Смысл исторических перемен.

В многослойном процессе перехода от одного типа общества к другому важно выделить определяющий фактор в формировании морали. Формирование и морали, и права опосредовано одними и теми, же изменениями, однако можно сказать, что формирование морали и формирование права являются однопорядковыми явле­ниями в плане удовлетворения общественных потребно­стей. Выделяя разные моменты в процессе пере­хода от родового общества к "строю цивилизации", раз­ные авторы по существу предполагают и различные об­разы морали. Так, при акценте на социальной дифференци­ации и возникновении классов мораль сближается с по­литической идеологией, при подчеркивании формиро­вания городов (которые на заре античной цивилизации, как правило, были городами-государствами, полисами) мораль сближается с правом. Можно допустить и такую точку зрения, согласно которой переломная эпоха может быть рассмотрена под углом зрения изменений в харак­тере религиозного культа, а именно, трансформации не­которых родовых культов в культы государственные с очевидными последующими привилегиями для соот­ветствующих культов. Тогда мораль сближается с религией.

Мораль и религия

Мораль возникает как упование, как надежда на преодоление обособленности и разорванности в челове­ческих отношениях, партикулярности и отчужденности социального бытия. Причем, как это следует уже из са­мого содержания морали, она складывается не для об­служивания нового общества, но для обеспечения тех человеческих ожиданий, которые приходят в конфликт с политическим, экономическим "строем цивилизации". Мораль берет на себя задачи объединения и сплочения людей задачи, решавшиеся в родовой общине с относи­тельной ограниченностью и целостностью ее внутрен­него мира естественным порядком всего процесса ее жизнедеятельности.

Очевидно, что как система ценностной ориентации поведения мораль складывается далеко не сразу. Дли­тельное время моральные идеи и заповеди были тесно переплетены с религиозно-ритуальными формами орга­низации и поведения людей. Обычно в нашей литера­туре отстаивается взгляд, что мораль как социальный феномен совершенно самобытна по отношению к рели­гии и по содержанию, и по формам организации. Дума­ется, такое понимание отношения между моралью и ре­лигией во многом предопределено (если отвлечься от имевшей место идеологической вульгаризации) фило­софскими подходами к этому вопросу, сложившимися в просветительской мысли, традициями атеистической критики религиозного мировоззрения.

Мораль действительно не коренится в религии, по­скольку ее исходные предпосылки, ее почва, как мы ви­дели, иная. В то же время несомненен факт, что мораль­ные заповеди в качестве универсальных и абсолютных требований получают санкцию в рамках религии и бла­годаря религиозно-культовым институтам. В этом от­ношении мораль не отличается от других форм духов­ности, поскольку на протяжении тысячелетий вся жизнь человека была пронизана религией, любые общественно значимые акции требовали освящения, и в самых мел­ких и рутинных действиях человек испрашивал Божьей милости. Вместе с тем, мораль исторически развивалась не престо рядом и опосредовано с религией. Мораль близка религии по своей природе, по своему внутрен­нему пафосу: она оппозиционна действительности, она претендует на то, чтобы привнести в действительность, в социальные отношения и действия людей некоторый иной, инобытийный смысл. Помимо и вне религии это становится возможным лишь на той стадии развития цивилизации, когда индивидуальное обособление дости­гает уровня, достаточного для самостоятельной продук­тивной социальной активности человека в качестве ин­дивидуального субъекта, личности. Мораль секуляризу­ется и автономизируется, обретает свою специфичность относительно поздно, а именно, с развитием капитали­стических отношений, окончательно разрушивших "добрые обычаи" патриархального уклада, когда индивид отрывается от семьи и оказывается наедине с собой в стихии слепых социальных сил.

Мораль, как особый предмет исследования, как понятие морали появляется лишь в философии Нового времени и осмысляется как мораль автономного субъекта, мораль свободной личности.

Однако идеи, комплекс ценностей и императивов, которые в Новое время были охвачены понятием мо­рали, возникают именно на заре цивилизации, в про­цессе разложения родового строя, и первоначальными социальными формами их воплощения были те, кото­рые выработала религия. Первоначально моральная идея о единстве и гармонии в отношениях между людьми реализовывалась только на основе религиозных установлений и обычаев. Такой вывод позволяют сде­лать ряд фактов, зафиксированных историками куль­туры.

Задача сохранения единства и поддержания спло­ченности общности стояла и перед первобытно-родо­выми социумами. Сплоченность первобытного коллек­тива во многом гарантировалась самой его организа­цией как производственной единицы, в которой практи­чески исключались внутриколлективные межгрупповые противоречия и не существовало различия между "частной" и "публичной" жизнью. Однако имели место межпоколенные и индивидуальные различия. Сплочен­ность коллектива могла ослабляться и при смене окру­жающей обстановки. Снимать возникающие здесь про­тиворечия была призвана религия в той специфической ее форме, которая известна первобытному обществу - тотемизме. Ю.М. Бородай прямо усматривает в культовых оргиях средство нрав­ственного воздействия на членов общности, их духов­ного очищения и возбуждения альтруистических устремлений. Хотя я бы не стал говорить в связи с этим о нравственной компоненте, - ясно, что в религии содержался исключительный потенциал духовного воз­действия на индивида. Этот потенциал активно исполь­зовался и в позднеродовом, и в раннецивилизованном обществе именно как механизм компенсации углубля­ющегося обособления людей и обеспечения единства общности.

Религия являлась важным политическим фактором. Это хорошо понимал уже второй римский царь Нума Помпилий. Стремясь утвердить власть законов и обы­чаев вместо силы, он, как сообщает Тит Ливии, поспе­шил заключить с соседями мирные договоры и воздвиг храм Януса, открытые или закрытые ворота которого указывали, находится ли Рим в состоянии войны или мира. Во все времена царствования Нумы, то есть более сорока лет, врата храма оставались закрытыми. Но на конверсию, говоря современным языком, Нума, ко­нечно, не пошел и войско сохранял. "А чтобы с избав­леньем от внешней опасности не развратились праздно­стью те, кого прежде обуздывал страх перед неприятелем и воинская строгость, он решил вселить в них страх перед богами - действенное средство для непосвященной и, сообразно тем временам, грубой толпы". Для этого Нума притворился, что интимно связан с богиней Эгерией, и ее именем освящал все свои начинания.

Трудно сказать, чем определялся Нума в своем вы­боре, но в любом случае этот выбор не был случайным. Время становления государственности было временем и этатизации родовых культов, то есть трансформации родовых культов в государственные. Перемещение куль­тов из сферы рода (большой семьи) в сферу города - государства знаменовало не только результаты политичес­кой борьбы между аристократическими родами, стре­мившимися овладеть ключевыми позициями в государ­стве, хотя это, безусловно, имело место (ведь признание некоторого родового культа государственным означало, что отныне и впредь именно члены данного рода будут выполнять жреческие функции и тем самым влиять на политику). Этот процесс отвечал также тем измене­ниям, которые претерпело членство в фратрии, когда стало возможным чужакам, людям, не связанным кровно пи с одним из родов, составлявших фратрию, вступать н нес. Однако полноправие членства в фрат­рии предполагало участие в культовых церемониях, ко­торые носили но преимуществу родовой характер. По-видимому, этатизация культов происходила постепенно. Дж. Томсон указывал, что по крайней мере в некоторых частях Аттики сосуществовали функционально различ­ные, хотя неразрывные, с точки зрения членства, сооб­щества, объединявшие а) собратьев по фратрии, б) со­братьев по делу (социальной организации, пришедшей на место старых родовых поселений) и в) собратьев по культу. Дж.Томсон допускал, что собратья по культу были теми же собратьями по делу, только занимавшиеся религиозной деятельностью. Но сам факт сосуществования функционально различных общностей, различное восприятие одного и того же че­ловека как гражданина и как посвященного говорит о распадении единых прежде родовых и производствен­ных уз и обретения религией особой функции духовного объединяющего начала, а в равной мере и идеологичес­кого средства решения определенных социальных задач. И после оформления государственной религии в родах-семьях сохраняются божества, функции которых весьма близки нравственности. Наиболее яркий мате­риал дает нам опять-таки римская история. В жизни каждой римской фамилии большое значение имел культ Ларов - покровителей всех членов фамилии независимо от статуса и происхождения (речь идет о фамилии уже не как о родственной группе, но как о первичной социа­льно-производственной ячейке). Как пишет Е.М. Штаерман, Лары выполняли роль интегратора в жизни фамилии. Лары выступали своеобразным гаран­том собственности фамильной общины, ибо только гот член фамилии признавался юридически правоспособ­ным к распоряжению собственностью, который отправ­лял фамильный культ. Но функции Ларов были шире: "Во внутренней жизни фамилии Лары, как и аналогич­ные им духи и божества у других народов, следили за выполнением регулирующих ее жизнь норм, включав­шихся в общее понятие Pietas, означавшее соблюдение долга относительно родителей, детей, богов, родины. Лары карали злых и нечестивых, забывавших свои обя­занности. У алтаря Ларов возле домашнего очага искал раб спасения от гнева господина. Характерно, что именно Лары, фамильные божества, являлись освя­щенным религией этическим началом римской жизни. Как подчеркивает Е.М. Штаерман, "на первых норах истории Рима основное противоречие между неограни­ченной властью господина и абсолютным повиновением его подчиненных, особенно рабов, проявлялось в основ­ном в рамках фамилии, и только апелляция к религии могла его как-то умерить и сгладить".

Таким образом, религия предоставляла социальные и духовные регулятивные механизмы, позволявшие поддерживать социальное единство, не предопределен­ное хозяйственными или другими прагматически- пру­денциальными соображениями. Да и сама идея единения, коренясь в родовых институтах, долгое время оста­валась сакральной по своему содержанию.