Биологическая продуктивность растительных сообществ суши

(по Р. Уиттекеру, 1980)

Эти данные, между прочим, хорошо объясняют нам то обстоятельство, что первые высокоразвитые цивилизации на Земле возникли именно в Египте, Месопотамии, Индии и Китае (а также в Мезоамерике). Именно в этих зонах производительность земли от природы максимальна. Известно, в частности, что в Египте, например, уже во времена Геродота (V в. до н.э.) земля в долине Нила давала два урожая в год «сам 15-20». В современных США, где тоже собирают по два урожая в год, она дает «только» «сам 12-15»[436], (хотя в некоторых случаях современные технологии позволяют получать урожайность и сам-40 — сам-50[437]). Весьма показательно при этом, что и сами древние египтяне называли свою страну Кемт (от коптского «хеми» — чернозем, в противоположность «дешерет» — красная земля, пустыня[438]). В средневековой Европе земля давала в среднем «сам 4-5»[439], а в современной России — только «сам 5-7»[440].

Разумеется, если приложить к самопроизводству земли определенный труд (требующий, впрочем, не только и не столько простых его физических сил, сколько силы ума и расчета), то любой участок земли способен увеличить свою производительность и приносить много больше различных ее плодов, чем это он делает в своем девственном состоянии. Даже применение простой палки-копалки или мотыги, с помощью которых уничтожаются сорняки, взрыхляется почва и т.д., способно намного повысить количество плодов, собираемых с данного участка. Еще больше его можно повысить с помощью оросительных и ирригационных каналов и водохранилищ (до чего и додумались прежде всего древние жители Месопотамии, Египта и Китая), внесения органических удобрений в почву, выведения новых, более продуктивных и устойчивых сортов и пород (чему мы обязаны тоже народам древности), применения рационального севооборота и т.д.

Иначе говоря, приложение ума и труда к земле способно повысить производительность практически любого участка земли в несколько раз. В России, например, средняя производительность земли с 7 ц/га при царском режиме была повышена, в среднем, до 20 ц/га при советской власти (и упала до 14-15 ц/га в ходе реформ Ельцина-Гайдара 1990-х гг.)[441]. В странах тропического пояса в ходе Зеленой революции 1960-х — 1970-х гг. также удалось увеличить производительность земли, например, по рису — в 2 раза (с 33 до 75 ц/га)[442].

Однако, вместе с тем, очевидно и то, что для любой данной природно-климатической зоны и территории Земли существует ее естественныйпредел (предельная максимальная продовольственная производительность земли), выше которого ее производительность повышена быть не может ни при каких условиях (другое дело, что этот предел нам еще не известен и, по-видимому, еще нигде не достигнут).

Реальная же продовольственная производительность земли, то есть то количество продовольствия, которое собирается с данного участка земли в конкретных исторических условиях, определяемых не только колебаниями его природно-климатических условий, но и уровнем развития технологий, количеством прилагаемого к земле труда и капитала и степенью благоустроенности этого участка, достигнутой трудом и капиталом прошлых поколений, — эта реальная производительность земли всегда будет меньше предельной максимальной ее производительности, достижимой лишь в идеале.

И также очевидно, что, при прочих равных условиях (технологии, труд, капитал), реальная производительность земли всегда будет выше в странах с наиболее выгодными для сельского хозяйства природно-клима­тическими условиями, то есть, в странах, расположенных в тропической, субтропической и «гольфстрим­ной» зонах. Никакие вложения труда и капитала, например, в российское сельское хозяйство, никогда не позволят поднять среднюю производительность наших земель до уровня хотя бы западноевропейских[443], не говоря уже об американских, китайских, индийских и т.п. земель (если, конечно, не изменятся наши природно-климатические условия).

Сама природа всегда играла и продолжает играть здесь против России, которая и осваивалась-то первоначально не земледельцами, а скотоводами (в степной и лесостепной зонах) и звероловами (в лесной и таежной зонах). Первоначальное русское государство, как установил и показал впервые В.О. Ключевский[444], базировалось не на земледелии (русские бояре первоначально даже не брали себе землю в собственность, даже на юге!), а на торговле — транзитной (путь из варяг в греки) и добывающей лесной (пушнина, мед, воск), чем и объясняется раннее возникновение городов в Древней Руси, по сравнению с Западной Европой, бывшей тогда еще (VIII-XII вв.) сплошной «деревней». Земледелие же в тогдашней Руси носило «подсобный» характер. Только оказавшись отрезанными от Черного моря печенегами, половцами и затем и монголо-татарами, русские были вынуждены (за исключением Великого Новгорода и Пскова, сохранивших связь с европейской торговлей через Балтийское море) перейти к развитию земледелия, совершенно для них невыгодного. Наиболее убедительно и детально этот тезис (о невыгодности земледелия в Северо-Восточной Руси) обоснован в последнее время в работах российского историка Л.В. Милова[445]. Однако и до него это обстоятельство достаточно ясно осознавалось многими исследователями, в том числе и зарубежными.

Так, в частности, американский журнал «Тайм», готовясь к войне с СССР в 1950 году, поместил в редакционной статье свой анализ экономических возможностей СССР, в котором относительно его сельского хозяйства говорилось следующее: «Доктор Наум Ясный, автор вышедшего в прошлом году фундаментального труда «Обобществленное сельское хозяйство СССР», продемонстрировал, насколько географические и климатические условия ограничивают возможности российской аграрной отрасли. Вся Северная и Центральная Россия непригодна для выращивания зерновых из-за морозов, а значительная часть южных районов — из-за недостаточного количества осадков. ... Российская Черноземная зона по площади не имеет равных в мире, однако большая ее часть расположена севернее 45 параллели (на которой находится Бангор (штат Мэн): это означает, что урожайность здесь значительно ниже, чем у аналогичных почв на американском Среднем Западе — в «зерновом поясе» США.

Сравнение с США, — продолжал Тайм, — наглядно демонстрирует основополагающие географические и климатические проблемы России. К востоку от Солт-Лейк Сити (по температуре и влажности климат в этом городе сравним с Астраханью) типы почв в нашей стране точно совпадают с российскими. Однако здесь есть два важных отличия: 1) в большинстве почвенных зон США климат остается мягким и устойчивым (среднегодо­вая температура составляет 55° по Фаренгейту), и 2) ближе к побережью Атлантики, где почвы особенно нуждаются в увлажнении, уровень осадков повышается. В России же на севере — в зоне неплодородных почв — средняя температура гораздо ниже, а уровень осадков лишь немного выше. Таким образом, в США, чем беднее почвы, тем благоприятнее становится климат, а в России и почвы и климат ухудшаются одновременно. С точки зрения сельского хозяйства Россия «расположена неправильно»[446].

За прошедшие с момента публикации этого анализа полвека описываемое в нем положение с продуктивностью наших земель существенно не изменилось, несмотря на все успехи агробиологии, пришедшиеся именно на этот период, и на огромные капитальные вложения советского периода в отечественный агрокомплекс.

В настоящее время, в частности, наивысшая реальная производительность земли по пшенице принадлежит землям Бельгии (67 ц/га), Англии (66 ц/га) и Франции (63 ц/га). В Китае она составляет 30 ц/га, в Индии — 22, в США — 22, в СССР (бывшем) — 20, среднемировая — 24 ц/га.

По рису, наивысшая реальная производительность земли принадлежит землям США (64 ц/га), Японии (62 ц/га) и Италии (56 ц/га). В Китае она составляет 55 ц/га, в Индонезии — 42, в СССР (бывшем) — 39, среднемировая — 35.

По кукурузе, наивысшая реальная производительность земли принадлежит землям Италии (78 ц/га), США (70 ц/га) и Франции (67 ц/га). В Китае она составляет 37 ц/га, в СССР (бывшем) — 36, среднемировая — 36.

В современной же России (в которой, очевидно, худшие земли выведены сейчас из производства[447] в связи с сильным упадком села) реальная производительность земли по пшенице составляет 14 ц/га; по всем зерновым (за период 1991-2000) — 15,4 ц/га[448]; по картофелю — 100 ц/га[449] (в США — 334 ц/га[450]).

б) Физиологический минимум потребления (ФМП), минимальная
потребительская корзина и демографический потенциал российской земли

Не меньшее значение, с фундаментальной хозяйственно-экономи­ческой точки зрения, имеет и понятие (и величина) демографического потенциала земли (ДПЗ). демографический потенциал участка земли определенного размера измеряется максимальным количеством людей, едоков, которых он способен кормить, исходя из определенной нормы ежегодного потребления его плодов.

Такой нормой может приниматься, во-первых, физиологический минимум потребления (ФМП), и, во-вторых, — физиологическая норма (оптимум) потребления (ФНП, она же «рациональная норма потребления» РНП) продовольствия одним человеком в год.

Измеряются эти величины в натуральных показателях.

К сожалению, современная экономическая наука предпочитает манипулировать измерениями, производимыми, в основном, в их стоимостной (ценовой, денежной) форме, поэтому узнать у нее какие-нибудь установившиеся натуральные показатели и нормы чрезвычайно трудно.

Наиболее близко к понятию и величине ФМП стоит в современной литературе понятие «физиологического потребительского бюджета». «Фи­зиологический потребительский бюджет (ФПБ), — указывается в современном справочном издании, — определяет набор потребительских товаров и услуг для удовлетворения основных физиологических потребностей человека. На его основе рассчитывается физиологический минимум для определения денежных и натуральных доходов населения, которые обеспечивают соответствующий ФПБ объем потребления товаров и услуг группами населения, относимыми к самым бедным или нищим слоям»[451].

В этой, несколько путанной, формулировке основания и следствия для экономических расчетов у автора, по-видимому, поменяны местами. Не ФПБ (как стоимостной показатель) является основой для расчета ФМП, а наоборот, последний, натуральный, показатель должен приниматься за основу расчета ФПБ.

Однако и с количественным определением ФМП у экономической науки также наблюдаются большие сложности. Обнаружить у современных экономистов хоть какие-то обоснованные расчеты и оценки ФМП практически невозможно. Если в СССР эти расчеты скрывались от «посторонних глаз» за грифом «Для служебного пользования», то и после наступления «эпохи гласности» положение практически не изменилось (скорее, даже ухудшилось). Хотя речь о «физиологическом минимуме потребления» ведется экономической наукой еще со времен А. Смита, Д. Рикардо и К. Маркса, никакого, хотя бы, приблизительно приемлемого для большинства ученых количественного натурального определения этого минимума экономической наукой так до сих пор и не предложено — ни социалистически ориентированными авторами, ни либералами-рыночника­ми[452]. Мешает, по-видимому, традиционная для обоих направлений стоимостная ориентация мышления большинства экономистов.

В этих условиях за точку отсчета приходится принять разработанный по Указу Президента Б.Н. Ельцина в 1992 году «на период преодоления кризисного состояния экономики ... уровень (бюджет) прожиточного (физио­логического) минимума»[453], скорректированный затем в 1997 и 2005 годах и действующий и в настоящее время. Дополнительно к этим данным можно привлечь также и нормы питания, принятые российским правительством для содержания заключенных[454] (См. Табл. 5).

Таблица 5