ЗООПСИХОЛОГИЯ СИЛЬНЫХ МИРА СЕГО 2 страница

Правда, Жизнь без учёта «человеческого фактора» неимоверно жестока и беспощадна к слабым, благоговеть перед ней как-то «нет настроя». И адельфофагия - с точки зрения Природы - пустяк. Для неё и не такие жестокости в порядке вещей. Конечно же, это жестоко исключительно с человеческой точки зрения. «Человек - мера всех вещей - звучит гордо». Хотя всё это говорилось в пылу гордыни, но действительно только Разум Человека - один-единственный - стоит «поперёк» дороги немилосердности Природы. Один в поле воин... Хищные же гоминиды являются полномочными представителями беспощадной Природы во владениях Разума. Они здесь незваные и крайне нежелательные гости — бесчинствующие, смертельно надоевшие, всех «доставшие».

Разум хочет выйти из узких для него рамок животного мира. У него должно быть некое высшее предназначение. Иначе — отсутствует какой-либо смысл... Но пусть и нет этого Высшего Смысла, всё равно у Человека Разумного нет иного выхода. Ему необходимо идти по пути самосовершенствования, познания Бытия и созидания истинно гуманного общества. И тогда смысл этот обретается, создается самим человеком, но — Человеком Разумным.

Да к тому же и сама Природа (как бы её ни хаять за жесткость) - в лице своего эволюционного механизма естественного отбора - полностью на стороне человека разумного. Ибо основной принцип эволюции — это передача управления новообразованным усложнённым центрам. Появилась вторая сигнальная система — и управление человеческим организмом на высшем уровне было передано ей. И очень хочется надеяться, что точно так же всё произойдёт и с Разумом. Он появился, и человек разумный будет должен (в худшем случае, вынужден) руководствоваться именно им во всех сферах. В том числе, и даже главным образом, — в сфере управления обществом. Сюда насущно необходимо привнести, как первостепенные, принципы разумности, добра, справедливости.

БОРЬБА ВИДОВ

Таким образом, человеческие сообщества состоят из противоборствующих друг с другом антагонистических групп. Но не классов, как считалось прежде, а — видов. С одной стороны, «нападающие» — хищные представители человеческого семейства. С другой, — основная масса подневольных нехищных людей, — «обороняющееся стадо». Хищные к тому же дополнительно усилены обрамлением подручных, приспешников. Последние не всегда хищные, но всегда — хищно ориентированные. Это — «предатели стада»; в зависимости от социальной обстановки их количество меняется, но всё же предателей бывает достаточно много во все времена. К «нападающим» нужно отнести всех угнетателей без исключения. В эту - истинно анти-социальную - группу равноправным образом включаются как власть имущие политики и финансовые олигархи, так и «бесправные» уголовники. Матёрые уголовники — это всего лишь «братья меньшие» правящего класса.

Аристотель в своей «Политике» упоминает клятву олигархов. «И я буду враждебно настроен к простому народу, и замышлять против него самое что ни на есть худое» [46]. Сейчас подобное «официальное» признание вырвать у правителей было бы трудновато, разве что с помощью инъекций «сыворотки правды». Тем не менее, всё осталось по-прежнему. Народ постоянно живёт в ожидании всякого рода «самых что ни на есть худых» неприятностей от властей. Если что и делается для народа, то только под влиянием общественных протестов. Любая реформаторская деятельность, способная принести конкретную пользу простым людям, абсолютно противоестественна для правительств. Точно так же волки должны относиться к «вопросу безопасности» курируемого ими стада. Это противоречит душевному складу высокопоставленных хищников. Складывается такое впечатление, что подобные мысли для них очень неприятны, что-то вроде зубной боли. (Лишь на время предвыборных кампаний эта боль их отпускает, дабы не мешать их пудовым языкам раздавать налево и направо лживые обещания). И приводят эти мысли к ещё большему озлоблению властителей. Действительно, как только у властей появляется возможность устроить людям пакость, — «закрутить гайки», поднять цены, увеличить налоги или повысить квартплату, то делается это неотвратимо и незамедлительно.

Так что все прогрессивные завоевания народов являются завоеваниями в буквальном смысле слова. Иногда это результаты мощных стихийных выступлений. «Хлебные», «медные», «соляные» и т.п. бунты. Но чаще — это последствия организованных крупномасштабных акций, подготовленных и возглавляемых оппозиционными хищными. Да и нынешний исправный налогоплательщик стран «золотого миллиарда», благополучный житель Запада, относящийся вовсе не к «простому народу», а скорее, — к удачно пристроившемуся к паразитирующему на странах Третьего мира хищному контингенту, — и тот не может спать спокойно. Он постоянно чувствует «крысиную возню в верхах», всегда чреватую для него понижением его жизненного уровня. Помнятся кадры, показанные как-то по ТV. Многотысячная обезумевшая толпа. Хватающиеся за сердце и падающие на землю молодые ещё люди. Это — где-то в Японии разорился какой-то крупный банк. А от сердечных приступов падали его вкладчики. Так что все наши МММ, ГКО и прочие «Социальные инициативы» с их миллионами обманутых диффузных вкладчиков и дольщиков — это мелочи, «цветочки». То ли ещё будет!

Конечно же, нельзя огульно подходить ко всему «правящему классу», и безоговорочно причислять всех его представителей к хищным видам, «врагам народа». Подобная ошибка была допущена в теории и в практике (!) классовой борьбы. Но рациональное зерно в идее классовой борьбы несомненно есть, и хоронить её рано. Она теперь может обрести новую жизнь, но уже, возможно, не в тех своих жутких, «ветхих» формах.

Эволюция хищного диктата, вся история человечества — это именно «борьба видов». Классовая же борьба — это лишь предварительный, «сырой», «вульгарный» вариант борьбы видов. Но «не бывает дыма без огня», общего у них, понятно, очень много. Положение дел постепенно прояснялось и уточнялось. Сначала марксистские социологи противопоставляли «буржуазию» и «пролетариат». Не то, чтобы от незнания видовых различий, они вообще игнорировали психологию личности, как таковую. Понятие «пролетариат» означало в XIX веке обманутый класс (всего лишь работники физического труда), обречённый на массовое обнищание. С тех пор положение изменилось. «Пролетария» заменил «трудящийся», сюда добавили всех людей, выполняющих важную для общества работу — врачей, учителей, научных работников и т.д. Так что теперь основные классы — это класс работодателей и класс нанимаемых. И видовые различия существуют среди обоих классов. Есть нехищные капиталисты, предприниматели и хищные рабочие, служащие. Понятно, что тех и других в процентном выражении не так уж и много, но они есть, и это обстоятельство сильно запутывает общую картину видовой борьбы.

В общем случае борьбу видов можно сравнить с шахматной партией (понятно, что фигур на «земной доске» — многие миллионы), с той особенностью, что часть белых фигур играет (вынужденно, в силу обстоятельств) на стороне чёрных, а некоторые чёрные притворяются (для собственной выгоды) белыми. Ко всему ещё «чёрные» играют жульнически, «по-ноздрёвски»: делают по несколько ходов кряду, часто ходят не по правилам. Отжулили они и первый ход, причём сделали сразу много ходов, доведя игру чуть ли не до «детского мата». Кто здесь «былые» и кто «чёрные», наверное, пояснять не надо.

С одной стороны, — подавление, эксплуатация хищным меньшинством нехищного большинства. С другой, — совершенно неорганизованная борьба этих угнетаемых (в основном нехищных) людей за улучшение своих жизненных условий. И весь прогресс (если это можно назвать прогрессом) состоит в том, что предельно жестокие формы эксплуатации простых людей (деспотии, тирании и т.п.), использующие методы прямого физического подавления сменяются формами изощрённого, интроспективного воздействия («мягкого насилия»). Сменяются медленно и «неохотно». При этом используются всевозможные средства манипуляции общественным сознанием. Формирование убогого внутреннего мира подневольного человека есть первейшая задача хищного диктата. Это — основа его существования. Новые изощрённые средства закабаления превращают людей в послушных биороботов, воистину, — «недочеловеков». За сколько-нибудь сытую обеспеченную жизнь люди отдают взамен всё то высшее человеческое, что в них с таким трудом было заложено Природой. Это напоминает библейскую историю о чечевичной похлёбке, но — в глобальном масштабе.

Следует также различать истинных верховных иерархов и официальных лиц, оказавшихся волей судьбы и обстоятельств у власти. Это напрямую перекликается с такими понятиями социальной психологии, как формальные и неформальные лидеры. Истинные высшие иерархи капиталистического Запада — это вовсе не президенты, не премьер-министры. Эти — всего лишь высшие «клерки власти», «проводники хищного диктата». Правит балом плутократия, финансовая олигархия капиталистического мира. Она имеет в своих руках самое мощное ныне орудие подавления народных масс — деньги и аппарат их движения, трансформации. Да и у нас положение сейчас точно такое же. Вот что пишет А.И.Солженицын в газете «Русская Мысль». «Создалась устойчивая и замкнутая олигархия из 150-200 человек, управляющая судьбами страны. Членов этой олигархии объединяет жажда власти и корыстные расчёты. Происходит сращение новых мощных криминальных капиталов с властью». (Обнародовал бы уж и списки. Обнародовать — в каком-то хорошем смысле очень похоже на «обмолотить»!)

Здесь с очевидностью проявляется аналогия политических деятелей с преступниками. Даже не аналогия, а тождественность. Но они — лишь первый эшелон, видимый, «исполнители». За ними в тени стоят подлинные властители — финансовые олигархи, «заказчики». А.А.Зиновьев называет этот властный уровень сверхгосударственным, сверхвластью [55]. Его структура не изучена, это одно из важнейших табу западного общества. Официально считается, что ничего подобного нет. Лишь время от времени в СМИ проскакивают материалы, которые убедительно говорят о реальной мощи сверхвласти. Публичная власть не делает важных шагов без её ведома.

Но во все времена политическая власть как-то затмевает экономическую. Деятельность «цезарей» финансовых империй явно остается в тени. Их сидячие, «офисные» победы не очень видны. Хотя их всё время пытаются как-то «вытащить за ушко да на солнышко». Первым это сделал Христос, некогда выгнавший менял из Храма. Столь же мощный «удар снизу» нанёс им Маркс. Но менялы, наверное, на следующий день вернулись к своим лоткам, воровато озираясь: а ну, поди-ка, Иисус второй раз придёт, вот тогда устроит им «светопреставление»! Для капиталистов марксов гнев тоже, как видим, что с гуся вода. Укоротили, правда, с неохотой, рабочий день для быдла до 8 часов. А ведь люди работали по 16, а то и 18 часов в жутчайших условиях, буквально умирая с голоду! Вспомним демидовские заводы или факты из классической работы Энгельса «Положение рабочего класса в Англии».

А чего стоит повальная смертельная пеллагра (вызванная тем, что людей в основном кормили протухшей солониной) в 1920-1930-х годах на хлопковых плантациях «свободолюбивой» Америки?

Фундамент капитализма — это человеческие кости. Не счесть замученных непосильным трудом бесправных людей. И какой страшной кровью пришлось добиваться некоторых «послаблений»! Сколько людей полегло в этой борьбе на всех континентах (за малым вычетом Антарктиды)! И ведь не от доброты душевной капиталисты перестали морить людей голодом и изнурять непомерным трудом, а просто это оказалось вынужденной мерой: кормить работника иногда выгоднее. Но если выгода эта теряется, — хищная власть тут же берётся за старое. Взять тот же ГУЛАГ: еврейские «экономисты» посчитали, что будет проще «оформлять» и привозить новых зэков, чем «возиться» с доходягами. Ничем не лучше и нынешние алмазные и золотые рудники Южной Африки, где после трёх лет работы человек, надышавшийся кварцевой пыли, уже не жилец на этом свете. Дешевле нанять новых смертников, нежели тратится на охрану труда. Подобные примеры можно множить бесконечно...

Понятно, что первый шаг, начальный ход механизма любой власти — это подчинение, угнетение человека человеком. Убийство, физическое подавление и, наконец, экономическое закрепощение — эксплуатация человека человеком, его опосредованное закабаление с помощью денег, именуемое капитализмом. И эта власть денег становится ныне более могущественной, нежели политическая. Всё как в картах: старше короля лишь туз («ace», древнеримская монета «асс») — деньги. Поэтому, вероятно, близится конечная победа финансистов (если ничего не произойдёт из ряда вон выходящего, что сломало бы эту чудовищную экстраполяцию), они постепенно - и давно уже - захватывают государственную власть. Явный прецедент был создан ещё в Италии в XV веке, когда крупнейший торговый дом Медичи установил полный контроль над городом-государством, каким являлась тогда Флоренция. Сейчас ситуация в мире повторяется, но в совершенно иных масштабах — уже во всемирных.

Современный капитализм имеет точную дату рождения, 27 июля 1694 года. В этот день акт английского парламента разрешил группе коммерсантов во главе с неким евреем Вильямом Патерсоном, создать особый банк – «Bank of England», - клиентами которого, наряду с населением и другими банками, стало и само правительство. За эту «привилегию» коммерсанты дали правительству в долг (то есть, в принципе, бесплатно, даже с процентной выгодой) миллион фунтов стерлингов. В 1844 году этот частный банк получил право выпускать деньги (банкноты) и чеканить монеты. Затем такие банки появились в других странах. В 1913 году — в США, под названием Федерального Резервного Банка. Впоследствии эту махинацию провернули все Центральные банки Запада и получили право выпуска денег.

Так власть в мире перешла к мировым финансовым, в основном еврейским, олигархам. За 300 лет, от 1694 года до конца ХХ века, банки сумели загнать страны в долговую яму и теперь могут командовать, управлять жизнью государств. Это ныне очевидно и бесспорно. По данным журнала «Econimist» от 08.07.1995, долги стран Запада банкам составили: долг США — 151 % стоимости всего национального продукта, Японии - 297 %, Италии - 356 %, Германии -213 %, Франции - 272 %, Канады - 346 %, Англии - 238 %, Бельгии - 307 %. Чтобы отдать подобный долг, американцы должны не пить, не есть, т.е. не жить, но и работать 1,51 года, а итальянцы - даже 3,56 года. Иначе говоря, вылезти из такой долговой ямы практически невозможно. Политики же ныне — это продажные и беспринципные марионетки, которыми манипулируют их невидимые хозяева — картавые толстосумы.

И основной, так сказать, пафос этих заметок в том, что среди истинных иерархов, наделённых реальной полнотой власти и пользующихся ею, ни в коем случае не может быть разумных нравственных людей. Помнится известный анекдот. Мол, в КПСС (в той, которая якобы была «умом и честью эпохи») нет ни одного одновременно и честного и умного человека. На поверку, это наблюдение справедливо вообще для хищной власти, как таковой. Анекдот, но смысл у него страшный. Власть — это исконная вотчина хищных. И там никогда не сможет оказаться честный и разумный человек. Таким там нет, и никогда им там не было места. Во всяком случае, долго они там не задерживаются.

Достаточно вспомнить, как быстро устраняют тех политиков, которые пытаются что-либо сделать для блага народа или произвести серьёзные изменения в политическом курсе. Неважно, с какой целью они добиваются этого, пусть даже это всего лишь политический ход. Финансовые кукловоды убивают их неотвратимо и неустанно. Во все времена и на всех континентах (опять же вычетом Антарктиды). Улугбек, Линкольн, Александр II, Александр III, Махатма Ганди, Франклин Делано Рузвельт*, Патрис Лумумба, Сальвадор Альенде, Мартин Лютер Кинг, Улаф Пальме... Знаменитое, якобы загадочное убийство президента Кеннеди объясняется тем, что он собирался отдать государственный долг Федеральной Резервной Системе и, наконец-то, покончить с её кабалой.

Когда политики пытаются действовать (честно или нет — неважно) в интересах народа, то их убирают раньше, чем они успеют претворить в жизнь свои пронародные проекты. Попадающие во властные структуры люди с честными благородными намерениями за то короткое время, которое им обычно отведено, всё же успевают продемонстрировать чудеса свершений, в сравнении с крысиной вознёй тамошней изворотливой политической шушеры. Они входят в историю самыми лучшими её страницами.

Плохо лишь то, что тем самым они создают «защитный фон» для всех прочих чудовищ от власти. Дескать, все мы - политики - такие же хорошие. Стараемся всё сделать для блага народа, себя не щадя. Но вот только условия-де не позволяют. Мол, «все мы — хорошие ребята, немного убийцы, но внутри добрые». Единственная польза от этих «хороших ребят» это то, что они в своей деятельности на благо народа очень часто «мочат» и друг друга: Робеспьер, Троцкий, Бухарин, Садат...

А ведь вся социологическая проблема власти (политики, государственности) предельно проста: надо сделать так, чтобы всем законопослушным, работящим гражданам в государстве было относительно хорошо, свободно. Пусть даже и нелегко подчас, но не унизительно, не бесчеловечно. И это вполне осуществимо в условиях честной и умной власти в обществе. Честные взаимоотношения между людьми всегда существовали и существуют — те же деревенские дома без замков. А вот честной власти нет, не было и, так и напрашивается, «не будет», но это не значит, что её не может быть как таковой. Во всяком случае, хочется надеяться, что это не так.

Ведь теоретическая часть элементарна — это «прямая демократия», самоорганизация. Именно она, и только она должна сменить нынешние методы социального управления. От государства должны быть отделены (как и Церковь) буквально все властные и законодательные службы. Оно должно оставить себе лишь чисто техническую, координирующую бюрократическую функцию: правительство — это «союз цивилизованных столоначальников», что-то типа министерства связи или транспорта. Все же основные общественные вопросы должен решать сам народ через своих непосредственных представителей. «До тех пор, пока деятельность администрации осуществляется в интересах общества, администрация составляет часть общества. Она необходима. Если же государственный аппарат претендует на роль хозяина общества и требует для себя независимых полномочий, тогда он превращается в злейшего врага общества, и с ним следует обращаться соответствующим образом» [42]. Но «практическая сторона» такого естественного общественного порядка — вряд ли осуществима в обозримом будущем.

Психологическая же составляющая проблемы власти тоже представляется очевидной. Хищные «персоналии власти» являются самым, что ни на есть, неподходящим для этого дела человеческим (?) материалом. Необходимо создавать разумную самоорганизующуюся общественную систему, а её нынешние потенциальные (у них есть такая возможность) «организаторы» — морально невменяемы. Они не обладают разумом, понимаемым как рассудок, сопряжённый с добротой, альтруизмом, совестью. Этот чудовищный парадокс весьма далёк от трагикомической закономерности «сапожник — без сапог». То, что власть находится у лишённых разума (т.е. «третьей сигнальной системы») существ, скорее, похоже на то, как если бы дрессированную и принаряженную во всё «от Кардена и Версаче» обезьяну к «ядерной кнопке» приставить. Знаменитое якобинское определение верховных властителей - «коронованное зверьё» - было и остаётся, по самому большому счёту, наиболее верным (не в обиду, понятно, «братьям нашим меньшим» это якобинцами было сказано).

В то же самое время власть для хищных является самым притягательным объектом в мире. Для них она значит и заменяет им всё. Поэтому у хищных властителей не бывает никакой сверхзадачи в своей деятельности. Тем более не существует у них какой-либо благой цели, типа «процветания Народа и Отечества», возможны лишь декларативные.

Их истинные цели предельно убоги. Обычно это примитивный гедонизм (погоня за наслаждениями), пусть и в максимально возможных изощрённых своих формах. Купить бриллиантов покрупнее, картин поярче, машин побольше, построить виллу повыше да с бункером поглубже. «Доктор» Ахмед Сукарно часами, любуясь собой, смотрелся в зеркало. Одновременно «украшалась» и столица: из Джакарты постоянно на грузовиках вывозились отлавливаемые на улицах бездомные нищие, портившие «фасад страны». Президент Египта Анвар Садат тоже не меньше своего индонезийского коллеги заботился о собственной наружности, даже имел три расчёски: обычную для головы, и две специальные — для бровей и усов. Какое там «процветание» народа?! Александр Македонский, наверное, и забыть забыл где находится эта самая Македония. И Наполеон воевал не ради народа Франции, а имел прискорбное «хобби» — «военное искусство».

Упоение славой, властью и борьба за неё занимают всё их сознание. «Тактические и стратегические» аспекты борьбы за свою власть (и сохранение её) полностью поглощают их. Разве что деньги не забывают перевести в швейцарские банки (это уже о нынешних наших правителях), тут они педанты. Ну, и иногда отдых от «их борьбы». Разрядка время от времени — в запоях, оргиях, у кого-то — в охотах. Всё ж таки власти, как таковой, им явно недостаточно, скучают, поди, и на Луну по ночам воют. Охоты — необходимое дополнение. Обычно — «царские»: беспощадные, браконьерского типа. «Сановные охотники» получают при этом, по-видимому, не меньшее наслаждение, чем в детстве, когда они вешали собак и сжигали живьём кошек*.

Наверное, было бы интересно (по крайней мере, для науки) подробно, в деталях узнать, о чём думают во время своей «государственной работы» Наполеон и Тамерлан, Пётр и Александр Великие, Трумен и Черчилль, Пол Пот и Дювалье, и им подобные по рангу. Каковы сокровенные мысли у таких физических, юридических и зоопсихологических лиц? Порасспросить бы их, «как на духу — у психиатра», чего они, собственно, хотят от жизни? К сожалению, это невозможно.

Даже когда их иногда удается судить, например, на Нюрнбергском процессе или ещё где, то разговор с ними не может быть откровенным, они оправдываются (в Нюрнберге практически не было защиты, более 3000 оправдательных документов даже судьями не рассматривались), это всё не добавляет понимания их движущих мотивов.

Существует, правда, обширная мемуарная литература бывших государственных мужей. Но в этой бахвальной писанине содержится такая же правда, как и то, что они, дескать, святые, а остальные — подлецы, каких мало. К тому же в таких книгах обычно излагаются события, поступки, а не мотивы и подспудные механизмы поведения действующих лиц мировой политической арены. В основном это воспоминания об их многочисленных «veni, vidi, vici» («пришёл, увидел, победил»), а не - желательно бы! - «посидел, подумал, забрал шинель, пошёл домой». Что-то добавить в «копилку понимания» зоопсихологических мотивов действий хищных гоминид могли бы воспоминания приговорённых к казни или к пожизненному заключению убийц-рецидивистов, типа Чикатило, Панзера... Такая «беллетристика» весьма в ходу на Западе, начиная с «основоположника научного садизма» маркиза де Сада.

Но, к сожалению, из всех таких «исповедей» на данную тему ясно видно, что сами эти «тюремные беллетристы» (равно как и политики «на воле») не осознают своего поведения в той степени, в которой это могло бы стать значимым для объективного, стороннего наблюдателя. Им не дано такого понимания, в противном случае они бы, наверное, и не совершали эти свои «зоологические поступки»: убийства, развязывание войн, несущие смерть финансовые аферы и т.п. Это иные мотивы поведения, и нам их, видимо, никогда не понять. Что-то похожее на «Войну миров» Г.Уэллса...

И если бы действительно удалось провести «серьёзный опрос» (как-нибудь под наркогипнозом исхитриться бы для «объективности») среди жутких тиранов, серийных и прочих закоренелых убийц и т.п. матёрой хищной публики, на тему «зачем они это делают», то самым правильным и честным ответом с их стороны было бы что-нибудь типа «мне это нравилось», «мне так хотелось».

Подобные откровения в неявном («междустрочном») виде можно обнаружить, «выудить» и в тех же «тюремных мемуарах» закоренелых преступников, и в «воспоминательных» книгах политиков. В их действиях не просматривается каких-то глубоких или возвышенных мотивов. Им так вот хочется, или же они бывают вынуждаемы обстоятельствами (значит, кому-то другому захотелось и удалось сделать что-то ещё «круче»). А страдать вынуждены при этом другие, которым этого - ну никак! - не хочется. Удержать же себя хищные не в состоянии. Несмотря на осознавание ими всего исходящего от них зла (медэксперты называют это «вменяемостью»). Не могут, при всей своей якобы железной силе воли. А их самооправдания - «благо народа», «борьба с чем-либо» и т.п. - всегда лживы и несерьёзны.

ЭТИЧЕСКОЕ ИЗМЕРЕНИЕ

Так что же есть у нехищных людей, что можно было бы противопоставлять этим - столь бесспорным - аргументам хищных владык «мира сего»? Помимо, понятно, «травоядного фактора» — их подавляющего численного превосходства. Хотя и это немаловажно, если учесть знаменитейший критерий социально-телеологической святости (достижение общественного блага, как самоцели): «обеспечение счастья наибольшего числа людей». Пожалуй, главным таким контраргументом может послужить лишь доброта, неагрессивность того же самого «травоядного» толка. Хотя нередко буйволы поднимают на рога хищников, а слоны затаптывают их ногами. А люди...

У нехищных людей присутствует разумная составляющая сознания. Поэтому они заведомо духовно богаче хищных индивидов. У них есть в психике, в менталитете некое вертикальное (глубинное) - этическое - измерение. Они, осознанно или нет, но постоянно задают себе вопрос «зачем?», «ради чего?». Это принципиально отличает их от плоскостной ситуативной изворотливости хищных (в особенности — суггесторов). У этих уровень чисто шакалий — «где?», «как?» и «почём?». (Невольно вспоминаются «диванный» Обломов и шустрый Штольц). Что, правда, и позволяет им столь ловко шастать, нападать и увёртываться в лабиринтах коридоров хищной власти. Но им никогда не достичь ни малейшей духовной высоты (глубины). Перефразируя Канта, можно сказать, что у хищных «нет звёздного неба над головой, ибо у них отсутствует моральный закон внутри».

Экспериментальные лабиринтные крысы, проявляя недюжинную смекалку в задачах на плоскости, демонстрируют непроходимую тупость в трёхмерном (многоэтажном) лабиринте. Эти задачи им попросту недоступны. Они генетически запрограммированы на двухмерные, плоскостные ходы. Точно так же и хищные политики. Подсидит любого, проведёт сотню, продаст тысячу, а спроси у него, — а хорошо ли это, да и зачем это всё, — прямо как глухонемой становится, не слышит. И действительно не слышит, — ибо не понимает. Поэтому любой среднестатистический обыватель, явно не хватающий звёзд с неба, — на порядок (!), на одно измерение, более сложное и богатое человеческое творение (к сожалению, в большинстве своём лишь потенциально), нежели самый изворотливый политик, ловкий аферист или «крутой», беспощадный мафиозный «крёстный отец».

Нехищные люди отнюдь не такое быдло, какими их представляют. При всей своей неразвитости и отсталости, они, в сравнении с хищными, всё же являются существами с более сложным (глубинным) менталитетом. Хищные не могут их понимать даже в принципе. Неразвитость же нехищных людей есть прямое следствие хищного владычества. Оболванивание народа — стратегическая, вынужденная мера хищной власти, иначе ей — конец.

На первый взгляд, это невозможно: как это примитивные существа оглупляют более умных? Ведь для этого им надо бы, кажется, хорошо знать и понимать этих самых «умников»! Но нет, всё обстоит именно так. Что-то в этом роде происходит, когда в школьном классе несколько злых лодырей-второгодников мешают учиться всем остальным. Они уже курят, пьют, а то и «ширяются»... Зачем им знать всякие тонкости-премудрости школьных предметов? А вот в негативном влиянии они могут быть крайне изощрёнными и изобретательными. Преследования, издевательства, надругательства, совращение... Так же и здесь: ложь, примитивная пропаганда, вздорная реклама... И всё — человек обработан, быдло к употреблению готово.

И всё же нормальный русский мужик, что называется «от сохи», или равно простой «серый аморфный» обыватель, наугад выдернутый из толпы какой-нибудь тамбовской улицы, стократ духовно богаче самого виртуозного дипломата-суггестора, неустанно лгущего с экрана НТВ. Особенно это различие заметно в старости. «По плодам узнаете вы...». Доброе лицо, лик мудрого пожилого крестьянина, аксакала. Дьявольская маска — харя пронырливого, прожжённого проходимца-сенатора или TV-проповедника — кривляки. Гёте как-то сказал, что «простой человек в своём неясном устремлении всегда прав». Так-то оно так. Но во времена Гёте ещё не было столь мощного манипулирования общественным сознанием, попыток разворота нравственного вектора нехищных людей. Сейчас многие простые люди часто бывают «очень и очень не правы». И это печально. Хотя, если брать в целом, то «господин Народ» ещё пока правоту свою не растерял.

Нехищные люди тоже не понимают хищных. Но это непонимание совершено иного рода. Они никак не могут отрешиться от иллюзии, что хищные — такие же существа, как и они, т.е. люди. Уж очень велико имеющееся внешне сходство. Два глаза, две руки, две ноги — это б ещё ладно, у обезьян то же самое. Но ведь и говорят ещё! Да как складно, умно говорят, — заслушаешься. Так как же такое может быть, что это — не люди?! У нехищных на этой почве возникает даже некий комплекс неполноценности, совершенно необоснованный и беспочвенный.

Не имея за собой этих внешних качеств, этого звериного изящества — весьма широкодиапазонного, в том числе и в умении складно говорить (= суггестия, манипуляция сознанием!), простые люди неправомерно экстраполируют это отсутствие и дальше — на всё остальное. Они не осознают своего духовного могущества, несоизмеримого с нравственным убожеством хищных. Из-за этого они логически застревают на вопросе «зачем они (хищные) творят всё это зло?». Пытаются как-то понять эту чудовищность. Мало того, они стараются даже оправдать поведение хищных.. И это прямое следствие их великодушия! В этом, кстати, заключён основной негативный парадокс христианства. Тем паче хочется им оправдать «великих» — Наполеона, Сталина, Гитлера... Якобы, они же делали всё это не для себя, а для славы, могущества их государства, народа. Значит, для них?!