Проблемы борьбы с коррупцией в системе государственного противодействия экстремизму и терроризму

Коррупция органов государственной власти Российской Федерации является одной из важнейших причин утраты доверия и авторитета нынешней политической элитой среди населения, а значит — и косвенной причиной формирования и активизации экстремистской деятельности среди оппозиционно настроенных политических и религиозно-политичес­ких сил России. Угрожая национальной безопасности нашей страны непосредственно, коррупция в то же время способствует и усилению экстремистской деятельности этих сил тем, что дает им в руки сильнейшее моральное оправдание самых радикальных мер и способов борьбы с коррумпированными представителями власти. На упомянутом совещании о мерах по стабилизации социально-политической обстановки и нейтрализации террористических и экстремистских угроз в Северокавказском регионе в выступлении президента РФ Д.А. Медведева было сказано следующее: «Необхо­димы ... активные, твердые и последовательные действия по пресечению клановости, по борьбе с «платежами за должности» и с другими формами коррупции. Одновременно необходимо заняться проблемой нецелевого расходования бюджетных средств, банального воровства из бюджета, которое приобрело в северокавказском регионе очень значительные размеры. Конечно, ситуация не стерильна, не идеальна везде: коррупция является тем злом, которое поразило все государство, — но на Северном Кавказе и масштабы коррупции, и, самое главное, ее интегрированность во все властные институты превосходят другие регионы очень существенно»[479].

Радикальные реформы, проводившиеся в России с начала 1900-х годов, наряду с позитивными политическими результатами, принесли и множество негативных, влияние которых будут ощущаться российским обществом еще длительное время. К числу таких негативных результатов, несомненно, относится и серьезная деформация всех механизмов сдерживания и противодействия коррупции. Как неоднократно отмечалось специалистами, в 1990-х годах в России происходил стремительный рост коррупционной преступности, что связано, с одной стороны, с разрушением механизмов противодействия коррупционному поведению (законодательных, правоохранительных, нравственно-политических), а, с другой стороны, — с резким усилением побудительных стимулов (низкое материальное обеспечение государственных служащих, возросшие возможности получения ими огромных материальных ценностей, реабилитация корыстной мотивации как основы поведения личности, включая и государственных служащих).

Особенно опасным, как отмечалось ранее, является поражение коррупцией самих правоохранительных органов. «К сожалению, — отмечает в этой связи глава МВД Р. Нургалиев, — правоохранительные органы, призванные защищать общество от коррупции, сами оказались подверженными этой заразе. Уже стали обыденными такие явления, как повсеместное — причем не безвозмездное — обеспечение безопасности коммерческих структур сотрудниками милиции, а проще говоря, «крышевание». Милиционеры активно участвуют в спорах хозяйствующих субъектов, осуществляют силовую поддержку рейдеров. Порой за соответствующее вознаграждение принимается «нужное» уголовно-процессуальное решение, проводятся или прекращаются проверки в интересах коммерческих структур или отдельных лиц. Все это есть. Но глубина поражения, на мой взгляд, не больше и не меньше, чем у всего общества — общества переходного периода, в котором мы живем и работаем»[480].

Однако не меньшее значение имеет и деформация морально-нравственных сдерживающих факторов, затронувшее все российское общество. О глубине этой деформации свидетельствуют многочисленные социологические исследования, проводившиеся в середине-конце 1990-х годов. Согласно одному из них, только 20% опрошенных отводили функцию регулирования общественных отношений праву, а почти в 1,5 раза больше респондентов (28%) отводили эту роль криминальному закону. Более 18% респондентов считали вполне возможным участвовать в криминальных группировках. Только 13,2% опрошенных считали, что правоохранительные органы могут реально изменить криминогенную ситуацию в стране, в то время как 25,6% сомневались в этом^[481]. Согласно другому исследованию, касавшемуся девиантного поведения молодежи, 38% респондентов, в принципе допускали совершение ими преступления, причем большинство ответивших утвердительно на этот вопрос — молодежь с общим средним и профессионально-техническим образованием и молодежь из обеспеченных семей. В этом же исследовании было отмечено нигилистическое отношение молодежи этих групп к закону и, как следствие, к правоохранительным органам. Только 20% опрошенных отметили, что готовы помочь правоохранительным органам в их работе^[482].

Специальные исследования проводились и по выяснению тенденций изменения правосознания населения в целом. «Что касается правосознания населения, — пишет В.Н. Кудрявцев, — то его изучению было посвящено исследование Института социологии РАН (1998). Было выявлено несколько разновидностей отношения населения к действующим законам.

Первая позиция — «Никогда не нарушать закон самому и препятствовать в этом другим» (41% опрошенных). Любопытно, — замечает по этому поводу В.Н. Кудрявцев, — что эта доля сохраняется уже на протяжении 60-70 лет. Причины такого феномена неясны; возможно, действительно есть устойчивая группа законопослушных граждан, но не исключено, что определенная часть населения склонна давать стереотипный ответ.

В соответствии с другой позицией, «закон надо соблюдать из-за угрозы наказания» (5,9%). Следует заметить, — говорит В.Н. Кудрявцев, — что данный показатель (а опросы проводились часто) у нас никогда не падал ниже 20%, причем в городе опасались наказания в среднем около 19%, на селе — около 25%. Неверие в силу правоохранительной системы явно усилилось.

Кроме того, — отмечает В.Н. Кудрявцев, — появился новый тип ответов, раньше не встречавшийся: «Надо действовать в зависимости от ситуации» (35%). Это значит: хочу — нарушаю закон, хочу — нет, если выгодно — соблюдаю, не выгодно — не соблюдаю. Не пожелали ответить на поставленные вопросы 5%»^[483].

Таким образом, можно сделать вывод о том, что 1990-е годы оставили нам крайне негативное «наследство» как в отношении преступности вообще, так и в отношении коррупционной преступности. Морально-политические механизмы сдерживания коррупции сильно ослабли, деятельность правоохранительных органов серьезно снизила свою эффективность (неотвратимость наказания), санкции закона за коррупционные правонарушения, как минимум, не возросли (в частности, из УК РФ в 1990-х гг. была изъята санкция о конфискации нажитого неправомерным путем имущества, а другие санкции ослаблены), а сила побуждений к сверхдоходам многократно усилилась, так как они стали теперь достижимыми.

В настоящее время, согласно обнародованным главой МВД РФ Р. Нургалиевым данным, в некоторых регионах России в коррупционные отношения вовлечены почти две трети предпринимателей, «а организованные преступные группы тратят на подкупы более половины всех своих преступных доходов». По данным парламентской комиссии, ущерб экономике (от коррупции) достигает 40 млрд. рублей в год, а по заключениям некоторых экспертов, — до 20 млрд. долларов в год[484]. При этом, по утверждению главы администрации Президента РФ, С. Нарышкина, раскрытие коррупционных преступлений очень невысоко: до суда доходят в основном несложные дела, а случаи привлечения к ответственности высокопоставленных коррупционеров, в том числе из правоохранительных органов, и вовсе редки[485].

Обобщая сложившуюся ситуацию, президент РФ Д.А. Медведев сказал следующее: «Коррупция в нашей стране просто приобрела масштабный характер. Она стала привычным обыденным явлением, которое характеризует саму жизнь нашего общества ... речь идет не просто о банальных взятках, речь — о тяжелой болезни, которая съедает нашу экономику и разлагает все общество»[486]. Поэтому руководством страны было принято решение о систематизации и совершенствовании всех механизмов и мер по противодействию коррупции. Созданный для этой цели Совет по борьбе с коррупцией возглавил сам президент РФ. В начале октября 2008 года Администрацией Президента РФ закончена разработка пакета документов, определяющих Национальный план противодействия коррупции[487]. Системность этого плана видна уже из его представления Д.А. Медведевым, который указал на три основных направления этого плана. «Первый, — отметил он, — это сугубо юридическая часть, модернизация нашего законодательства в этой сфере. Вторая часть более многоплановая — это меры по противодействию коррупции и профилактике коррупции в экономической, социальной сферах, создание системы стимулов к антикоррупционному поведению. И третья часть — это правовое просвещение, оценка со стороны общества тех явлений, которые в этой сфере присутствуют»[488].

Однако вопрос о национальной системе противодействия коррупции требует, на наш взгляд, дальнейшего углубления и уточнения ее основных элементов.

Современная наука обоснованно исходит из представления о комплексном (системном) характере причинности коррупционной преступности, подразделяя, как правило, составляющие этой причинности на факторы экономического, политического, психологического, правового и организационного характера[489]. При этом к числу экономических причин и условий коррупционной преступ­ности(применительно к условиям в современной России)относят обычно: а) экономическую нестабиль­ность, проявляющуюся прежде всего в бессистемных изменениях инфляции и, следовательно, в сверхвысоких темпах обесценива­ния денежного содержания государственных и муниципальных служащих, что провоцирует поиск последними любых источников доходов; б) появление достаточно представительного слоя людей, имею­щих сверхвысокие доходы и, следовательно, свободные деньги, которые могут широко использоваться для подкупа; в) отсутствие эффективной рыночной конкуренции, позволяю­щее получать необоснованные сверхдоходы; г) неадекватную оплату труда государственных и муниципаль­ных служащих, провоцирующую создание незаконных источни­ков дохода.

К числуполитических причин и условий коррупционной преступ­ностиотносят:а) отчуждение большей части населения от власти, в частности от управления имуществом, от правотворчества и правопримене­ния, которое постоянно воспроизводит основания зависимости гражданина от чиновника; б) отсутствие эффективного парламентского контроля за состо­янием коррумпированности высших должностных лиц государ­ства; в) расширяющееся проникновение в государственные органы власти представителей организованных преступных групп, в том числе преступных сообществ; г) необоснованно высокую численность государственных и му­ниципальных служащих, объективно ухудшающую условия опла­ты труда таких служащих и качество контроля за их работой; д) ничем не компенсированное разрушение старой системы не­государственного контроля за деятельностью государственных ор­ганов и должностных лиц.

К числуправовых причин и условий коррупционной преступ­ностиотносят:а) отсутствие законодательного определения конкретных кор-рупционных преступлений; б) игнорирование административно-правовых за­претов на различные виды коррумпированного поведения; в) существование многочисленных пробелов в законодательст­ве, регламентирующем налогообложение лиц, занимающих госу­дарственные должности, государственных и муниципальных слу­жащих; г) объективное бессилие законов в условиях кризиса правопри­менения.

К числупсихологических причин и условий коррупционной преступ­ностиотносят:а) многовековые традиции мздоимства и лихоимства на госу­дарственной службе в России; б) традиционно низкий уровень солидарности населения с нор­мами об ответственности за подкуп; в) относительно низкий уровень правовых знаний взрослого населения, ставящий его в условие повышенной зависимости от лиц, занимающих государственные должности, государственных и муниципальных служащих; г) психологическая готовность значительной части населения к подкупу государственных служащих для реализации как закон­ных, так и незаконных интересов; д) укоренившийся в сознании (общественном и индивидуаль­ном) крайне незначительный риск быть привлеченным к ответст­венности за совершение коррумпированного деяния; е) феномен обоюдной вины подкупаемого и подкупающего.

Наконец,к причинам и условиямкоррупционной преступности, имеющим организационный характер, относят:а) незначительную практику применения правовых норм, пред­назначенных для борьбы с коррупцией; б) отсутствие достаточно полной и объективной администра­тивной и уголовной статистики коррупционных правонаруше­ний; в) отсутствие федерального и регионального регистров (учреж­дений, осуществляющих регистрацию и учет) лиц, которым за­прещено занимать государственные должности и должности по го­сударственной и муниципальной службе; г) низкий уровень учебно-методической обеспеченности подго­товки специалистов в сфере борьбы с коррупционной преступ­ностью; д) малоэффективный механизм взаимодействия правоохрани­тельных органов по вопросам борьбы с коррупционной преступ­ностью (прежде всего на местном и региональном уровнях)[490].

Положительно оценивая полноту и разносторонность представленного списка причин коррупционной преступности, мы в то же время считаем его достаточно эклектичным, плохо согласованным с самим механизмом действия причинного комплекса коррупции, и потому включающим в себя как существенные, так и малосущественные факторы (например, «феномен обоюдной вины подкупаемого и подкупающего»), как непосредственно действующие на личность и поведение коррупционера, так и имеющие к этому весьма отдаленное отношение (например, «экономическая нестабиль­ность»)[491]. Поэтому мы считаем необходимым предложить иной и более адекватный, с нашей точки зрения, способ структурирования основных факторов, составляющих причинный комплекс коррупционной преступности.

В соответствии с развиваемой нами концепцией полного причинного комплекса преступности, общую причину коррупции мы можем и должны определить как устойчивое, либо временное негативное нарушение равновесия между всеми факторами сдерживания и побуждения, действующими в среде государственных служащих (высших и низших государственных должностных лиц).

При этом факторами, противодействующими коррупции, являются, согласно нашей концепции, с объективной стороны:

1) устойчивая и постоянная величина угрозы наказания (санкции закона) и эффективность работы правоохранительных органов в целом и органов, специализированных на противодействии именно коррупции.

2) физический (технический) контроль за: а) движением государственной собственности, вверенной в управление государственным служащим (предупреждение противогосударственных коррупционных преступлений); и б) за принятием решений государственных служащих, касающихся собственности частных физических и юридических лиц.

С субъективной стороны факторами, противодействующими коррупции являются:

1) устойчивые позитивные морально-правовые особенности личности государственных служащих, их моральная убежденность в недопустимости и «недостойности» для них противоправного поведения; и

2) благоприятное течение конкретной жизненной ситуации, в которой находится государственный служащий (достаточная материальная обеспеченность, создающая ситуацию, в которой «ему есть что терять»).

Чем сильнее указанные субъективные и объективные факторы, противодействующие совершению коррупционных преступлений, тем менее вероятно оно для данного государственного служащего и для всей системы государственной службы в целом; и, наоборот, чем слабее указанные факторы, тем вероятнее систематическое или спорадическое коррупционное поведение государственных служащих.

Факторами же побуждающими к совершению коррупционных преступлений являются с субъективной стороны:

1) стойкие негативные потребностно-волевые особенности личности государственных служащих (корыстолюбие, властолюбие, сластолюбие, честолюбие, азартность, амбициозность, «рисковость», алкоголизм, наркомания, увлечение азартными играми и т.д.); и

2) неблагоприятное течение конкретной жизненной ситуации, в которой находится государственный служащий (материальные личные и семейные проблемы, для решения которых ему не достает законных средств — жалования и других средств материального обеспечения).

С объективной же стороны, факторами, побуждающими) к коррупционному поведению (провоцирующими его), являются:

1) устойчивая величина выгоды, которую государственный служащий может извлечь из такого поведения в конкретной среде или сфере деятельности, в случае его успешности (занимаемая им должность и положение в системе государственной службы, рассматриваемые с точки зрения «степени соблазна», которому подвергается любой человек на этой должности и в этом положении); и

2) ситуативное и временное положение государственного служащего, усиливающее степень возможной выгоды, которую можно извлечь из сложившейся ситуации или ослабляющее для него степень угрозы, которой он может подвергнуться в случае совершения конкретного коррупционного деяния (это положение приобретает особую значимость в условиях реформационной или реорганизационной деформации самих общественных и государственных структур).

Чем сильнее указанные субъективные и объективные факторы, побуждающиек совершению коррупционных преступлений, тем более вероятно оно для данного государственного служащего и для всей системы государственной службы в целом; и, наоборот, чем слабее указанные факторы, тем оно менее вероятно.

Представленный общий обзор основных факторов полного причинного комплекса коррупционной преступности позволяет прийти к выводу об исключительной силе объективных побуждающих факторов в этом комплексе, что определяется, с одной стороны, тем, что государственному служащему доверены в управление огромные материальные ценности, многократно превышающие по размеру все, что может получить в управление любое частное физическое и даже юридическое лицо (государство перераспределяет около половины ВВП общества); а, с другой стороны, — тем, что государственному служащему доверено контролировать и движение материальных и нематериальных ценностей во всей остальной, частной сфере общественной жизни. Сопротивляясь этому контролю, частная сфера стремится воздействовать на контролирующие органы подкупом, взятками и другими материальными и нематериальными стимулами (в том числе и негативными — угрозами, шантажом и т.д.), что выступает для конкретного государственного служащего еще одним сильнейшим побудительным мотивом к противоправному деянию.

При этом, можно установить в качестве общего правила, что чем дальше от непосредственного контроля за движением материальных средств находится государственный служащий, тем менее он подвержен побуждениям к совершению коррупционных деяний. Статистика коррупционной преступности в распределении ее по различными ветвям и подразделениями органов государственной власти подтверждает этот вывод. По данным на 1997 г., например, она выглядит примерно следующим об­разом: работники министерств, комитетов и их структур на территории субъектов Российской Федерации — 41,1%; сотрудники правоохранительных органов — 26,5; работники контролирую­щих органов — 8,9; работники таможенной службы — 3,2; депу­таты — 0,8; иные категории — 19,6%[492]. Таким образом, в наименьшей степени, если судить по этим данным, коррупции подвержены представители законодательной власти, наиболее отдаленные от непосредственного управления движением материальных средств (государственных и частных). Однако и они все же подвергаются давлению сильной личной материальной выгоды при выборе голосования за или против тех или иных законопроектов, что подтверждается той же статистикой. В негосударственном секторе регистрируемая коррупция в наибольшей степени распространена среди директоров государст­венных и муниципальных предприятий (31%), руководителей и преподавателей негосударственных высших учебных заведений, выполняющих государственный заказ на подготовку специалис­тов (17%), руководителей банков, обслуживающих бюджетные средства (11%)[493], что также подтверждает сделанный нами вывод.

В целом же все это можно обобщить в кратком выводе об исключительной криминогенности (коррупциогенности) самой по себе сферы государственной службы как исключительной сферы деятельности в обществе.

Поскольку причинность коррупционной преступности носит комплексный (системный характер), то и совокупность мер по предупреждению и борьбе с этим явлением должна носить также системный характер. В этом отношении авторы Криминологии (2004) под редакцией В.Н. Кудрявцева и В.А. Эминова и, в том числе, С.В. Максимов[494] оказываются непоследовательны, когда выделяют всего только два направления противодействия коррупции — правовое и организационное, игнорируя при этом две остальные группы факторов причинного комплекса коррупции (политические и психологические факторы), представленные в их же собственной модели.

К числуправовых мер, подлежащих включению в систему мер борь­бы с коррупционной преступностью, авторы рассматриваемой концепции включают: а) законодательное закрепление перечня коррупционных пре­ступлений, создающее необходимые правовые предпосылки для налаживания системы официального мониторинга данной группы преступлений; б) законодательное определение субъекта коррупционного пре­ступления как лица, уполномоченного на осуществлениепублич­ных функций, которое бы охватывало не только должностных лиц органов государственной власти и местного самоуправления, а также их учреждений, но и лиц, выполняющих управленческие функции на государственных унитарных предприятиях, в иных коммерческих организациях, управляемых при участии государст­ва или выполняющих государственные и муниципальные заказы; в) законодательное определение системы государственных и негосударственных субъектов борьбы с коррупционной преступ­ностью, основной или одной из основных функций которых будет борьба с данным феноменом; г) законодательное закрепление обязательств государства по возмещению вреда, причиненного потерпевшей стороне коррупционными преступлениями лиц, занимающих государственные должности, а также коррупционными преступлениями государст­венных и муниципальных служащих; д) разработка и принятие административного кодекса РФ, ус­танавливающего правила служебного поведения для всех кате­горий публичных служащих, в том числе правила общения с ли­цами, представляющими интересы коммерческих организаций, правила разрешения конфликта интересов и иные правила, ко­торые регламентируются сегодня ведомственными нормативны­ми актами; е) разработка и принятие кодекса РФ о дисциплинарных про­ступках с включением в него норм о дисциплинарной ответствен­ности за коррупционные проступки.

К числуорганизационных мер борьбы с коррупционной преступностью на различных уровнях авторы рассматриваемой концепции указывают: а) совершенствование практики планирования борьбы с кор­рупцией на всех уровнях государственного и муниципального уп­равления; б) создание системы постоянного мониторинга коррупционной преступности; в) введение практики обязательных отчетов органов государст­венной власти и местного самоуправления о состоянии коррупции и мер борьбы с ней; г) обязательное введение практики антикоррупционной экс­пертизы правовых актов (в частности, наделение Счетной палаты РФ функциями проведения антикоррупционной экспертизы бюд­жетных решений); д) введение в действие системы приоритетного декларирова­ния доходов, расходов и имущественного положения юридичес­ких и физических лиц, участвовавших в приватизации государст­венной собственности, и членов их семей; е) последовательное снижение численности государственных и муниципальных служащих до оптимального уровня; ж) издание открытых информационных бюллетеней о состоя­нии доходов и имущества государственных служащих, занимаю­щих должности, предусмотренные Конституцией РФ или консти­туциями субъектов РФ; з) обязательное ежегодное опубликование детальных бюдже­тов и списков должностных лиц аппаратов органов государствен­ной власти и местного самоуправления в соответствующих офици­альных изданиях.

Генеральной же линией в общем комплексе мероприятий по борьбе с коррупцей, — по мнению, В.А. Ванцева, — должно стать неукоснительное обес­печение решительной и беспощадной борьбы со взяточничест­вом — главной составляющей коррупционной преступности[495]¹.

С нашей точки зрения, выделение «генеральной линии» в стратегии борьбы с коррупционной преступностью вообще и «борьбы со взяточничеством» в качестве таковой, в частности, нецелесообразно, так как причинность этого рода преступности носит комплексный и системный характер, в котором все факторы, а не только взяточничество, играют существенную роль. Поэтому, если уж и говорить о «генеральной линии», то в качестве таковой целесообразнее всего избрать именно системность этой борьбы, направленной одновременно на все существенные факторы причинного комплекса коррупционной преступности, а не на какой-либо один.

В целом же, оценивая приведенный список мер комплексной борьбы с коррупцией, мы должны отметить, с одной стороны, его адекватность, конкретность и точность, но, с другой стороны, — его существенную неполноту, бессистемность и сугубо тактический характер. Последнее обстоятельство, конечно, очень удачно, с точки зрения принятия неотложных и конкретных мер по укреплению системы противодействия коррупции, но оно же лишает нас возможности видеть общую, стратегическую картину и план действий по борьбе с этим негативным социально-политическим феноменом.

А.И. Долгова в числе специальных мер по предупреждению коррупции выделяет в качестве особо важных следующие: а) установление такого содержания служащим, которое способно обеспечить им и их семьям достойный уровень жизни; б) повышенный контроль за доходами и расходами государственных и ряда иных категорий служащих; аспектами поведения, взаимосвязанного с коррупцией (выдача информации, не подлежащей официальному распространению, и т. п.), кадровой политикой, использованием в том числе ротации кадров; в) режим обеспечения безопасности лиц, участвующих в борьбе с коррупцией, организованной преступностью, а также членов их семей и других близких людей; г) устранение фактов расхождения закрепленных законом задач, полномочий разных субъектов и правовых средств их обеспечения (например, когда негосударственным службам безопасности государственные правоохранительные органы не обязаны предоставлять необходимую информацию); д) введение режима исключительно служебного использования дорогостоящих государственных квартир, особняков, льгот, предоставляемых в связи с занятием государственной должности, при гарантированности частного жилья на общих, предусмотренных законом условиях; е) производство всех выплат из бюджетной системы Российской Федерации только на основе закона[496].

При всей справедливости и важности предлагаемого А.И. Долговой комплекса мер, мы в то же время должны отметить их еще менее системный и более «тактический» характер, чем в рассмотренной выше концепции авторов учебника под редакцией В.Н. кудрявцева и В.Е. Эминова и, в частности, подхода С.В. Максимова и В.А. Ванцева.

Развиваемая нами концепция полного причинного комплекса преступности позволяет, на наш взгляд, предложить и более общую, и более системную структуризацию системы мер противодействия коррупционной преступности, носящую именно стратегический, обобщающий характер, в которой рассмотренные выше меры частного и тактического характера могут найти свое особое место. Вместе с тем, такая общая структуризация позволяет увидеть и пробелы, неизбежно возникающие при более частном и «тактическом» подходе к пониманию задач борьбы с этим негативным социальным явлением. К числу важнейших таких пробелов мы относим, в частности, целое направление в борьбе с коррупцией, основанное на понимании роли особенностей личности государственного служащего и выражающееся в мерах, осуществляемых кадровыми службами органов государственной власти.

Поскольку общую причину коррупции мы понимаем и определяем как устойчивое, либо временное негативное нарушение равновесия между всеми факторами сдерживания и побуждения, действующими в среде государственных служащих (высших и низших государственных должностных лиц), то и общая стратегия противодействия коррупционной преступности может быть выражена в положении о необходимости усиления факторов сдерживания (противодействия) и ослаблении факторов побуждения, присутствующих постоянно и временно в сфере деятельности государственных служащих.

Во-первых, поскольку с объективной стороны факторами, противодействующими коррупции, являются: 1) устойчивая и постоянная величина угрозы наказания (санкции закона) в сопряжении с эффективностью работы правоохранительных органов; и 2) физический (технический) контроль за: а) движением государственной собственности, вверенной в управление государственным служащим (предупреждение противогосударственных коррупционных преступлений); и б) за принятием решений государственных служащих, касающихся собственности частных физических и юридических лиц; то и общими мерами противодействия коррупции на этом направлении борьбы с нею могут и должны быть:

1) ужесточение наказаний, предусмотренных законом за совершение коррупционных деяний там, где они недостаточны;

2) повышение эффективности работы правоохранительных органов по раскрытию коррупционных преступлений и наказанию виновных (повышение неотвратимости наказаний);

3) усиление контроля за операциями с государственными материальными ценностями (и государственной собственности в целом) — совершенствование их учета, охраны и т.д.;

4) усиление контроля за принятием решений государственными служащими в отношении частных физических и юридических лиц (правоохранительные органы, в том числе, суды, контролирующие органы, в том числе — лицензирования и т.д.).

Во-вторых, поскольку с субъективной стороны факторами, противодействующими коррупции являются: 1) устойчивые позитивные морально-правовые особенности личности государственных служащих, их моральная убежденность в недопустимости и «недостойности» для них противоправного поведения; и 2) благоприятное течение конкретной жизненной ситуации, в которой находится государственный служащий (достаточная материальная обеспеченность, создающая ситуацию, в которой «ему есть что терять»); то и общими мерами противодействия коррупции на этом направлении борьбы с нею могут и должны быть:

1) постоянный жесткий кадровый отбор претендентов на государственную службу, создающий преимущества лицам с позитивными морально-правовыми установками, с высоким уровнем правового самосознания и не допускающий к службе лиц с противоположными установками;

2) постоянное общее и локальное повышение материальной обеспеченности государственных служащих, ослабляющее возможное давление на них неблагоприятных жизненных обстоятельств, как связанных с их личностью, так и не связанных с нею (вызываемых общим ухудшением положения в стране). При этом необходимо руководствоваться правилом: чем ближе находится государственный служащий к контролю за государственной и частной собственностью и чем большая степень соблазна действует на него при исполнении им государственных полномочий, тем выше должна быть степень его материального обеспечения со стороны государства.

В-третьих, поскольку с субъективной стороны факторами побуждающими к совершению коррупционных преступлений являются: 1) стойкие негативные потребностно-волевые особенности личности государственных служащих (корыстолюбие, властолюбие, сластолюбие, честолюбие, азартность, амбициозность, «рисковость», алкоголизм, наркомания, увлечение азартными играми и т.д.); и 2) неблагоприятное течение конкретной жизненной ситуации, в которой находится государственный служащий (материальные личные и семейные проблемы); то и общими мерами противодействия коррупции на этом направлении борьбы с нею могут и должны быть:

1) постоянная жесткая кадровая выбраковка («чистка») государственных служащих, проявивших вышеуказанные потребностно-волевые качества своей личности, что должно рассматриваться как нарушение морально-этического Кодекса поведения государственного служащего (в России необходимо еще и принятие такого Кодекса);

2) постоянная повышенная общая социальная защита государственных служащих, ослабляющее возможное давление на них неблагоприятных жизненных обстоятельств.

Наконец, в-четвертых, поскольку с объективной стороны, факторами, побуждающими) к коррупционному поведению (провоцирующими его), являются: 1) устойчивая величина выгоды, которую государственный служащий может извлечь из такого поведения в конкретной среде или сфере деятельности, в случае его успешности; и 2) ситуативное и временное положение государственного служащего, усиливающее степень возможной выгоды, которую можно извлечь из сложившейся ситуации или ослабляющее для него степень угрозы, которой он может подвергнуться в случае совершения конкретного коррупционного деяния; то и общими мерами противодействия коррупции на этом направлении борьбы с нею могут и должны быть:

1) общее ослабление степени соблазна, которому подвергается государственный служащий, контролирующий государственные и частные материальные и нематериальные ценности, что достигается разделением прав по управлению этими ценностями или по принятиюсоответствующихрешений с тем, чтобы решения о распоряжении ими не могли приниматься одним лицом или узким кругом лиц (например, так, как в банковском деле, где функции по управлению наличными денежными средствами всегда разделены между контролером и кассиром);

2) жесткое поддержание дисциплины, установленной в органах государственной службы, исключающее возникновение экстраординарных ситуаций при принятии государственных решений.

Наконец, в качестве общеполитической меры, действующей одновременно на все звенья системы противодействия коррупции, необходимо всестороннее развитие общественно-политического контроля за действиями государственной службы, осуществляемого политической оппозицией, прессой, рядовыми гражданами, для чего необходимо создание специальных государственных органов реагирования на сигналы, поступающие от самого общества. Этот контроль одновременно является и средством морально-правового воспитания граждан и утверждения в стране атмосферы нетерпимости к проявлениям коррупции.

Таково, согласно нашей концепции общее и стратегическое структурирование направлений и мер противодействия коррупции, в рамках которого должны разрабатываться все более конкретные и частные формы и методы борьбы с этим негативным феноменом, включая и те, которые рассмотрены нами выше.

Поскольку возмущение коррупцией, царящей в среде нов