ЧАСТЬ ВТОРАЯ: ДЕВУШКА, КОТОРАЯ РАЗБИВАЕТ РОЗОВЫЕ ОЧКИ

Глава 23

 

МИР КАЖЕТСЯ РАЗМЫТЫМ ПЯТНОМ. Я помню выстрелы и крики, и ледяные брызги воды у себя на лице. Иногда я узнаю звук поворачивающегося ключа в замке и металлический запах крови. Респиратор смотрит на меня сверху вниз. Кто-то постоянно кричит. Все время воют сирены медицинских грузовиков. Я хочу отключить их, пытаюсь найти выключатель, но руки ведут себя странно. Я не могу пошевелить ими. Из-за жуткой боли в ноге, слезы все время текут из глаз по щекам. Такое чувство, что ноги вообще нет.

У меня в голове все время прокручивается тот миг, словно заело на стоп-кадре, когда капитан выстрелил в маму. Я не понимаю, почему она не увернулась в сторону. Я кричу ей двигаться, присесть, сделать хоть что-нибудь. Но она просто стоит там, пока пуля не попадает в нее, и она не падает на землю. Ее лицо смотрит прямо на меня — но это не моя вина. Не моя.

 

* * *

 

НАКОНЕЦ-ТО, СПУСТЯ, НАВЕРНОЕ, ВЕЧНОСТЬ, МОЕ ЗРЕНИЕ ФОКУСИРУЕТСЯ. Сколько прошло времени — четыре, пять дней? Может месяц? Понятия не имею. Когда я все-таки открываю глаза, я понимаю, что нахожусь в маленькой клетке без окон, с четырьмя металлическими стенами. Солдаты стоят по обе стороны от крошечной двери, больше похожей на дверь, ведущую в погреб. Я ухмыляюсь. Язык у меня потрескавшийся и абсолютно сухой. Руки связаны металлическими наручниками и прикованы к спинке стула, я даже не сразу понимаю, что сижу. Волосы стянуты впереди, перед лицом, тугой лентой. На жилете капли крови. Меня охватывает мимолетный страх: моя кепка. Меня раскрыли.

Затем я чувствую боль в левой ноге. Это худшее, что я когда-либо испытывал, даже хуже, чем в тот раз, когда мне порезали колено. Я покрываюсь холодным потом, и перед глазами у меня пляшут звезды. В этот момент, я готов отдать все за обезболивающее или кусок льда, чтобы приложить к горящей ране на бедре, или даже за еще одну пулю, чтобы прекратить свои мучения. Тесса, ты нужна мне. Где же ты?

Когда я все же осмеливаюсь посмотреть вниз на свою ногу, то она обвязана плотными, пропитанными кровью, бинтами.

Один из солдат замечает мое движение. Он подносит руку к уху.

— Он очнулся, мэм.

Минутой позже (а может, прошло несколько часов) металлическая дверь открывается и в камеру входит коммандер, которая приказала застрелить мою маму. Она в полном обмундировании, в плаще и все такое, а знаки отличия, в виде трех звезд, блестят серебром в свете флуоресцентных ламп. Электричество. Значит я в здании правительства. Она что-то говорит солдату по другую сторону двери. Затем дверь закрывается, а она с улыбкой подходит ко мне.

Я не могу сказать точно, эта красная пелена у меня перед глазами из-за боли в ноге или от жуткой ярости, которую я испытываю в ее присутствии.

Коммандер останавливается перед моим стулом, затем близко наклоняется к моему лицу.

— Мой дорогой мальчик, — говорит она. Я слышу веселье в ее голосе. — Я очень обрадовалась, когда мне сказали, что ты очнулся. Я даже пришла, чтобы увидеть это своими глазами. Тебе очень повезло, медики говорят, что у тебя нет чумы, несмотря на то, что ты столько времени провел с зараженным объектом, который зовешь семьей.

Я отклоняюсь назад и плюю в нее. Даже это движение заставляет мои ноги дрожать от ужасной боли.

— Ты такой красивый мальчик. — Ее улыбка пропитана ядом. — Жаль, что ты выбрал участь преступника. С таким лицом как у тебя, ты легко мог бы стать знаменитостью. Каждый год бесплатная прививка от чумы. Разве это было бы не прекрасно?

Я мог бы сорвать кожу с ее лица, если бы не был связан.

— Где мои братья? — Мой голос больше похож на хриплое карканье. — Что вы сделали с Иденом?

Коммандер снова улыбается и щелкает пальцами в сторону солдата за ее спиной.

— Поверь, мне бы очень хотелось остаться здесь с тобой и поболтать, но я должна провести занятия по военной подготовке. Но здесь есть человек, который хочет тебя видеть гораздо больше, чем я. Думаю, я позволю ей заняться тобой.

Коммандер разворачивается и выходит, не сказав больше ни слова.

Затем я вижу, как в камеру входит кто-то другой, кто-то ниже ростом, с хрупким телосложением, снимающий черный капюшон от плаща. Мне требуется всего лишь мгновение, чтобы узнать ее. На ней нет больше рваных штанов или пыльных ботинок; нет больше грязи на лице. Девчонка чиста и опрятна, черные волосы забраны в высокий хвост. Одета она в смешную форму: золотые погоны светятся поверх военного костюма, белые полосы проходят вдоль всего плеч, а на рукавах знаки отличия в виде двух стрел. Плащ окутывает ее всю, с головы до ног. Сложный узел Канто удерживает его на месте. Я удивлен, насколько молодо она выглядит, гораздо моложе, чем когда я встретил ее первый раз. Хотя Республика бы не дала такой высокий ранг девчонке моего возраста. Я смотрю на ее губы — губы, которые я когда-то целовал, сейчас покрытые глянцевым блеском. В голову мне приходит странная мысль, что мне хочется смеяться. Если бы она не была причастна к смерти моей мамы и к моему аресту, и если бы я так сильно не желал ей смерти, то сказал бы, что от ее вида у меня захватывает дух.

Должно быть, она поняла, что я ее узнал.

— Надеюсь, вы так же, как и я, рады нашей встрече. Можете считать актом моей доброй воли то, что я попросила перевязать вам ногу, — быстро говорит она. — Я хочу видеть, как вы предстанете перед казнью, а не умрете от инфекции до этого момента.

— Благодарю. Вы очень добры.

Она проигнорировала мой сарказм.

— Так значит, вы и есть Дэй.

Я молчу.

Девчонка скрещивает перед собой руки и пронзительно смотрит на меня.

— Полагаю, я должна называть вас Дэниэль. Дэниэль Алтан Уинг. Всего этого мне удалось добиться от вашего брата Джона.

При упоминании имени Джона, я резко наклоняюсь вперед, и сразу же жалею об этом, потому что нога взрывается болью.

— Скажи мне, где мои братья.

Выражение ее лица не меняется. Она даже не моргает.

— Они больше не ваша забота. — Она делает несколько шагов вперед. Сейчас у нее твердые, неторопливые шаги, так свойственные республиканской элите. Она легко маскировала это на улицах. Это только еще сильнее злит меня.

— Вот, что будет дальше, мистер Уинг. Я буду задавать вам вопросы, а вы отвечать на них. Начнем с самого легкого. Сколько вам лет?

Я встречаюсь с ней взглядом.

— Я не должен был спасать тебя на боях Скиз. Надо было оставить тебя умирать.

Девчонка смотрит вниз, затем достает пистолет и бьет меня по лицу. На секунду я вижу перед собой лишь вспышку яркого света, затем чувствую привкус крови во рту. Я слышу щелчок, потом чувствую холодный металл, приставленный к виску.

— Неправильный ответ. Позвольте мне разъяснить вам. Дадите мне второй неверный ответ, и я сделаю так, что вы отсюда будете слышать крики Джона. Дадите третий неправильный ответ и ваш младший брат, Иден, разделит его судьбу.

Джон и Иден. По крайней мере, они оба живы. По глухому звуку из пистолета, я понимаю, что он не заряжен. Видимо она притащила его, чтобы просто бить им.

Девчонка не убирает свой пистолет.

— Сколько вам лет?

— Пятнадцать.

— Так-то лучше. — Девчонка немного опускает пистолет. — Время для второго вопроса. Вы ответственны за нападение на банк Аркадии?

Десятисекундное место.

— Да.

— Значит, вы также несете ответственность за кражу шестнадцати тысяч пятисот банкнот.

— В точку.

— Это вы устроили диверсию в Департаменте Внутренних дел два года назад и уничтожили двигатели двух военных дирижаблей?

— Да.

— Вы подожгли десять военных истребителей F-472 на базе в Бербанке, прямо перед их вылетом на фронт?

— Я типа этим горжусь.

— Вы напали на кадета, охраняющего вход в карантинную зону в секторе Альберта?

— Я связал его и отнес еду для семей, живущих в карантинной зоне. Укуси меня за это.

Девчонка озвучила еще несколько прошлых преступлений, некоторые из которых, я едва помнил. Затем она назвала еще одно преступление, самое последнее.

— Вы ответственны за смерть капитана городского патруля, погибшего во время нападения на Центральную больницу Лос-Анджелеса? Вы украли медикаменты и спрыгнули с третьего этажа?

Я поднимаю на нее взгляд.

— Капитана звали Метиас.

Она смотрит на меня ледяным взглядом.

— Именно. Мой брат.

Так. Вот почему она охотилась за мной. Я делаю глубокий вдох.

— Твой брат. Я не убивал его — я так не поступаю. В отличие от таких агрессивных ублюдков, как вы, я не убиваю людей.

Девчонка не отвечает. Несколько мгновений мы просто смотрим друг на друга. На мгновение я испытываю к ней сочувствие, но быстро отгоняю это чувство. Я не могу жалеть агента Республики.

Она щелкает пальцами в сторону одного из солдат у двери.

— Заключенный номер 6822. Отрежьте ему пальцы.

Я делаю выпад вперед, но наручники крепко прикреплены к стулу. Нога снова взрывается болью. Я не привык, что кто-то имеет надо мной столько власти.

— Да, это я ворвался в больницу! — кричу я. — Но я правда не убивал его. Признаюсь, я ранил его — да — я пытался скрыться, а он хотел задержать меня. Но мой выпад ножом не причинил бы ему большого вреда, кроме раны в плече. Прошу — я ведь отвечаю на твои вопросы. Я клянусь, что отвечу на все твои вопросы.

Девчонка смотрит на меня.

— Ничего, кроме раненного плеча? Может, ты должен был проверить дважды. — Я вижу ярость в ее взгляде, это заставляет меня вспомнить ту ночь. Я стараюсь вспомнить ночь, когда я столкнулся с Метиасом — момент, когда он наставил на меня пистолет, а я свой нож. Я бросил нож в него..... он попал ему в плечо. Я уверен в этом.

Или нет?

Через мгновение она снова говорит, чтобы задержать солдата, которому отдала приказ.

— Согласно базе данных Республики, — продолжает она, — Дэниэль Алтан Уинг умер пять лет назад от оспы в одном из наших лагерей.

Я ухмыляюсь. Военные лагеря. Да, верно, как и то, что Электора народ сам избирает на каждый срок. Эта девушка либо правда верит во все это, либо просто решила подразнить меня. Старые воспоминания снова всплывают в голове — игла, которую вводят мне в глаз, холод металлической каталки и свет над головой, но я быстро отгоняю их от себя.

— Дэниэль мертв, — отвечаю я. — Я позабыл о нем много лет назад.

— В это время ты начал вытворять свои криминальные шутки на улицах, верно? Пять лет назад. Похоже, ты в этом неплохо преуспел. А теперь что, потерял бдительность? Ты когда-нибудь на кого-нибудь работал? Или кто-то работал на тебя? Ты как-то связан с Патриотами?

Я отрицательно мотаю головой. В голове всплывает ужасный вопрос, который я боюсь задавать. Что она сделала с Тессой?

— Нет. Они пытались завербовать меня, но я предпочитаю работать один.

— Как ты сбежал из военных лагерей? Как вышло, что ты начал терроризировать Лос-Анджелес, хотя должен был работать на Республику?

Так вот, что думает Республика о детях, которые не прошли Испытание.

— Это так важно? Ведь сейчас я здесь.

В этот раз я, кажется, ее разозлил. Она толкает стул, пока он не упирается в стену, затем прижимает мою голову к стене. В глазах снова мелькают звезды.

— Я скажу тебе, почему важно, — шипит она. — Это важно, потому что если бы ты не сбежал, мой брат сейчас был бы жив. И я хочу убедиться в том, что больше никогда никто из уличных грязных ублюдков не сбежит из военных лагерей, чтобы такое больше никогда не повторилось.

Я смеюсь ей в лицо. Боль в ноге только подпитывает мой гнев.

— О, неужели это все, что тебя заботит? Кучка неудачников, не прошедших Испытание, которым удалось избежать смерти? Неужели эти десятилетки настолько опасны? Я скажу, что у тебя неверные сведения. Я не убивал твоего брата. Зато ты убила мою маму. Ты точно также могла приставить пистолет к ее голове!

Лицо Девчонки каменеет — но под этой маской, я вижу, как что-то дрогнуло, может, только на мгновение, но я вижу перед собой ту девчонку, которую встретил на улице. Она наклоняется так близко к моему уху, что я чувствую ее дыхание на коже. По спине у меня бегут мурашки. Она понижает голос так, чтобы ее слышал только я.

— Я сожалею о твоей маме. Мой коммандер обещала мне, что никто из мирных жителей не пострадает, но она не сдержала слово. Я.. — Ее голос дрожит. Ее голос даже звучит с нотками извинения, как будто это поможет. — Я бы хотела остановить Томаса. Ты и я — враги, не заблуждайся на счет этого....но я не хотела, чтобы это произошло. — Затем она выпрямляется и уходит. — На сегодня довольно.

— Подожди. — С большим усилием я сдерживаю свой гнев и прочищаю горло. Вопрос, который я боялся задавать, вырвался у меня прежде, чем я понял, что сделал. — Она жива? Что ты с ней сделала?

Девчонка оглядывается на меня. Выражение ее лица говорит мне, что она точно поняла, кого я имею в виду. Тесса. Жива ли она? Я готовлю себя к худшему.

Но вместо этого Девчонка лишь отрицательно качает головой.

— Я не знаю. Она мне не интересна. — Она кивает в сторону одного из солдат. — Оставьте его без воды до конца дня и переведите в камеру в конце коридора. Может к утру он станет более сговорчивым.

Так странно видеть солдата, который отдает воинское приветствие такой юной девчонке.

Я понимаю, что она не рассказала никому о Тессе. Ради меня? Ради Тессы?

Затем Девчонка ушла, и я остался один в камере с солдатами. Они поднимают меня со стула и тащат к двери. Моя больная нога ударяется об плитки на полу. Я больше не могу сдерживать слезы. У меня кружится голова, такое чувство, что я тону в бездонном озере. Солдаты ведут меня вниз по широкому коридору где-то в милю длинной. Здесь везде специальные военные отряды, много докторов в защитных очках и белых перчатках. Должно быть, я в медицинском изоляторе. Скорее всего, меня поместили сюда из-за раны в ноге.

Я опускаю голову вперед. У меня больше нет сил держать ее. В мыслях я вижу мамино лицо, как она неподвижно лежит на земле. Я этого не делал, хочется кричать мне, но я не издаю ни звука. Боль в ноге отрезвляет меня.

По крайней мере, Тесса в безопасности. Я пытаюсь мысленно предупредить ее, сказать, чтобы уходила из Калифорнии и бежала как можно дальше.

В этот момент, на полпути вниз по коридору, что-то привлекает мое внимание. Маленькое красное число — ноль — напечатанное в том же стиле, как и те, которые я видел у нас под крыльцом и на берегу озера в нашем секторе. То же самое здесь. Я поворачиваю голову в сторону двойных дверей, чтобы лучше его рассмотреть. На двери нет окон, но в двери входит фигура в респираторе и белом халате, так что мне удается заглянуть внутрь. Я не вижу ничего, кроме размытых пятен, но одну вещь мне удается заметить. Что-то в мешке и на металлической каталке. Тело. На мешке нарисован красный X.

Двери закрываются, а мы идем дальше по коридору.

В голове тут же всплывают разные картинки. Красные цифры. Красный перечеркнутый X на двери моего дома. Медицинский грузовик, который забирает Идена. Глаза Идена — черные и кровоточащие.

Они что-то хотят от моего младшего брата. Сделать что-то с его болезнью. Я снова представляю красный перечеркнутый X.

А что, если это не случайность, что Иден заболел чумой? А что, если каждый случай заболевания, происходил не просто так?

 

Глава 24

ЭТИМ ВЕЧЕРОМ Я ЗАСТАВЛЯЮ СЕБЯ НАРЯДИТЬСЯ В ПЛАТЬЕ, ЧТОБЫ ПОСЕТИТЬ ИМПРОВИЗИРОВАННЫЙ БАЛ С ТОМАСОМ, ДЕРЖАЩИМ МЕНЯ ЗА РУКУ. Празднование в честь поимки опасного преступника и награждение тех, кто помог совершить правосудие. Солдаты расступаются и открывают двери для меня. Другие салютуют мне. Группа болтающих чиновников улыбается мне, когда я прохожу мимо, а мое имя звучит во всех разговорах. Это та девушка Ипарис... Она так молодо выглядит.... Ей всего пятнадцать, мой друг.... Даже сам Электор впечатлен.... Некоторые слова больше пропитаны завистью, чем другие. Не такое уж большое дело, как вы думаете.... На самом деле это коммандер Джемесон заслуживает признания.... Всего лишь ребенок....

Неважно как они это говорят, главное, что все они говорят обо мне.

Но я стараюсь с гордостью принимать все это. Я даже рассказываю Томасу, когда мы идем по бальному залу мимо бесконечных банкетных столов и люстр, что арест Дэя заполнил зияющую дыры в груди после смерти Метиаса. Но даже когда я говорю это, то в это не верю. Все здесь кажется неправильным, все в этой комнате — как будто все это лишь иллюзия, которая исчезнет, если я к ней прикоснусь.

Я чувствую себя неправильно....как будто я совершила ужасную вещь, предав мальчика, который доверял мне.

— Я рад, что вам полегчало, — говорит Томас. — По крайней мере, этот Дэй хоть на что-то сгодился. — Его волосы аккуратно забраны назад, и он выглядит выше, чем обычно, в безупречной форме с капитанскими погонами. Он дотрагивается до моей руки рукой в перчатке. До того как он убил маму Дэя, я бы сразу улыбнулась ему. Теперь чувствую холод от его прикосновения и убираю руку.

Я хочу сказать, что именно Дэй тот, из-за кого я надела это платье, но вместо этого разглаживаю, и так гладкий, подол своего платья. Оба, Томас и коммандер Джемесон, настояли на том, чтобы я надела красивое платье. Не сказав при этом зачем. Коммандер Джемесон лишь отмахнулась от меня рукой, когда я спросила.

— Хоть раз, Ипарис, — сказала она, — сделайте то, что вам говорят, не задавая вопросов. — Потом она добавила что-то о сюрпризе, о неожиданном появлении кого-то, кто для меня очень важен.

Каким-то нелогичным образом, я подумала, что она имеет в виду моего брата. Что он каким-то образом вернулся к жизни, и я увижу его на празднике.

Сейчас я лишь позволяю Томасу вести меня через толпу генералов и аристократов.

В конечном итоге я выбрала платье с сапфировым корсетом и подолом, украшенным бриллиантами. На одном плече у меня шнуровка, а другое скрыто под шелковой накидкой. Волосы прямые и спадают вниз — ужасно некомфортно для того, кто проводит все время на тренировках с волосами, забранными назад. Томас изредка бросает на меня взгляд, и щеки у него заливаются румянцем. Хотя я не понимаю, что в этом такого. Я до этого надевала красивые платья, а это мне кажется слишком современным и каким-то асимметричным.

— Коммандер Джемесон сообщила, что завтра утром Дэю вынесут приговор, — говорит Томас минутой позже, после того, как мы поприветствовали капитана из Изумрудного сектора.

При упоминании имени коммандера Джемесон, я отворачиваюсь в сторону, неуверенная, что хочу, чтобы Томас заметил мою реакцию. Такое чувство, что она уже забыла, что случилось с мамой Дэя, как будто прошло лет двадцать. Но я решаю быть вежливой и поднимаю взгляд на Томаса.

— Так быстро?

— Чем быстрее, тем лучше, не так ли? — Я вздрагиваю от того, как резко звучит его голос. — А думать о том, что вам столько времени пришлось провести в его компании. Я удивлен, что он не убил вас во сне. Я, — Томас делает паузу и решает не продолжать дальше этот разговор.

Я вспоминаю тепло от поцелуя Дэя, то, с какой нежностью он перевязывал мою рану. После того, как его поймали, я вспоминала это уже тысячу раз. Дэй, убивший моего брата, это жестокий и безжалостный преступник. Но кто же тогда Дэй, которого я встретила на улице? Кто тот мальчик, который рисковал собственной жизнью, чтобы спасти незнакомую девушку? Кто тот Дэй, который так глубоко скорбит о потере мамы? Он очень похож на своего брата, Джона, а тот не показался мне плохим человеком, когда я допрашивала его в камере — он предлагал отдать свою жизнь вместо Дэя, предлагал деньги, которые они копили, чтобы выкупить свободу для Идена. Как такой бездушный преступник может быть частью этой семьи? Воспоминания о Дэе, привязанном к стулу, страдающем от боли в ноге, одновременно заставляют меня испытывать злость и смущение. Я могла бы убить его вчера. Я могла зарядить несколько пуль в свой пистолет, застрелить его и наконец-то покончить с этим. Но я оставила пистолет незаряженным.

— Эти уличные отбросы все одинаковые, — продолжил Томас, повторяя мой разговор с Дэем в камере. — Вы слышали, что младший брат Дэя, тот, который болен, пытался укусить коммандера Джемесон? Наверное, пытался заразить ее какой-то мутировавшей чумой, которой сам болеет?

А ведь я так и не успела расспросить их про младшего брата Дэя.

— Скажите мне, — говорю я, смотря на Томаса. — Что конкретно Республика хочет сделать с этим мальчиком? Зачем они забрали его в лабораторию?

Томас понижает голос.

— Не могу сказать. Это конфиденциальная информация. Но я знаю, что несколько генералов с фронта приехали, чтобы увидеть его.

Я хмурюсь.

— Они приехали только ради него?

— Ну, большинство из них приехало на какую-то встречу. Но они точно были в лаборатории.

— Зачем военные интересуются младшим братом Дэя?

Томас пожимает плечами.

— Если есть что-то, о чем нам нужно знать, генералы скажут нам об этом.

Спустя несколько минут, нас прерывает крупный мужчина со шрамом на лице от уха до подбородка. Хиан. При виде нас он широко улыбается и кладет руку мне на плечо.

— Агент Ипарис! Этот праздник в вашу честь! Вы звезда! Я скажу вам, моя дорогая, что все в высших кругах только и говорят о вашей потрясающей работе. Особенно ваш коммандер — она с таким восторгом говорит о вас, как будто вы ее дочь. Поздравляю с новым статусом агента и небольшой наградой. На двести тысяч банкнот сможете купить себе десяток элегантных платьев.

Мне удается выдавить из себя вежливой кивок.

— Вы очень добры, сэр.

Хиан улыбается и его шрам искажает лицо, затем он хлопает руками в перчатках. На форме у него много знаков отличия и медалей, которые легко смогли бы утащить его на дно океана. Один из знаков пурпурного и золотого цвета, это означает, что Хиан герой войны, хотя я не могу себе представить, что он рисковал жизнью, чтобы спасти своих товарищей. Это также означает, что он лишился конечности. Его руки вроде целы, значит, у него протез вместо ноги. Он предпочитает выставлять вперед левую ногу, значит, протез вместо правой.

— Следуйте за мной, агент Ипарис. Вы тоже, Капитан, — отдает команду Хиан. Кое-кто хочет встретиться с вами.

Должно быть, это тот человек, о котором упоминала коммандер Джемесон. Томас быстро одаривает меня скрытной улыбкой.

Хиан ведет нас через банкетный зал, мимо танцпола, к плотному темно-синему занавесу, отделяющему главный зал от задней комнаты. С обеих сторон висят плакаты с изображением флага Республики и, когда мы подходим ближе к занавесу, я вижу, что и на нем есть узор в виде флага.

Хиан открывает перед нами занавес, затем закрывает, как только мы входим внутрь.

В комнате двенадцать бархатных стульев, стоящих по кругу, и на каждом сидит чиновник в черной форме, медленно потягивая что-то из блестящих стаканов, плечи у него или нее украшены золотыми погонами. Я знаю некоторых из них. Генералы с фронта, о которых ранее упоминал Томас. Один из них указывает на нас и направляется в нашу сторону, молодой офицер идет рядом с ним. Как только они выходят из круга, остальные встают с мест и кланяются в их сторону.

Старший чиновник высокий, с седыми волосами на висках и точеным подбородком. Кожа выглядит бледной и болезненной. На правом глазу он носит монокль в золотой оправе. Хиан стоит по стойке смирно, а когда Томас отпускает мою руку, я вижу, что он делает то же самое. Мужчина взмахивает рукой, и все как по команде возвращаются в расслабленные позиции. В этот момент я наконец-то узнала его. Он не похож на того человека, которого изображают на портретах и показывают на Информщитах, где кожа у него выглядит более живой и нет морщин на лице. Теперь я вижу телохранителей, которые стоят среди чиновников.

Это Электор Примо.

— Вы, должно быть, агент Ипарис. — Он тепло улыбается на мое ошарашенное выражение на лице. Он сжимают мою руку одним коротким пожатием. — Эти джентльмены как раз рассказывают мне о вас. Говорят, вы очень одаренная. А самое главное то, что вы поймали самого надоедливого преступника. Думаю, это заслуживает того, чтобы я поздравил вас лично. Если бы у нас было больше патриотичных молодых людей как вы, с таким же тонкими умами, мы бы уже давно выиграли войну против Колонистов. Вы со мной согласны? — Он замолкает и оборачивается к остальным чиновникам, которые бормочут что-то в знак согласия. — Поздравляю вас, моя дорогая.

Я склоняю голову.

— Это большая честь для меня встретиться с вами, сэр. Электор, я рада служить своей стране. — Я сама поражаюсь, насколько спокойно звучит мой голос.

Электор указывает на молодого человека рядом с собой.

— Это мой сын, Андэн. Сегодня его двадцатый день рождения, поэтому я решил взять его с собой на сегодняшнее торжество.

Я поворачиваюсь к Андэну. Он очень похож на своего отца, высокий (рост примерно 188 см) с царственным видом, с темными вьющимися волосами. Как и у Дэя, у него есть азиатская кровь. Но в отличие от Дэя, у него зеленые глаза, а выражение на лице неясное. На нем белые перчатки пилотов кондора с изящными золотыми полосками, которые указывают на то, что он уже закончил подготовку военных пилотов. Он левша. На рукавах черного военного смокинга золотые запонки, на которых изображен герб Колорадо. Это означает, что он там родился. Алый жилет, двойной ряд пуговиц. В отличие от Электора, он носит знак отличия первого ранга военно-воздушных сил.

Андэн улыбается на мой пристальный взгляд, кланяется, затем берет мою руку. Но в отличие от рукопожатия, он подносит мою руку к губам и целует тыльную сторону. Я смущаюсь от того, как сильно забилось мое сердце.

— Агент Ипарис, — говорит он. На мгновение он задерживает на мне взгляд.

— Приятно познакомиться, — отвечаю я, не зная, что еще можно сказать.

— Мой сын займет должность Электора в конце весны. — Электор улыбается Андэну, который кланяется в его сторону. — Будет интересно, как вы думаете?

— Я желаю ему удачи на выборах, хотя, я уверена, что она ему не нужна.

Электор смеется.

— Благодарю вас, моя дорогая. На этом все. Пожалуйста, агент Ипарис, наслаждайтесь вечером. Надеюсь, мы еще встретимся. — Он отворачивается. Андэн следует за ним. — Все свободны, — говорит Электор и уходит.

Хиан провожает нас обратно в бальный зал. Я снова могу дышать.

 

* * *

 

НА ЧАСАХ 01:00.

РУБИНОВЫЙ СЕКТОР

73°F В ПОМЕЩЕНИИ

 

После празднования Томас провожает меня до квартиры, не говоря ни слова. У двери он ненадолго задерживается.

Я первая нарушаю молчание.

— Спасибо, — говорю я. — Было весело.

Томас кивает.

— Да. Я никогда не видел, чтобы коммандер Джемесон так гордилась кем-то из своих солдат. Вы — золотая девушка Республики. — Затем он внезапно замолкает. Его что-то беспокоит, и я каким-то образом чувствую себя ответственной за это.

— Вы в порядке? — спрашиваю я.

— Хм-м? О, я в порядке. — Томас запускает руку в уложенные волосы. Немного геля остается на его перчатке. — Я не знал, что сын Электора будет там. — Я вижу в его взгляде странные эмоции — злость? Ревность? Они затуманивают его взгляд, а выражение лица становится угрожающим.

Я пожимаю плечами.

— Мы встретились с самим Электором. Вы можете в это поверить? Очень удачный вечер. Я рада, что вы и коммандер Джемесон убедили меня надеть это платье.

Томас внимательно изучает меня. Он не выглядит довольным.

— Джун, я хотел спросить вас..... Он секунду колеблется. — Когда вы были с Дэем в Озерном секторе, он поцеловал вас?

Я замираю. Мой микрофон. Вот, как он узнал — должно быть, он включился, когда мы целовались, или я вообще забыла его выключить. Я встречаюсь с Томасом взглядом.

— Да, — отвечаю я спокойно.

Те же самые эмоции снова появляются в его взгляде.

— Зачем он это сделал?

— Возможно, он посчитал меня привлекательной. Но больше было похоже на то, что он перебрал дешевого вина. Я согласилась на это. Не хотела срывать миссию, когда зашла так далеко.

Мы стоим в тишине. Затем, до того, как я успела что-то сделать, одной рукой в перчатке Томас поднимает мой подбородок и наклоняется вперед, чтобы поцеловать меня.

Я уклоняюсь в сторону прежде, чем его губы касаются моих, но теперь он держит меня рукой за шею. Я удивляюсь, какое отвращение я при этом испытываю. Все, что я вижу перед собой, это человека, у которого все руки в крови.

Томас долго смотрит на меня. Затем, наконец-то, отпускает и отходит назад. Я могу прочитать гнев в его глазах.

— Доброй ночи, мисс Ипарис. — Он быстро уходит вниз по коридору, до того, как я что-то могу ответить. Я с трудом проглатываю, стоящий ком в горле. Вряд ли от того случая на улице пострадает моя репутация, но не нужно быть гением, чтобы заметить, как расстроился Томас. Интересно, как он воспользуется этой информацией.

Я смотрю, как он исчезает из поля зрения, затем открываю дверь и медленно захожу внутрь.

Олли радостно встречает меня. Я глажу его, выпускаю на веранду, а затем скидываю с себя неудобное платье и встаю под душ. Закончив, я надеваю черную майку и шорты.

Я тщетно пытаюсь заснуть. Слишком многое произошло сегодня.... Допрос Дэя, встреча с Электором Примо и его сыном, потом еще Томас. Я снова прокручиваю в голове сцену убийства Метиаса — но каждый раз вместо него я вижу маму Дэя. Я тру глаза, потяжелевшие от усталости и изнеможения. Голова кружится, пытаясь обработать всю полученную информацию. Я стараюсь представить, что мои мысли — это блоки с данными, каждый из которых точно обозначен. Ни одно решение не приходит в голову, возможно потому, что я сильно устала. Квартира кажется пустой и какой-то чужой. Я почти скучаю по улицам Озерного. Я смотрю на маленькую коробку под столом, в которой лежат двести тысяч банкнот, которые я получила за поимку Дэя. Я понимаю, что должна спрятать их в надежном месте, но не могу заставить себя прикоснуться к ним. Через какое-то время я встаю с кровати, наливаю в стакан воды и сажусь за компьютер. Если у меня не получается заснуть, я продолжу изучать информацию о прошлом Дэя, чтобы найти подсказки.

Я провожу пальцем по монитору, делаю глоток воды, затем ввожу свой идентификационный пароль для доступа в Интернет. Я открываю файлы, которые переслала мне коммандер Джемесон. В них много сканированных документов, фотографий и вырезок из газет. Каждый раз, просматривая их, я слышу голос Метиаса.

— Раньше наши технологии были надежнее, — рассказывал он. — Еще до наводнения, когда тысячи файлов были безвозвратно стерты. — Он притворно глубоко вздыхал, а затем подмигивал мне. — Хочешь еще что-то сказать против моих журналов, написанных от руки?

Я вновь просматриваю информацию, которую уже читала раньше. Мой мозг запоминает каждую деталь.

 

ИМЯ ПРИ РОЖДЕНИИ: ДЭНИЭЛЬ АЛТАН УИНГ

ВОЗРАСТ/ПОЛ: 15/М; ПРЕДВ. ОТМЕЧЕН УМЕРШИМ В ВОЗРАСТЕ 10 ЛЕТ

РОСТ: 5’10” (178 см)

ВЕС: 147 LBS (67 кг)

ГРУППА КРОВИ: ПЕРВАЯ

ВОЛОСЫ: БЛОНДИН, ДЛИННЫЕ. FFFADL

ГЛАЗА: ГОЛУБЫЕ. 3AEDB.

КОЖА: E2B279

ДОМИНИРУЮЩАЯ ЭТНИЧЕСКАЯ ПРИНАДЛЕЖНОСТЬ: МОНГОЛЬСКАЯ

 

Интересно. В начальной школе нам рассказывали, что это вымирающая нация.

 

ВТОРИЧНАЯ ЭТНИЧЕСКАЯ ПРИНАДЛЕЖНОСТЬ: КАВКАЗСКАЯ

СЕКТОР: ОЗЕРНЫЙ

ОТЕЦ: ТЕЙЛОР АРСЛАН УИНГ. СКОНЧАЛСЯ.

МАТЬ: ГРЕЙС УИНГ. СКОНЧАЛАСЬ.

 

Я на секунду останавливаюсь. Снова вспоминаю, как женщина лежит на земле в луже собственной крови, затем быстро отгоняю от себя этот образ.

 

БРАТЬЯ/СЕСТРЫ: ДЖОН СЮРЕН УИНГ 19/М, ИДЕН БАТААР УИНГ 9/М.

 

Листая страницы документов, натыкаюсь на информацию о последних преступлениях Дэя. Я стараюсь просмотреть ее как можно быстрее, но все же останавливаюсь на последнем.

 

ПОГИБШИЕ: КАПИТАН МЕТИАС ИПАРИС

 

Я закрываю глаза. Олли скулит у моих ног и трется носом об ногу, как будто знает, что я читаю. Я рассеянно глажу его по голове.

«Я не убивал твоего брата. — Вот, что он сказал мне. — Но ты точно также могла бы приставить пистолет к голове моей матери».

Я заставляю себе перейти к другому документу, все равно этот отчет я выучила почти наизусть.

Я сажусь прямо. В документ передо мной отчет об Испытании Дэя. Это сканированная бумага с огромной красной печатью, сильно отличающейся от ярко-голубой, которую я видела раньше.

 

ДЭНИЭЛЬ АЛТАН УИНГ

БАЛ: 674 / 1500

НЕ СДАЛ

 

Что-то в этих цифрах кажется мне странным.... 674?! Никогда не слышала, чтобы кто-то набрал такое низкое количество баллов. Один человек после начальной школы не сдал, но его баллы были близки к 1000. Самый низкий балл где-то между 825 и 890. В общем больше 800. И это были дети, от которых ждали провала, те, на которых не обращали внимания, или у которых не было возможности получить больше.

Но 674?

— Он слишком умен для этого, — говорю я себе под нос. Я просматриваю документ еще раз, в случае, если пропустила что-то. Невозможно. У Дэя правильная речь, он логичен, умеет писать и читать. Он должен был пройти Испытание. Он самый ловкий из тех, кого я когда-либо встречала — он точно должен был пройти физическую подготовку в Испытании. С высшим баллом в этой области он не смог бы получить балл ниже 850 — не проходной, но выше 674. Он получил бы 850 баллов, если бы сдал только письменную часть.

Коммандер Джемесон не будет рада, если узнает об этом. Я открываю поисковую строку и набираю засекреченный URL-адрес.

Испытание — это фактически оценка общих знаний, но документы о каждом Испытании никогда никому не показывают — даже следователям. Но с таким братом как Метиас, у нас никогда не возникало проблем залезть в базу данных Республики. Я закрываю глаза, вспоминая, чему он научил меня.

Определить OS и обойти защиту. Понять, сможешь ли добраться до удаленной системы. Знать цель, защитить свой компьютер.

Я нахожу открытый портал в системе после часа сканирования и вхожу в систему как администратор. На сайте издается звуковой сигнал, затем появляется поисковая строка. Я молча ввожу имя Дэя.

ДЭНИЭЛЬ АЛТАН УИНГ

На первой странице документ с результатом Испытания. Также 674 балла из 1500. Я перехожу к следующей странице. На некоторые вопросы нужно было дать несколько ответов, на другие — только один. Я просматриваю все тридцать две страницы теста и понимаю, что что-то здесь не так.

Нет ни одной красной пометки. Ни один ответ не отмечен. Его тест выглядит в точности как мой.

Я возвращаюсь на первую страницу и внимательно читаю каждый вопрос, отвечая на них про себя. За час я просматриваю их все.

Каждый ответ совпадает с моим.

Дойдя до конца, я вижу баллы по устному экзамену и физической подготовке. Высшие. Единственное, что привлекло мое внимание, это красная надпись в конце: Внимание.

Дэй не провалил Испытание. Ничего подобного. На самом деле у него такой же балл, как и у меня: 1500 / 1500. Оказывается, я не единственный вундеркинд в Республике.

 

Глава 25

— ПОДНИМАЙСЯ. ПОРА ИДТИ.

Прикладом винтовки кто-то бьет меня под ребра, выдергивая из сна — сначала о маме, ведущей меня в начальную школу, потом о кровавых глазах Идена и красных числах под крыльцом. Две пары рук поднимают меня на ноги, и я вскрикиваю, когда пытаюсь опереться на больную ногу. Не думал, что рана может болеть еще сильнее, но так и есть. На глазах выступают слезы. Когда зрение проясняется, я вижу, что нога распухла под повязкой. Я снова хочу вскрикнуть, но горло пересохло.

Солдаты вытаскивают меня из камеры. Коммандер, которая приходила вчера, стоит в коридоре и, когда она видит меня, на лице появляется улыбка

— Доброе утро, Дэй, — говорит она. — Как дела?

Я не отвечаю. Один из солдат салютует ей.

— Коммандер Джемесон, — говорит он, — вы готовы пройти на заседание по вынесению приговора?

Коммандер кивает.

— Следуйте за мной. И, пожалуйста, завяжите ему рот. Нам ведь не хочется, чтобы он вопил всю дорогу? — Солдат снова салютует и запихивает тряпку мне в рот.

Мы идем по длинному коридору. Снова проходим мимо двойных дверей с красными цифрами — затем, мимо дверей с усиленной охраной и большими стеклянными панелями. Голова кружится. Я должен найти способ подтвердить свою догадку, нужно поговорить с кем-нибудь. Я ослаб от обезвоживания, и все тело ломит от боли.

Иногда за этими панелями видно людей, пристегнутых наручниками к стене и кричащих от боли. По их одежде я могу сказать, что они военнопленные из Колоний. Чт