СУПЕРАНИМАЛ (СВЕРХЖИВОТНОЕ) 1 страница

Горе замышляющим беззаконие и на ложах своих придумывающим злодеяния, которые совершают утром на рассвете, потому что есть в руке их сила!.. Ненавидите доброе, любите злое; сдираете с них кожу их и плоть с костей их.

Мих. 2:1, 3:2

И во мне поднималась радость,

Радость от века,

Радость, что я убил человека.

Б.Савинков

Внутривидовой агрессор — биологический палеоантроп, первоубийца явился как бы «злым гением» человечества (в гегелевском оформлении этого понятия, т.е. как мать является «гением» своего ребёнка; здесь, конечно же, подразумевается внеэтический аспект). Совершив патологический переход к хищному поведению по отношению к своему же виду, палеоантроп-агрессор принёс в мир гоминид страх перед «ближним своим». Закрепляясь генетически, этот страх стал врождённым. Это «страшное наследие» проявляется у людей уже в раннем детстве в форме «боязни посторонних», когда пяти-семимесячный ребёнок начинает отличать «своих» от «чужих» и испытывает страх при приближении незнакомого человека, хотя и не имеет отрицательного опыта общения с ним. Реакция «боязни посторонних» наблюдается у всех народов мира.

Эта боязнь — всего лишь отголосок того древнего Пра-страха, ставшего некогда бичом популяции поздних палеоантропов (троглодитов), разбившего её на виды, а в дальнейшем разобщившего и рассеявшего человечество по всей Земле. И хотя биологические палеоантропы - внутривидовые агрессоры-первоубийцы - в ходе лавинообразного становления «человека разумного» были уничтожены, но потомки их остались в составе рода человеческого, равно как осталась и их агрессивность по отношению к людям.

Практически все сообщества высших животных строят свои взаимоотношения иерархически, образуя привилегированные ступени из ;-, ;-, ;- (и т.д.) особей. И всегда существует определённый уровень внутривидовой агрессивности. Понятно также, что это «неравноправие» должно обостряться в неблагоприятных, экстремальных условиях. Но лишь у позднейших гоминид (троглодитов), предтеч людей, это «иерархическое строительство» дошло до устойчивой смертоносной агрессивности, что и привело к осознанию (уже — человеком!) реальной смертельной опасности, исходящей от внешне такого же как и он сам существа. «Такой - да не такой» — это и была та самая первая дипластия, тот страшный абсурд, который привёл к первейшему проблеску гоминизации животного, что и стало детонатором взрывоподобного становления рассудка.

Именно таким образом и происходит страшное открытие человека (также и в смысле открытия нового - уже собственно человеческого - пути): «Я могу быть убит таким же существом как и Я!!» И в этом озарении-прозрении заключалось буквально всё: и само осознание, «овладение собой, как предметом» [4], и вероятностное прогнозирование будущих событий, т.е. всё то, на чём зиждется человеческий рассудок.

Одновременно при этом само осознании (иначе говоря, — при рождении рассудка) происходит и неизбежное запечатление, или т.н. «импринтинг», хищного поведения, в результате которого убийства себе подобных предстают перед рассудочным человеком на долгие века как естественные. В этом плане страшный «импринтинг человекоубийства», ставший величайшим трагическим заблуждением человечества, видится как высочайшая цена, уплаченная людьми за приобретение ими рассудка.

Становление рассудка у Homo pre-sapiens происходило необычайно стремительно, по своей организации оно было подобно гонке с выбыванием, причём «выбывшие» из неё выбывали полностью и буквально: не справлявшиеся с возрастанием суггестивного воздействия, не имевшие достаточных средств самозащиты, моментально оказывались в кандидатах на поедание. В этом механизме самовосхождения был и мощнейший внутренний движитель. Это те самые хищные гоминиды, потомки первоубийц, они-то и не давали никакой возможности остановиться на какой-либо стадии этого стремительного процесса: внутривидовая смертоносная агрессия не прекращалась, и постоянно требовались всё новые и новые ухищрения для выработки защитных мер (вот уж, действительно, «нет худа без добра»!).

Людям стало невыносимо трудно сосуществовать с себе подобными: каннибализм стал неотъемлемым атрибутом, вначале — экологии популяции, а затем он «успешно» перекочевал и в быт возникающих сообществ. Именно этим и объясняется дисперсия, рассеяние человечества. Ничем иным не объясним факт заселения людьми всех хоть как-то пригодных к обитанию территорий Земного шара. За несколько тысячелетий, со времени последнего ледникового периода, обуреваемое страхом и ненавистью к себе подобным, разбегающееся само от себя, первобытное человечество распространилось практически по всей планете. Незанятыми остались лишь полярные зоны да некоторые из отдалённых островов.

По данным современного расоведения можно судить и о существовавших некогда потоках и направлениях самых первых «великих переселений» народов. А именно: американские монголоиды (индейцы) по своему антропологическому типу древнее современных азиатских, они откочевали из Азии в Америку до сколько-нибудь плотного заселения Азии. Из американских — южноамериканские древнее североамериканских. Австралийские же аборигены представляют собой особенно древний тип людей, переселившихся сюда в самую раннюю пору этого взаиморазбегания становящегося человечества. Таким образом, в самые далёкие края пригодного к обитанию мира Homo sapiens переселился ещё в эпоху дивергенции с палеоантропами. Первый вал переселения с прародины человечества (бесспорно, из Африки) и последующие не были строго разделены во времени: «стартовавшие» последними белые люди достигли атлантического побережья Европы на три десятка тысячелетий раньше, чем первые переселенцы оказались в Патагонии и на Огненной Земле в Южной Америке.

Поверхность Земного шара покрылась антропосферой — системой замкнутых этносов, взаимообособленных человеческих сообществ, каждое из которых пользовался своим собственным языком, как средством самозащиты с помощью непонимания и безошибочного выделения чужаков, всегда потенциально опасных. Отголоски этой древней защиты людских этносов при помощи языкового обособления прослеживаются в наличии современных жаргонов (арго) у многих социальных групп и слоёв, а также — в тайных эзотерических организациях с конспиративными формами общения.

И наоборот, в географических областях с уплотнённым населением и повышенным агрессивным межобщинным настроем одновременно возникает, развивается и поддерживается также и рознь лингвистическая, при которой чужая речь взаимно считается «тарабарщиной». Своё наречие в каждой деревне Новой Гвинеи, сотни языков на Кавказе, десятки диалектов в странах Западной Европы, взаимно высмеивающие областные говоры России, Украины.

Дисперсия человечества завершилась неустойчивой стабильностью, состоянием «недоброжелательной общительности» в отношениях между людьми, «квазимиролюбивости» [2] и враждой между группами. Началась человеческая «история»: общеизвестное нагромождение фактов бессмысленных чудовищных взаимоистреблений и жуткой череды непрекращающегося насилия людей друг над другом. Началось - принявшее затем лавинообразный характер - изготовление и усовершенствование орудий убийства со смежным подпроизводством «остроумных» приспособлений для пыток и истязаний.

Природа оказалась беззащитной перед вооружённым человеком. В свою очередь человек выявил себя совершенно неспособным к «разумному», осмотрительному использованию так трагически «свалившегося на его голову» рассудка. Он по-прежнему шёл окольным, недомысленным путём проб и ошибок, в основном — страшных и дорого обходящихся и ему, и Природе. Самым же зловещим симптомом недоумия человечества является полное игнорирование им горьких и страшных уроков собственной истории, главный из которых, как известно, состоит в том, что уроки эти никого, никогда и ничему не научили.

Адельфофагия, выполнив роль детонатора взрывоподобного становления рассудка, а с ним — и агрессивности, «повышающе» трансформировалась в изобретательную и хитроумную, свирепую и беспощадную охоту за чужаками и соседями. Это стало своего рода «подсобным хозяйством». Так, ещё с сотни полторы лет тому назад негритянские племена использовали в качестве боевого клича не какое-нибудь там «цивилизованное» «виват!» или «банзай!» «высокоразвитых культурных» народов, а простой и наглядный призыв — приглашение к потенциальной трапезе: «Мясо!»

Возникло также и ритуальное оформление каннибализма. Во многих местах появляются «хобби» по типу «охоты за головами». Европейские первооткрыватели застают за всеми этими «увлекательными» занятиями народы Африки, Америки, Австралии, Океании, Новой Гвинеи, Индонезии.

Да и те же, считающиеся вроде бы как и цивилизованными, японцы во время Второй мировой войны поедали сырую печень, вырезаемую ими у пленных американцев. Не отстают от них по чудовищности «кулинарии» и их «заклятые друзья» китайцы, употребляющие в пищу абортированные человеческие утробные плоды и выкидыши. Ряд госпиталей, производящих аборты, продаёт абортированные утробные плоды для еды. Небольшие утробные плоды варятся для супа. Поздние утробные плоды употребляются в пищу подобно жареным молочным поросятам. [100].

Лишь с пару десятков лет тому назад в Папуа Новая Гвинея был принят, наконец-то, закон (вряд ли так уж и выполняемый), запрещающий «древний народный обычай» — поедание мозга у умерших соплеменников.

В Тропической Африке «новейшие» адельфо-гурманы разрывают свежие могилы и «лакомятся» трупами. В тамошних «краеведческих музеях» можно увидеть страшные крючья, с помощью которых члены тайных обществ «людей львов» и «людей тигров» разрывают пойманную жертву на части и пожирают её [6].

Трансформировались и межвидовые отношения. Большинство этносов имело в своём составе представителей хищных видов, и агрессивность суперанималов и суггесторов переместилась на соседние этнические группы. Ежедневная же их потребность в насилии (их «дежурное зло») сублимировалась в удовлетворение атрибутами жестокой власти, так что доставалось и «своим». Причём эта жесткость нередко доходила до степени, опасной для всего сообщества. Достаточно будет упомянуть вождя африканской общности киломбо, поднимавшегося со своего трона одним-единственным способом: опираясь на ножи, всаживаемые им в спины двух своих «верноподданных» [7].

Появившиеся вожди и их приспешники — это всегда суперанималы и суггесторы. Любая иная видовая принадлежность властителей, как правило, делала подобную властную структуру неустойчивой и недолговременной. По мере увеличения числа и численности сообществ росло и количество представителей этой стоящей над обществом власти: деспоты, короли, сатрапы и т.д. Основная же масса суггесторов пошла по пути приспособленчества и обмана, их «профессиональной ориентацией» стали торговля чужим трудом, казнокрадство, мошенничество, ростовщичество, политический карьеризм и т.п. Макиавеллизм — наиболее полное воплощение их жизненной позиции.

Тем хищным гоминидам, которым не хватало места в официальных общественных иерархиях, поневоле приходилось становиться антиобщественными элементами. Это — мятежники, разбойники, гангстеры, революционеры, «воры в законе» и т.п. смертоубийственная братия.

Диффузный вид составил аморфную массу, легко поддающуюся любой актуальной агитации. Этот вид людей в разные времена и в различных частях Земли именовался по-разному, но всегда и везде — одинаково уничижительно. И чернь, и смерды, и быдло, и толпа, и массы, и, наконец, — народ (семантически и этимологически что-то близкое к животноводческому термину «приплод»), с добавочным использованием откровенно селекционной терминологии: простонародье, простолюдины.

К сожалению, этот вид людей обладает прискорбно гипертрофированной конформностью, внушаемостью. Из этого обстоятельства и вытекает определение этого вида, как «диффузного», т.е. допускающего проникновение в себя чего угодно, да и сам он способен проникнуть, «диффундировать» во что ни попадя. Брат может пойти на брата, сын — поднять руку на отца, и наоборот, папаня - представитель «мудрого народа» - в состоянии под горячую руку «порубать» своих чад и наследников. Всё это — в зависимости от тех установок и лозунгов, которыми на текущий момент времени снабдили «народные массы» дежурные сильные мира сего — грызущиеся между собой насмерть - за власть и деньги - хищные гоминиды.

Неоантропы преимущественно имеют дело с Природой, занимаются наукой, техникой, духовными поисками и находятся всегда в состоянии интеллектуального отстранения от окружающей их «мировой грызни». В прошлом именно такие люди могли быть святыми, пророками... Это — и простые люди, и многие учёные, философы... Познание Мира и бескорыстное служение людям стало для них путеводной звездой. В большинстве своём — это честные, не тщеславные люди. «Истинно великие люди проходят по жизни незаметно». И нравственный прогресс осуществляется именно посредством неброской деятельности таких людей, признающих Высший Смысл Мира (или же — относящихся к жизни с тихой грустью), а отнюдь — не усилиями властолюбивой, мстительной, злобно веселящейся хищной бессовестной сволочи.

Но и в самые гуманные духовные и интеллектуальные области человеческой деятельности не преминули затесаться хищные гоминиды. Это именно от них исходит вся религиозная нетерпимость, конфронтация вер и конфессий, ибо в их руках все властные иерархические структуры официальной церковности. Их же ловких рук и хитрых голов порождение — обильная пена вездесущего шарлатанства. Ими же организовано и изуверское сектантство с мрачной «зияющей вершиной» сатанизма. Суггесторы же, подвизавшиеся на ниве науки, «осчастливили» среду учёных сообществ успешным внедрением шакальей методики научных поисков с полнейшим пренебрежением к последствиям своей «научной деятельности», как в технической области (надвигающаяся экологическая катастрофа, постоянные нынешние невиданные «всемирные» наводнения и прочие повсеместные ураганы, летние африканские снегопады и зимние сибирские лесные пожары тому свидетельство), так и в гуманитарной, где тоже имеются свои «вершинные достижения»: всемирно известные изуверские эксперименты над людьми в концлагерях времён Второй мировой войны и - засекреченные - в нынешних «научно-медицинских» испытательных центрах.

Таким образом, основное, кардинальное различие людей и разделение человечества происходит не по расовым или национальным признакам, предстающим в видовом ракурсе второстепенными. Существуют белые и чёрные суперанималы (сверхживотные), жёлтые и цветные суггесторы (псевдолюди), американские и русские неоантропы, а также — диффузное большинство всех стран и народов. Численное соотношение этих четырёх видов во всех сообществах различно, что и определяет степень (зачастую — лишь потенциальную) воинственности, хитрости (коварства), миролюбия и разумности нации, народа, племени, государства...

Красивый тезис «все люди — братья» явно нуждается в значительной корректировке. Предание о Каине и Авеле можно - с известной натяжкой - считать позднейшим метафорическим обобщением реальных событий перехода людей к убийству себе подобных. И рассудок, таким образом, оказывается не чем иным, как порождением братоубийства. Картина человеческой истории написана реальной братоубийственной кровью и никак не просыхает от всё новых и новых мазков многочисленных художников — как «любителей», так и «профессионалов».

Но всё же степень «родства» братьев человеческих необходимо признать различной. И различия в «дальности» этого родства более значительны, чем те, которые могли бы быть вызваны наличием или отсутствием какого-то гена, типа недавно якобы открытого американскими учёными некоего «гена агрессивности». Речь идёт об очень большого масштаба расхождениях, ибо даже немотивированная агрессивность хромосомных (!) мутантов с кариотипом XYY — и та не идёт ни в какое сравнение с теми сущностными различиями (и гено-, и фенотипическими), которые имеются между хищными и нехищными человеческими индивидами, позволяющими говорить об их этической несоизмеримости. Имеется, скорее всего, некая устойчивая наследственная структура, как минимум супергенный комплекс, обуславливающий данные видовые (этические) различия.

К сожалению, человечество легкомысленно поддалось обманчивости внешних, «обёрточных» расовых признаков, в результате чего зоологический примитивизм расовых теорий, оголтелое неприятие физиологического и культурного своеобразия этносов заслонили и надолго отвлекли внимание людей от сущностных, кардинальных различий между людьми. И если расовую неприязнь можно как-то если и не оправдать, то хотя бы объяснить личностным бескультурьем и общественной неразвитостью, то между порядочным, честным человеком и садистом - убийцей его детей - необходимо уже провести чёткую (видовую!) границу, будь они даже и одной национальности. Люди могут больше не искать причин своей адской жизни — воистину, «чёрт у них за плечами»!

В прежние времена хищных особей среди людей было в процентном отношении гораздо больше, нежели сегодня, и насилие являлось привычным и будничным занятием для обществ. Чем дальше в глубь веков и тысячелетий мысленно переноситься, тем более страшные повседневные взаимоотношения людей предстают перед глазами. Убийства, каннибализм, человеческие жертвоприношения, в том числе и детские, — рядовые заботы дня. Впрочем, ещё и совсем недавно мало кого ужасал сам факт существования войн в мире, а пацифизм считался (и многими до сих пор считается) диковинным чудачеством и несомненным признаком отсутствием мужества и патриотизма. Все ужасы исторического времени при всей своей изощрённой жестокости и крупномасштабности являются всё же второстепенными по отношению к фоновому прогрессу человечества.

Собственно, историческое время, как и пресловутый прогресс, в первую очередь характеризуются непрекращающимся взаимоистреблением хищных видов с обширнейшим включением в «их борьбу» в глобальном масштабе и нехищных людей — в подавляющем большинстве своём конформных и/или подневольных. Это взаимное уничтожение хищных гоминид (главным образом — суперанималов, ибо суггесторы всячески приспосабливаются и в почти любых условиях ухитряются найти для себя те или иные выгоды) постепенно снижало кровожадность человечества, но всё же происходило это слишком медленно, и люди никак не могли начать достаточно скорый выход из своего, поистине, звериного состояния. И все интеллектуальные достижения человечества с неизбежностью печальной закономерности обращались и обращаются до сих пор ему же и на пагубу, что впервые было отмечено Ж.Ж.Руссо.

Переломным моментом в этом «исходе» человечества стало появление заповеди «не убей». Это был, в сущности, первый легальный лозунг нехищных людей. Хотя он и не претворился в жизнь, да вряд ли это возможно в обозримом будущем, тем не менее, «сдобрив» хищный принцип кровной мести «око за око», он создал вполне социально одобряемый путь убийства во имя «добра», направленный уже в значительной степени «по адресу», т.е. на хищных гоминид — этих непосредственных инициаторов конфликтов, что и стало для них роковой точкой: начался бесповоротный и безудержный процесс падения их численности (падёж поголовья).

Отмеченный момент в развитии человечества К.Ясперс определяет как «осевое время, таинственно начавшееся» почти одновременно в течение немногих столетий (от 800 до 200 гг. до новой эры.) в Китае, Индии и на Западе, когда возникает новое осознание человеком своего бытия и самого себя. «В осевое время происходит открытие того, что позже стало называться разумом и личностью» [8]. Эта «тайна одновременного начала осевого времени» в нескольких точках Земли видится Ясперсу поразительной и неразрешимой мировой загадкой вселенского масштаба.

Более правомерна постановка этого вопроса в совершенно иной плоскости. До какой же степени недоумно человечество, что так поздно и почему-то всего лишь в трёх-четырёх местах Земного шара прорвалось, наконец-таки, осознание людьми (да и то — единицами!) ужаса того мира, в котором они оказались, а точнее, который сами себе создали! Другими словами, началось медленное-медленное рассеивание кровавого тумана «импринтинга человекоубийства». Непосредственные «заслуги» людей в этом процессе становления нового сознания предстают ещё менее значительными, если учесть решающую роль, возможно, сыгранную во всём этом Высшими Силами Мира, такими их «эмиссарами», как Будда, Конфуций, Моисей, Христос, Магомет...

Но как бы там ни было, нельзя не согласиться с Ясперсом в том, что с «осевого времени» произошёл самый резкий поворот в истории, и с тех пор человечество движется одним курсом, не сворачивая с него, и по сей день. Попытаемся же отметить некоторые вехи этого «большого славного пути», вполне отдавая себе отчёт в том, что применённая при этом описании методика «галопом по Европам» даёт лишь схематичный, штрихпунктирный набросок, но претендующий всё же на объективность, в такой же примерно степени, как утрированность иной карикатуры не только не мешает сходству с оригиналом, но и зачастую выделяет в нём главные, кардинальные черты.

Взаимное истребление хищных гоминид в войне Алой и Белой Роз позволило Англии в значительной степени избавиться от зверской социальной составляющей своего общества и первой в истории претворить в жизнь пра-демократию и тоже первой отрубить голову своему королю Карлу - опять-таки - Первому. Хищный же костяк основного населения, будучи посажен на корабли, сделал Британию «владычицей морей». Попутным ветром в этом «плавании» явился дух пуританизма, ниспосланный с нелёгкой руки Женевского суперанимала Ж.Кальвина на Европу послереформационных религиозных войн. Ещё одной стихийно-превентивной мерой, поспособствовавшей этому процессу, явилось и отселение с «туманного Альбиона» преступников в Австралию и Америку. Конечно же, это вовсе не означает, что в моря и за моря отправлялись и отсылались исключительно лишь хищные гоминиды, но тем не менее, в значительной мере — именно они. Поэтому власть имущие хищные гоминиды остались в Англии в таком ярко выраженном меньшинстве, что они смогли даже допускать в свою среду политических мятежников, т.е. оппозиционных суперанималов и суггесторов, что было немыслимо в других странах из-за иного видового соотношения.

Значительная часть суперанималов и суггесторов Испании и Португалии также отправились в Америку в послеколумбово время, что до самых недавних пор прослеживалось в бесчеловечности многочисленных латиноамериканских диктаторских и олигархических режимов, усугублённых противостоящими им, возникающими как грибы после дождя, равно-партнёрскими «освободительными фронтами», возглавляемыми диктаторами-сменщиками. Сейчас же похоже, что многих таких «приятелей» больше заинтересовал наркобизнес. Хотя в принципе Латинская Америка уже заметно «левеет», идеалы справедливого (= нехищного) мира всё же «овладевают массами».

Сама же Испания, наоборот, смогла стать в своё время оплотом анархистов и республиканцев — в каком-то смысле (к сожалению, лишь в теоретическом) антиподов авторитариев. Деятельность «пиренейского филиала» Святейшей Инквизиции явилась дополнительным - хотя и малоразборчивым - фактором в деле устранения хищных гоминид на всём полуострове. Однако как бы ни ругать «великих инквизиторов», но есть неоспоримые свидетельства того, что большинство их жертв действительно отличались необыкновенной злонамеренностью. В то же время, столь значительное снижение агрессивной потенции общества объясняет относительную лёгкость установления фашистских режимов в обеих метрополиях. Примечательно и то, что оба режима - и Франко и Салазара - были лишь внутренне репрессивны, но не внешне агрессивны.

В Скандинавии процессы взаимоистребления хищных гоминид приходятся на 900-е годы и они довольно-таки скрупулёзно зафиксированы в сагах и обеих Эддах. Достаточно вспомнить викингов-берсерков («медвежьи шкуры»), в бою впадавших в бешенство, подобное ликантропии или малайскому амоку. Они кусали щит, выли, были нечувствительны к боли. А один из таких великих героев «стран полнощных» не мог уснуть, если ему вдруг не удавалось приспособить себе в качестве подушки голову очередного - убитого им в течение дня - врага. Столь раннее и достаточно эффективное самоизбавление от подобных «героев» позволило скандинавским странам занять прочные миролюбивые позиции. Так, Швеция, довоевавшая, впрочем, до Полтавской битвы и ещё лет семь по инерции, всё-таки благополучно плюнула на все эти безумные дела и провозгласила свой нейтралитет де-факто, причём даже раньше (на год) Швейцарии, первой в мире оформившей «вечный нейтралитет» де-юре, избавившейся от своего хищного балласта наиболее эффективно: «сбагрив» его путём поставки наёмников всей остальной Европе в течение XIV и XV веков.

Подобные же процессы - где раньше, где позже - происходили во многих странах мира, но далеко не во всех; по большей части, они затронули западноевропейские страны, что самым непосредственным образом сказывается на их нынешней социальности. Так, во Франции эти процессы несколько «запоздали». И хотя интенсивность масонской «гильотинной прополки» Девяносто Третьего года долгое время вызывала содрогание у слабонервных потомков (точнее, до тех пор, пока не подоспели новые и гораздо большие ужасы), тем не менее её оказалось уже недостаточно для ускоренного выхода страны к т.н. демократии, и для достижения приемлемого видового баланса в обществе потребовалось ещё несколько военно-революционных эксцессов — примерно по одному на поколение: 1812, 1831, 1848, 1871 гг., не считая «алжирской оттяжки», завершившейся уже в середине ХХ века ОАС-овским террором. Нынешние французы безропотно сдают страну неграм и арабам.

В Италии борьба гвельфов и гибеллинов велась без «должного» размаха, как-то даже театрально. К тому же, этой борьбой не был охвачен «дикий Юг» — Королевство обеих Сицилий, за что страна ныне расплачивается сицилийской саркомой Коза Ностры, давшей метастазы по всему миру. (Во Франции также имеется подобный «корсиканский очаг», в своё время выделивший из себя Наполеона.) Красные же Бригады «цивилизованного Севера» — это остатки недавно уже погасшего, но всё ещё чадящего костра национально-объединительного движения Рисорджименто с его такими выдающимися и знаменитыми «поленьями», как Джузеппе Гарибальди и - «догоревший» в повешенном кверху ногами состоянии – Бенито Муссолини.

Самой «тяжёлой на подъём» в Западной Европе оказалась Германия, которая так и не смогла «внутренне растратить» себя, и пошла «внешним», дальним путём: через триумф Тевтобургского леса, добитие Рима и тысячелетний бесплодный «Drang nach Osten». К «пиршественному столу» раздела мира она пришла так поздно и со столь горящими от неутолённого агрессивного голода глазами, что «железному канцлеру» Отто Бисмарку не составило особого труда буквально за одно поколение перековать немцев из нации сентиментальных «очкастых учёных» (успевших, правда, создать страшное химическое оружие) в нацию — мирового убийцу с двумя страшными судимостями: Версальской и Нюрнбергской. Лёгкость отмеченного перехода к агрессивности и его массовость объясняются повышенной диффузной составляющей немецкого народа, сравнимой лишь с предельно выраженной русской диффузностью. Столь знаменитые тевтонские качества: методичность, дисциплинированность, аккуратность, тяга к порядку — есть следствие лёгкой подверженности воспитанию и некритическому, беспрекословному восприятию традиций, т.е. это не что иное, как проявление конформности, послушания, недалёкости. Действительно, именно арийские народы, а славянские и германские, в особенности, всегда характеризовались честностью, наивной прямотой, неумением хитрить, что оказало им «медвежью услугу» при вхождении в «международное сотрудничество» с суггесторными - хитрыми и коварными - семитскими и монголоидными этносами.

В этом плане немцы и русские «вычисляются» как народы, «равные по модулю, но разные по знаку», или - в образах Салтыкова-Щедрина - ухоженный «мальчик в штанах» и «мальчик без штанов в луже». Именно отсюда происходит их «притягательность и аннигиляционность» во взаимоотношениях, что позволяет квалифицировать их войны между собой, как «гражданские» [96]. Кстати, восточные немцы есть не кто иные, как онемеченные западные славяне.

Развязанные немцами две войны «против всех», при соотношении сил и возможностей по самым радужным оценкам 1:3 и 1:5, соответственно, — это по своей сути неотличимо от бесшабашного русского «авось». А начинать два раза такое заведомо проигрышное дело — это тоже чисто русская особенность, отображённая в пословицах: «не за то отец сына ругал, что тот в карты играл, а за то, что отыгрывался» или «не за то ругал, что пил, а за то, что опохмелялся». Наиболее же иллюстративна и доказательна в этом «международном равенстве» схожесть советского и фашистского «социализмов» с мировым концлагерным замахом. К сожалению, в советской части этого «уравнения» не хватало русского «национального коэффициента»

Но окончательную точку в немецком вопросе всё же поставила война Германии с СССР*. Всего немцев во второй мировой бойне погибло 10 млн., причём большинство из них полегло у нас, на их Восточном фронте. Наиболее же значимые потери — это войска СС, СД, в которых, вне сомнения, хищных субъектов было больше всего. Поэтому сейчас немцы предельно невоинственны, покорно выплачивают евреям дань эфемерного холокоста, «бритоголовых диссидентов» в Германии буквально несколько тысяч, да и те — все состоят на учёте в полиции, и им заказаны, как хорошее образование, так и приличная работа. Правда, после объединения Германии, нынешние «бывшие восточные немцы», далеко превосходя «бывших западных» в деле «неонацизма», всё же иногда «дают шороху» турецким, польским и прочим иммигрантам.

Сионизм же, бросив на нацистскую Германию русский народ, обескровил и его, погибло более 30 миллионов человек, в основном, именно восточных славян. Вторая Мировая война, этот «Мятеж Гитлера» явился, видимо, последней реальной битвой с беспределом нетрудового капитала международного еврейства. Но всё пошло не так, ибо оказалось, что всё было под бдительным контролем американских евреев. Поэтому и выиграли от войны только США. Гитлеру бы надо было брать Швейцарию с её награбленным жидами золотом да насквозь просионизированную Англию, а из СССР евреи уже сами бы драпанули кто куда.