Экзистенциальный вакуум

Отсутствие смысла порождает у человека состояние, которое В. Франкл называет экзистенциальным вакуумом. Именно экзистенциальный вакуум является причиной, порождающей в широких масштабах специфические «ноогенные неврозы»[29].

Необходимым условием психического здоровья является определенный уровень напряжения, возникающего между человеком, с одной стороны, и локализованным во внешнем мире объективным смыслом, который ему предстоит осуществить с другой стороны.

Люди, лишенные напряжения, склонны к тому, чтобы создавать его, и это может принять либо здоровые, либо нездоровые формы.

Этиология экзистенционального вакуума определяется двумя факторами: во-первых, человеку в отличие от животного никакие побуждения и инстинкты не говорят, что ему нужно делать; во-вторых, в противоположность прошлым временам никакие условности, традиции и ценности не говорят, что ему должно делать; в-третьих, часто он не знает даже, что он по существу, хочет делать.

Основные проявления экзистенционального вакуума - скука и апатия. Согласно классификации П. Тиллиха[30] мы живем в эпоху угрозы духовному самоутверждению, когда экзистенциальные тревоги пустоты и потери смысла выдвинуты на первый план человеческого существования.

Быть человеком, по сути, означает находиться в отношении к чему-то и быть направленным на то-то иное, нежели он сам. Истинное общение-встреча - это модус сосуществования, открытый логусу, дающая партнерам возможность трансцендировать себя к логосу, даже способствующей такой взаимной самотрансценденции.

Художественная литература при описании переживаний и эмоций, возникающих в кризисных для человека ситуациях, буквально изобилует выражениями типа: «Все поплыло перед его глазами»; «Земля словно ушла из-под его ног»; «То, что было привычным и знакомым, будто изменило свой цвет и очертания»; «Он почувствовал себя в подвешенном состоянии»; «Мир перевернулся прямо на глазах»; «Он потерял точку опоры» и т.д. и т.п. Создается такое ощущение, что писатели наблюдают за человеком, который оказался в ситуации невесомости. И, утверждая это, мы оказываемся не так уж далеко от истины. С нашей точки зрения, для описания механизма возникновения разнообразных феноменов, характеризующих кризисное состояние человека, понятия «ценностной» и «смысловой невесомости» в ряде случаев оказываются более адекватными, чем понятие «экзистенциальный вакуум», к которому апеллируют некоторые представители экзистенциального направления в психологии - В. Франкл, И. Ялом и другие.

Как известно, указанное понятие было введено В. Франклом для идентификации чувства утраты смысла, взятого в какой-либо предметной соотнесенности: жизни, смерти, страданий, труда, любви и т.д. Вот что он пишет: «Все больше пациентов жалуются на то, что они называют внутренней пустотой, вот почему я назвал это состояние “экзистенциальным вакуумом”. В противоположность предельным переживаниям, так хорошо описанным Маслоу, экзистенциальный вакуум можно считать “переживанием бездны”»[31].

Если В. Франкл выводит состояние пустоты из отсутствия указанных выше смыслов, то другой представитель экзистенциального направления - И. Ялом - особо оговаривает понятие «пустоты», связывая его с ощущением отсутствия почвы: «Многие экзистенциальные философы описали тревогу отсутствия почвы как “пра-тревогу” - самую фундаментальную из всех, проникающую еще более глубоко, чем тревога, ассоциирующаяся со смертью. По сути многие рассматривают тревогу смерти как символ тревоги отсутствия почвы»[32].

В приведенном выше отрывке работы И. Ялома нас смущает одно важное обстоятельство: отсутствие почвы отнюдь не означает наличия пустоты. Отсутствие почвы означает лишь то, что реальности психологического мира человека перешли в некое состояние, которое до сих пор ускользало от внимания специалистов психотерапевтического направления.

В связи с указанными моментами мы считаем, что необходимо существенное уточнение понятия «экзистенциальный вакуум», поскольку иногда оно подменяет совершенно другие состояния, которые испытывает человек в ситуации кризиса. Высказывая это мнение о сущности кризисного состояния человека, мы исходим из следующих аргументов. Во-первых, на наш взгляд, не всегда наличие ощущения утраты смысла (экзистенциальный вакуум) можно расценивать как отрицательный симптом или показатель, который всегда сопровождается какими-то действиями асоциального или патологического характера: алкоголизм, наркомания, суицид или какое-либо иное разрушающее личность состояние, например, ноогенный невроз. Такую подсказку нам дает анализ семантики слова «пустота». Так, во вступительной статье к книге Мартина Хайдеггера «Время и бытие» В.В. Бибихин указывает: «...у Хайдеггера пустота, как сказали бы на философском жаргоне, продуктивна в качестве вмещающей открытости Русский язык подсказывает: пустота - это нечто отпущенное на простор и поэтому способное в себя впустить. В немецком “das Leere” этого нет»[33].

Нужно отдать дань гению М. Хайдеггера, который в данном случае опирался не на звуковые ассоциации, а на анализ содержания обсуждаемого понятия. Другими словами, пустота может быть точкой отсчета, началом или условием для проявления творчества человека по отношению к самому себе.

Во-вторых, мы полагаем, что понятие «экзистенциальный вакуум» сегодня используется в несколько расширительном контексте и не вполне точно описывает ту психическую реальность, которая возникает у человека, находящегося в состоянии кризиса. Интересна в этом плане позиция М.Ш. Магомед-Эминова. Занимаясь психотерапевтической помощью лицам, участвовавшим в боевых действиях и страдающим посттравматическими стрессовыми расстройствами, он пришел к заключению, противоречащему позиции В. Франкла, который выводит психологические коллизии человека целиком из потери смысла. Данное заключение было сформулировано следующим образом: «Существуют ситуации конвенциональной бессмысленности, в которых невозможно найти никакого подлинного смысла. Более того, наделение смыслом бессмысленного явления может приводить к деформации личности и возникновению неврозов, назовем их смыслоневрозами. В этом случае люди страдают не из-за отсутствия смысла, наоборот, их расстройство вызвано неспособностью утратить смысл. Следовательно, подобные неврозы могут исчезнуть не при приобретении смысла, а при утрате ложно приобретенного. Из этого мы можем сделать вывод о том, что для развития личности является важным не только рождение, приобретение смысла, но и его утрата, то есть умирание смысла[34].

К этому сделанному М.Ш. Магомед-Эминовым важному дополнению позиции создателя логотерапии мы добавим еще три, на наш взгляд, весьма существенных штриха.

В-третьих, в доступных нам переводах работ В. Франкла мы не обнаружили систематического исследования того, каким образом возникает само ощущение смысловой утраты. Хотя имеются указания на его генезис и В. Франкл пишет об этиологии экзистенциального вакуума[35], мысли высказывает слишком общие для того, чтобы понять феноменологию психологических механизмов ощущения человеком «экзистенциального вакуума» и процессов ему предшествующих. Вообще в известных нам работах В. Франкла не так уж много примеров из терапевтической практики. При этом они носят не столько аналитический, сколько описательный характер.

Для нас является очевидным, что осознание экзистенциального вакуума есть всего лишь отражение конечного результата тех психологических процессов и причинно-следственных связей, которые приведут человека к данному состоянию. Оно может явиться результатом либо достаточно длительного процесса совершения человеком поступков, противоречащих его ценностной системе, о чем говорят концепция конфликтных смыслов В.В. Столина (1983) и теория смыслоутраты М.Ш. Магомед-Эминова (1998), либо следствием каких-то внешних событий (например, гибели близкого человека).

Данный пункт рассуждений очень важен, поскольку подводит нас к пониманию того, что может произойти, если критическая масса поступков, противоречащих ценностной системе человека, достигает некой пороговой величины, после которой запускаются те варианты «обнуления», которые изложены в работах К.В. Калинина[36].

Напомним, что мы определяем «жизненный кризис» как временной период переживаний человека, в рамках которого происходит стремительный процесс «обнуления» (стремления к нулевой точке отсчета) какого-либо параметра мотивационной и/или целевой составляющей личностного смысла по отношению к конкретной ценности, являющейся для человека значимой.

В-четвертых, мы считаем, что понятие «экзистенциальный вакуум» охватывает только часть тех механизмов и феноменов, которые могут возникать, когда человек находится в состоянии психологического кризиса. Поэтому нам импонирует точка зрения К. Лоренца, который обосновывал идею подчинения поведения в каждый момент времени влиянию не какого-то одного инстинкта, а целого «парламента тем».

Мы считаем, что в ряде случаев наиболее адекватным при описании кризисного состояния человека будет апелляция к понятию «психологическая невесомость», и полагаем, что она по времени предшествует ощущению состояния внутренней пустоты и экзистенциального вакуума. Нам представляется, что апелляция к понятию «смысловая невесомость» выглядит не более необычной, чем употребление для объяснения понятия «экзистенциальный вакуум», тем более что основания для этого мы находим не только в образности языка художественной литературы, но и в философских и психологических работах.

Идея, согласно которой человек есть и макрокосм, и микрокосм мироздания, известна в философии с древних времен. Но если это так, то и описание внутреннего мира человека в ряде случаев не только допустимо, но и должно вести к заимствованию понятий, которые используются в науках далеко не сопредельных с психологией. Однако такое заимствование не должно идти по пути простого копирования смыслового содержания, а должно быть поставлено в соответствие с описываемой психологической реальностью. На наш взгляд, особенно удачно и иллюстративно ярко это выразил А.Г. Асмолов в своей методологической по стилю и содержанию работе «Психология личности»: «Личность, как бы она ни была мала по своим физическим размерам, вмещает в себя Вселенную; человек как элемент системы может вмещать в себя саму систему. Этот парадокс системного мышления пока остается неразрешимым... можно предположить, что в процессе развития личности происходит как бы свертывание пространства общественных отношений в пространстве личности, своеобразная упаковка с изменением размерности большого мира в малом мире. Подобное предположение не только открывает возможность для разрешения парадокса системного мышления, но и позволяет по-иному взглянуть на ряд эффектов, возникающих при приобщении личности к общественно-историческому опыту человечества»[37].

Думается, что наличие Вселенной внутри человека должно выражаться не только в ее запечатленности в упакованном виде на когнитивном уровне психической организации субъекта, но и в наличии тех феноменов и состояний, которые могут быть отражены на его эмоциональном уровне.

По нашему мнению, общую ситуацию ценностного кризиса можно схематично описать следующим образом. У человека есть определенный ценностный каркас в виде иерархии ценностей, на который он опирается в процессе своей жизнедеятельности. В силу внешнего или внутреннего события, результатом которого, по Ф.Е. Василюку[38], является невозможность реализации внутренней необходимости жизни, сложившаяся ценностная иерархия нарушается. В силу этого ценности теряют свой вес. Следствием этих событий является потеря человеком внутренней точки опоры, вернее, точек опор, поскольку если ценностный каркас изобразить в виде лестницы (стремянки), то передвижение по ней возможно с использованием и рук и ног, то есть на каждую ступеньку опирается какая-то конкретная психологическая составляющая. Возникает состояние ценностной невесомости. До тех пор, пока снова не возникнет сила тяжести, то есть в нашем случае не будет сформирована новая иерархия ценностей, преодоление кризисного состояния либо невозможно, либо мы получаем поведение достаточно специфичное по своему содержанию. Таким образом, адаптивное поведение человека можно интерпретировать как функцию баланса между двумя точками опоры - внешней и внутренней. При этом под внешней точкой опоры понимается нормальная пространственная ориентация человека как вида Homo sapiens (нахождение человека большую часть времени его жизни в вертикальном положении относительно точки опоры в силу действия силы тяжести Земли). Под внутренней точкой опоры понимается наличие устойчивых связей и отношений между мотивационными, целевыми, смысловыми и ценностными единицами психологической реальности человека.

Выводы по первой главе:

В ХХ веке в условиях кризиса мировой цивилизации, углубляющегося переживания «экзистенциального вакуума», «пустоты» (В.Франкл) проблема «смысла жизни» становится предметом пристального внимания со стороны различных школ и направлений теоретической и экспериментальной психологии. «Смысл» видится в контексте преодоления неполноценности, выработки собственного «стиля жизни» (А.Адлер), возможностей «самоактуализации» (А.Маслоу), в качестве «проекции» и реализации «сверхсмысла» (В.Франкл), психологической метапотребности, скрепляющей и ориентирующей «Я» (К.Обуховский). «Смысл» рассматривается как стержневой элемент в системе мотивов, обеспечивающий и направляющий активность индивида, личности. Ограниченность психологической теории в данном случае определяется ее исключительным вниманием к единичному (психологическим особенностям и «выбору» конкретного индивида, «я») и невниманием к всеобщему и особенному в человеке, родовым чертам и тому или иному «историческому контексту».

Помимо общего смыслового отчуждения, касающегося жизнедеятельности в целом, можно говорить о смысловом отчуждении, проявляющемся в отдельных сферах жизни или отдельных видах деятельности, таких как трудовая или учебная деятельность, общение, самопознание и др.

В феноменологическом аспекте эта ситуация проявляется в виде переживания смыслоутраты, экзистенциального вакуума или экзистенциальной фрустрации, отсутствия в жизни смыслового содержания. Проявления смыслоутраты выступают формой, в которой неполнота и ограниченность взаимоотношений с миром переживаются индивидом. Наконец, в деятельностном аспекте проявлением ситуации распада смысловых связей становится конформистская, по С. Мадди, ориентация, сводящая мотивационные основы жизнедеятельности к удовлетворению биологических нужд и выполнению социальных ролей.

Жизненный путь человека — это целостный, непрерывный, динамический процесс гармонизации отношений человека и общества, представленного его социальными институтами. Динамику этого процесса можно представить как положение постоянно меняющегося человека в непрерывно изменяющемся мире. Вектор развития этого динамического процесса должен идти в направлении конструирования человеком своего жизненного пути, к личности, творящей себя и свой жизненный мир. Жизненный путь человека не сводится к его биографии, ибо история жизни человека откладывается не только в ситуации или поступки, но и во внутренние психические структуры, изменяющие самого человека, который и является субъектом своего жизненного пути.

В процессе переживания происходит изменение, трансформация, порождение смысла. Но может происходить и утрата смысла, порождающая у человека новую задачу – «задачу» переживания. Понимание и выражение выступают атрибутами переживания, обеспечивают переосмысление, осознание переживаемого и объективацию его в отношениях «человек-мир».

Теоретическая значимость предложенного анализа видится в обосновании взаимосвязи между философской категорией отчуждения и психологическим понятием смыслоутраты, что обеспечивает единую теоретическую основу, связывающую разрозненные эмпирические конструкты, фиксирующие отдельные стороны отчуждения. Смыслоутрата ранее изучалась преимущественно как изолированный субъективный феномен; полученная взаимосвязь даёт теоретические основания для исследования коррелятов и препосылок смыслоутраты, имеющих деятельностную природу. Рассмотрение смыслоутраты как формы субъективного переживания отчуждения позволяет более дифференцированно подходить к диагностике смыслоутраты на уровне отдельных сфер жизни.

Изложенные соображения будут подтверждаться эмпирическими данными, полученными во второй главе данной работы.