ФРАГМЕНТЫ ИЗ ПОЭМЫ «ГУЛИ И НАВОИ» 2 страница

И, терзая бессонную совесть,

Беспощадный к себе и к другим,

Жизнь свою рассказал нам, как повесть,

Порожденную веком глухим.

 

В путь далекий его провожали,

Чтоб во тьме был Он светел и прост,

Гамаюн, птица вещей печали,

И взметенный костром Алконост.

 

И вставала Россия за далью

Всё сжигающей в мире мечты

Незнакомкой, за синей вуалью

Недоступно сокрывшей черты.

 

Нет, недаром в очах этих страстных

Он нашел оправданье и свет,

И во тьме прочертил не напрасно

Огневую орбиту комет.

 

Повела его в путь не тревога,

А любимая с детства до слез

Та же русская наша дорога,

Вся в колосьях вдоль старых берез.

 

Сам рожденный в года роковые,

Простирающий руки к весне,

Сердце отдал Он гневной России,

Вознесенной на алом коне.

 

И, роняя свинцовые слезы

На просторах родимой земли,

Все великой истории грозы

Через сердце поэта прошли.

 

Знал Он – вьюге пора разгуляться,

Старый мир засыпая собой,

И навстречу нам вышли «Двенадцать»,

Чтобы с нашей сродниться судьбой.

 

А за то, что во тьме бездорожий

Эту правду увидеть Он мог,

Мне сейчас ничего нет дороже

Благородного имени – Блок!

 

 

198

 

 

Загл. ВЕЧЕРНИЙ ЧАЙ

 

Лето

Что может быть милей и проще, –

Когда еще прозрачен май,

К березовой причалить роще

И пить в тени вечерний чай!

В густой траве дымятся чашки –

Благоухающий огонь –

И золотистые букашки

Щекочут теплую ладонь.

Так нежно со стаканом чая,

В струистой синеве костра,

Склоняется ко мне – не знаю –

Любимая или сестра.

И кажется, что это Счастье

Встает, спускается к реке.

А белое мелькает платье

Как облако в березняке.

 

 

205

 

 

Загл. ФЕОДОСИЯ

Посвящ. Худ. К. Ф. Богаевскому

 

Ст. 36 Перед 1

Путник, кто бы ты ни был, присядь, отдыхая,

Над откосом, где ходит морской купорос.

Под тобой Феодосия – чаша пустая,

Сохранившая запах аттических лоз.

 

Над рыбачьим поселком, над скудным прибоем,

По колючкам оврагов ты будешь готов

Целый день пробродить, обессиленный зноем,

В жидкой охре ее невысоких холмов.

 

День сегодняшний здесь так похож на вчерашний;

Над пустеющим портом – соленая синь,

Черепицы лачуг, генуэзские башни,

Те же сети рыбачьи, и та же полынь.

 

По извилинам рва заблудилась корова,

Время гложет латинские буквы ворот,

И, как девушка, башня Климента VI‑го

В хороводе подруг над холмами идет…

 

5 Зоркой тростью слегка отогнув подорожник,

 

13 Но не только монеты разбойничьей расы

 

15–16

Есть колодезь у стен караимской кенасы,

Весь осыпанный листьями розовых груш.

 

25–36

А потом мы спускались по алым ступеням

Лабиринтами улицы к порту, к огням,

И не мог надышаться я этим осенним

Острым уксусом славы с вином пополам.

 

Итальянская улица. Сад. И у входа

Громыханье оркестра. В ларьках виноград,

И в порту нескончаемый рев парохода,

Где у мола тяжелые волны гремят.

 

Ровно в полночь, качаясь на койке каютной,

Я увижу, вдыхая прохладу и мрак,

Как мигнет мне в окошко тревогой попутной

Над Двуякорной бухтой зеленый маяк.

 

После 36

И останется, звездною ночью хранима,

У ворот в Киммерию, страну забытья,

Внучка синей Эллады, соперница Рима,

Смуглоскулая Кафа, турчанка моя!

 

 

211

 

 

Автограф (ЛА) Перед 1

Всё то же. Не может ветер

Угомониться никак.

Как будто на целом свете

Устроили нам сквозняк.

 

И кто бы мог поверить,

Что боги в упорстве своем

Как распахнули двери,

Так и забыли о том.

 

Вместо 3–10

Как будто с собой в кочевье

Их манит скользящий луч.

 

И рвутся они – и ни с места.

А листья далеко летят,

И даже береза‑невеста

Осыпала свой наряд.

 

Обрывками туч косматых

Запутанные на юру,

Навытяжку, как солдаты,

Одни только сосны в бору.

 

Стоят и скрипят угрюмо,

Колючей шуршат хвоей.

 

20 На скошенные поля!

 

 

246

 

 

Автограф (ЛА) Вместо 1–4

 

Всю ночь березы да болота,

Разлив апрельских сизых вод,

Косящий дождь – и с поворота,

Как семга розовый, восход.

 

Мой Новгород! Навоз в соломе,

Заборы, яблоки, грачи,

Герань на окнах в каждом доме,

И каша пшенная в печи.

 

По дымным улицам церквушки,

Проваливаясь в грязный снег,

Как на пригорок побирушки,

Бредут в одиннадцатый век.

 

Еще и холодно и рано

Здесь, на Софийской стороне,

Но Волхов блещет сквозь туманы

И гонит зайчиков в окне.

 

11–12

Не сложен рабьими руками,

А дивно вырос из земли.

 

14

Он белой схимою покрыт,

 

21–36

Пчелиный разум Византии

Лепил апсиды и притвор,

Чтоб грозным именем Софии

Остановил он праздный взор,

 

Но я – задумчив и беспечен –

Иду сегодня, сам не свой,

Как утро прост, как дым не вечен,

По крутолобой мостовой.

 

А день восходит ясноликий,

А Ильмень‑Озеро светло.

Но терпким привкусом брусники

Мне всё же сердце обожгло.

 

Над потонувшею Россией

Стою в каком‑то смутном сне, –

И сизый шлем святой Софии

Мне ясно виден в глубине…

 

 

289

 

 

БМ 3–36

Чаще вспоминает Эвридика

Ледяное озеро, кувшинки

И бежит босая по тропинке

К желтой пене мельничных колес.

 

В соскользнувшем облаке рубашки

Вся она как стебель. А глаза –

Желтые мохнатые ромашки.

Сзади поле с пегим жеребенком,

На плече, слепительном и тонком,

Синяя сквозная стрекоза.

 

Вот таким в зеленом детстве мира

(Разве мы напрасно видим сны?)

Это тело, голубая лира,

Билось, пело в злых руках Орфея

На лугах бессмертного шалфея

В горький час стигийской тишины.

 

Эвридика! Ты пришла на север.

Я благословляю эти дни.

Белый клевер, вся ты белый клевер!

Дай мне петь, дай на одно мгновенье

Угадать в песке напечатленье

Золотой девической ступни.

 

Дрогнут валуны, взревут медведи,

Всей травой вздохнет косматый луг,

Облако в доспехе ратной меди

Остановится над вечным склоном,

Если вместе с жизнью, с пленным стоном,

Лира выпадет из рук.

 

 

323

 

 

Загл. ЗАЗДРАВНЫЙ ТОСТ

Ладога 3–4

От дружеских пиров и гордых восклицаний,

Я пью, высокий тост со дружеством деля.

 

Вместо 6–40

Всё пережитое встает костром высоко!

Я – сверстник Октября и соименник Блока –

В его лицо взглянуть хочу в последний раз.

 

Да, молодость была глупа и хороша!

Но есть всему черед, времен круговращенье,

И холод поздних лет нам обостряет зренье,

И словно старый сад растет у нас душа.

 

Иные, лучшие даны нам времена…

Сквозь стужу, голод, смерть звучал нам чести голос,

Когда за жизнь свою родимая страна

В неистовых боях мужала и боролась.

 

Мы знаем жар огня, нам ведом хлеба вкус,

И что такое жизнь – на ощупь слышат руки,

Мы дом свой пронесли сквозь холода разлуки,

И солнца наших встреч не влить в пределы чувств.

 

Всё, что утрачено, мы возвратили вновь

И в мужестве боев себе добыли право:

Как знамя развернуть святое имя «Слава»,

Сквозь ненависть пройдя, произнести «Любовь».

 

Потомки с гордостью помянут песней нас,

И тот, кто с нами был в походах хоть однажды,

Тому уж не уйти от негасимой жажды:

Пусть миг один, но жить, вот в эти дни, сейчас!

 

 

338

 

 

Ст. 36

1–8 Отсутствуют

 

9 Снились мне взгорья и рощи, где солнце запутало косы,

 

12–15

Села ползли по оврагам, и яблонь цвела на краю.

 

Шел я по звонким дорогам, – было мне двадцать – не больше,

Песня бродила по жилам, темный боярышник цвел,

Прямо в лицо мне смеялась голубоглазая Польша,

 

18 Ласточки резали воздух, тихо дымилась река.

 

Вместо Сердце – Марыся – Марина! Имя твое неизменно,

 

21–40

Свежий ковер маргариток, дедовский пенистый мед,

Шум кринолинного шелка в разбеге мазурок Шопена,

Звезды и пламя повстанцев в сугробах медвежьих охот.

 

Ты – это снег на Карпатах, дубовые срубы в камине,

Шелест девичьих светелок, отцовский закрученный ус,

Цоканье четок и речи, звонкая льдинка латыни,

Хлопья росистого сада, белого яблока хруст.

 

Может быть, это – судьба моя – пена и пламя, Марыся!

По снегу пели полозья, вспыхивал синий зрачок.

Сыпался порох на полку, жгла меня оторопь рысья,

Ты рукавичку роняла – и было лишь мне невдомек.

 

Что ж! Скорей на коня! Стисни сердце и шпоры,

Плетью воздух резнув, ляг на луку, гони,

Тысячу гончих спусти с туго натянутой своры –

Пусть они рвут и клубят в лес уходящие дни!

 

Пусть, обезумев, гнедой в лунные вломится буки,

Оземь ударив тебя, вырвет из памяти день, –

Алую струйку со лба вытрут прохладные руки,

Очи затянет туман – белая девичья тень.

 

 

357

 

 

БМ Посвящ. Бор. Лавреневу

ГС 6 Гусарский пунш. Былой мазуркой

БМ ГС 18 И душит голову похмелье,

 

34 И день, и ночь в хандре тревожной,

 

БМ Вместо 37–52

Храпит денщик. Плывет свеча…

Забыться, что ль, тетрадку вынув,

Пока не поднял сгоряча

Стволов какой‑нибудь Мартынов?

 

Мой Лермонтов, мой мальчик злой,

Платил ты горькою ценою

Прогоны жизни почтовой,

Скача к запретному покою.

 

Ты мучил женщин, ты искал

Забвения, любил деревья

И ни на что б не променял

Тревог военного кочевья.

 

Здесь, возле черных деревень

Всю жизнь отдать казалось мало

За грозовой короткий день,

Зажатый в трещине Дарьяла.

 

ГС Вместо 37–52

Храпит денщик, плывет свеча…

Забыться, что ль, тетрадку вынув,

Пока не поднял, сгоряча,

Стволов… какой‑нибудь Мартынов!

 

 

390–403

 

 

12

Посвящ. Анне Ахматовой

Автограф (ЛА) Вместо 5–8

Стихам – широкие пути,

Дыханье счастья и простора,

Но суждено ли им найти

Лесные тихие озера?

 

Подстерегают лебедей

В судьбе крутой и неминучей

Косые полчища дождей,

Огнем грохочущие тучи.

 

Но, прорываясь за черту

Разбушевавшейся стихии,

Они выносят Красоту

В лазурь сияющей России.

 

И там, над тучами – смотри!

Где тает птичья эскадрилья,

Ложатся отблески зари

На их раскинутые крылья.

 

ПРИМЕЧАНИЯ

 

Настоящее издание является наиболее полным научно подготовленным собранием стихотворений и переводов В. А. Рождественского. Свою задачу составители видели в том, чтобы представить наиболее характерные образцы творчества Рождественского, отражающие основные этапы становления его как поэта.

При составлении сборника были использованы книги Рождественского, начиная с одной из первых – «Лето» (стихи 1916–1918 годов) и кончая подготовленной автором, но вышедшей посмертно книгой «Психея» (1980). Некоторые из публикуемых стихов не включались поэтом в сборники и извлечены составителями из периодических изданий 1920–1930‑х годов. Но они важны для начала творческого пути Рождественского в советской поэзии. Впервые печатаются также стихи, сохраненные в его архиве.

Судьба поэтического наследия Рождественского достаточно сложна. В годы блокады в Ленинграде погибла большая часть его архива. Будучи военным корреспондентом и продолжая при этом писать лирические стихи, поэт пытался по памяти восстановить утраченное. Так появляются в рабочих тетрадях 1942–1944 гг. записи стихов юности. Иногда Рождественский перерабатывал их и датировал стихотворение заново, иногда вносил поправки в отдельные строфы.

Подобная работа продолжалась и впоследствии в связи с изданием итоговых сборников 1956, 1965, 1970, 1974 гг. В 60‑е годы многие стихи молодости вернулись к Рождественскому из архивов друзей: графика С. М. Пожарского (машинописный сборник «На полях книг (Тетрадь старинных литографий)»; тетрадь автографов, сохраненная Л. А. Горнунгом, с неоконченной поэмой «Петербург» (1923); машинописный сборник «Стихи ранних лет», собранный Ф. Ф. Кудрявцевым. Все эти материалы выправлены автором.

Таким образом, из личного архива Рождественского, хранящегося в его семье, при издании были использованы следующие материалы:

– черновые и беловые автографы отдельных стихотворений;

– одиннадцать датированных автором беловых тетрадей стихотворений 1945–1977 гг.;

– авторизованные машинописные сборники «Окно в сад (Графика)», «Стихи о Царском Селе», «Китеж» (неопубликованная книга, 1920), «Стихи друзьям» (1923–1925);

– машинописные копии с авторской правкой разных лет.

Составителями были учтены также автографы стихотворений поэта, переданные им в разное время в государственные хранилища.

Две тетради стихотворении находятся в фондах Государственного литературного музея: стихи 1943–1944 гг. (Волховский фронт – Карельский фронт), стихи 1956–1960 гг.

В Государственной Публичной библиотеке им. М. Е. Салтыкова‑Щедрина хранятся: тетрадь черновых автографов «Стихи из „Золотого веретена“» (1916–1921); авторизованная машинопись сборника «Окно в сад (Графика)»; черновые автографы стихов, вошедших в сборник «Большая Медведица» (1923–1926); записная книжка «Стихи во время войны 1940–1943»; рабочая тетрадь (1942–1943); авторизованная машинопись сборника «Утро победы» (будущая «Ладога») 1944–1945 гг.

В Отделе рукописей Института мировой литературы им. М. Горького АН СССР хранятся тетради с автографами и машинописные стихотворения разного времени; в Рукописном отделе Института русской литературы (Пушкинский Дом) АН СССР – тетради с вырезками из газет разных лет, где публиковались стихотворения и критические материалы о творчестве поэта.

В примечаниях к стихотворениям составители использовали следующие неопубликованные материалы из личного архива: письма поэта к литературному работнику И. М. Басалаеву, физику Г. В. Глекину, поэтам Н. С. Тихонову и Б. А. Леонтьеву, историку литературы Д. С. Усову, жене поэта И. П. Стуккей, а также автобиографические очерки «Черноземные края», «В те дни» (о ленинградской блокаде), «Так это начиналось» (о Союзе поэтов), воспоминания сестры Рождественского О. А. Федотовой и дневник Н. А. Бринкман. Хронологически эти материалы охватывают 1926–1976 годы. В примечаниях их местонахождение специально не оговаривается.

Кроме личного архива поэта в примечаниях использованы материалы государственных хранилищ: письма В. А. Рождественского Е. Я. Архиппову и записи Е. Я. Архиппова 1925–1926 гг. (Центральный государственный архив литературы и искусства, ф. 1458); письма Э. Ф. Голлербаху 1922–1933 гг. (Рукописный отдел Государственной Публичной библиотеки им. М. Е. Салтыкова‑Щедрина, Ленинград).

Готовя свои сборники к печати, поэт обычно объединял стихи в тематические разделы, например: «На полях книг», «Родные имена» и т. п. Эти разделы, по замыслу автора, должны были показать движение на пути от «деревенских ямбов» «Лета», через книжное, романтизированное восприятие мира в «Золотом веретене» и «Большой Медведице» к новым темам, поиску нового голоса в книгах «Гранитный сад» и «Земное сердце», где поэт стремился «овладеть языком своей эпохи»[42], «в ногу попасть и припев подхватить» [43].

Военные стихи Рождественского печатались во фронтовых газетах «В защиту Ленинграда», «На страже Родины». Лирика тех лет опубликована в книгах «Голос Родины» (1943), «Ладога» (1945) и «Родные дороги» (1947). Сам поэт так оценивал свою работу военных лет: «Основное и самое существенное в ней то, что все это писалось под свежим впечатлением в обстановке фронтовой. Конечно, основная литературная работа на этом материале начнется потом, после войны, но в том, что делается сейчас, есть ценность непосредственности»[44].

Следующий сборник Рождественского, подводящий итоги его тридцатипятилетней работы в литературе, вышел лишь в 1956 г. Готовя его к печати, поэт критически пересмотрел написанное и в ряде случаев, иногда по причинам внелитературного порядка, дал новые редакции своих ранних стихов. В последующих изданиях он вновь перерабатывал стихотворения 1920–1930‑х гг.

17 мая 1970 г. поэт писал Ф. Ф. Кудрявцеву: «Другая моя забота – составление однотомника или двухтомника, где хочется мне кое‑что вынуть, а кое‑что и ввести вновь. Попутно я, видимо, восстановлю некоторые прежние редакции, прислушиваясь к тем советам, которые весьма подробно дал мне в большом письме Н. В.» (Банников. – Сост.) [45] (ЛА).

В личном архиве поэта имеется подготовленная им в 1976–1977 гг. авторизованная машинопись собрания сочинений в 3‑х томах, в котором поэт действительно восстановил некоторые ранние редакции (например, стихотворения «Если не пил ты в детстве…», «Сын Мстислава, княжич Мономаха…» и др.). При отборе и подготовке произведений для настоящего сборника составители учитывали этот важный источник, в котором нашла отражение последняя авторская воля Рождественского. Критерием отбора в отдельных случаях служил сам факт включения того или иного стихотворения в названное «собрание сочинений».

Поскольку издание его не было осуществлено, то варианты текстов, представленных в «собрании сочинений», помещены в разделе «Другие редакции и варианты». В отдельный раздел в настоящем сборнике выделены произведения особого жанра: «Надписи на книгах», подаренных друзьям, в том числе и на авторских сборниках.

В. А. Рождественский известен и как мастер поэтического перевода. В издание включены его переводы из западноевропейской поэзии и поэзии народов СССР. Особенностью данной публикации является то, что почти половина переводов печатается впервые. Это относится прежде всего к переводам из французской и английской поэзии начала XX века, к которой В. А. Рождественский обратился в последние годы жизни, в том числе – к произведениям малоизвестных или забытых, но бесспорно интересных поэтов.

В основу издания переводов, ранее не публиковавшихся, легла авторизованная машинопись подготовленной Рождественским антологии «Поэты Франции», из которой в посмертный сборник «Средоточие времен» (М., 1979) вошла лишь малая часть. Кроме того, были использованы автографы из личного архива поэта и из его фонда в Государственной Публичной библиотеке (переводы из Анри де Ренье, Жана Мореаса, Теофиля Готье и Беранже). Переводы Рождественского знакомили советского читателя и с поэзией братских республик. Он переводил поэтов Украины, Белоруссии, Латвии, Эстонии, республик Средней Азии. Со многими из этих поэтов его связывала личная и творческая дружба. В настоящее издание вошли наиболее характерные образцы этих переводов.

При расположении стихотворений в настоящем издании соблюдается хронологический принцип. Это дает возможность проследить путь поэта от одного из самых ранних стихотворений, датированного 1916‑м г., к стихам зрелых лет, последние из которых написаны в июле – августе 1977 г., незадолго до кончины поэта. В послевоенные годы В. А. Рождественский, как правило, указывал в автографах время написания стихотворения, зачастую – вплоть до месяца и числа. Датировка же довоенных, особенно ранних, стихотворений вызывает ряд трудностей. Некоторые даты проставлены в первых сборниках поэта (это оговаривается в примечаниях); в других случаях определить время написания стихотворения позволяет его место в хронологических разделах (например, в книгах военных лет, в Ст. 1936) или в названных выше авторизованных машинописных сборниках, имеющих общую дату на титульном листе (такого же рода даты содержатся на титульных листах нескольких ранних печатных изданий). В сборниках последних лет стихи автором, как правило, не датируются. Исключение составляет издание 1970 г. («Библиотека советской поэзии»). Однако к датам, поставленным там, особенно у стихотворений, написанных до 1941 г., следует относиться критически: многие из них воспроизведены по памяти, нередко, что устанавливается по автографам, – ошибочно. Особые трудности возникают при установлении дат тех стихотворений, которые подверглись значительной, иногда кардинальной переработке. В этих случаях дата окончательной редакции чаще всего определяется условно – по времени выхода в свет того издания, в котором впервые текст появился в измененном по сравнению с первыми публикациями виде. В этих случаях в примечаниях оговаривается, как правило, только источник даты первоначальной редакции, дата же переработки заключается (в корпусе книги) в угловые скобки. В таких же скобках помещаются годы, не позднее которых могло быть написано данное стихотворение (наиболее часто – это время его первой публикации). В примечаниях это специально не оговаривается. Две даты, отделенные запятой, указывают на наличие двух редакций произведения; даты, объединенные тире, – на период работы поэта над произведением. К некоторым своим произведениям, например «Девятнадцатый век», «Сын Мстислава, княжич Мономаха…» и др., поэт возвращался на протяжении многих лет, что и отражено в датах. Некоторые произведения удалось датировать только временным промежутком, определяющим крайние годы его создания (между …). Предположительные даты (их немного) сопровождаются знаком вопроса.

В разделе «Переводы» материал организован в соответствии с тем, с какого языка переведено данное произведение, а внутри такого подраздела сгруппирован по именам авторов оригинала. (Подробнее – в преамбуле к разделу «Переводы».)

В разделе «Другие редакции и варианты» представлены наиболее характерные примеры авторской работы над произведением, отраженной как в рукописных источниках‑автографах или в авторизованных машинописных копиях, так и в печатных изданиях, где от публикации к публикации текст подвергался авторской правке, в ряде случаев – кардинальной. Стилистические варианты, которых весьма много, как правило, не фиксируются.

В примечаниях после порядкового номера стихотворения указываются первая публикация, а также все последующие изменения текста и, наконец, источник, отражающий последнюю ступень изменения текста, являющийся соответственно источником публикации. Если произведение не переиздавалось или переиздавалось без смысловых изменений, отмечается только первая публикация, служащая одновременно и источником текста. Отмечается наличие автографов с вариантами текста или заглавия, с датой и т. п. Дается также необходимый историко‑литературный и реальный комментарий.

В подготовке настоящего издания, особенно при систематизации и анализе рукописного наследия, принимала участие старшая дочь поэта, Наталья Всеволодовна Рождественская. В комментировании раздела переводов существенную помощь оказал Марк Захарович Гордон, за что составители приносят ему глубокую благодарность. Составители считают своим долгом выразить признательность Дмитрию Константиновичу Ралинскому, который проделал большую работу в подготовке всего библиографического раздела.

Условные сокращения, принятые в разделе «Другие редакции и варианты» и в примечаниях:

Ал. – Вс. Рождественский, Аленушка. Стихи, М., 1971.

БМ – Вс. Рождественский, Большая Медведица. Книга лирики (1922–1926), Л., 1926.

В дружбе с мечтой – Вс. Рождественский, В дружбе с мечтой. Лирика, Л., 1959.

ГЛМ – Государственный литературный музей. Москва.

ГнН – Вс. Рождественский, Город на Неве. Стихи о Ленинграде, изд. 2‑е, доп., Л., 1978.

ГПБ – Отдел рукописей Государственной Публичной библиотеки им. М. Е. Салтыкова‑Щедрина. Ленинград.

ГР – Вс. Рождественский, Голос Родины. Стихотворения, Л., 1943.

ГС – Вс. Рождественский, Гранитный сад. Книга лирики. 1925–1928, Л., 1929.

ДД – Вс. Рождественский, Добрый день. Лирика, Л., 1973.

ЗВ – Вс. Рождественский, Золотое веретено. Стихи, Пб., 1921.

ЗО – Вс. Рождественский, Золотая осень. Книга лирики, Л., 1969.

ЗПТ – журнал «Записки передвижного театра».

ЗС – Вс. Рождественский, Земное сердце. Книга лирики. 1929–1932, Л., 1933.

Ив. – Вс. Рождественский, Иволга. Стихотворения, Л., 1958.

Из. 65 – Вс. Рождественский, Избранное. М. – Л., 1965.

Из. 74 – Вс. Рождественский, Избранное, в 2‑х тт., т. 1, Л., 1974.

ИМЛИ – Рукописный отдел Института мировой литературы им. М. Горького.

ИРЛИ – Рукописный отдел Института русской литературы (Пушкинский Дом) АН СССР.

КГ – «Красная газета».

ЛА – личный архив Вс. Рождественского; хранится в семье поэта.

Ладога – Вс. Рождественский, Ладога. Стихи, Л., 1945.

Лето – Вс. Рождественский, Лето. Деревенские ямбы. Стихи 1918 года, Пб., 1921.

Лир. – Вс. Рождественский, Лирика (1965–1969), Л., 1970.

ЛкЗ – Вс. Рождественский, Лицом к заре. Книга стихов, Л., 1976.

ЛМ – журнал «Литературная мысль».

ЛР – газета «Литературная Россия».

ЛС – журнал «Литературный современник».

ОвС – Вс. Рождественский, Окно в сад. Книга лирики, Л., 1939.

Психея – Вс. Рождественский, Психея. Книга лирики, Л., 1980.

РД – Вс. Рождественский, Родные дороги. Стихи 1941–1946, Л… 1947.

РЗ – Вс. Рождественский, Русские зори. Лирика разных лет, Л., 1962.

СВ – Вс. Рождественский, Средоточие времен. Стихи зарубежных поэтов. Мастера поэтического перевода, М., 1979.

СЖ – Вс. Рождественский, Страницы жизни. Из литературных воспоминаний, изд. 2‑е, доп., Л., 1974.

СМ – Вс. Рождественский, Страна молодости. Лирика, Л., 1976.

Ст. 36 – Вс. Рождественский, Избранные стихи, Л., 1936.

Ст. 56 – Вс. Рождественский, Стихотворения. 1920–1955, Л., 1956.

Ст. 70 – Вс. Рождественский, Стихотворения, Л., 1970. «Библиотека советской поэзии».

Степная весна – Вс. Рождественский, Степная весна. Стихи. Переводы, Алма‑Ата, 1975.

СтоЛ. 63 – Вс. Рождественский, Стихи о Ленинграде, Л., 1963.

СтоЛ. 67 – Вс. Рождественский, Стихи о Ленинграде, Л., 1967.

ЦГАЛИ – Центральный государственный архив литературы и искусства.

 

СТИХОТВОРЕНИЯ

 

1. Печ. впервые по датированному автографу.

2. Печ. впервые по датированному автографу. См. прим. 28.

3. Лето, с. 17. Книга «Лето» написана «в заброшенном имении Хомяково, Пискаревка тож, Тульской губернии» (автобиографический очерк «Черноземные края», 1976). Борис и Глеб – юные князья, убитые старшим братом Святополком (ок. 980–1019), стремившимся устранить претендентов на престол великого князя Киевского; православной церковью причислены к лику святых. В ранних книгах поэта Б. Лавренев отмечал «любовь к жизни, к ее бурному биению во всех проявлениях… Уже с первых строк… чувствуешь подлинный, простой, но радостно слепящий свет земного солнца… Этот солнечный свет, простая человеческая любовь к родной, круглой, прекрасной земле является стимулом Рождественского» (Б. Лавренев, Всеволод Рождественский, 1923. – Собр. соч., М., 1963, т. 6, с. 12).

4. В первых публикациях каждая часть стих, печаталась как самостоятельное произведение под разными загл. Объединены в Из. 74, под загл. «Утро». Печ. по Из. 74, с. 326. Часть 1‑я публиковалась: Лето, с. 9, под загл. «Утро»; Ст. 56, под загл. «Утром», в цикле «Летний день». Часть 2‑я публиковалась: Лето, с. 10, под загл. «Купанье»; Ст. 36, под тем же загл.; Ст. 56, под тем же загл., в цикле «Летний день»; Из. 65, под тем же загл.