Мифы о сотворении мира

Сотворение мира, или космогония, - область мифотворчества в Китае, которая чаще всего ставилась под сомнение или даже отрицалась исследователями... Сейчас высказывается иная точка зрения относительно космогонических идей в древнекитайской мифологии как китаеведами, так и учеными, занимающимися историей и теорией мифа...

Довольно полно сохранился миф о сотворении мира Паньгу111, несущий черты позднего оформления и появляющийся только в средневековых источниках. Это и давало основания говорить о вовлечении в китайскую традицию ввиду отсутствия собственной космогонии мифа южных народов Китая. Но космогонические мифы, не в связи с именем Паньгу, можно обнаружить и в памятниках китайской древности.

В подавляющем большинстве древнекитайских памятников (по преимуществу философского и исторического характера) мифологический материал по космогоническим мифам передан в значительно переоформленном и переосмысленном виде. И все же рудиментарные данные, которые попадают из мифологии в натурфилософию, случайные отрыв-

Паньгу - первопредок, первый человек на земле.

Мифология и культура

293

ки мифов, фиксируемые в той или другой связи этими памятниками, и тот мифологический материал, который приводится в них в качестве исторического "прецедента", - все это позволяет реконструировать некоторые темы древнекитайской космогонии, в частности миф о сотворении мира богиней прародительницей Нюйва112, а также миф об отделении неба от земли богами Великим (Чжуном) и Черным (Ли)...

Нюйва - один из наиболее сложных образов древнекитайской мифологии. Древнейшие слои ее мифологии, к которым восходят представления о ней как о матери-тотеме,богине плодородия и демиурге, реконструируются по единичным, чрезвычайно отрывочным и разновременным данным. Анализ этих данных дает возможность восстановить и общие контуры космогонического сказания, в центре которого стояла Нюйва.

Одним из поздних источников по мифологии Нюйва являются рельефы храма У Лян, на которых богиня изображена рядом с предком Фуси...

Нюйва, как и Фуси, изображена получеловеком-полузмеей:голова и верхняя часть туловища у нее человеческие, но вместо ног - змеиный хвост...

Но особый интерес представляют изображения Нюйва и Фуси в виде змеевидных божеств на крышках каменных гробов, обнаруженных близ Чунци-на...В раскопках70-хгодов в Сычуане найдены еще несколько каменных гробов, оформленных рельефами, среди которых и изображения Фуси и Нюйва... Все это позволяет с большой долей веро-

112 Нюйва - архаическое женское божество ("нюй" - женщина, "ва" - предположительно, "лягушка", а по другим толкованиям - "тыква", с которой связывается появление первопредков.

294

Л.Н. Воеводина

ятности предполагать, что Нюйва и Фуси, в отличие от других предков, приписывалась роль хранителей могилы, так же как тотемам и священным животным... и божествам, связанным с мифами хтонического и космогонического круга. Очевидно, именно эти функции Нюйва и Фуси в заупокойном культе и обусловили сохранение в их облике змеиных черт, восходящих, безусловно, к более древним формам их культа, чем представление о них как о предках - мудрых правителях древности113. Характер древних форм их культа, в котором они представлялись змеиными божествами и выступали в роли хранителей могил, имеет решающее значение для раскрытия мифологии Нюйва.

Как уже говорилось, функции священных змей и змеиных богов как хранителей могил являлись производными от хтонического характера их культов. Поскольку Нюйва (как и Фуси) оказывается змеиным божеством-хранителеммогил, следует предположить, что ее культ должен иметь отношение к культу земли или культу плодородия...

Нюйва, как позволяют судить памятники, почиталась как богиня плодородия, дарующая людям потомство и оживляющая природу. В мифологическом комплексе такого божества представление о ней как о прародительнице, породившей (сотворившей) людей, были бы вполне уместны. Поэтому миф о сотворении Нюйва человека, дошедший до нас со следами позднего оформления, соотносится с древним ядром ее мифологии: "Простой народ говорит,

что, когда небо и земля только что отделились друг

Мифология и культура

295

113 Сохранение архаических черт Нюйва и Фуси в изображениях на погребальных рельефах может быть объяснено длительным переживанием в заупокойном культе древнейших верований и представлений.

от друга, еще не было людей. Нюйва взяла желтую землю и стала их лепить. Но силы у нее истощились, не хватило времени. Тогда она стала делать людей, водя веревкой по простой глине. Богатые, знатные и ученые - это люди, вылепленные из желтой глины, а бедные, подлые и неучи - сделаны веревкой (из простой глины)"114.

С мифом о Нюйва как творце человека согласуются и представления о ней как о матери всей природы, отголоски которых есть в сообщениях ряда источников. Так, словарь "Шовэнь" дает

такую "справку" о Нюйва: "Нюйва - мудрая древняя богиня, превратившаяся в тьму вещей (тварей, т.е. во всю природу. - Э. Я.)"115.

Очевидно, в том же смысле надо понимать и традицию о "семидесяти превращениях" Нюйва. В комментариях Ван И к "Вопросам Небу" читаем: "Предания гласят, что у Нюйва была человеческая голова и змеиное туловище, в один день она претерпела семьдесят превращений"116. В сообщении"Ху-айнаньцзы"о тех же превращениях сказано несколько иначе: "Желтый Предок (Хуанди) породил Свет и Тьму, Шанпянь породил уши и глаза, Тутовый лес (Санлинь) породил плечи и руки. Все это причина семидесяти превращений Нюйва"...

Наше предложение о том, что традиция о "превращениях" Нюйва (в богов, в "тьму вещей" и т.д.) является отзвуками представлений о ней как о Великой Матери богов и всей природы, а также мифа о сотворении ею мира, подтверждается наличием параллельных мотивов в компилятивной, как мы полагаем, космогонической легенде о Паньгу.

114Тайпин юйлань. Т.1, Пекин, 1960, С. 365.

115Шовэнь. Шанхай, 1936, С. 652.

116Вопросы небу//Чуские строфы. Цз.З, Пекин, 1958, С. 15.

Л.Н. Воеводина

Паньгу - имя, неизвестное памятникам китайской древности. Однако в ряде памятников раннего средневековья (III - IV вв. н.э.) - "Записки о циклах трех и пяти" (Сань у ли цзи) и "У юн линянь цзи", дошедших до нас во фрагментах более поздних памятников, обнаруживаются следы космогонического сказания о нем: "Небо и земля были хаосом, подобным (яйцу) курицы. В нем родился Паньгу. Восемнадцать тысяч лет небо и земля со-творялись(доел, небо открывалось, земля закрывалась). Светлое и прозрачное стало небом, мутное и темное превратилось в землю. Паньгу находился между ними и изменялся по девять раз в день, стал богом на небе, мудрецом на земле. Небо в день поднималось на один чжан, земля в день уплотнялась на один чжан, Паньгу каждый день вырастал на один чжан, и так длилось

восемнадцать тысяч лет. Небо стало высоким, земля стала очень глубокой, а Паньгу - огромным..."117

Памятник VI в. н.э. "Записи рассказов об удивительном" (Шу и цзи) относит миф о Паньгу к III в. до н.э.: "В древности умер (человек из) рода Паньгу. Голова его стала четырьмя вершинами, глаза - солнцем и луной, жир - реками и морями, волосы - травой и деревьями. Люди между Цинь и Хань (т.е. в конце III в. до н.э. -Э.Я.)говорили, что голова человека из рода Паньгу стала Восточным пиком, живот - Средним (центральным) пиком, левая рука - Южным пиком, правая рука - Северным пиком. Древние ученые говорили, что слезы Паньгу превратились в великие реки, его дыхание - в ветер, голос - в гром, взгляд - в молнию. В древности говорили,

Тайпин юйлань. Сост. Л.Фан. Т.1. Пекин, 1960. С. 8.

Мифология и кулътира

297

что радость (человека) из рода Паньгу стала светом, гнев - тьмой"118.

Миф о Паньгу считается большинством ученых единственным космогоническим мифом, известным китайской традиции. Однако его китайское происхождение обычно ставится под сомнение.

Это объясняется тем, что Паньгу хорошо известен как предок ряда малых народностей

южного Китая (ло, тань, мяо и других) и пользуется у некоторых из них культом и поныне. В их мифологиях родоначальник Паньгу - пятицветная собака (тотем), взявшая в жены женщину. От этого брака и произошли все эти народы. В мифических сказаниях этих народов Паньгу приписывается роль культурного героя - изобретателя земледелия, ремесла, орудий труда... Но он никогда не выступает как обобщенное космическое божество или первотво-рец(демиург). В качестве предка "южных варваров" он выступает и в памятниках раннего средневековья - "В поисках духов" ("Coy шэнь цзи", IV в. н.э.) Гань Бао и "Истории Поздних Хань" Фань Е (V в. н.э.).

В этом последнем памятнике, в главе "Южные варвары", рассказывается о том, что у мифического правителя Гаосиня был чудесным образом родившийся пятицветный пес Паньгу (Паньгуа). Когда один из подданных взбунтовался, и правитель не мог с ним справиться, он пообещал за голову бунтовщика тысячу цзиней золотом, город и младшую дочь в жены. Вскоре голова оказалась у порога дома правителя: ее доставил пес Паньгу. В награду он получил дочь правителя, которую унес в Южные

"" Записи рассказов об удивительном (Шу и цзи). Собр. Хань, Вэй цунщу. (Б.м., б.г. ). С.1.

298

Л.Н. Воеводина

горы. Там дочь Гаосиня родила ему детей - шесть сыновей и шесть дочерей, потомки которых и образовали народ южных варваров. Южные варвары, повествует источник, делают одежду из пятицвет-ныхтканей, кроя ее так, чтобы сзади было нечто вроде хвоста... Ни "В поисках духов", ни в "Истории Поздних Хань" нет и намека на легенду о сотворении мира Паньгу. В то же время традиция памятников полностью совпадает с этнографическими данными. Большинство ученых полагают, что легенда о сотворении мира Паньгу является переработкой космогонических мифов нацменьшинств Южного Китая. По их мнению, вовлечение мифического предка южных нацменьшинств в орбиту китайской традиции произошло в эпоху раннего средневековья, когда мифотворчество у самих китайцев ушло уже в далекое прошлое. В. Эберхард первым обнаружил связь космогонических мотивов легенды о Паньгу как демиурге с древнекитайскими космогоническими идеями... Действительно, в легенде о сотворении мира Паньгу нет ни одной идеи или мотива, неизвестных древнекитайскимкосмогони-ям- мифологическим или натурфилософским.

Прежде всего это представление о первобытном хаосе и сотворении из него мира. Идея о хаосе как первичном состоянии мира проходит почти по всем древним космогониям, как мифологическим, так и натурфилософским...

Обнаруживаются отголоски и более древних представлений о хаосе. Такова персонификация хаоса в зооморфном образе и образе героя, явившемся, безусловно, развитием первого...

В одном из фрагментов "Хуайнаньцзы" можно усмотреть отголоски древних мифологических пред-

Мифология и культура

299

ставлений о порождении в первобытном хаосе (или первобытным хаосом?) богов, создавших небо и землю, параллельных представлениям о порождении в хаосе Паньгу: "Еще не было ни неба, ни земли, только образы и никаких форм. Темным-темно,черным-черно,смутно, пустынно, велико и безбрежно, обширно и глубоко, неизвестно, где его предел, пространное - неизвестно, где ему конец. Затем произвели разделение на инь и ян, разъятие на восемь пределов. Твердое и мягкое образовались, и тьма вещей сформировалась..."119 Согласно одной из версий о сотворении мира Паньгу, небо создалось из светлых и

прозрачных частиц (хаоса?), а земля - из мутных и темных (вариант "Сань у ли цзи"). Этому представлению вполне соответствуют те элементы философских космогонии, согласно которым светлые и легкие частицы эфира поднимались и превращались в небо, а темные и тяжелые опускались и образовывали землю. Приведение параллелей к отдельным элементам космогонической легенды о Паньгу можно было бы продолжить.

Компилятивный характер сказания о Паньгу разрешает полагать, что общий для него и Нюйва мотив - сотворение мира как процесс превращения в него самого творца - мог первоначально связываться с именем Нюйва или с другим китайским божеством, а только потом был перенесен на Паньгу. В то же время обращает на себя внимание, что в сюжете о "Паньгу -

творце мира" отсутствует Паньгу-тотем.Отсюда можно предположить, что он пришел в китайскую традицию без собственной мифологии. Было использовано лишь его имя, вокруг

Хуайнаньцзы. Собр. Чжуцзы цзичэн. Т.7, Пекин, 1954.

300

Л.Н. Воеводина

которого по-новомуциклизовались мотивы, присущие китайской традиции. Привлечение Паньгу могло быть связано с потребностью переоформления космогонических идей в средневековой схоластике, когда понадобилось ввести в старый сюжет "свежего" героя из чужой традиции. Почва для этого, возможно, была подготовлена проникновением Паньгу в те южные районы Китая, где ханьцы (собственно китайцы) соприкасались с народностями, считавшими своим предком Паньгу. Как видно из средневекового памятника "Записи рассказов об удивительном", легенда о Паньгу как о демиурге была распространена в Южном Китае, где ему был поставлен храм (Гуйлинь, пров. Гуанчжоу)...

Другим важным мотивом для реконструкции мифа о Нюйва является мотив рождения первобо-жества(первочеловека) - творца мира - первозданным хаосом. Этот мотив, как кажется, вполне может быть соотнесен с мифологией Нюйва. Здесь следует обратиться к мифу о починке неба Нюйва в передаче его даосским памятником"Хуайнаньц-зы",сопоставив ее с версиями "Лецзы" и "Лунь хэна" Ван Чуна.

Согласно "Лецзы", Нюйва чинит разрушенный (причем, не указывается, кем и почему) мир, а затем Бог Разливов Гунгун его вновь разрушает. Результатом этой последней катастрофы оказывается наклон неба на северо-запади земли наюго-восток,чем и объясняется возникновение движения небесных светил и течения рек. По версии "Лунь хэна", Нюйва чинит мир, разрушенный Гунгуном; небо и земля остаются наклоненными уже после починки мира Нюйва.

В "Хуайнаньцзы" сюжеты мифов о Гунгуне и о Нюйва не соединяются. Однако близость в описа-

Мифология и культура

301

нии разрушений в том и другом случае разрешает предполагать первоначальное их единство. Вследствие же "разрыва" сюжета наклон неба и земли, движение небесных светил и течение рек могли быть отнесены лишь к мифу о Гунгуне. В сюжете же о Нюйва оказались отсутствующие в версиях "Лецзы" и "Лунь хэна" мотивы потопа и ухода Нюйвы из мира: "В те далекие времена четыре полюса разрушились, девять материков раскололись, небо не могло все покрывать, земля не могла все поддерживать, огонь полыхал, не утихая, воды бушевали, не иссякая. Свирепые звери пожирали добрых людей, хищные птицы хватали старых и слабых. Тогда Нюйва расплавила пятицветные камни и залатала лазурное небо. Отрубила ноги гигантской черепахе и подперла ими четыре полюса; убила Черного Дракона и помогла Цзичжоу (обитаемый мир -Э.Я.); собрала тростниковую золу и переградила путь разлившимся водам. Лазурное небо было залатано, четыре полюса выправлены, разлившиеся воды высушены, в Цзичжоу водворен мир, злые твари умерщвлены, добрый люд возрожден. Тогда Нюйва взвалила на спину квадрат земли, взяла в охапку круг неба, сделала весну мягкой, лето-жарким,осень - убивающей, зиму - сохраняющей. Изголовье (вымеряла) по угольнику, ложе - по отвесу. Прочистила то, что мешало свободному проходу инь и ян. Расправилась с вредоносным эфиром и злыми тварями, которые нанесли ущерб людскому благополучию. В те времена засыпали без забот, просыпались без хитростей... В те времена хищные птицы и дикие звери не смогли показывать свои когти и зубы, ядовитые змеи прятали свое смертоносное жало, не было и мысли схватить или укусить. Подвиги Нюйва возвышались до Девяти

302

Л.Н. Воеводина

небес, простирались до Желтых источников (Страна мертвых. - Э. Я.). Слава ее осеняет потомков, светом озаряет всю тьму вещей"120.

Сюжет потопа не только вводится, но и оказывается одним из главных компонентов. Здесь потоп -катастрофа,равная поломке неба и земли. Победа над ним приравнивается к величайшим деяниям Нюйва - починке ею неба и земли, прекращению мирового пожара. В связи с мотивом потопа обращает на себя внимание фраза: "(Она) убила Черного Дракона и

помогла (спасла) Цзичжоу".

Из общего контекста эта фраза как будто совершенно выпадает. Не ясно, о каком драконе идет речь, почему потребовалось его убить. Ведь Нюйва, как повествует миф, спасает мир тем, что латает поломанное небо, подпирает углы земли и останавливает золой разлившиеся воды.

Заметим также, что этот мотив борьбы Нюйва с Черным Драконом не имел основания в начале, не получил он развитие и в дальнейшем. Он как бы вклинивается в повествование. Однако фраза, явно не вяжущаяся со всем контекстом, - не случайная интерполяция. Если вспомнить, что дракон был основным образом, в котором олицетворялась в древнекитайской мифологии водная стихия, то уже не покажется случайным, что именно в той версии мифа о Нюйва, где введен мотив всемирного потопа, упоминается Черный Дракон. В сочетании же с установленными выше аспектами мифологии Нюйва это упоминание кажется особенно многозначительным.

Черный Дракон отсутствовал в записи "Лецзы", так же как Гунгун - в записи "Хуайнаньцзы".

120 Померанцева Л.Е. Поздние даосы о природе, обществе и искусстве. М., 1979, С. 153.

Мифология и культура

303

А между тем Гунгун как Бог Разливов и Потопа был преемником олицетворявшего ту же водную стихию Черного Дракона. Оба эти персонажа, очевидно, заменяли друг друга. Любопытно отметить, что ранний образ, Дракон, оказался зафиксированным в более поздней записи. Однако вне зависимости от конкретного образа в той или другой версии Нюйва оказывается победительницей водной стихии.

Такому образу победительницы водного хаоса не противоречат выявленная выше тесная связь змеевидной богини с культом земли (не исключено, что эта связь имела более глубокие корни, чем могло показаться в начале), а также представления о ней как о демиурге, которому присущ стихийный характер сотворения мира. Напротив, именно богиня, олицетворявшая, возможно, саму мать-землю,мыслившаяся лоном всей природы, ее естественной прародительницей (матерью), и могла выступать в подобной роли. Не исключено, что в реконструируемом нами космогоническом мифе демиург Нюйва представлялась не только победительницей водного хаоса, но и его порождением.

В этой связи важно отметить, что, согласно традиции, боги земли - Кривой Дракон (Гоулун) и Владычествующая над Землей (Хоуту) считались потомками Бога Разливов Гунгуна. Эта традиция восходит к древнейшим формам культа Гунгуна, ибо в комплексе позднейших идей, связанных с ним, мотив рождения им богов земли не находит никакого обоснования. А между тем здесь традиция проявляет редкое единодушие и постоянство. В мифологии Гунгуна как божества разливов и потопа этот мотив легко объясняется представлениями о первичности водяной стихии, из которой (или кото-

306

Л.Н. Воеводина

мы явились перенесением "законов" Неба и Земли на человеческие отношения. По аналогии: форма неба - круглая, форма земли - квадратная... циркуль и угольник - инструменты, которыми вычерчивался круг, т.е. форма неба, и квадрат, т.е. форма земли. У слов "циркуль" и "угольник" создалось переносное значение: "этические нормы", "правила поведения". Однако, по мнению Д. Бодде и В. Эберхарда, атрибуты Фуси и Нюйва - отвес или циркуль и угольник - это инструменты ремесленников, и в руках Фуси и Нюйва они говорят об их роли творцов - строителей мира...

Здесь, очевидно, следует говорить о развитии представлений об универсальном женском божестве, о динамике космогонических идей, сюжетов и образа демиурга, о вариантности мифов о сотворении мира. Реконструируемый миф относится, по-видимому,к древнейшему из доступных нам пластов мифологии Нюйва. Сюжет о "строительстве" ею мира лежит между этим древним слоем и героическим вариантом - мифом о починке ею неба... Но, изменяясь и варьируясь, космогонические мотивы и темы продолжают группироваться вокруг Нюйва - одной из крупнейших фигур космогонических мифов древнего Китая.