В 1812 г. Жуковский участвовал в Отечественной войне и написал патриотический гимн « Певец во стане русских воинов ».

Откликом на военные события явилось стихотворное послание «Императору Александру» (1814), одобренное при дворе. В 1815 г. он был приглашен на должность чтеца царицы. С 1826 г. положение Жуковского при дворе укрепилось: он стал воспитателем наследника, будущего царя Александра II и занимал это место в течение 15 лет. В 1815—1818 гг. Жуковский был одним из руководящих членов неофициального литературного общества «Арзамас», объедянившего писателей-карамзинистов. Со второй половины 1820-х годов не принимал активного участия в литературной жизни. С 1841 г., получив почетную отставку и женившись, жил преимущественно за границей.

Имя В. А. Жуковского стало символом русского романтизма.

Жуковский способствовал развитию широчайшего спектра поэтических жанров — медитативной элегии, элегического послания, литературной песни и баллады (1800-е — 1820-е), патриотической лирики (1810-е), романтической поэмы и трагедии (1820-е), стихотворной сказки (1830-е) и эпоса (1830-е — 1840-е).

Последний период его творчества завершлся созданием полного гексаметрического перевода Гомеровой « Одиссеи » (1842—1849). Значительная часть произведений Жуковского — вольные переводы с немецкого, английского и французского; именно Жуковский открыл русской аудитории мир германского преромантизма и романтизма. Однако его роль никогда не сводилась к пассивному посредничеству: его подражания западным авторам носят неизгладимую печать оригинальности поэта-творца.

Жуковский произвел радикальную реформу русского поэтического языка. В его творчестве и в творчестве его ближайших друзей и последователей — младокарамзинистов (Батюшкова, Пушкина, Баратынского) принципиально изменилась функция эпитета: отношения между определяемым и определением стали строиться с опорой на эмотивный, а не когнитивный аспект значения, выражая скорее «субъективные» состояния поэта, чем «объективные» связи внешнего мира.

Жуковский — редактор и журналист также оказал неоценимые услуги русской культуре. Как эссеист он внес весомый вклад в теорию литературы, теорию перевода и моральную философию своего времени.

Таким образом, Жуковский оживляет в слове добавочные эмоциональные оттенки, скрытые в самом слове. Автору важно не просто нарисовать картину, но передать через неё свою душу, переживание. У Жуковского пейзаж всегда сопряжён с настроением.

Романтики традиционно интересовались народной культурой и её нац. своеобразием. Среди баллад различались французская народная баллада с особой строфикой и системой рифмовки, английские, шотландские и немецкие народные исторические песни. В русском фольклоре к балладам ближе всего исторические песни, лишённые, однако, фантастического элемента. Европейская баллада обычно содержит предание, легенду, исключительное, страшное событие, к которому персонажи выражают свое эмоциональное отношение. Баллада была жанром, словно бы специально приготовленным романтикам национальной поэзией. Своими обработками народной романтики создали литературную балладу с обязательным фантастическим или мифологическим сюжетом, подчеркнув господство высших сил или Рока.

Жуковский считал поэзию «связующим звеном между миром земным и миром идеальным. Поэзия — отражение идеального мира, к которому стремится и о котором тоскует на земле душа. Поэзия приоткрывает нам его. В минуту вдохновения в душу поэта нисходит «гений чистой красоты» как вестник оттуда, как мечтанье «о небесном, о святом»:

Он сочинял по мотивам литератур разных народов, причем обычно обращался не к первоисточнику, а продолжал предромантические и романтические традиции.

Жуковскому, бесспорно, были близки представления немецких романтиков, в частности Ф. Шлегеля, об освоении исторического опыта наций, их культурных достижений.

Говоря о балладах. Мы видим, что в произведениях Жуковского присутствуют мотивы, характерные для романтизма: действие разворачивается на живописном фоне природы, в событиях принимают участие таинственные существа, кроме того, балладам присущ особый мрачный колорит, который также является следованием романтическим традициям.

Жуковский "открыл русской поэзии душу человеческую" (Г.А. Гуковский). Романтизм сконцентрирован на внутреннем мире человека, читай, на его душе. Таким образом и становится Жуковский первым романтиком.

«Невыразимое»

Один из типичнейших романтических жанров — отрывок. Предмет изображения не материальный, а метафизический, а именно – душа, самое главное для романтика. Мы видим острое противоречие между реальностью и душевным стремлением героя, неразрешимое противоречие. И противоречие состоит в попытках описать природу – божественное творение, стоит отметить и «божественное присутствие в природе» (трансцедентальность). Нам кажется, что мы способны отразить её такой, какая она есть, читай, приравниваем себя к Богу.

9. Жуковский – переводчик.

Тынянов «Архаисты и Пушкин»:

В особенности же спорным казался жанр, выдвинутый Жуковским, переводная баллада. Это имеет свои основания. Переводный жанр, готовый жанр был незаконен в эпоху, когда лирика искала новых жанров. "Переводность" Жуковского раздражает и друзей и врагов. Жуковский "бесит" Пушкина в 1822 г.: "Пора ему иметь собственное воображенье и крепостные вымыслы";  "Дай бог, чтобы он начал создавать".

В 1825 г. делается резкий выпад против Жуковского в "Сыне отечества": "Все почти произведения сего поэта состоят из переводов, которые не всегда близки и подлинны, и из подражаний, довольно удачных, но своего у него очень мало... Жуковский не первый поэт нашего века... Было время, когда наша публика мало слыхала о Шиллере, Гёте, Бюргере и других немецких романтических поэтах,  - теперь все известно: знаем, что откуда заимствовано, почерпнуто или переиначено. Поэзия Жуковского представлялась нам прежде в каком-то прозрачном, светлом тумане; но на все есть время, и этот туман теперь сгустился".

В фабульной поэзии иностранный материал был легок, русский же умещался с трудом. Но жанры Жуковского именно поэтому воспринимались как готовые. Его переводы не удовлетворяли не тем, что это были переводы, а тем, что они ощущались как жанровая стилизация, перенесение готовых вещей.

Обладая выдающимся искусством перевода, Жуковский ввел в культурный оборот нашей страны лучших поэтов Англии (Грея, Томсона, Голдсмита, Скотта, Байрона), Германии (Бюргера, Гёте, Шиллера), Франции (Лафонтена, Парни), Греции (Гомера), Персии и таджикского народа, Рима (Вергилия) и других стран. Поэт исходил из убеждения, что «переводчик, уступая образцу своему пальму изобретательности, должен необходимо иметь одинаковое с ним воображение, одинаковое искусство слога, одинаковую силу в уме и чувствах». И, верный себе, он избирал для переводов лишь тех поэтов и те их произведения, которые в той или иной мере были ему идейно-эстетически созвучны. В связи с этим, как правило, предпочтение отдавалось романтикам. Ценя идейно-художественную точность, Жуковский в то же время всегда оставался творческим переводчиком. Это ему принадлежит афоризм: «Переводчик в прозе есть раб; переводчик в стихах — соперник» («О басне и баснях Крылова»).

С 1807 по 1833 год Жуковский переводит наиболее созвучные ему произведения Шиллера (1759-1805): «Ахилл» (1812-1814), «Орлеанская дева» (1821), «Торжество победителей» (1828), «Жалоба Цереры» (1831), «Элевзинский праздник» (1833). В этих произведениях перед нами предстает не мятежник, отразивший идеи «Бури и натиска», а отвлеченный гуманист, покорный богу, проникнутый религиозными настроениями, предающийся печали и грусти. Но при всем том, по справедливому высказыванию Чернышевского, «благодаря переводам Жуковского он (Шиллер) стал наш поэт» (IV, 505).