Безъядерный мир: утопия или реальность?

Первые попытки исключить ЯО из списка средств вооруженной борьбы предпринимались практически сразу же после его появления. В январе 1946 г. была создана Комиссия ООН по атомной энергии, в компетенцию которой входила подготовка предложений «относительно исключения из национальных вооружений атомного оружия и всех других основных видов вооружения, пригодных для массового уничтожения» [39]. 19 марта 1946 г. советское правительство уже на втором заседании Комиссии ООН внесло проект Конвенции о запрещении ядерного оружия, включающей положения о «запрещении производства и применения ядерного оружия» и «уничтожения в трехмесячный срок всех запасов готовой и незаконченной продукции атомного оружия».

Однако эти усилия успехом не увенчались, и Комиссия ООН по атомной энергии прекратила свою работу после проведения в СССР первого ядерного взрыва 29 августа 1949 г. На смену ей в 1952 г. была образована совещательная Комиссия ООН по разоружению, в рамках работы которой Советский Союз предложил проект международной Конвенции о запрещении атомного, водородного и другого оружия массового уничтожения, а Англия и Франция совместно вынесли меморандум, предусматривающий «полное запрещение ядерного оружия и изъятие его из вооружений». В 1955 г. СССР выступил с уточненной программой разоружения, предусматривающей заключение Международной конвенции о сокращении вооружений и запрещении ядерного оружия. Кульминацией же советских инициатив стало выступление Н.С.Хрущева 18 сентября 1959 г. на XVI сессии Генеральной Ассамблеи ООН с предложениями о всеобщем и полном разоружении всех государств, предполагавшем за четыре года провести три последовательных этапа разоружения:

· Существенное сокращение обычных ВС и вооружений под международным контролем.

· Ликвидация оставшихся ВС и военных баз на чужих территориях.

· Уничтожение всех видов ядерного и ракетного вооружения, завершающие мероприятия по всеобщему и полному разоружению [40].

Формальной основой для сегодняшних разговоров о безъядерном мире является VI статья ДНЯО (открытого для подписания в 1968 г. и вступившего в силу в 5 марта 1970 г.), которая гласит: «Каждый Участник настоящего Договора обязуется в духе доброй воли вести переговоры об эффективных мерах по прекращению гонки ядерных вооружений в ближайшем будущем и ядерному разоружению, а также о договоре о всеобщем и полном разоружении под строгим и эффективным международным контролем».

Но поскольку до всеобщего и полного разоружения дело так и не дошло, а СССР стал стремительно догонять США по своему ядерному потенциалу, то почти на четыре десятилетия процесс ядерного разоружения и сокращения стратегических наступательных вооружений стал фактически делом только двух стран - США и России (Советского Союза). Череда двусторонних соглашений как бы приучила весь мир к тому, что именно эти две страны отвечают за ядерное разоружение. Этот процесс начался 26 мая 1972 г. с первого советско-американского Временного соглашения между СССР и США о некоторых мерах в области ограничения стратегических наступательных вооружений (Договор ОСВ-1), заключенного Л.И. Брежневым и Ричардом Никсоном в Москве одновременно с Договором по ПРО. Затем были Договор между СССР и США об ограничении стратегических наступательных вооружений (Договор ОСВ-2) в 1979 г., классический Договор СНВ-1 в 1991 г. и московский Договор о сокращении стратегических наступательных потенциалов 2002 г. В целом за этот период стратегические ядерные арсеналы Росси и США снизились почти в пять раз.

Россия и США гонку ядерных вооружений прекратили, постоянно ведут переговоры по ядерному разоружению, выработали правила взаимного контроля. При этом в обществе уже давно сложилось мнение о том, что именно прорывы по этому вопросу определяют не только перспективы российско-американских отношений в целом, но и перспективы дальнейшего хода процесса ядерного разоружения.

Другие де-юре ядерные державы - участники ДНЯО никакого стремления законодательно ограничить свои ядерные арсеналы пока не высказали. При этом, например, Китай в 1995 г. заявил, что «те державы, чье ядерное и обычное оружие превосходит всех ., несут особую ответственность за контроль над вооружениями и разоружение». В то же время идея безъядерного мира, зародившаяся вначале в умах наиболее передовых интеллектуальных и политических лидеров в середине ХХ в., постепенно прорастает и в веке нынешнем.

Еще в феврале 1983 г. А.Д. Сахаров в открытом письме Сиднею Дреллу писал [41]: «Ядерная война может возникнуть из обычной, а обычная война, как известно, возникает из политики. ... Ядерную войну невозможно выиграть. Необходимо планомерно - хотя и осторожно - стремиться к полному ядерному разоружению на основе стратегического равновесия обычных вооружений. Пока в мире существует ядерное оружие, необходимо такое стратегическое равновесие ядерных сил, при котором ни одна из сторон не может решиться на ограниченную или ре­гиональную ядерную войну. Подлинная безопасность возможна лишь на основе стабилизации международных отношений, отказа от политики экспансии, укрепления международного доверия, открытости и плюрализации социалистических обществ, соблюдения прав человека во всем мире, сближения - конвергенции - социалистической и капиталистической систем, общемировой согласованной работы по решению глобальных проблем».

Из этого абсолютно справедливого и в наши дни тезиса (за исключением отсутствующей сегодня мировой социалистической системы) следует, что полное ядерное разоружение возможно лишь при отказе от политики экспансии и стратегического равновесия обычных вооружений. Но выполняются ли сегодня эти требования? При этом следует заметить, что тезис о всеобщем и полном разоружении куда-то потихоньку исчез из разоруженческого и нераспространенческого дискурса.

В основу практически всех современных западных моделей полного ядерного разоружения положены, как правило, идеи, высказанные Рональдом Рейганом в 1980-х гг. [42]:

· Понимание того, что национальная безопасность не должна зависеть от ЯО.

· Осознание необходимости перехода от системы ограничения вооружений к ядерному разоружению.

· Взгляд на систему ПРО как на ключ ликвидации ЯО.

· Фактический отказ от доктрины затяжной ядерной войны, существовавшей в 1970-х гг.

Идеи неплохие. Допустим, они воплотились в жизнь. Однако методы, а следовательно, и последствия такого воплощения могут быть различны. Они зависят от тех целей, которые реально ставят перед собой разоружающиеся стороны. При этом реализация указанных идей невозможна без ответа на ряд вопросов. От каких международных механизмов должна зависеть национальная безопасность? Но сегодня такие практически не работают или работают достаточно избирательно. А самым надежным инструментом все-таки остается военная сила.

Какими реальными возможностями обладает система ПРО? Ведь она может работать против средств доставки не только ядерного, но и обычного оружия, а также является вполне эффективным средством борьбы с космическими ракетами, обеспечивая, в том числе, и несомненные коммерческие преимущества обладателю такой системы. А в современном обществе тот, кто будет владеть космосом, будет владеть миром.

К чему приведет отказ от затяжной ядерной войны? К отказу от войн вообще или к ограниченной ядерной войне, к молниеносным обезоруживающим ядерным ударам при поддержке высокоточного обычного оружия и под зонтиком ПРО? И все это в едином информационно-управляющем пространстве, обеспеченном космическими спутниковыми системами?

О том, что подобные последствия ядерного разоружения вполне реальны, говорит ситуация в современном мире, в котором едва ли найдется день без войн и вооруженных конфликтов. Сегодня основные угрозы миру связаны с обычными, конвенциональными вооружениями. Именно с их использованием ведутся войны в современном мире, и их гонка, их стремительное наращивание изменяют региональные и глобальный балансы сил.

На что же направлены предложения о полном ядерном разоружении? Действительно ли происходит реальный процесс отказа от ЯО в принципе или это всего лишь своеобразная попытка развязать взамен гонки ядерных вооружений гонку ядерного разоружения? А тогда каковы могут быть цели и результаты подобной гонки и кому она выгодна?

Ведь разоружаться должны страны, обладающие и ЯО, и полным ядерным топливным циклом. Причем, кроме моральных стимулов, такое разоружение ничем не подкрепляется. А отказаться от создания ЯО и производства ядерных материалов должны страны, ими не обладающие. При этом делаются попытки - когда успешные, когда не очень - подобный отказ материально стимулировать. Хотя примеров явного отказа от ЯО, и при этом без явных внешних материальных поощрений, мы имеем всего два: это Швеция (в 1968 г.) и ЮАР (в 1991 г.). Но произошли они по сугубо внутренним причинам.

Когда идея ядерного нуля, возникшая более полувека назад, практически одновременно с созданием ЯО, стала обретать реальное воплощение? Только в момент, когда ему на смену пришло новое эффективное высокоточное оружие, способное решать задачи региональных конфликтов. Конечно, кадры репортажа CNN, на которых умная высокоточная неядерная крылатая ракета влетает в окно бункера диктатора, гораздо более гуманны, чем фотографии Хиросимы и Нагасаки, разрушенных атомной бомбой. Хотя, по своей сути, переход от ядерной кувалды к конвенциональному скальпелю не имеет большого смысла. Таким образом, цели и задачи те же, только способы их достижения различны.

Но именно тот факт, что государство, осуществившее такой переход в сфере инструментов военной силы, но во многом сохраняющее старые подходы в сфере целеполагания, предлагает ускорить движение к безъядерному миру, заставляет задуматься об истинных целях и возможных результатах предлагаемого ядерного разоружения. И с этой точки зрения сегодняшняя активизация разговоров о полном ядерном разоружении выглядит вполне однозначно. Ведь, как писал министр обороны США Роберт Гейтс в своей статье в журнале Foreign Affairs в начале 2009 г., «цель нашей стратегии ... поддержание ныне существующего превосходства в традиционных и стратегических вооружениях и технологиях над вооруженными силами других стран» [43].

Сегодня мир стоит на пороге новой эпохи, в которой единственная военная сверхдержава будет обладать гарантированной безнаказанностью, т.е. возможностью обезоруживающего удара (с приемлемыми экологическими последствиями) по любому потенциальному противнику, включая РФ. Пока о такой возможности (именно как гарантированной) говорить не приходится, но шансы на успех гипотетического ответновстречного удара планомерно и расчетливо сокращаются до минимальных значений. В том числе - посредством международно-правовых механизмов. Поэтому инициатива Барака Обамы по ядерному разоружению фактически позволяет вывести на качественно новый уровень эту глобальную военную гегемонию [44].

Для того же, чтобы понять, возможен ли вообще переход к полному и всеобщему ядерному разоружению, необходимо ясно представлять, куда идет, какими путями будет развиваться существующий сегодня мир. И какими способами будет обеспечиваться его безопасность.

Сценарии XXI в.

Динамика мировых процессов определяется текущей обстановкой и неразрывно связана с тем, как лица, принимающие политические решения, воспринимают военную силу, какие роль и место они отводят ЯО в деле достижения целей государственного развития. А такое восприятие зависит от множества факторов: геополитической ситуации, соотношения военной мощи государств, экономических и научно-технических возможностей и, не в последнюю очередь, личностей самих руководителей.

Сегодня, в результате крушения сначала биполярного, а затем и однополярного мира сложилась ситуация, при которой каждая пешка на шахматной доске геополитики желает пройти в ферзи. Тем более те, кто вкусил сладость участия в большой игре. Тем более, если это была большая ядерная игра, одна лишь заявка на участие в которой сразу выводит игрока в круг избранных. Ведь мгновенный переход из категории изгоя в категорию равноправного партнера в ядерном диалоге не только льстит самолюбию политического лидера и поднимает любую нацию в ее собственных глазах и в глазах мирового сообщества, но и может принести реальные экономические выгоды.

Долгое время футуристические прогнозы были делом лишь писателей-фантастов и астрологов. Несмотря на то, что некоторые прогнозы сбывались с достаточно высокой точностью, основывать стратегическое планирование на них нельзя, поскольку прямая экстраполяция существующих тенденций на длительную перспективу неизбежно приводит к значительным погрешностям. История дала нам массу примеров негативных последствий подобных схоластических прогнозов.

Каждое современное государство, а тем более мировое сообщество в целом, представляет собой сложную систему, описываемую бесконечным числом параметров и имеющую бесконечное множество степеней свободы. Однако в такой очень популярной и быстро развивающейся сегодня науке, как синергетика, вполне строго доказано, что существует конечный набор параметров порядка, определяющих поведение подобных объектов на больших временных интервалах. При этом различаются так называемые медленные и быстрые переменные, и почти всегда можно дать слабый прогноз, т.е. ответить на вопрос, чего не произойдет в данной системе [45].

При прогнозировании будущего возникает множество проблем, без решения которых дать научно обоснованный прогноз невозможно. Одной из таких проблем является так называемый парадокс планировщика. Его суть состоит в том, что решение, которое является наилучшим на перспективу в 5-7 лет, может привести к далеко не лучшим последствиям через 10-20 лет и даже оказаться гибельным через 40-60 лет. Глубина и содержание любых прогнозов определяются их временным горизонтом: краткосрочные - до 1 года, среднесрочные - до 5 лет, долгосрочные - до 10 лет, перспективные - десятки лет. При военно-политическом прогнозировании обычно рассматривают 10-15-летний период, на котором должны реализовываться конкретные стратегии деятельности государства и его отдельных организационных структур. Это связано с тем, что только на данный период возможна достаточно точная оценка ресурсной базы, необходимой для достижения стратегической цели, а также экстраполяция тенденций, как уже проявившихся, так и только зарождающихся к началу прогнозного периода. При этом традиционные для развитых государств мира электоральные циклы также вписываются в указанные временные рамки, что дает возможность достаточно уверенно говорить о политических и идеологических взглядах и предпочтениях лиц, которые будут реально принимать стратегические решения. А поскольку решения в ядерной сфере являются историческими в самом прямом смысле этого слова, горизонт прогнозирования чрезвычайно важен и должен составлять не менее полувека.

Необходимо также учитывать, что огромное влияние как на жизнь отдельного человека, так и на жизнь целых народов и государств оказывают решения, принимаемые в короткие, исторически ничтожные отрезки времени - дни, недели, месяцы. При этом подобные решения могут приниматься в условиях дефицита времени, неполноты информации, психологического стресса, в том числе и некомпетентными или случайными людьми. Однако история представляет собой непрерывный необратимый процесс, и многие вопросы нельзя отложить на завтра. Другой принципиальной проблемой является невозможность натурного эксперимента по проверке правильности принимаемых реше­ний, а также отсутствие адекватных математических моделей и полной информации для проведения эксперимента компьютерного.

Следовательно, как бы парадоксально это ни прозвучало, слишком сильно опираться на формальные методы перспективного прогнозирования в ядерной сфере вряд ли целесообразно. В подобных прогнозах слишком сильна рефлексивная составляющая, слишком откровенно проявляются субъективные интересы и предпочтения. В то же время, прогнозы необходимы для того, чтобы тем или иным образом закладываться в конкретные программы развития государства, в политические и военные стратегии и доктрины. Таким образом, остается ориентироваться на чисто политологические вербальные прогнозы. Хотя, конечно, они нередко подвержены политической конъюнктуре и выдают желаемое за действительное.

Какая же картина вырисовывается при взгляде из сегодняшнего дня на XXI в.? Какие модели будущего мы имеем? Каковы роль и место России в этом будущем? Как ни странно, несмотря на все разговоры о необходимости полного ядерного разоружения, о поиске новых действенных механизмов обеспечения международной безопасности, практически все прогнозы предрекают человечеству войны и конфликты, в том числе - ядерные.

Созданное в 1997 г. неоконсервативное движение «Проект за новый американский век» заявляет, что лидерство США на мировой арене благоприятным образом скажется как на самих Соединенных Штатах, так и во всем остальном мире и что «такое лидерство требует военной мощи, дипломатической прозорливости и моральных обязательств». Когда дипломатия и санкции уже не могут справиться с ситуацией, США должны быть готовы к военным действиям. Увеличение военных расходов и развитие военных технологий являются прямой обязанностью США после окончания холодной войны. Проект призывает к созданию «специальной, глобальной армии США», которая была бы способна «воевать и решительно выигрывать на нескольких основных театрах военных действий одновременно», а также «выполнять полицейские обязанности, связанные с обеспечением безопасности в ключевых регионах» [46]. О том, как участники движения, занимавшие ведущие посты в администрации Джорджа Буша-младшего (представитель США в ООН Джон Болтон, вице-президент США Дик Чейни, посол США в Ираке Залмай Халилзад, министр обороны Дональд Рамсфельд, президент Мирового банка и автор доктрины Буша Пол Вулфовиц), реализовывали его положения, хорошо известно.

В декабре 2003 г. на интернет-сайте Национального совета по разведке США общественности были представлены материалы исследования, посвященного тенденциям развития современного мира - «Global Trends 2020» [47]. Основным стал тезис о продолжении в ближайшей перспективе глобального доминирования США, хотя возможно и усиление влияния Китая при уменьшении стратегической важности Европы в вопросах мировой безопасности. Ключевые решения по применению военной силы США и их союзниками, как и прежде, будут приниматься единолично, без оглядки на мировое сообщество. Хотя к 2020 г. возврат к военной и идеологической конфронтации России с Западом уже невозможен, ее отношения с окружающим миром будут двойственными и противоречивыми. Россия останется главной державой Евразии. Возможна некая форма федерации, даже союз с Белоруссией. Основной проблемой российского руководства будет проблема примирения региональной по масштабам экономики с глобальными политическими амбициями быть великой державой. В политико-экономическом плане Россия к 2020 г. будет представлять нечто подобное тому, что уже наблюдается и сейчас, а ее экономика останется по мировым стандартам средней. Стержневым элементом российского военного планирования останется возможность использования СЯС, места хранения которых к тому времени, возможно, будут охраняться совместными усилиями России и США, что не позволит поддержать статус России как великой державы. Внешнеполитический курс России все больше будет проводиться в соответствии с таковым в США и ЕС.

В другом аналитическом исследовании «Стратегические парадигмы 2025: планирование безопасности США для новой эры» [48] вашингтонского Института анализа международной политики (ИАМП) говорится о том, что будущее России непосредственно влияет на будущее Европейского Союза и на судьбу блока НАТО. Однако будущее самой России намного менее предсказуемо, чем будущее любого другого государства или региона. По прогнозу ИАМП можно представить три варианта будущего России:

· Авторитарная Россия будет проводить конфронтационную и крайне активную политику вблизи собственных границ, в Европе и Средней Азии. Экономика России будет действовать неэффективно, иностранные инвестиции будут крайне ограничены. Реальная власть в стране будет принадлежать силам безопасности. Основой стратегии безопасности будет опора на ядерные силы.

· Демократическая Россия с рыночной экономикой будет активным и полноценным партнером Запада. Россия примет активное участие в процессе глобализации, будет сотрудничать с НАТО и совместно проводить миротворческие операции. Ее политика в области обеспечения национальной безопасности будет в минимальной степени зависеть от концепции внешних угроз.

· Компромиссный средний вариант. Россия останется весьма сложным и непоследовательным партнером в области международных отношений. Россия смирится с первым этапом расширения НАТО, но будет яростно протестовать против дальнейшего расширения этого блока. Концепция национальной безопасности будет в небольшой степени опираться на ядерный арсенал. Россия будет играть активную роль в противодействии действиям Запада, однако ее возможности в таком противостоянии будут серьезно ограничены.

Весной 2009 г. НАТО представило общественности обширный доклад-стратегию по сценариям развития будущей политической ситуации в мире - «Multiple Futures Project. Navigating Towards 2030» [49]. В нем НАТО позиционирует себя как единственный военный альянс, ответственный за сдерживание конфликтов на планете. Отмечается, что приоритетом альянса является сдерживание гонки ядерных вооружений. Но в то же время говорится о вероятной ядерной атаке на крупные города Европы и крупные транспортные европейские узлы. При этом отмечается, что одиночного ядерного удара для нанесения существенного ущерба Европе будет недостаточно. Страна альянса, подвергшаяся ядерной атаке, обязательно нанесет ответный удар, а также прибегнет к статье V Вашингтонского Договора, так как ей не хватит мощности своих вооруженных сил для возмездия. Поэтому в стратегии заявлено, что альянс должен иметь достаточное количество обычных и ядерных вооружений, чтобы быть в состоянии ответить на неожиданные атаки.

Испанский политолог и экономист Жозеп Коломер [50] полагает, что, поскольку вестфальская модель нации-государства не универсальна, основными элементами мировой политики будущего станут два типа потенциально жизнеспособных территориально-политических общностей: крупные империи (Америка, Китай, Европа, Россия и Япония) и малые нации (несколько сотен), живущие в их орбитах. В то же время В.Т. Третьяков [51]считает, что «выживание и дальнейшее процветание евроатлантической (христианской) цивилизации возможно лишь при переходе от постоянной конкуренции и даже конфронтации (вплоть до военной) между этими субъектами к их искреннему и равноправному союзничеству». В результате такого союзничества должен быть создан Общеевропейский союз (или Союз Евросоюзов - Евросоюза и Российского союза), США должны уйти из Европы как политическая и военная сила и заключить с Общеевропейским союзом тройственный военно-политический оборонительный договор, «предполагающий абсолютную внутреннюю политическую суверенность каждого из участников». При этом на создание подобного союза история нам отпустила не более 15-20 лет.

Сохранение современной системы международных отношений с превалированием государственных акторов не является единственным возможным вариантом развития событий в начавшемся столетии.

По мнению исследователя Алекса Бэттлера [52], складывающаяся «многополярная структура международных отношений с множеством центров сил является самой неустойчивой системой. Это мир хаоса, борьбы всех против всех. Он приводит к учащению региональных конфликтов, включая и военные. С точки зрения международной стабильности это наихудший вариант структуры международной системы». Он отмечает, что многополярный мир исторически быстро перейдет в биполярный с двумя центрами силы (предположительно, США и Китаем), а затем в однополярный - «на Земле возникнет единое всемирное хозяйство». Государства как мировые акторы не окончательно сойдут с мировой арены, но свое классическое значение к концу XXI в. потеряют. Сформируется мировое правительство.

О том, что это не просто один из альтернативных вариантов будущего облика мира, свидетельствуют итоги первого саммита в рамках экономического и стратегического диалога между США и Китаем. На открытии форума президент США Барак Обама объявил американо-китайские отношения «определяющими для XXI века» и предложил Пекину начать сотрудничество в глобальном масштабе и координировать действия двух стран в вопросах экономики, безопасности, внешней политики и энергетики. «Отношения между США и Китаем определят XXI век. Это ответственность, которую нам предстоит нести совместно»,- провозгласил Барак Обама. Он заявил также о готовности усилить сотрудничество между армиями двух стран, наладить обмен данными и координировать внешнюю политику в различных регионах мира, например, в Африке. При этом США не будут пытаться распространять свои ценности на Китай [53].

И ведь что интересно - обладающие стратегическим ЯО США и Китай не объявляли об отказе от политики ядерного сдерживания во взаимных отношениях и не подписывали соответствующих соглашений. Однако оказалось, что ядерное сдерживание не мешает ни стратегическому партнерству, ни экономическому сотрудничеству, когда в них заинтересованы обе стороны. А сегодня из более 2 трлн долл. своих международных резервов КНР держит 801,5 млрд долл. в казначейских облигациях США и еще около 700 млрд долл.- в других американских ценных бумагах. Действительно, верным оказался тезис: «Если ты должен банку 100 долл. - это твои проблемы, а если должен 100 млн - то это уже проблемы банка».

Наиболее неблагоприятным сценарием развития военно-политической обстановки в XXI в. является продолжение и возможное усиление сегодняшних негативных тенденций силового решения противоречий и конфликтов. В качестве подобного сценария можно рассматривать тот, которым летом 2009 г. зачитывался весь мир. Он опубликован в новой книге Джорджа Фридмана [54] - популярного американского политического комментатора и основателя компании Stratfor, занимающейся разведкой с использованием только открытых источников. Автор, не претендуя на стопроцентную точность своего прогноза и призывая при этом не воспринимать его и как слишком фантастический, заглянул на целый век вперед и нарисовал достаточно радужную картину американской гегемонии в грядущем веке, основанную на силовом доминировании США, остающихся единственным мировым полюсом силы, контролирующим напрямую Атлантический и Тихий океаны.

Согласно Джорджу Фридману, в период до 2020 г. Россия превратится в крупного регионального игрока, основной задачей которого будет восстановление силы и влияния в Восточной Европе и на постсоветском пространстве. Это может привести к ее конфронтации с Германией, поэтому Россия бросит значительные силы на увеличение своего военного потенциала, а также попытается восстановить систему внутренних буферов (подобную той, которая существовала при Советском Союзе в виде союзных республик), затем станет стремиться к увеличению количества буферных государств и продвинется за пределы бывшего СССР. Одновременно Москва приложит усилия, чтобы оста­новить формирование коалиций у своих границ, вступая в глобальное противостояние с Америкой в различных частях света, которое достигнет пика к 2020 г. Однако, надорвавшись в этом противостоянии, в начале третьего десятилетия XXI в. Россия распадется, подобно тому, как распались Российская империя и Советский Союз.

После распада России Турция, новый лидер исламского мира, объединивший в коалицию исламские страны, превратится во влиятельнейшую региональную державу и сможет проводить экспансионистскую политику не только на Кавказе, а затем и на Аравийском полуострове, но и на Балканах. Конкурентами ей будут Египет и Иран. Неспособный к объединению исламский мир воспримет доминирование Турции. Однако еще более верным союзником Америки окажется коалиция восточноевропейских государств во главе с Польшей. Главной целью такого альянса станет продвижение на восток. Вполне реальной станет оккупация Санкт-Петербурга эстонцами, Киева - венграми, а Мин­ска - поляками. К началу 2040-х гг. постепенно усилятся противоречия между Соединенными Штатами, с одной стороны, и союзом Турции и Японии, с другой. Китай и Япония будут все активнее противостоять доминированию США в Азиатско-Тихоокеанском регионе, страны Восточной Европы продолжат борьбу за сферы влияния, Евросоюз начнет испытывать трудности из-за вовлечения в свой состав большого числа стран с разным уровнем развития экономики и увеличения числа разных этноконфессиональных общин, Мексика будет способствовать размыванию границ между государствами Северной Америки. Наличие этих проблемных зон, несомненно, приведет к конфликтам.

Мировая война начнется в середине XXI в. после конфликта поляков и турок из-за Балкан. Цель США сведется к недопущению развития региональных лидеров Евразии и объединения их в единое государство-гегемон. Япония будет стремиться закрепить свое господство в северо-западном регионе Тихого океана, Турция - стабилизировать свой регион. При этом война будет беспрецедентной по методам ведения. Фактором, определяющим победу в войне XXI в., станет точность. Особая ставка будет сделана на беспилотные сверхзвуковые боевые самолеты при поддержке ракетным оружием из космоса. Война примет затяжной характер, однако ускорение темпов производства вооружений в Соединенных Штатах позволит им к середине 2052 г. добиться серьезных успехов и одержать победу. Позиции Соединенных Штатов как ведущей державы планеты еще больше укрепятся. Потери в результате войны будут относительно небольшими - несколько десятков тысяч человек. При этом в наиболее выигрышном положении окажется Китай, который укрепит позиции в Центральной Азии.

После войны наступит золотое десятилетие для США, которые продолжат милитаризацию космоса. Польша начнет укреплять свои позиции в Европе, ив ее состав войдет Белоруссия. Прочие союзники образуют новую конфедерацию, управляемую из Варшавы. Однако в 2080-х гг. развитие Мексики постепенно приведет к ослаблению США, в результате чего в США возникнут районы, полностью заселенные мексиканцами. Рост мексиканской экономики подстегнет мексиканский национализм, что, в свою очередь, приведет к нагнетанию мексикано-американских противоречий. Развернется полномасштабное соперничество между США и Мексикой за лидерство в Северной Америке. Это соперничество разрешится уже в XXII в.

Практически все вышеперечисленные сценарии спокойной жизни человечеству в ближайшие десятилетия не обещают. А некоторые предрекают нам не только региональные, в том числе ядерные, конфликты, но даже новую мировую войну. Значит, потребность в обладании военной силой, а следовательно, и ЯО как наиболее ярким ее воплощением у военно-политического руководства великих держав, а также у лидеров наиболее амбициозных государств, скорее всего, сохранится, как минимум, на десятки лет.