МЫСЛИ НА ЧУЖБИНЕ О РОДИНЕ

 

 

Ах, быть бы дома, в Англии,

Когда цветет Апрель!

Тот, кто проснулся в Англии,

Вдохнув весенний хмель,

Тот может видеть, как в рассветный час

Нежданной зеленью покрылся вяз

И зяблик сыплет трели средь ветвей

Там, в Англии моей!

 

Сменив Апрель, и Май уж тут как тут,

Уж ласточки и славки гнезда вьют.

Взгляни, как груша около реки

На клевер осыпает лепестки,

Как светится роса, ручей течет,

А дрозд мой дважды песенку пост,

И знают все, что так тому и быть,

Что свой восторг он может повторить!

 

 

УТРАЧЕННАЯ ЛЮБОВЬ

 

 

Итак, всё кончено… Слова любви

Не обещают больше ничего.

«Прощай!» – чирикают нам воробьи

Из‑под застрехи дома твоего.

А в почках виноградная лоза –

Я сам увидел это в первый раз –

Вот‑вот готова распахнуть глаза,

И красный цвет стал серым вдруг для нас.

Как встретим утро мы, любовь моя?

Позволь твою мне руку нежно взять,

Ведь мы – друзья. Но лучшие друзья

Хранят всё то, что должен я терять.

Хотя сверканье черных глаз твоих

Я сохраню на долгие года,

Хоть голос твой в ромашках молодых

Останется со мною навсегда,

Как подобает дружбе, я скажу

Чуть больше, провожая в дальний путь,

Как все, твою я руку задержу,

Как все, иль даже дольше – так, чуть‑чуть…

 

Вильям Батлер Йитс

 

511. «Если к вам подкралась старость, голова у вас седая…»

 

 

Если к вам подкралась старость, голова у вас седая

И вздремнулось у камина, то раскройте книгу эту,

Не спеша ее читайте, дни былые вспоминая,

Дни, когда ваш взгляд туманный был открыт не тьме, а свету.

 

Да, в вас многие ценили сердца радостность и ясность,

Красоту любили вашу – вдохновенно иль притворно, –

Но бродячую в вас душу лишь один любил так страстно,

Что она его пленяла даже в дни печали черной.

 

И, склоняясь над вечерним, догорающим камином,

Прошепчите с легкой грустью, что любовь та улетела

В край далекий, край нагорный к ледяным его вершинам

И свой ясный лик укрыла там, где звездам нет предела.

 

 

512. «Если б в небесный я плащ был одет…»

 

 

Если б в небесный я плащ был одет,

Вытканный золотом и серебром,

В голубоватый и дымчатый свет

В этом сиянье дневном и ночном,

 

Бросил его бы я под ноги вам,

Но я богат лишь мечтой красоты,

Я положу ее к вашим ногам –

Тише ступайте – ведь это мечты!

 

 

ОЗЕРО ИННИСФРИ

 

 

Вот я встану и отправлюсь к Иннисфри, к его лазури,

Там я хижину построю из простой ирландской глины,

Посажу бобы на грядке, а в саду поставлю улей,

Буду жить один в долине, где не молкнет гуд пчелиный.

 

Там найду я мир, который утро льет с одежд в тумане,

В час кузнечиков звенящих, в час их тихих перекличек,

Полночь там вся в звездном блеске, полдень в солнечном сиянье,

Вечер трепетом наполнен крыльев славок и синичек.

 

Вот я встану и отправлюсь, чтоб всегда, и днем и ночью,

Слушать, как лепечут глухо волны озера родного,

Здесь, на каменной дороге, это вижу я воочью,

В сокровенной глуби сердца неотступно слышу снова…

 

 

С НЕМЕЦКОГО

 

Генрих Гейне

 

КАРЛ I

 

 

Угрюмый, сидит король в лесу,

В избе дровосека дальней,

Качает чужого ребенка он,

Качает, поет печально:

 

«Спи, мальчик! Кто там в соломе шуршит?

Овечки заблеяли где‑то.

Недобрый знак на лбу твоем,

И страшно смеешься во сне ты.

 

Спи, мальчик милый! Кота уже нет,

Ты мечен пророческим знаком,

Вот подрастешь, возьмешь топор;

Деревья охвачены мраком.

 

Уж прежней веры в народе нет,

Не верят простые дети –

Спи, мальчик! – ни в бога, ни в короля

И ни во что на свете.

 

Кота уже нет. Раздолье мышам.

Насмешкой для черни сонной

Мы стали. – Спи, мальчик! – на небе бог,

Здесь я, король ваш законный.

 

Мой дух угас, на сердце боль,

И жизнь подходит к краю.

Спи, сын дровосека, будешь ты

Моим палачом, – я знаю.

 

В твоей колыбельной я смерть пою.

Спи, мальчик мой! Не жалея,

Седые ты волосы срежешь мне,

Топор приподнят над шеей.

 

Спи, мальчик! Кто там в соломе шуршит?

Наездник леса и пашен,

Ты голову мне снесешь долой,

А мертвый кот не страшен.

 

Спи, мальчик! Кто там в соломе шуршит?

То овцы блеют спросонок.

Кота уже нет, раздолье мышам.

Спи крепко, мой палачонок!»

 

<1931>

 

СЕМЕЙНОЕ СЧАСТЬЕ

 

 

Много женщин – много блошек;

Много блошек – много боли;

Блошки жалят понемножку,

Ты же терпишь поневоле.

 

Мстят они неблагодарно,

Ночью хочешь улыбнуться

И обнять – они коварно

Всей спиною повернутся.

 

<1931>

 

 

Фердинанд Фрейлиграт

 

ПИРАТСКИЙ РОМАНС

 

 

1

 

Вождь‑гяур, грабитель ярый,

У фок‑мачты отдыхает.

Пепел гаснущей сигары

Он стряхнуть позабывает.

 

Да, вполне свою сигару

Мог забыть ты, кастнльянец,

Слыша голос под гитару

И прелестный видя танец!

 

Шелк клубя благоуханный,

Привезенный из Китая,

Веселит твой взор Хуана,

В пляске с боцманом летая.

 

Ножки чертят арабески,

Проносясь под парусами,

И на поясе подвески

Блещут рядом с жемчугами.

 

Щечкам любо разгораться

Ярче роз в садах Севильи,

С белых плеч ее струятся

Складки легкие мантильи.

 

Локон сеткой сжат зеленой.

И, забыв про струн бряцанье,

Двое мавров, слуг влюбленных,

Погрузились в созерцанье.

 

А на реях, на лафетах

Восхищенные пираты.

Не фитиль, а кастаньеты

У парней в руках зажаты.

 

Мавритенок ей гитару

Подает с огнем во взоре,

И романс о Сиде старый,

О бойце Кампеадоре

 

Всем поет она – о башнях,

О садах Гвадалквивира,

Шумных празднествах всегдашних

В дни веселия и мира,

 

О голубизне залива,

Где их парус крылья склонит,

Где ленивый и счастливый

Мирно дремлет лаццарони,

 

И о Риме, о Милане,

Где в засаде ждут бандиты…

Капитан, очнись! В тумане

Беды многие сокрыты!

 

 

2

 

В Средиземном море в руки

Взяли власть сыны пророка.

Тихо крадутся фелуки…

Им нужны рабы в Марокко.

 

Песнь Хуаны не допета.

Абдулле везде дорога.

Блещут копья Магомета:

«Нету бога, кроме бога!»

 

Залп по кораблю! Как пламя,

Пусть клинков сверкнут полоски!

К борту борт сцепясь крюками,

Перекидывайте доски!

 

Пусть гяуры наготове –

Все падут в бою напрасном!

Что кафтанам пятна крови?

Это красное на красном!

 

Бог велик! Гяуры смяты.

Шейх погиб в кровавом деле.

Крепко связаны пираты,

Те, что в схватке уцелели.

 

Рабства их страшат угрозы.

Эй! Хуана ждет, рыдая…

Госпожа! Ты вытрешь слезы

Тканью пестрою Китая!

 

Пред тобой в песках Марокко

Пальмы встанут, взор печаля.

Солнце там палит жестоко

Крыши плоские сераля…

 

Но трехмачтовый в тумане

Поднялся корабль нежданно…

На мешок пиастров станет

Легче вновь казна султана!

 

<1956>

 

С БЕЛОРУССКОГО

 

Янка Купала

 

Я НЕ ПОЭТ

 

 

Я не поэт – нет, избавь меня, боже!

Славы такой не ищу я нимало.

Но песню сложить я сумею, быть может,

И просто зовуся: Янка Купала.

 

Слава поэтов ласкала на свете,

Много им песен хвалебных слагала…

Тихо пою я – кто тихих приметит?

Ведь я из деревни – Янка Купала.

 

В каждой стране, вдохновеньем согрето,

Слово певца о народе звучало.

У белорусов же нет и поэта.

Пусть уж им будет хоть Янка Купала!

 

Он незадачливый, тихий, несмелый,

Горькая доля его воспитала.

Слезы, обиду и горе век целый

Только и знал он – Янка Купала.

 

Песню сдружил он с той речью убогой,

Которая только насмешки снискала,

Пусть ее судят надменно и строго, –

Вот, скажут, выдумал Янка Купала.

 

Счастье так редко над миром восходит,

Нам оно светит так скупо, так мало.

Счастье увидев в родимом народе,

Сам бы стал счастлив Янка Купала.

 

Долго не цвесть этой песенной силе,

Смерть стережет нас, и дней у нас мало.

Спросит прохожий: «Кто в этой могиле?»

А надпись ответит: «Янка Купала».

 

<1948>

 

МУЖИК

 

 

Что я мужик – все это знают

И сплошь да рядом – свет велик –

Меня насмешкою встречают –

Ведь я мужик, простой мужик!

 

Читать, писать я не умею,

Не очень гибок мой язык.

Я всю‑то жизнь пашу да сею –

Ведь я мужик, простой мужик!

 

Трудом я хлеб свой добываю,

Нередко слышу брань и крик

И вовсе отдыха не знаю –

Ведь я мужик, простой мужик!

 

Жена в лохмотьях, плачут дети,

Сам без сапог ходить привык.

Век без гроша живу на свете –

Ведь я мужик, простой мужик!

 

Залиты горьким потом очи.

И молод я или старик,

Тружусь весь день, как вол рабочий,

Ведь я мужик, простой мужик!

 

В болезнях, в бедности страдаю

И сам себя лечить привык.

Я вовсе доктора не знаю –

Ведь я мужик, простой мужик!

 

Уж видно, я повинен сгинуть,

Как в темной чаще лесовик,

И псом бездомным мир покинуть –

Ведь я мужик, простой мужик!

 

Но если жить я долго буду,

Коль будет жизни путь велик,

Вовек я, братья, не забуду,

Что человек я, хоть мужик!

 

И тот, кто жизнь мою узнает,

Услышит только этот крик:

Хоть мною каждый помыкает,

Я буду жить – ведь я мужик!

 

<1950>

 

 

Якуб Колас

 

НА ЗАПАД

 

 

Рассыпался туч медно‑красный убор,

На запад уносится вдаль.

А я озираю безмолвный простор,

И в сердце такая печаль!

 

Летучие тучи,

Краса вы природы,

Сроднился я с вами

В далекие годы.

 

На крыльях ветров расстилая руно,

Я вижу – застыли они,

Как марево, сон, что приснился давно,

В былые осенние дни.

 

Лохматые тучи,

Куда вы плывете?

Ой, много простора

Вам в этом полете!

 

Стою и смотрю я на небо, где лег

Их путь по полям голубым.

Волнуют и манят просторы дорог

На запад, к границам моим.

 

Курчавые тучи,

Куда вы летите?

Родимому краю

Мой клич донесите!

 

Горюет мой край под жестокой пятой…

Он в горькой беде изнемог.

Мой дуб сиротою стоит над рекой

И ветви простер на восток.

 

Грозовые тучи

Сверканием бури,

Обрушьтесь на катов

С небесной лазури!

 

Висит над лесами в родимом краю

Пожарища душная мгла.

Печать непокорства в смертельном бою

На душу народа легла.

 

На запад, на запад

Несите удары

И вражеской кровью

Залейте пожары!

 

<1948>

 

С ЛАТЫШСКОГО

 

Ян Райнис

 

СЛОМАННЫЕ СОСНЫ

 

 

Сломил беспощадно ветер злой

Высокие сосны на дюне морской.

Их взоры стремились до края земли,–

Скрываться и гнуться они не могли.

 

«Враждебная сила сломила нас,

Но битва не кончена и сейчас.

Ведь в каждой ветке отпор живет,

И в каждом стоне – порыв вперед!»

 

И сосны, хотя и сломило их,

Плывут кораблями средь волн морских.

Идут против бури грудью крутой,

И снова с волной закипает бой.

 

«Враждебная сила, волну вздымай –

А всё ж мы увидим счастливый край!

Ты можешь сломить нас, щепой разметать –

Достигнем мы дали, где солнцу вставать!»

 

<1953>

 

В ВЕЧНОМ СОЗВУЧИИ

 

 

Кто повредить мне может?

Тверда душа моя.

О нет, я не исчезну,

Хотя бы умер я!

 

С широким шумом моря,

Когда леса гудят,

С медноголосой бурей

Всегда пою я в лад.

 

Я с тучами, с грозою

Звучу одной струной,

С потоком, что о берег

Бьет пеной снеговой.

 

Когда с востока ветер

Летит заре вослед,

Я вам с его дыханьем

Шлю утренний привет.

 

Когда же гаснет солнце

И затихает дом,

Заря меня скрывает

Померкнувшим плащом.

 

Кто повредить мне может?

Тверда душа моя.

О нет, я не исчезну,

Хотя бы умер я!

 

<1953>

 

СЛЕЗЫ И КРОВЬ

 

 

Я пою слезами вам и кровью,

Воплями войны, предсмертным стоном…

Песни прежние грозою смыты,

Кровь течет ручьями, листья кружит.

Нежные любви признанья

Не слышны за плачем ветра,

Золотое кукованье стихло.

Журавли кричат, летя далёко…

 

<1953>