дацана достигло ты­сячи человек! А неподалеку от него стоял Цугульский дацан, соперни­чавший в роскоши и величии с Агинским; кроме этих двух главных монастырей-храмов на территории Аги располагалось еще шесть ма­леньких дацанов со своим штатом лам, монахов и послушников.

Лама, буддийский монах, дает обет жить подаяниями мирян, он не должен работать. Агинским бу­рятам приходилось кормить не­сколько тысяч лам. А помимо того, для лампад, в великом множестве горящих перед статуями, требова­лись ежедневно тонны сливочного .масла (естественно, что это масло жертвовали благочестивые миряне). На покупку статуй, икон, книг в Тибете, Монголии, Непале, Китае требовалось много денег — и деньги эти также жертвовали агинские буряты...

А ведь жизнь простых кочевни­ков и без того была очень тяжелой. Арату из Аги приходилось нести тройное бремя: бремя ламаистской религии, бремя царской власти и бремя местных богатеев и фео­далов.

АГА СТЕПНАЯ

По шоссе, мимо дацана, проно­сятся «икарусы» и «волги». В глав­ном здании Агинского дацана раз­местилась благоустроенная боль­ница. Захудалый в прошлом посе­лок Агинское превратился в благо­устроенный поселок городского ти­па, где живет около 10 тысяч чело­век, столицу Агинского Бурятского национального округа. Округ этот, образованный в 1937 году, имеет площадь 19 тысяч квадратных ки­лометров и объединяет бурятские районы Читинской области. Сердце его — Агинская степь.

На ее просторах в наши дни па­сется около миллиона овец. В основ­ном это знаменитая забайкальская тонкорунная порода, выведенная местными селекционерами. Забай­кальская тонкорунная овца перено­сит 40 — 50-градусные морозы, час­тые в Агинских степях зимой, пи­тается грубым кормом, и у нее вкусное мясо. И вместе с тем она дает отличную тонкую шерсть.

Круглый год живут овцы в степи. Весной она пестрит фиолетовыми пятнами ургуя, забайкальского под­снежника. Летом степные просторы покрывает плотный зеленый ковер луговых трав, между которыми про­глядывают анютины глазки, алые цветы саранки и синие колоколь­чики. Более двух тысяч видов рас­тений насчитали ученые в Агинской степи!

Но вот наступает суровая сибир­ская зима. Трещат забайкальские морозы. Но в Are, так же, как и в соседней Монголии, снега выпадает ничтожно мало. Ярко светит солнце, и порой не верится, что это зима: от солнечных лучей тепло, снега нет... Но едва солнце скроется за горизонт или просто закроет его туча (правда, дни стоят зимой, как правило, удивительно ясные, безоб­лачные), а тем более задует ве­тер — и сразу начинаешь понимать, каково было агинским аратам-чаба­нам в степи зимою. Сейчас к услу­гам чабанов машины и библиотеки, медицинская помощь и радио. И все-таки до сих пор труд чабана тя­жел и суров. Но зато именно он дает главное богатство округу, и на гру­ди многих агинских чабанов горят ордена и Звезды Героев Социали­стического Труда. Еще бы! Четвер­тую часть всех овец забайкальской тонкорунной породы в нашей стра­не пасут агинские герои степей. А помимо миллиона овец чабаны пасут еще многотысячные стада верблюдов и табуны лошадей.