ИНФОРМАЦИЮ, СПОСОБСТВУЮЩУЮ АРЕСТУ 7 страница

Ступеньки, должно быть, раньше были частью лестницы, ведущей куда-то, но теперь они лишь выходят наружу. Я поднимаюсь и, прихрамывая, начинаю спускаться вниз, медленно, чтобы не поскользнуться и не упасть в воду. Не знаю, что Тесса сделала вчера ночью, но, кажется, это помогает. Боль притупилась, и я могу ходить, прикладывая меньше усилий, чем вчера. Я спускаюсь вниз быстрее, чем ожидала. Тесса напоминает мне Метиаса, когда он выхаживал меня больную, вместо того, чтобы пойти на свой вводный курс.

Я стараюсь спрятать подальше воспоминания о Метиасе. Я прочищаю горло и пробираюсь к самой кромке воды.

Солнце на востоке поднялось уже достаточно высоко и сейчас отбрасывает на озеро тени в виде золотых кругов, отсюда я могу видеть тонкую полоску земли, отделяющую озеро от Тихого океана. Я иду вниз, на этаж, который расположен у самой воды. Все стены на этом этаже обвалились, и я могу сесть на край, опустив ноги в воду. Я смотрю в глубину и вижу, что эта старая библиотека тянется на много этажей вниз. (Скорее всего, здесь где-то пятнадцать этажей, судя по расположению здания на берегу и по склону землю вдоль береговой линии. Примерно шесть этажей находятся под водой.)

Тесса и этот мальчик сидят на несколько этажей выше, с такого расстояния они меня не услышат. Я оглядываюсь назад, в сторону горизонта, щелкаю языком и включаю микрофон.

Я слышу шум в наушнике. Секундой позже раздается знакомый голос.

— Мисс Ипарис? — говорит Томас. — Это вы?

—Я, — бормочу я. — Со мной все в порядке.

— Я хотел бы знать, где вы пропадали, мисс Ипарис. Я пытался связаться с вами в течение последних двадцати четырех часов. Я был готов послать солдат на ваши поиски — и мы оба знаем, как бы на это отреагировала коммандер Джемесон.

— Я в порядке, — снова повторяю я. Я кладу руку в карман и достаю кулон Дэя. — Получила небольшое повреждение в боях Скиз. Ничего серьезного.

На другом конце я слышу тяжелый вздох.

— Больше не отключайте микрофон так надолго, вы слышите меня? — говорит он.

— Хорошо.

— Вы нашли что-нибудь?

Я смотрю вверх, туда, где сидит мальчик, размахивая ногами.

— Не уверена. Парень и девушка помогли мне выбраться их хаоса на боях Скиз. Девушка перевязала мою рану. Я остаюсь с ними временно, пока не смогу нормально ходить.

— Нормально ходить? — Томас повышает голос. — Что за незначительное повреждение вы получили?

— Просто ножевая рана. Ничего особенного. — Томас издает хриплый звук, но я не обращаю на это внимание и продолжаю. — Так или иначе, не в этом дело. Мальчик сделал пылевую бомбу, чтобы вытащить нас из толпы. У него есть опыт в этом. Я не знаю, кто он, но собираюсь это выяснить.

— Думаете, он Дэй? — спрашивает Томас. — Хотя не похоже на то, что Дэй ходит вокруг, спасая людей.

В прошлых своих преступлениях, Дэй часто спасал людей. За исключением Метиаса. Я делаю глубокий вдох.

— Нет, я так не думаю. — Я понижаю свой голос почти до шепота. Лучше не бросаться своими догадками сейчас, а то Томас пришлет мне подкрепление. Коммандер Джемесон сразу же вышвырнет меня из своего патруля за такие беспочвенные догадки. Кроме того. Эти двое вытащили меня из серьезных неприятностей. — Но они могут что-то знать о Дэе.

Какое-то время Томас молчит. Я слышу какой-то шум, помехи, затем его тихий голос вместе с голосом коммандера Джемесон. Должно быть, он рассказывает ей о моей травме, спрашивая, безопасно ли оставлять меня здесь одну. Я раздраженно вздыхаю. Как будто раньше я никогда не получала травм. Через несколько минут он возвращается.

— Хорошо, будьте осторожны. — Томас молчит какое-то время. — Коммандер Джемесон говорит, чтобы вы придерживались своего задания, если травма вас не сильно беспокоит. Сейчас она занимается патрулированием. Но я предупреждаю вас. Если ваш микрофон будет отключен дольше, чем на пару часов, я пошлю за вами солдат — раскроет это или нет ваше прикрытие. Вы поняли?

Я сдерживаю свое раздражение. Коммандер Джемесон не верит, что я способна справиться с этим заданием — отсутствие интереса просто сквозит в каждом слове Томаса о том, что она сказала. Что же касается Томаса.... он редко держится так официально со мной. Я могу только представить, как сильно он нервничал последние пару часов.

— Да, сэр, — говорю я. Когда Томас не отвечает, я снова поднимаю глаза вверх и смотрю на мальчика. Я напоминаю себе, что должна рассмотреть его внимательней, когда буду подниматься наверх, и не позволю никакой травме отвлечь меня.

Я запихиваю кулон обратно в карман и поднимаюсь наверх.

 

* * *

 

Я НАБЛЮДАЮ ЗА СВОИМ СПАСИТЕЛЕМ ВЕСЬ ДЕНЬ, СЛЕДУЯ ЗА НИМ ПО ВСЕМУ СЕКТОРУ АЛЬБА ГОРОДА ЛОС-АНДЖЕЛЕС. Я запоминаю каждую мелкую деталь.

Например, он старается не напрягать левую ногу. Хромота настолько незаметна, что, кажется, будто ее вовсе нет, когда он так быстро переходит от меня к Тессе. Но я замечаю ее, когда он садится или встает — малейшее сомнение, когда он сгибает колено. Возможно, это последствие серьезной травмы, которая до сих пор не зажила. Возможно, неудачное падение.

Это не единственная его травма. Время от времени он морщится, когда двигает рукой. Когда он делает так несколько раз, я понимаю, что у него повреждено предплечье, которое беспокоит его каждый раз, когда он высоко поднимает руку.

Его лицо идеально симметричное, смесь английской и азиатской крови, красивое, за всем этим слоем грязи. Правый глаз бледнее, немного бледнее левого. Сначала я думала, что это всего лишь игра света, но заметила это еще раз, проходя мимо пекарни и любуясь свежим хлебом. Интересно, это следствие какой-то травмы, или он таким родился.

Я замечаю и другие вещи: как хорошо ему знакомы улицы, даже вне Озерного сектора, такое чувство, что он может ходить по ним с закрытыми глазами; как ловко он разглаживает пальцами складки на рубашке; как он смотрит на здания, как будто вспоминая что-то. Тесса ни разу не обратилась к нему по имени. Так же, как они называют меня просто «Девчонка», так же, как не используют ничего конкретного для него. Когда я устаю и у меня сбивается дыхание от долгой ходьбы, он останавливается, чтобы найти для меня воды, пока я отдыхаю. Он без лишних слов ощущает мое состояние.

Наступает полдень. Мы скрываемся от палящего солнца под навесами рыночных торговцев в самых бедных районах Озерного. Тесса косится на прилавки под навесами. Мы на расстоянии пятидесяти футов от них. Она близорукая, но, каким-то образом, с такого расстояния может отличить прилавки с фруктами от прилавков с овощами, лица торговцев у которых много денег, а у кого их нет. Я понимаю это по выражению на ее лице, удовлетворение, если она видит что-то полезное, и расстройство, если нет.

— Как ты это делаешь? — спрашиваю я.

Тесса переводит на меня взгляд.

— Хмм? Делаю что?

— Ты близорукая. Как ты можешь так хорошо различать то, что вокруг тебя?

На мгновение Тесса кажется удивленной, затем впечатленной. Стоя рядом с ней, я вижу, как парень смотрит в мою сторону.

— Я могу видеть тонкие различия между цветами, даже если они выглядят немного размыто, — отвечает Тесса. — Например, я вижу, как вон тот мужчина достает серебряные банкноты из кармана. Она быстро смотрит в сторону одного из покупателей.

Я киваю ей.

— Неплохо.

Тесса краснеет и опускает глаза вниз. На мгновение она выглядит так мило, что я не могу сдержать смех. Мгновенно я чувствую вину. Как я могу смеяться, когда прошло так мало времени со смерти Метиаса? Эти двое каким-то странным образом заставляют меня терять самообладание.

— Девчонка, ты очень проницательна, — говорит тихо мальчик. Его глаза сосредоточены на мне. — Теперь я понимаю, как ты смогла выжить на улицах.

Я пожимаю плечами.

— Ведь это единственный способ выжить, не так ли?

Мальчик отводит взгляд в сторону. Я выдыхаю. Кажется, я задержала дыхание, когда его глаза так пронзительно смотрели на меня.

— Может быть, ты сможешь украсть для нас немного еды вместо меня, — продолжает он. — Продавцы всегда больше доверяют девчонкам, особенно таким, как ты.

— Что ты имеешь в виду, таким как я?

— Сразу переходишь к делу.

Я не могу сдержать улыбку.

— Так же, как и ты.

Когда мы останавливаемся, чтобы понаблюдать за прилавками, я делаю для себя пару пометок. Я могу позволить себе остаться с этими двумя еще на одну ночь, пока рана не заживет достаточно, чтобы я смогла вернуться к поиску информации о Дэе. Кто знает, может, они дадут мне какую-нибудь подсказку.

Когда, наконец-то, наступает вечер, и солнце начинает садиться, мы возвращаемся к берегу, чтобы найти место для ночевки. Вокруг нас я вижу маленькие лампочки, светящиеся из окон домов, повсюду местные жители разжигают маленькие костры на ночь. Уличная полиция начинает свой обход. Сегодня пятая ночь, как я нахожусь на этих улицах. Я все еще не могу привыкнуть к полуразвалившимся стенам зданий, поношенной одежде, висящей на балконах, к группам нищих, просящих дать им денег на еду..... но, по крайней мере, я больше их не презираю. Я с позором вспоминаю вечер на похоронах Метиаса, когда я оставила целый нетронутый бифштекс на тарелке, даже не задумываясь. Тесса идет впереди нас, весело и беззаботно шагая, не обращая внимания на окружающую ее обстановку. Я слышу, как она напевают какую-то мелодию.

— Вальс Электора, — бормочу я, узнавая мелодию.

Мальчик идет рядом со мной и смотрит на меня. Он ухмыляется.

— Звучит так, словно ты поклонница Линкольн, да?

Я не могу сказать ему, что дома у меня целая коллекция подписанных альбомов, что лично видела, как она исполняет политический гимн на государственном банкете и, что однажды, она написала песню, прославляющую всех республиканских военных генералов. Вместо этого я улыбаюсь.

— Да, ты прав.

Он возвращает мне улыбку. У него красивые зубы, очень красивые для человека, живущего на улице.

— Тесса любит музыку, — отвечает он. — Она всегда таскает меня около местных баров, чтобы послушать музыку, которая играет внутри. Не знаю. Наверное, это девчачьи штучки.

Полчаса спустя, мальчик замечает, что я снова устала. Он зовет Тессу и ведет нас к одной из аллей, где между двух стен стоят большие мусорные баки. Он опрокидывает один из них так, чтобы мы смогли туда залезть. Затем садится рядом с нами, расстегивает куртку, чтобы мы с Тессой могли сесть на нее.

Я краснею и благодарю всех Богов за то, что на улице уже темно.

— Мне не холодно и кровотечения нет, — говорю я. — Не нужно снимать одежду.

Мальчик смотрит на меня. Я ожидала, что его светлые глаза потускнеют в темноте, но вместо этого в них, кажется, отражается весь свет из окон над нами. Он вроде как забавляется этой ситуацией.

— Кто говорит о тебе, милая?

Он снимает куртку, аккуратно складывает и кладет на землю рядом с колесом мусорного бака. Тесса садится и бесцеремонно кладет голову на нее, как будто это давно вошло у нее в привычку.

Я прочищаю горло.

— Конечно, — бормочу я. Я не обращаю внимания на его тихий смех.

Тесса поднимается и какое-то время болтает с нами, но вскоре ее глаза начинают закрываться, и она ложится обратно на куртку. Мы с мальчиком умолкаем. Я задерживаю взгляд на Тессе.

— Кажется, она сильно устала, — шепотом говорю я.

— Да.... но она крепче, чем кажется.

Я смотрю на него.

— Тебе повезло, что она рядом с тобой. — Мой взгляд перемещается на его ногу. Он замечает это и быстро меняет позу. — Она будет полезна, даже когда вылечит твою ногу.

Он понимает, что я заметила его хромоту.

— Неа. Я повредил ее очень давно. — Он какое-то время сомневается, затем решает сменить тему. — Кстати, как заживает твоя рана?

Я мотаю головой.

— Ничего особенного. — Но я стискиваю зубы, даже, когда говорю это. Ходить целый день, совсем не то, что нужно для заживления раны, и сейчас боль вернулась с новой силой.

Мальчик видит, как я напряжена.

— Нужно сменить повязку. Он встает и, не тревожа Тессу, достает чистые бинты из ее кармана. — Я в этом не так хорош, как она, — шепчет он, — но не хочу ее будить.

Он садится рядом со мной и расстегивает нижние пуговицы моей рубашки, затем откидывает ее назад. Его кожа соприкасается с моей. Я стараюсь сконцентрироваться на его руках. Он тянется к своему ботинку и достает оттуда компактный кухонный нож (серебряная рукоять, изношенные края — он использовал его уже много раз, скорее всего, на вещах куда более плотных, чем ткань). Другая его рука лежит у меня на животе. Несмотря на то, что его пальцы покрыты мозолями от многих лет, проведенных на улице, его руки очень мягкие и нежные, и я чувствую, как кровь снова приливает к щекам.

— Не двигайся, — бормочет он. Затем он прикладывает нож между тканью и моей кожей и резко разрезает ткань. Я вздрагиваю. Он приподнимает повязку над раной.

Крошечные струйки крови, все еще стекают из раны, которую Каэде нанесла мне ножом, но, к счастью, заражения нет. Тесса знает свое дело. Мальчик убирает старую повязку с моего бока и начинает накладывать новую вокруг моей талии.

— Мы останемся здесь до утра, — говорит он, не отвлекаясь от работы. — Не надо было столько ходить сегодня — но ты ведь понимаешь, что нам нужно было увести тебя подальше от этих любителей боев Скиз.

Я не могу не смотреть на его лицо. Этот мальчик, должно быть, едва прошел свое Испытание. Но в этом нет никакого смысла. Он ведет себя не как обычный уличный мальчишка. В нем так много всякого разного, что мне интересно, всегда ли он жил в этих бедных секторах. Теперь он смотрит на меня, заметив, что я наблюдаю за ним, и на секунду замирает. Какие-то скрытые эмоции мелькают в его глазах. Прекрасная загадка. Должно быть, ко мне у него тоже много вопросов, например, зачем мне столько подробностей о нем. Или что я уже успела выяснить. Он так близко к моему лицу, что я могу чувствовать его дыхание на щеке. Я нервно вдыхаю. Он наклоняется еще ближе.

На мгновение мне кажется, что он меня поцелует.

Но он быстро отворачивается обратно к моей ране. Его руки на моей талии. И я понимаю, что его щеки такого же розового цвета. Он тоже покраснел.

Наконец-то он затягивает повязку, возвращает мою рубашку на место и отодвигается от меня. Он прислоняется к стене рядом со мной и кладет руки на колени.

— Устала?

Я отрицательно качаю головой. Мои глаза блуждают по одежде, висящей на балконах. Если закончатся бинты, я смогу сделать из этой одежды новые.

— Я думаю, что смогу уйти от вас через день другой, — говорю я через какое-то время. — Я понимаю, что торможу вас.

Я чувствую разочарование, когда говорю это. Странно. Я не хочу уходить от них так скоро. Рядом с Тессой и этим мальчиком мне очень комфортно, как будто они заменяют мне то, что Метиаса больше нет рядом.

О чем я думаю? Этот мальчик из трущоб. Меня тренировали расправляться с такими, как он, смотреть на них через стекло в комнате для допроса.

— Куда ты пойдешь? — спрашивает мальчик.

Я смотрю на него. Мой голос звучит спокойно и собрано.

— На восток, наверное. Я больше привыкла к внутренним секторам.

Мальчик смотрит прямо перед собой.

— Ты можешь остаться с нами подольше, если все, что ты собираешься делать, это бродить по улицам. Я мог бы использовать такого бойца, как ты. Мы можем сорвать куш на боях Скиз и поделить деньги на еду. Мы сможем отлично сработаться.

Он предлагает это с такой искренностью, что я невольно улыбаюсь. Я решаю не спрашивать его, почему он сам не участвует в этих боях.

— Спасибо, но я предпочитаю работать в одиночку.

Он не задумался ни на минуту.

— Ну что ж, справедливо. — Он прислоняется головой к стене, вздыхает и закрывает глаза. Какое-то мгновение я смотрю на него, ожидая, что он снова откроет свои блестящие глаза. Но через какое-то время, я слышу, как его дыхание становится размеренным, а голова склоняется набок, я понимаю, что он уже заснул.

Я думаю о том, чтобы связаться с Томасом. Но я не в том настроении, чтобы сейчас слышать его голос. Я точно не знаю, почему не хочу. Первым делом свяжусь с ним с утра. Я откидываю голову назад и смотрю на одежду, висящую наверху. Вдалеке слышатся звуки суетливой толпы людей, трансляция новостей на Информщитах, а в остальном ночь выдалась довольно спокойная. Такой тихий вечер, совсем как дома. Я думаю о Метиасе.

Я постаралась сделать так, чтобы мои рыдания не разбудили Тессу и мальчика.

 

Глава 15

ПРОШЛОЙ НОЧЬЮ Я ПОЧТИ ПОЦЕЛОВАЛ ДЕВЧОНКУ.

Но ничего хорошего не выйдет из влюбленности в кого-то с улицы. Это худшая слабость, которая может у тебя быть наравне с семье, которая застряла в карантинной зоне или сироты, которая нуждается в тебе.

Но, несмотря на это....часть меня все еще хочет поцеловать ее, независимо от того, насколько это глупо. Эта девушка отмечает каждую мелкую деталь на улице. (Через ставни на третьем этаже того здания, должно быть, выкидывают мусор из богатого района. Сделаны из твердого вишневого дерева.) Одним броском ножа она может подцепить хот-дог с оставленного без присмотра прилавка. То, как она задает вопросы или отмечает все вокруг, доказывает, что она очень умная. Но в то же время, в ней есть что-то невинное, что-то такое, чего раньше я не встречал в людях. Она не циничная или завистливая. Улица не сломила ее. Вместо этого она стала сильнее.

Как и я.

В течение всего утра, мы ищем как можно больше возможностей раздобыть денег — облапошивая наивных полицейских, крадя их кошельки из карманов, роясь в мусорных баках, в поисках чего-нибудь, что можно перепродать, вскрываем неохраняемые ящики на пирсе – и, когда со всем покончено, мы находим новое место для ночлега. Я стараюсь думать об Идене, о деньгах, которые нужно собрать, пока не станет слишком поздно, но вместо этого снова начинаю думать о новых способах, как бы испортить военную компанию Республики. Я мог бы пробраться на дирижабль, слить его драгоценное топливо, а потом продать его на черном рынке или разделить между людьми, которые больше всего в нем нуждаются. Я мог бы уничтожить самолет, прежде чем он успел бы отправиться на фронт. Или выбрать мишенью электросети Баталлы или авиабазы, отключить их от питания, чтобы те закрылись. Вот какие мысли занимают мою голову.

Но каждый раз, когда я украдкой посматриваю на Девчонку или чувствую, как она смотрит на меня, я, сам того не желая, думаю о ней.

 

Глава 16

НА ЧАСАХ ПОЧТИ 20:00

ОКОЛО 80°F[2]

 

Мы с мальчиком сидим в закоулке другой подворотни, пока Тесса спит недалеко от нас. Парень снова отдал ей свой жилет. Я наблюдаю, как он шлифует свои ногти, вычищая грязь из-под них кончиком ножа. Он снимает кепку, обнажая спутанные волосы, на этот раз, чтобы почесать голову.

Он в хорошем настроении.

— Хочешь глоток? — спрашивает он меня.

Между нами стоит бутылка с фруктовым вином. Дешевка, скорее всего сделанная из того безвкусного морского винограда, который растет в морской воде. Но мальчик ведет себя так, будто это вино лучшее на свете. Ему удалось умыкнуть целый ящик из магазинчика на окраине Зимнего сектора сегодня, в начале вечера и продать все, кроме одной бутылке за 659 банкнот. Меня не перестает удивлять, как быстро он кружит по секторам. Его ловкость на одном уровне со студентами Дрейка.

— Выпью немного, если ты будешь, — говорю я. — Разве я могу позволить пропасть даром тому, что ты украл?

Он усмехается. Я наблюдаю за тем, как он вонзает нож в пробку и откупоривает бутылку, а затем запрокидывает голову и делает большой глоток. Он проводит по губам большим пальцем и улыбается мне.

— Вкуснятина, — говорит он. — Будешь?

Я принимаю из его рук бутылку и делаю маленький глоток, прежде чем вернуть ему вино. На вкус соленое, как я и думала. По крайней мере, возможно, оно облегчит боль у меня в боку.

Мы пьем по очереди (он делает большой глоток, я — маленький), пока он не закупоривает бутылку, похоже, чувствуя, что начинает терять концентрацию. Даже если и так, его глаза блестят, напоминая цвет голубых ирисов.

Он не может позволить себе потерять контроль над ситуацией, но я вижу, что вино расслабило его.

— Итак, скажи-ка мне, — решаюсь спросить я. — Зачем тебе столько денег?

Мальчик смеется:

— Ты серьезно спрашиваешь? Разве мы все не хотим больше денег? Разве нам всегда их достаточно?

— Тебе нравится отвечать вопросом на вопрос?

Он снова смеется. Но когда он говорит, его голос звучит с ноткой грусти.

— Деньги, знаешь ли, самое важное на свете. На деньги можно купить счастье, и мне плевать, что думают про это остальные. На них покупается свобода, статус, друзья, безопасность... и всякое такое.

Я наблюдаю за ним, когда он смотрит в никуда.

— Похоже, ты ужасно спешишь запастись ими впрок.

На этот раз он весело глядит на меня.

— А почему бы и нет? Наверное, ты живешь на улицах столько же, сколько и я. Тебе должен быть известен ответ на это, а?

Я опускаю глаза. Не хочу, чтобы он понял правду.

— Наверное.

Какое-то мгновение мы сидим молча.

Мальчик заговаривает первым. В его голосе звучит такая нежность, что я ничего не могу с собой поделать и поднимаю на него глаза.

— Не знаю, говорил ли тебе кто-нибудь когда-нибудь это, — начинает он. Он не краснеет и не отводит глаз. И я понимаю, что смотрю в эти два бездонных океана — один совершенный, а другой с изъяном, с легкой поволокой. — Ты очень привлекательна.

Мне и раньше делали комплименты по поводу внешности. Но таким голосом — никогда. Не знаю почему, но его слова застают меня врасплох. Это поражает меня настолько, что я, не задумываясь, выпаливаю:

— То же самое могу сказать и о тебе. — Я умолкаю. — На случай, если ты не знал.

По его лицу медленно расползается улыбка.

— О, поверь мне. Я знаю.

Я смеюсь.

— Приятно услышать что-нибудь честное.

Не могу оторвать от него взгляд. Наконец, я в состояние добавить:

— Что ж, похоже, мой друг, ты перебрал немного с вином. — Я стараюсь говорить как можно непринужденнее, насколько получается. — Немного сна пойдет тебе на пользу.

Слова едва успевают слететь у меня с языка, как мальчик наклоняется ближе и кладет свою ладонь мне на щеку. Все, чему меня обучали, должно было немедленно пойти в ход: я должна была схватить его руку и пригвоздить к земле. Но я ничего не делаю, а просто неподвижно сижу. Я делаю вдох, прежде чем его губы прикасаются к моим.

Я чувствую вино на его губах. Он целует меня, поначалу нежно, будто желая достичь чего-то большего, он прижимает меня к стене и целует сильнее. Его губы теплые и такие приятные — его волосы падают мне на лицо. Я стараюсь не потерять концентрацию. (Это не первый его поцелуй. Он определенно уже целовал девушек, и немало. Ему....похоже, ему не хватает дыхания....) Мысли ускользают. Я напрасно хватаюсь за них. У меня уходит мгновение, чтобы осознать, что я целую его так же жадно. Я чувствую нож на его талии, который прижимается к моей коже и вздрагиваю. Здесь слишком жарко, мое лицо все пылает.

Он первым отстраняется. Мы стоим молча, в недоумении уставившись друг на друга, словно никто из нас не может понять, что же произошло.

Затем он приходит в себя, в то время как я изо всех сил пытаюсь восстановить свое душевное равновесие, он прислоняется спиной к стене рядом со мной и вздыхает.

— Извини, — шепчет он. Озорно поглядывает на меня. — Не смог удержаться. Но, по крайней мере, теперь все.

Я долго пялюсь на него, все еще не в силах говорить. Мой разум приказывает собраться с мыслями. Мальчик в ответ глядит на меня. Затем улыбается, как будто знает, какой эффект он оказывает, и отворачивается. Я снова могу дышать.

Вот тогда-то я и вижу жест, который возвращает меня к реальности: прежде чем лечь спать, он хватается за что-то на шее. Это бессознательное движение. И я сомневаюсь, что он даже осознает, что делает это. Я смотрю на его шею, но ничего не вижу на ней. Он хватается за призрак кулона, за призрак какой-то безделушки.

И вот тогда, с тошнотворным чувством, я вспоминаю о кулоне в своем кармане. О кулоне Дэя.

 

Глава 17

КОГДА ДЕВЧОНКА НАКОНЕЦ-ТО УСНУЛА, Я ОСТАВЛЯЮ ЕЕ С ТЕССОЙ, А САМ СНОВА ИДУ ПРОВЕДАТЬ СВОЮ СЕМЬЮ. Холодный воздух помогает мне прочистить голову. Как только я отхожу на достаточное расстояние от аллеи, я делаю глубокий вдох и ускоряю шаг. Я не должен был этого делать, говорю я себе. Я не должен был целовать ее. А особенно, я не должен быть счастлив оттого, что сделал это. Но я счастлив. Я до сих пор чувствую вкус ее губ на своих, гладкую нежную кожу, как легко дрожали ее руки. Я целовал кучу симпатичных девчонок и раньше, но никогда таких, как она. Мне бы хотелось большего. До сих пор не могу поверить, что смог остановиться.

Тысячу раз говорил себе не влюбляться ни в кого на улице.

Я заставляю себя сосредоточиться на встрече с Джоном. Я стараюсь не обращать внимание на странные крест на двери и иду прямиком к доскам, ведущим под крыльцо. Свечи мерцают из закрытого окна спальни. Мама, скорее всего, сидит рядом с Иденом. Я ненадолго останавливаюсь в темноте, смотрю через плечо на пустую улицу, а затем отодвигаю в сторону доски и опускаюсь на колени.

Что-то шевелится в тени на противоположной улице. Я замираю на секунду и щурюсь в темноту. Ничего. Когда я понимаю, что там ничего нет, я пригибаю голову и забираюсь под крыльцо.

Джон готовит что-то вроде супа на кухне. Я издаю три коротких свиста, по звуку напоминающих стрекотание сверчка; приходится свистеть еще несколько раз, прежде чем Джон реагирует и поворачивается в мою сторону. Затем я вылезаю из-под крыльца и иду к задней части дома, где в темноте меня ждет мой брат.

— У меня есть шестнадцать тысяч банкнот, — шепчу я. Я показываю ему мешок с деньгами. — Осталось собрать еще чуть-чуть. Как Иден?

Джон качает головой. Тревога на его лице нервирует меня, потому что из всех нас он всегда был самым сильным.

— Плохо, — говорит он. — Он быстро теряет вес. Но он все еще в сознании и узнает нас. Думаю, у него есть в запасе еще пара недель.

Я согласно киваю. Не хочу думать о возможности потерять Идена.

— Обещаю, скоро достану нужную сумму. Все, что мне нужно, это единственный счастливый момент, и я достану для него лекарство.

— Ты ведь будешь осторожен, да? — спрашивает он. В темноте мы легко можем сойти за близнецов. Те же волосы, те же глаза. То же выражение на лице. — Я не хочу, чтобы ты подвергал себя ненужной опасности. Если я хоть как-то могу помочь тебе, я готов. Может быть, я могу улизнуть отсюда с тобой и…

Я хмурюсь.

— Не будь дураком. Если солдаты поймают тебя, ты умрешь. Ты знаешь это. Разочарование на лице Джона заставляет меня чувствовать вину за то, что так быстро отказался от его помощи. — Я гораздо быстрее. Серьезно. Лучше, чтобы кто-то один из нас продолжал эту охоту за деньгами. Ты ничем не сможешь помочь маме, если погибнешь.

Джон кивает, хотя я вижу, что он хочет еще что-то сказать. Чтобы избежать этого, я отворачиваясь.

— Я должен идти, — говорю я. — Скоро увидимся.

 

Глава 18

ДЭЙ, ДОЛЖНО БЫТЬ ПОДУМАЛ, ЧТО Я ЗАСНУЛА. НО Я ВИДЕЛА, КАК ОН ПРОСНУЛСЯ СРЕДИ НОЧИ И УШЕЛ, ПОЭТОМУ Я СЛЕДУЮ ЗА НИМ. Он проникает в карантинную зону, заходит в дом, помеченный красным перечеркнутым крестом, а затем через несколько минут выходит обратно.

Это все, что мне нужно знать.

Я залезаю на крышу ближайшего здания. Там я прячусь в тени дымоходной трубы и включаю микрофон. Я так сильно злюсь на себя, что несколько секунд мой голос дрожит. Я не позволю себе думать о человеке, которого я полюбила бы в последнюю очередь. Я не позволю себе желать его.

Может быть, Дэй не убивал Метиаса. Может быть, это сделал кто-нибудь другой. Господи, неужели теперь я ищу оправдания, чтобы защитить этого парня?

Я вела себя, как полная дура перед убийцей Метиаса. Неужели улицы Озерного сектора превратили меня в бесхребетную идиотку? Неужели я опозорила память о своем брате?

— Томас, — шепчу я. — Я нашла его.

Целую минуту я слышу лишь помехи, затем Томас отвечает мне. Его голос звучит отстраненно.

— Можете повторить, что вы сказали, мисс Ипарис?

Я теряю самообладание.

— Я же сказала, что нашла его. Дэя. Он только что побывал в доме в одной из карантинных зон Озерного сектора; дом с тремя X на двери. Угол Фигероа и Ватсона.

— Уверены? — голос Томаса теперь звучит взволнованно. — Абсолютно?

Я достаю кулон из кармана.

— Да. Никаких сомнений.

По ту сторону слышна суматоха. В его голосе нарастает волнение.

— Угол Фигероа и Ватсона. Это особые районы, зараженные чумой, мы должны будем завтра все там исследовать. Вы уверены, что это Дэй? — снова спрашивает он.

— Да.

— Завтра же у дома будут грузовики с медикаментами. Мы берем на себя население в Центральной больнице.

— Тогда пошлите за дополнительными войсками. Я хочу, чтобы было прикрытие, когда появится Дэй, чтобы защитить свою семью. — Я вспоминаю, как Дэй прополз под половицами. — У него не будет времени, чтобы вытащить их, так что он попытается спрятать их где-то в доме. Мы должны забрать их в крыло больницы Баталла Холл. Никто не пострадает. Они нужны мне для допроса.

Томас, казалось, опешил от тона моего голоса.