СУПЕРАНИМАЛ (СВЕРХЖИВОТНОЕ) 9 страница

Наиболее же отчётливо эта позиционная разница проявляется в перанусном копулятивном поведении, и здесь «двуликий анус» иллюстративен как нигде. Если подобная сексуальная практика ставит мужчину (правильнее в таком случае будет уже употребление кавычек: «мужчину») на самый край социальности, помещает его вне нормативного «мелового сексуального круга», то для женщины — это всего лишь незначительный штрих в её сексуальной биографии, и даже отнюдь не негативный, ибо в сексологической литературе зафиксировано и оргазменное поведение именно такого плана у женщин. К тому же и абсолютно гетеросексуальные (единственно нормальные!) мужчины не выказывают своего отрицательного отношения к освещаемой копулятивной гетеросексуальной модификации (с неким «оттенком греховности»), считая, что «в сексуальном плане между мужчиной и женщиной допустимо всё» (человеческое, понятно).

Эти «педеро-феминные» черты характера в обязательном порядке и во всём своём (довольно-таки значительном) объёме присущи суггесторному виду женщин, самому «авторитетному» хищному женскому компоненту, а также эти же черты свойственны суггесторам-мужчинам и многим суггесторно-диффузным гибридам. Женщинам других видов они присущи в той или иной, но всё же в гораздо меньшей, степени. Гибридные женщины своей шизоидностью или бытовой неадекватностью обычно отодвигают далеко на задний план этот «обязательный» психологический пласт в своём характере, и даже - в случае обладания достаточной женской красотой и привлекательностью - им удаётся перевести всё это хозяйство в русло «изюминки», «оригинальности», что определяется «слабыми и охочими до женщин» мужчинами, как «интересность», извиняющая всё остальное, за что они, подчас, и расплачиваются очень и очень горько.

Недооценка мужчинами, а не то и полное непринятие ими в расчёт зла, исходящего от женщин, и их огромной потенциальной опасности, делают для них «слабый пол» на порядок опаснее. Эта разница - без всякого преувеличения, - как соотношение между реальной живой змеёй на груди и «змеёй» просто: как с абстрактным понятием или с одноимённой статьёй из энциклопедии. У любого мужчины найдутся десятки примеров, доказывающих и прискорбно иллюстрирующих сказанное.

Вот почему совсем не случайны попытки мужчин всех времён и народов всячески осадить женщин. Эта дискриминационная в отношении женщин тенденция прослеживается буквально у всех народов и во все эпохи, и декларируется она чаще всего в форме присвоения женщинам статуса второсортности. Крайний, предельный случай в этом направлении явили миру арабы: у них женщины — это существа, не имеющие души и поэтому вынуждено пользующиеся душами своих детей. (Здесь оказалась как бы предвосхищена практикой позднейшая «психологическая теория отсутствия души у женщин», созданная Отто Вейнингером [26].) Дальше вроде бы как уже и некуда, разве ещё только то, что кормят женщин в иных арабских странах в последнюю очередь: вместе с собаками, и тоже — объедками. Правда, в настоящее время многие арабские сообщества уже выходят на более «бережный» уровень отношения к женщинам.

Есть и ещё один, самый страшный (опять-таки, понятно, для женщин) факт проявления неравноправия полов. Это — старение: «старый мужчина — это всё равно мужчина, а старая женщина — это старая женщина». Всё это очень и очень несправедливо, и всё — как раз именно из-за влияния хищного стереотипа «красоты», и в этом моменте тоже проявляющей свои истинные, реальные «спасительные» возможности.

Ведь человеческая красота — это контрастная разновидность уродства, как бы со знаком плюс. 90 % людей по её канонам откровенно некрасивы! И поэтому влечение к женщине в нормальном, т.е. нехищном обществе должно оставаться всегда на «казановском» уровне. Как известно, Казанова имел равно повышенное влечение ко всем взрослым женщинам, даже к старухам. При этом он смертельно ненавидел гомосексуалистов. Подобную сексуальность можно лишь приветствовать. И она, действительно, предельно естественна. Достаточно вспомнить «голодное» поведение мужчин, длительно пребывавших в условиях изоляции от женского общества. Или — замечательные порядки, бытующие у австралийских аборигенов: мальчики и юноши «набираются опыта» у древних старух, а затем, по мере взросления и старения берут себе всё более и более молодых партнёрш. Великолепный обычай! Трогательный и справедливый!

Во всём этом неравноправии состоят корни «двойной морали», согласно которой поведение женщин не должно быть схожим с мужским в любой области, но особенно грозно это «морализирование» проявляется в двух сферах — профессиональной и сексуальной. Действительно, женщины, претендующие на успешное овладение мужской профессией или уже обладающие таковой, выглядят в глазах мужчин, по меньшей мере, подозрительно. В идеальном случае, женщины, имеющие детей, не должны работать вообще, а заниматься их воспитанием и заодно — самообразованием. Но и то — лишь до наступления у детей пубертатного периода (полового созревания). Дальнейшее воспитание должно осуществлять уже общество — это было бы аналогом «мужских домов» у т.н. «примитивных» народов, точнее бы, — естественных обществ. Но, конечно же, подобные мероприятия способны принести пользу и осуществимы они лишь в гипотетических - честных и разумных - человеческих сообществах, что пока (или же вообще) слишком фантастично для того, чтобы стать реальностью.

Если вышеприведённые упрёки в адрес наших милых дам можно всё же попытаться как-то оспорить, то второсортность и ущербность эстетического восприятия у женщин прослеживается уже бесспорно и однозначно, точно так же, как и эстетическая (помимо нравственной) сниженность мужеложства. Ситуация здесь такова, что в обоих этих случаях присутствует влечение к мужчине, как к психоэстетическому элементу восприятия, объекту.

Но всё дело и вся соль в том, что женщины объективно красивее мужчин! Ведь именно они являются носительницами симметричного набора хромосом — ХХ. Контрастным доказательным примером являются птицы, у которых наряднее уже петух, также имеющий тот же симметричный хромосомный набор. Именно поэтому лесбиянство не вызывает у большинства мужчин отвращения. Это — всё же красиво, в отличие от мерзостности совокупления двух мужиков. Я как-то увидел в фильме «Красное платье» артиста Жерара Депардье, похоже, по-настоящему сношающегося с другим мужчиной (или магия кино?). Так я его теперь видеть не могу, сразу же переключаю телеканал, если появляется его рожа, до того он стал мне противен.

И поэтому требования женщин к физическим - т.е. собственно эстетическим - качествам мужчины, как предмету их любви (иди же позитивной оценки) вынуждено более элементарны, точно так же, как и у петухов к курицам. Действительно, — ну, прямо-таки, какой-то эстетический курьез, и не иначе: красавец — разноцветный петух (алый гребень, шпоры, хвост радугой!), и... как угорелый без устали гоняется за невзрачными, блёклыми хохлатками. Хорошо хоть, что у людей активное начало всё же за мужчинами, именно поэтому так чудовищно смотрятся все эти суфражистки и феминистки — в большинстве своём лесбиянки или же бисексуалки [31], но, как говорилось, их сексуальные отношения мужчинами особо не осуждаются.

Но есть всё же в этой женской необъективности нечто отталкивающее. Роскошно пышнотелая, златовласая, изумрудно-зелёноглазая красавица боготворит (или же только создаёт видимость — это ещё более противно!) своего мужа: высочайшего начальника — брюхатого, плюгавого, лысого, уродливого мужичонку; да ладно б это, но к тому же он ещё — растлитель и садист, что наверняка хорошо известно и ей самой.

Для женских критериев в оценке ими мужчин доминантны сила, волевые качества, нередко — физиология, часто — материальная сторона вопроса может решить всё. Существует даже определённая, зафиксированная в литературе и фольклоре зависимость: чем красивее женщина, тем большая вероятность того, что ей будет нравиться, или же, в конце концов, так или иначе «сядет ей на хвост», и причём — успешно, что называется, «завоюет её», более уродливый мужчина. «Соломенный парень золотую девку берёт». Хотя в этой пословице, точнее, в народном наблюдении, предполагается несколько иной контекст (этакий «мужской шовинизм»), тем не менее, всё это лишний раз говорит о том, что красивая пара — это большая редкость. И причина этого во многом состоит именно в «некомпетентности» женщин в этом оценочно-эстетическом вопросе.

Кстати, нигде так явно не проявляется связь столь знаменитых философских категорий - эстетическое и этическое, - как в гомосексуальной своей сниженности. Достаточно будет указать лишь на творения великого Микеланджело, точнее, на те из них, в которых этот знаменитейший «ренессансный» гомик пририсовывал к откровенно по-мужски мускулистым телам женские груди, и получал таким патологическим образом своих псевдоженщин — совершенно неотличимых от современных уродин, которых делают из себя путём «бодибилдинга» (культуризма) некоторые женщины. Подобное наращивание мышц женщинами — это такое же отвратительное занятие, как и женский бокс, борьба (в мазуте или в грязи), как и вообще весь этот неприемлемый - ни этически, ни эстетически - спектр: от женщин-гладиаторов в цирках Древнего Рима и до позавчерашней пьяной драки проституток в пропахшем мочой подземном переходе на Казанском вокзале в Москве.

О второсортности эстетического восприятия у женщин и их одновременной этической сниженности совершенно объективно говорит ещё и то, что все эти «сердцееды», «бонвиваны», «дамские угодники», «донжуаны», «сексуальные гиганты», «половые разбойники» и т.д., пользующиеся у наших милых дам неограниченным успехом, — все они, как на подбор, представляют собой, во всех мыслимых отношениях, немыслимо мерзкую публику. Кроме того, эти потаскуны, а, как правило, большинство из них — суггесторы, вырабатывают и сообразные своей подлой сущности неимоверно похабные ритуалы ухаживания, становящиеся по необходимости затем и общепринятыми, что разлагающе воздействует на культуру общества. К счастью, не все женщины «падки на подлецов и мерзавцев», есть и «счастливые исключения», и к тому же — достаточно многочисленные, как, например, до недавнего времени в России.

Ко всему ещё, как уже отмечалось, именно такими вот павианообразными паскудцами наводнены все творческие сферы культуры и искусства. Как-то однажды довелось услышать по радио рассказ о некоем отечественном кинорежиссёре (имя им сейчас легион!), который лепит такую «порнуху-чернуху», что даже его «творческие» коллеги чувствуют себя смущёнными, вплоть до того, что пытаются как-то его урезонить! Тот же им «объясняет»: «Ну дайте же мне, наконец-то, выплеснуться, перегореть!» А сам он, рассказывают дальше, весь из себя старый, лысый, остатки волос седые... Ну куда и когда такому-то уже выплеснуться?! Когда он сам по себе и есть помойка!! Только так вот — вместе с помоями! Похоть, до конца жизни — похоть, в самых мерзких своих формах...

В дополнение к отмеченным этико-эстетическим категориям, нужно сказать, что инверсное (извращённое) половое влечение ещё ко всему и «портит погоду» в общей, нормативной области взаимоотношений полов, созданием некой «атмосферы подозрительности» оно как бы замарывает всех мужчин. Единственным до некоторой степени возможным оправданием пассивных гомосексуалистов (педерастов) является их психо-либидозный движитель: сексуальная мечта о женщине с фаллосом. Всё-таки женщина, даже и здесь справедливо: «ищите женщину» и найдёте! Примечательно, что подобная, позорящая весь «прекрасный пол», прослойка — это продажные женщины, проститутки, а отнюдь не лесбиянки и бисексуалки.

Здесь возникает ряд тоже весьма примечательных, чисто местных обстоятельств. Россия, как уже указывалось, характеризуется феминной социальной направленностью (не Дядя Сэм, не Джон Буль, а — Россия-Матушка). И здесь всё делается «по-бабьи»: то есть, орут, надрываются, а толку мало, точнее, от этих сверхусилий почти всегда выходит один вред. Поэтому-то и приходится по большей части заниматься поисками виновных (точнее, хотя бы номинальных козлов отпущения, ибо виновных как таковых никогда не находят) — «кто виноват?», и к тому же всегда с опаской и очень нерешительно браться за что-либо новое — «что делать?».

Ко всему ещё присутствует одновременная социальная придавленность, ущемлённость мужской составляющей российского общества (контрастный пример в этом являют латиноамериканские страны, в которых существует довольно-таки «крутой» культ «мачо, настоящего мужчины»). В результате всего этого создаётся парадоксальная ситуация, ещё одно «русское чудо», и следует печальный, хотя до какой-то степени и забавный вывод: наиболее мужественными - в традиционном, классическом определении - здесь могут быть признаны единственно именно педерасты, как презревшие, несмотря на опасность (уголовную ответственность), некие социально-этические нормы и правила. Правда, после опрометчивой отмены 121-ой статьи УК даже и эти противоестественные «герои» обесценились, но со сцены не сошли. Сейчас они уже открыто, по ТВ, с мерзкими ужимками бахвалятся своими анально-генитальными «подвигами и победами»: «Представляете, у меня в этот чудесный день было целых семь партнёров!» Какой уже тут героизм?!

Действительно, честных, бескорыстных борцов за какое-либо «правое дело» в России практически нет: буквально единицы на всю такую огромную страну! Да и то они никому неизвестны. Взять хотя бы нынешнюю политическую оппозицию, понятно, социалистической направленности, ибо все «несогласные» типа СПС это всё те же сионистские разрушители нашей страны, что и кремлёвская свора. Несмотря на всю тысячепроцентную справедливость своих призывов и обвинений, истинно «непримиримые» (социалисты, коммунисты и др.) до сих пор не имеют, да и вряд ли заполучат приемлемого - честного, смелого или хотя бы харизматического - лидера русской национальности! У Зюганова доброе лицо, но тут ведь нужна подлинная «здоровая политическая злость».

Правда, здесь могут существовать и существовали немало разрозненных борцов-одиночек, но все они обычно являются либо шизофрениками, либо нацменами, т.е. нерусскими, к тому же — всегда преследующими свои локальные цели. Точно так же нельзя считать мужественными - даже потенциально - пьяных хулиганов, террористов и бандитов, которые в одиночку или группами нападают на цепенеющие при этом толпы безоружных людей. Ибо то, что такие небольшие «компании» или даже одиночки способны терроризировать и психически подавлять большие группы, не имея какой бы то ни было подлинной смелости, является обычным законом социальной психологии. Достаточно будет вспомнить все те столь многочисленные захваты террористами самолётов, зданий, заложников, как, например, трагедии в надолго теперь нам памятных Будённовске, Кизляре, Первомайском и, наконец, в Москве на Дубровке — в театре Норд-Ост...

Поэтому все призывы (типа телепередач «Я — телохранитель», «Военная тайна») правоохранительных органов бороться с хулиганами и грабителями силами самих граждан («всем миром») при помощи газовых баллончиков, пистолетиков и приёмов каратэ, являются, мягко говоря, подлыми. Ведь даже в той же Америке - уже вооружённой до зубов, в стране, где практически у любого жителя могут быть средства реальной индивидуальной защиты, где в любой аптеке помимо аспирина UPSA можно прикупить и ручной пулемёт, - даже там, некий инженер Гетц стал поистине национальным героем за то, что удачно и эффектно «отмахнулся» от приставших к нему с «невежливыми» просьбами дать им денег четырёх хулиганов-негров, ответив им четырьмя выстрелами в упор. И это — в Америке, в США, в полностью охищненной стране, в которой каждый житель потенциально, психологически способен стать гангстером, и за «хорошие деньги» мать родную пришибёт, как нечего делать! Что же в таком случае говорить о неагрессивной, обесхищенной России?!

Особенно ярко всё это проявилось сейчас: в условиях псевдодемократии и извращённой либерализации общества (правильнее говорить — его духовного растления), с полнейшей распоясанностью уголовной шпаны и безнаказанностью преступных элементов, когда полезла изо всех щелей хищная асоциальная нечисть, у общества не оказалось на неё никакой управы. Но это, по-видимому, всего лишь самое начало охищнения нашего общества, и этот процесс, возможно, уже необратим. Как газовые пистолеты сменились уже настоящим оружием, так и масштабы насилия будут возрастать, что закончится либо гражданской войной (или ещё какой, — не менее страшной), либо военной диктатурой. Правда, одно никак не исключает другого.

И можно быть уверенными в том, что русское общество в своём подавляющем большинстве воспримет диктатуру положительно, ведь даже бутафорский псевдопутч августа 1991 года люди одобряли, невзирая на очевидную несусветицу: ну не с этими же явно подставленными, «опереточными вождями» идти на такое святое дело, как наведение порядка на Руси!

Отмеченная выше феминная социальная направленность России автоматически лишает «мужественности» и её властно-официальные круги, точнее, они становятся какими-то противоестественными, прямо-таки педерастическими. «Хороший начальник», т.е. честный, справедливый и смелый мужик — практически сказочный персонаж. Косвенным подтверждением этому является тот факт, что все интегрированные полностью в административную деятельность начальники (от цеховых мастеров до министров, а сейчас и президентов) в каких-либо конфликтных или спорных ситуациях, как правило, получают от народа, в первую очередь, определение «пидарасы», и не иначе. Не сволочи, не жульё, не гады — всё это чуть позже, после спокойного анализа, но сначала всегда — именно «пидарасы»!

Это искажённое русским просторечием древнегреческое слово «педераст», как и другие подобные искажения, фонетические опрощения, вообще необычайно характерны для русского разговорного языка. Они являются проявлением ущербного, облегчённого, сниженного заимствования. «Наверное, ни один язык так не открыт для иностранных заимствований, как наш. Отсюда — терпимость русского человека к иностранному, доброжелательность, переходящая порой в подобострастность, сопряжённую с самоуничижением.» [27]. Конечно же, это не то чтобы создание некоего «пиджин-рашен», но тем не менее все такие заимствования — неравноправны и имеют свои социальные корни, что в общем случае можно именовать, как «тенденция к пиджинизации не только в русском языке, но и в обществе». Достаточно вспомнить весь этот нынешний словесный мутный поток «холдингов», «лизингов», «дефолтов», «брифингов», «саммитов», «уик-ендов»...

Как раз именно такого порядка феноменом является широко распространённое охаивание всего русского, отечественного и пресмыкательство перед Западом, или по меткому выражению славянофила Николая Данилевского: «европейничанье» (сейчас — это уже «американничанье»). Его великолепное исследование отношений России с Западом необычайно актуально и в наши дни [63]. Единственно же правильной, объективной позицией в этом «международном вопросе» является признание того, что хаять здесь есть чего, и много, но чтобы пресмыкаться при этом — это попросту недопустимо, ибо позорно! России, кстати, уже никогда не стать Западом, мы исторически уже «засветились» в другом качестве. Мы — как бы некие неприкаянные дворняги, ну а те — по большей части, все из себя породистые, холёные: бульдоги королевские, болонки-фокстерьеры разные, да левретки с пуделями... Ну и шут бы с ними всеми! Мы сами по себе и сами с усами!

Точно так же, по такой же «схеме», за иным человеком всю жизнь тянется память о каком-нибудь неблаговидном или глупом поступке, совершённом им прилюдно в детстве, что проявляется в виде насмешливой клички и несерьёзного или настороженного отношения к нему окружающих. В общем, наверное, зря варягов призывали, но открещиваться-то не следует: ну, призывали и призывали! Да и то это ещё доказать надо! И потому тщетны потуги наших «западников» стать вполне европейцами: статус социально-эстетической «второсортности» России обеспечен ей навсегда. Правда, — с одновременной боязнью её непредсказуемости и потенциальной (пока ещё?) мощи. Так что все эти наши «западники» — воистину, позор России: у этих Плохишей не получилось ничего самобытного создать здесь, так они туда лезут позориться со своими свинячье-суконными рылами!

Но чёрно-белая (она же и «красно-белая» некогда!) оценочность всего и вся — есть следствие доминирующей диффузности русского общества, его имманентного и потому неистребимого свойства (и могучий русский язык — тому свидетель!), что и приводит к его всегдашнему полярному разделению. Отсюда следует неприятный, но, к сожалению, справедливый вывод. В России невозможно обустроить приемлемое общежитие, здесь всегда всё так и будет — «через перманентно-экспериментальную пень-колоду»! Хотя, конечно же, некоего достаточно терпимого, сносного уровня этого «экспериментирования» добиваться необходимо.

Некоторая, малость утешительная, аналогия всему этому состоит в том, что русский народ, бедолага, подобен талантливому человеку, но — непрактичному и бесшабашному. Поэтому и живёт он, несмотря на все свои замечательные слова и мысли, впроголодь, да в антисанитарных условиях. К тому же он ещё и постоянно обманываем своими более ловкими и бессовестными дружками-приятелями, ко всему прочему подбивающими его на всякую дурость, но всегда — с пользой для самих себя. Это к тому, что, похоже, действительно «у России не может быть друзей», за исключением своих собственных кулаков и драгоценных, замаранных нефтью булыжников под ногами!

Спасти положение могло бы лишь наличие в России в течение не менее трёх поколений честного русского национально-патриотического (понятно, с учётом интересов всех «лояльных» россиян-«инородцев»), но и достаточно благоразумного правительства. Но честность правительства, да ещё в трёх поколениях, да русского, да без дури... — всё это, естественно, полная утопия... Тем не менее, по Гегелю: «Всё, что разумно — действительно...»

Но хотя бы одно такое правительство будет наверняка, уже потому, что такого ещё не было никогда, и создание прецедента очень заманчиво! К тому же, для этого существует и бесспорное идеологическое обоснование: «Построение национального государства в России — единственная возможность выжить для России и дать пример выживания для всего мира... Национально мыслящая власть способна в одночасье решить все текущие проблемы России» [32].

Здесь, наверное, следует отвлечься от «российской» тематики и вернуться к «нашим милым женщинам». Нам лишь остаётся как бы возвести некое «потолочное перекрытие» в том теоретическом умозрительном многоэтажном сооружении, строительством которого мы так настойчиво, хотя и достаточно бессистемно, занимаемся. Речь пойдёт о «женском потолке» хищных индивидов в нравственном «пространстве». О том, что хищные мужчины вкупе с женщинами (как с хищными, так и с чрезвычайно многочисленными хищно-ориентированными особами) занимают нижнюю этическую позицию, «полуподвальный этаж». Причём моральная позиция практически любой женщины всегда хрупка, неустойчива, и женщины могут всегда быть с неё легко сбиты, и это падение для них гораздо тяжелее и на порядок болезненнее, нежели для мужчин.

Но у женщин имеются весьма серьёзные «смягчающие вину обстоятельства», правильнее даже будет говорить об «оправдательных документах», попросту снимающих с них всякую вину. Ибо в целом, во всём, что касается женщин, необходимо учитывать их основную функцию — это продолжение рода человеческого и воспитание детей. Ещё правильнее будет говорить, не боясь высоких слов, — о Предназначении Женщины. И поэтому невозможно не признать патологией любое (не оправданное жестокими обстоятельствами, несчастьями) уклонение от этого необычайно трудного и столь необходимого «дела». «Биологические, психологические и этические обязательства женщины заключаются в проявлении заботы о будущем человечества — детях» [23]. А сохранение при этом ещё и женской привлекательности необходимо уже признать пределом её возможностей, ибо «трудное развитие, ведущее к женственности, исчерпывает все возможности индивида — женщины» [23], короче говоря, всему есть предел.

У хищных же мужчин для их нравственной сниженности никакого оправдания не существует, и существовать не может. Правда, есть известное бихевиористское объяснение роли хищных в биоценозе: мол, «на то и щука в море, чтоб карась не дремал». Но проводить здесь параллель с человечеством вряд ли уместно; возможно, что подобное пока ещё имеет силу, но уже — не смысл для будущего разумного общества. Циклические колебания численности хищных и травоядных видов, сформулированные математиком Вольтерра, как-то уже даже и неловко «присобачивать» к человеку разумному, или считающему себя таковым. На то он и разум, чтобы идти высоконравственным путём, а не этологическим — скотским.

Если уж и проводить аналогию с Природой, то можно сказать, что она в лице эволюционного механизма естественного отбора полностью на стороне человека разумного. Дело в том, что основной принцип эволюции — это передача управления новообразованным усложнённым центрам. Появилась вторая сигнальная система — и управление человеческим организмом на высшем уровне было передано ей. Точно так же, можно и хочется надеяться, произойдёт и с третьей сигнальной системой, разумом: он появился, и человек разумный должен (в худшем случае, вынужден) будет в своей деятельности руководствоваться именно им. Да и сейчас смысл подстёгивания, подхлёстывания, взбудораживания человечества смертоубийственными «забавами» хищных гоминид уже совершенно потерян и выглядит всё это неприкрытым чудовищным атавизмом, как если бы держать штат злобных надсмотрщиков в дружеской компании порядочных людей.

И хищные мужчины прекрасно понимают (скорее — ощущают, у них это что-то типа своеобразной страшной закомплексованности) эту свою сниженность, редуцированность и приближённость к женщинам (поэтому-то они в большинстве — и «голубые»). Все они отчётливо чувствуют этот свой - он же и женский - «моральный потолок», и немедленно делают его «общим жизненным пространством» для себя и для других, в первую очередь — для женщин. Наиболее здесь иллюстративны сутенёры — самые психологически ущербные суггесторы, совершенно не способные «оторваться» от женщин (они столь же психосоматически несамодостаточны), и потому мерзко паразитирующие на «древнейшей профессии». Это полностью относится и к «элитарным» сутенёрам — устроителям «конкурсов красоты», держателям агентств «топ-моделей» и создателям всевозможной «плейбойской» продукции масс-медиа. Так что давление хищных мужчин на «слабый пол», растление и использование женщин в своих целях — чуть ли не первоочередная для них задача.

Этот феномен, как целый психологический пласт, весьма разработан в мировой литературе. Достаточно будет упомянуть отечественную - уже ставшую хрестоматийной - классику: «Анна Каренина», «Бесприданница». Конечно же, в реальной жизни всё это свинство выглядит гораздо проще, приземлённее и не столь назидательно: все те многочисленные скандальные случаи увода «со двора» добропорядочной матроны или «из-под венца» — чужой невесты. В подобных описаниях преуспели очень многие авторы — от Апулея до Боккаччо, Флобера и «далее везде».

Нынешним же и будущим создателям классических художественных литературных произведений — хочется подсказать, что всё же правильнее и гуманнее было бы не обижать и без того несчастных Анюту и Ларису, а взять бы за ушко или за шиворот, да и подложить под поезд того же аристократа Вронского, а застрелить, или ещё лучше и проще — утопить в Волге-Матушке-реке самого дворянина Паратова-Мих;лкова. (Известная эпиграмма Гафта: «Россия! Чуешь страшный зуд?! Три Михалкова по тебе ползут!»)

Ведь изъятие из потока жизни суггесторов, более опасных для человечества в сравнении даже с суперанималами, весьма благотворный для общественного организма процесс, и поэтому его необходимо всячески пропагандировать, в том числе — и средствами искусства, литературы...

Завершая рассмотрение «женского вопроса», хочется всё же верить в неправомерность негативных выпадов автора в адрес наших милых дам, и надеяться, что хотя бы часть из этих «умозаключений» будет опровергнута будущими, более скрупулёзными и дотошными исследователями тайн прекрасной половины человечества. Тайн — вечных, нескончаемых и непреходящих, ибо невозможно отрицать психо-сексуальной сладостности указанных исследований и непреодолимости могучей силы влечения к ним...

proza.ru

Часть четвёртая