Тарталетка из сладкого сдобного теста, испеченная «вслепую» 9 страница

Я открыла первую попавшуюся страницу и начала читать о всяких странных и жутких смертях. Одного охранника инкассаторской машины завалило четвертаками на общую сумму в пятьдесят тысяч долларов. Один мужчина, чей автомобиль сдуло ветром в море возле итальянского города Неаполь, вылез через окно и доплыл до берега, где на него рухнуло дерево. Мужчина, спустившийся с Ниагарского водопада в бочке в 1911 году и сломавший почти все кости, переехал в Новую Зеландию, где в один прекрасный день поскользнулся на банановой кожуре и разбился насмерть.

Больше всего тебе понравилась последняя история. Ты снова заулыбалась, но на душе у меня по‑прежнему было противно. Как вообще можно победить, если мир норовит подкосить тебя на каждом повороте?

В этот момент в комнату вошла мама.

– Вы с папой ненавидите друг друга? – спросила ты.

– Нет, Уиллс, – с улыбкой ответила она, но кожа на ее лице натянулась слишком туго. – Всё в порядке.

Я встала, упершись руками в бока.

– Когда вы ей все расскажете, а? – грозно поинтересовалась я. Клянусь, маминым взглядом можно было разрезать меня пополам.

– Амелия, – сказала она тоном, не допускавшим никаких пререканий, – нам нечего рассказывать.

И вот сейчас, сидя на краю ванны, я поняла, какая мама обманщица. Интересно, передается ли лживость по наследству? Я ведь тоже, как она, умела сводить локти за спиной и языком закручивать вишневый стебелек в узел.

Я склонилась над унитазом, засунула палец в горло, и меня вырвало. На этот раз, когда я буду говорить, что внутри меня – лишь пустота и боль, я не буду лгать.

 

* * *

 

Печь «вслепую» – печь корочку пирога без начинки.

 

Порой, когда вы имеете дело с ломким тестом, оно может рассыпаться, как оы вы ни стирались его уоеречь. Поэтому корочку некоторых пирогов и корзиночки‑тарталетки нужно выпекать до того, как добавляете начинку. Лучше всего разложить раскатанное тесто на тарелке и поставить в холодильник хотя бы на полчаса. Когда вы будете готовы печь, проткните корочку вилкой в нескольких местах, выстелите форму фольгой или калькой и заполните ее рисом или сушеной фасолью. Пеките, как печете обычно, но после осторожно снимите фольгу и уберите фасоль – благодаря им тарталетка сохранит форму. Мне нравится видеть своими глазами, что даже самую тяжелую субстанцию можно, в конце концов, приподнять; мне нравится трогать фасоль, которая сыплется сквозь пальцы, словно уходящие невзгоды. А больше всего мне нравится, что даже выпечка подтверждает тезис: очертания нам придают наши тягости.

 

СЛАДКОЕ СДОБНОЕ ТЕСТО

1 ¹/₃ чашки муки

Щепотка соли

1 столовая ложка сахара

¹/₂ чашки + 2 столовые ложки холодного несоленого сливочного масла, нарезанного кубиками

1 желток крупного яйца

1 столовая ложка ледяной воды

 

Смешайте муку» соль, сахар и масло в кухонном комбайне. Держите под давлением, пока не затвердеет. Взбейте желток с ледяной водой в небольшой миске, добавьте образовавшуюся смесь в комбайн, дождитесь, пока сформуется шар. Извлеките тесто, оберните целлофаном, сплюсните в диск и дайте ему остыть в течение 1 часа.

Раскатайте тесто на посыпанной мукой поверхности и выложите в форму со съемным дном. Выпекайте охлажденным.

Разогрейте плиту до 375 градусов по Фаренгейту. Достаньте форму из холодильника, проткните корочку вилкой, выстелите стенки фольгой и засыпьте сушеными бобами. Поставьте в духовку на 17 минут, снимите фольгу и высыпьте бобы, после чего выпекайте еще 6 минут, остудите, прежде чем заполнять тарталетку кремом.

 

АБРИКОСОВЫЕ ПИРОЖНЫЕ

Тарталетка из сладкого сдобного теста, испеченная «вслепую»

2–3 абрикоса

2 яичных желтка

1 чашка жирных сливок

³/₄ чашки сахара

1 ¹/₂ столовой ложки муки

¹/₄ чашки измельченных лесных орехов

 

Очистите абрикосы от кожуры, нарежьте мелкими дольками, разложите на донышках испеченных «вслепую» тарталеток.

Смешайте желтки со сливками, сахаром и мукой. Вылейте получившуюся смесь на абрикосы, посыпьте орехами. Поставьте в разогретую до 350 градусов духовку на 35 минут.

Когда вы будете есть эти пирожные, то все равно ощутите тяжесть, от которой они избавлены. Это словно тень, скрытая сладостью; это решение, которое примет кончик вашего языка.

 

Марин

Июнь 2007 г

 

«Фейсбук» – это якобы социальная сеть, но получается так, что все мои знакомые, да и я сама, слишком часто сидят за компьютерами, редактируя свои профили, рисуя друг другу граффити на стенах и обмениваясь приветами, чтобы, собственно, общаться. Неприлично, наверное, проверять свой «Фейсбук» посреди рабочего дня, но после того как я застала Боба Рамиреза за возней на «Майспейсе», он не сможет ни в чем меня упрекнуть без известной доли лицемерия.

В последнее время я пользуюсь «Фейсбуком», чтобы присоединяться к различным группам вроде «Биологические матери», «Поиск по усыновленным детям» и т. п. Кое‑кому даже удавалось найти своих родителей и детей. Даже если мне лично это пока не удалось, приятно было заходить на страничку и читать сообщения людей, которые переносили сам процесс так же болезненно, как я.

Я прочла ленту своих обновлений. Мне прислала привет девочка, с которой мы вместе учились в школе. На той неделе она попросила меня добавить ее в друзья, хотя мы не виделись пятнадцать лет. Двоюродная сестра из Санта‑Барбары предложила мне пройти какой‑то тест. Все мои друзья сошлись во мнении, что не возражали бы быть закованы в наручники вместе со мной.

Я пробежала глазами информацию, вывешенную над этими захватывающими новостями:

 

ИМЯ: Марин Гейтс

ГРУППЫ: Портсмут, Нью‑Гэмпшир/Выпускники Университета Нью‑Гэмпшира/Адвокатская коллегия Нью‑Гэмпшира

ПОЛ Женский

МЕНЯ ИНТЕРЕСУЮТ Мужчины

СЕМЕЙНОЕ ПОЛОЖЕНИЕ Не замужем

 

Не замужем?!

Я перезагрузила страницу. Последние четыре месяца эта строчка гласила, что я «встречаюсь с Джо Макинтайром». Я вернулась на главную страницу и перечитала ленту обновлений. Вот оно где: его фотография и смена статуса. «Джо Макинтайр и Марин Гейтс больше не встречаются».

У меня отвисла челюсть, мне словно со всей силы заехали под дых.

Схватив на бегу пальто, я бросилась из кабинета.

– Погодите, куда вы? – крикнула мне вслед Брайони. – У вас же совещание в…

– Перенеси! – рявкнула я. – Меня только что бросил парень через «Фейсбук».

Нет, я не считала Джо Макинтайра своим суженым. Мы познакомились на хоккейном матче, куда я водила одних клиентов: он проходил мимо и случайно облил меня пивом. Не самое многообещающее начало отношений, но у него были глаза цвета индиго и улыбка, отчасти повинная в глобальном потеплении. Не успела я опомниться, как уже разрешила ему оплатить химчистку и продиктовала свой номер телефона. На первом свидании выяснилось, что мы работаем в одном районе (он тоже адвокат, занимается экологическим правом) и закончили один университет. На втором свидании мы поехали ко мне и не вылезали из постели два дня подряд.

Джо был младше меня на шесть лет. Следовательно, в свои двадцать восемь он все еще «гулял», а я в свои тридцать четыре уже променяла наручные часы на биологические. Я рассчитывала, что это будет мимолетное увлечение: просто чтобы было с кем сходить в кино в субботу вечером и от кого получить букет на День Святого Валентина. Никаких далеко идущих планов. Я сама собиралась вскоре сказать ему, что у нас разные интересы и пора закругляться.

Но я уж точно не стала бы говорить это на «Фейсбуке»!

Завернув за угол, я решительным шагом вошла в лобби его юридической фирмы. Обстановка тут была далеко не такой роскошной, как у Боба, но, с другой стороны, кто мы такие? Простые адвокатишки, нам мир не спасать.

Секретарша приветливо мне улыбнулась.

– Вы по какому вопросу?

– Я к Джо, он меня ожидает, – сказала я, устремляясь прямо по коридору.

Он сидел в своем кабинете и начитывал что‑то на цифровой диктофон.

– Более того, мы полагаем, что в интересах компании «Кохран и сыновья» будет… Марин?! Что ты тут делаешь?

– Ты порвал со мной по «Фейсбуку»?!

– Я сначала хотел прислать сообщение, но потом подумал, что так еще хуже, – оправдывался Джо, прикрывая дверь: мимо проходил его коллега. – Не надо сцен, Марин. Ты же знаешь, у меня с этими трогательными штуками беда. – Тут он ухмыльнулся. – Хотя потрогать я не дурак…

– Ты бесчувственное чудовище!

– По‑моему, я поступил, как воспитанный человек. Что мне оставалось? Затеять скандал, чтобы ты велела мне идти в жопу?

– Да! – выкрикнула я и, переведя дух, добавила: – У тебя другая?

– Другое, Марин, – невозмутимо ответил Джо. – Ну, ради бога… Ты отшила меня последних три раза. Неужели ты думала, что я буду ждать, пока у тебя найдется для меня свободная минутка?

– Это несправедливо, – сказала я. – Я готовила заявку на свидетельство о браке…

– Вот именно. Ты не хочешь со мной встречаться. Ты хочешь встречаться со своей биологической матерью. Знаешь, поначалу ты меня даже возбуждала, когда говорила об этом… В тебе чувствовалась страсть. Но, как выяснилось, тебя только это и возбуждает, Марин. – Он засунул руки в карманы. – Ты настолько одержима прошлым, что в настоящий момент не можешь ничего мне дать.

Я почувствовала, как шея под воротником становится горячей.

– Помнишь те два чудесных дня – и две ночи, – которые мы провели у меня дома? – спросила я, медленно приближаясь, пока расстояние между нами не сократилось до вытянутого пальца.

Зрачки у него расширились.

– О да, – пробормотал он.

– Я имитировала. Все оргазмы до единого, – сказала я и вышла из кабинета Джо с высоко поднятой головой.

 

Я родилась третьего января 1973 года. Само собой, я всю жизнь об этом знала. Постановление об удочерении, которое мне прислали из округа Хиллсбороу, датировалось концом июля: полгода ушло на бюрократические формальности. Вокруг этих шести месяцев нередко разгораются споры. Кому‑то кажется, что ждать надо дольше, чтобы у биологической матери оставалось время передумать; кто‑то считает, что срок надо сократить, чтобы усыновители не волновались за своего нового члена семьи. Точка зрения, конечно, зависит от того, отдаете вы ребенка или берете на воспитание.

Я опоздала на пару дней. Папа всегда говорил, что за меня ему должны были дать налоговые послабления, на которые он очень рассчитывал. Я его подвела и родилась в начале следующего года. Из роддома меня привезли с биркой, которую хранили в семейном альбоме, вот только имя с нее было содрано. Тем не менее в фамилии можно было рассмотреть петельку: не то «у», не то «з», не то «ц». Вот и все, что я знала о себе. Петелька в фамилии, родители из округа Хиллсбороу, маме было семнадцать лет. В семидесятых годах семнадцатилетняя девушка еще запросто могла выйти замуж за отца ребенка, и это обстоятельство привело меня в архив.

При помощи специального калькулятора на сайте для будущих мам я вычислила, что зачали меня примерно десятого апреля – тогда я должна была появиться на свет к Новому году. Десятое апреля. Очевидно, весенний школьный бал. Полуночная поездка на пляж. Волны плещутся о песчаную отмель, солнце на рассвете похоже на разлитый по небу желток, он и она спят в обнимку… В любом случае, если она узнала о беременности через месяц, пожениться они должны были в начале лета 1972 года.

В 1972 году президент Никсон посетил с рабочим визитом Китай. Одиннадцать израильских спортсменов были убиты на Олимпийских играх в Мюнхене. Почтовая марка стоила восемь центов. Чемпионом по бейсболу стал Оукленд, а на канале «Си‑би‑эс» начали показывать сериал «Военно‑полевой госпиталь».

Двадцать второго января 1973 года, на девятнадцатый день моей жизни (уже в семье Гейтсов), Верховный суд США вынес приговор по делу «Роу против Уэйда».

Интересно, слышала ли об этом моя мать? Наверное, да. И проклинала себя за то, что не родила чуть позже.

Пару недель назад я начала рыться в архивах округа Хиллсбороу в поисках свидетельств о браке, выданных летом 1972 года. Если моей матери было семнадцать лет, к свидетельству должно прилагаться разрешение родителей. Это сузит круг.

Два уик‑энда подряд я отказывала Джо в свиданиях, чтобы перелопатить более трех тысяч свидетельств о браке. Я узнала много жутких вещей о родном штате (к примеру, девушки от тринадцати до семнадцати и юноши от четырнадцати до семнадцати могли жениться с согласия родителей), но так и не нашла документов, которые могли принадлежать моим биологическим родителям.

По правде говоря, еще до того как Джо меня бросил, я твердо решила прекратить поиски.

Я вернулась в офис и кое‑как продержалась до конца рабочего дня. Вечером, придя домой, я откупорила бутылку вина, открыла ведерко кофейного мороженого и признала очевидное: я должна решить, действительно ли мне хочется найти свою мать. По всей вероятности, она долго терзалась, отдавать меня или оставить; значит, я тоже обязана была взвесить все моральные «за» и «против» касательно ее поисков. Одного любопытства недостаточно, медицинских страхов – тоже. Ну, узнаю я свое настоящее имя – и что дальше? Если я узнаю, кто мои родители, это еще не значит, что мне хватит смелости узнать, почему они меня бросили. Мне придется завязать отношения, которые изменят наши жизни.

Я взяла трубку и позвонила маме.

– Что делаешь? – спросила я.

– Пытаюсь разобраться, как записать «Отчет Кольберта» с телевизора, – сказала она. – А ты?

Я покосилась на тающее мороженое и полупустую бутылку вина.

– Перехожу на жидкую диету. А насчет записи – просто нажми красную кнопку в правом меню на экране.

– О, точно! Отлично. Папа вечно сердится, когда я смотрю сериал, а он засыпает.

– У меня к тебе вопрос.

– Давай.

– Ты считаешь меня страстным человеком?

Она рассмеялась.

– Что ж такое случилось, если ты у меня об этом спрашиваешь?

– Не в романтическом смысле, а… Ну, вообще по жизни. У меня в детстве были хобби? Я собирала, не знаю там, открытки? Или, может, умоляла тебя отдать меня на плавание?

– Солнышко мое, да ты боялась воды лет до двенадцати.

– Ладно, это, наверно, не лучший пример. – Я задумчиво потерла переносицу. – Когда возникали трудности, я упорствовала или предпочитала сдаться?

– А почему ты спрашиваешь? У тебя неприятности на работе?

– Нет, на работе все в порядке. – Я замялась. – Ты бы стала искать своих биологических родителей на моем месте?

Воцарилось молчание.

– Ого! Ну, это вопрос не из легких… И мы уже вроде это обсуждали. Я сказала, что всячески буду тебе помогать…

– Я помню, что ты сказала. Но разве тебе не больно? – спросила я напрямик.

– Не буду врать, Марин. Когда ты только начала задавать подобные вопросы, мне было больно. Я, наверное, думала: если бы ты меня достаточно сильно любила, тебе не хотелось бы искать никого другого. Но потом был этот случай, когда ты испугалась на осмотре у гинеколога, и я поняла, что дело не во мне. Дело в тебе.

– Я не хочу причинять тебе боль.

– За меня не волнуйся. Я женщина немолодая, всякое повидала.

Я улыбнулась.

– Ты молодая и ничего такого не видала. – Я набрала полные легкие воздуха. – Я просто думаю, что это очень важный шаг… Откопаешь сундук, а там могут быть не только сокровища, но и какая‑нибудь гниль.

– Возможно, ты боишься причинить боль не мне, а себе самой.

Да уж: будут вас хоронить – обязательно попросите мою маму забить последний гвоздь в крышку вашего гроба. А если я окажусь родственницей Джеффри Дамера или Джесси Хелмса? Нужно ли мне это знать?

– Она избавилась от меня еще тридцать лет назад. Захочет, ли она меня видеть, если я ворвусь в ее жизнь сейчас?

Мама еле слышно вздохнула. С этим звуком у меня ассоциировался весь процесс взросления. Когда какой‑то мальчишка сталкивал меня с качелей и я в слезах прибегала к маме, она вздыхала точно так же. И когда я уезжала на танцы с новым кавалером. И когда она стояла на пороге моей комнаты в общежитии, готовясь впервые надолго расстаться со мной и стараясь сдержать слезы, В этом вздохе содержалось все мое детство.

– Марин, – сказала мама, – а кто не захочет тебя видеть?

 

Я, если честно, не из тех людей, что верят в привидения, карму и реинкарнацию. И все же на следующий день я почему‑то позвонила на работу и сказала, что заболела, а сама отправилась в Фэлмут, штат Массачусетс, чтобы поговорить о своей биологической матери с экстрасенсом. Отхлебнув кофе, я попыталась представить, как пройдет эта встреча. Удастся ли мне получить полезную информацию, как удалось это женщине, которая порекомендовала мне воспользоваться услугами Мешинды Доус?

Прошлой ночью я вступила в десять онлайн‑групп для усыновленных детей. Я завела специальную почту ([email protected]) и выписала указания с сайта в новенький молескин:

 

1. Пользуйтесь государственными архивами.

2. Зарегистрируйтесь на сайте КРВС – Каталога ресурсов по воссоединению семей. Это самый обширный каталог.

3. Получите доступ к всемирному реестру актов гражданского состояния.

4. Поговорите со своими приемными родителями, а также родными и двоюродными братьями и сестрами, дядями и тетями.

5. Определите свой канал. Иными словами, кто устроил ваше усыновление: церковь, адвокат, врач, агентство? Они могут послужить источниками информации.

6. Подайте отказ от конфиденциальности, чтобы ваша мать знала, что вы не возражаете против встречи с ней.

7. Регулярно размещайте данные о себе. Некоторые люди будут пересылать их снова и снова в надежде, что когда‑нибудь они достигнут адресата.

8. Разместите объявление в крупнейших газетах города, в котором родились.

9. И главное – не связывайтесь с компаниями, чью рекламу можно увидеть по телевизору! Это сплошь мошенники.

 

В два часа ночи я все еще сидела в чате и выслушивала жуткие истории от людей, которые попали в передряги и хотели, чтобы я не повторяла их ошибок. Пользователь по имени Хохотун позвонил по платному номеру, начинавшемуся на 1‑900, и дал им номер своей кредитки – в конце месяца ему пришел счет на шесть с половиной тысяч долларов. Девушка под псевдонимом Радостная узнала, что ее родителей лишили родительских прав за жестокое обращение с ней. ЭллиКапоне688 прислала мне названия трех книг, которые помогли ей на первых порах: в сумме они обошлись ей чуть дешевле частных сыщиков. Счастливый конец был только в одном сюжете: девушка отправилась к экстрасенсу по имени Мешинда Доус и нашла свою мать уже через неделю, до того точную ей предоставили информацию. «Попробуй и ты, – предложила ФантастикА, – что ты теряешь?»

Ну, допустим, самоуважение, вот что. И все‑таки я ввела это имя в «Гугл». Сайт ее грузился очень долго, потому как на главной странице играла музыка, а именно жутковатая смесь колокольного звона и воя горбатых китов. «Мешинда Доуз, – гласил заголовок. – Дипломированная ясновидящая».

Интересно, кто выдает дипломы ясновидящим? Департамент Колдовства и Шарлатанства?

«На службе у жителей Кейп‑Кода вот уже 35 лет».

Значит, она живет где‑то неподалеку от моего дома в Бэнктоне.

«Позвольте мне перекинуть мост в ваше прошлое».

Не дожидаясь, пока струшу, я отослала ей электронное письмо, в котором объяснила свою ситуацию. Через каких‑то полминуты пришел ответ:

 

Марин, мне кажется, я могу вам помочь. Вы свободны завтра во второй половине дня?

 

Я не стала размышлять, почему эта женщина сидела в Интернете в три часа ночи. Не задумалась, откуда у такой успешной ясновидящей «окно» прямо на следующий день. Я просто согласилась заплатить шестьдесят долларов за прием и распечатала письмо, в котором Мешинда объясняла, как к ней добраться. Утром я отправилась в путь и уже через пять часов припарковалась у дома экстрасенса. Жила она в крохотном домике с фиолетовыми стенами в красной окантовке. Лет Мешинде было уже за шестьдесят, однако это не мешало ей красить волосы, доходившие до пояса, в иссиня‑черный цвет.

– Вы, я так понимаю, Марин.

Ого. Так сразу – и в яблочко!

Она проводила меня в комнату, отделенную от прихожей шелковой занавеской, В комнате напротив друг друга стояли два дивана, а между ними – белый пуф. На пуфе я обнаружила перышко, веер и колоду карт. На полках выстроились плюшевые медвежата в запаянных прозрачных пакетах, на каждом алела застежка в виде сердечка. Медвежата как будто задыхались в своих пакетах.

Мешинда села, и я, не дожидаясь приглашения, последовала ее примеру.

– Я беру деньги вперед, – сказала она.

– Ага.

Порывшись в сумочке, я извлекла три двадцатидолларовые бумажки, которые она тут же сложила пополам и спрятала в карман.

– Давайте для начала выясним, что вас привело сюда.

Я удивленно на нее уставилась.

– А вы разве не знаете?

– Ясновидение работает немножко иначе, дорогуша, – сказала она. – Что‑то вы разнервничались.

– Пожалуй.

– Не стоит. Вы в надежных руках. Вас окружают духи. – Она крепко зажмурилась. – Ваш… дедушка? Он говорит, что ему уже легче дышится.

У меня отвисла челюсть. Дедушка умер, когда мне было тринадцать, от рака легких. Мне было страшно ходить к нему в больницу и смотреть, как он медленно истаивает.

– Он знал что‑то важное о вашей матери, – продолжала Мешинда.

Ну, легко сказать: он‑то теперь не сможет ни подтвердить это, ни опровергнуть.

– Это стройная женщина с темными волосами. Она была очень молода, когда родила вас. Я слышу какой‑то акцент…

– Южный?

– Нет, не южный… Не пойму какой. – Мешинда посмотрела на меня. – А еще я слышу имена. Странные имена. Аллагаш… и Уитком… нет, Уитьер.

– «Аллагаш Уитьер» – это юридическая фирма в Нэшуа.

– Думаю, они располагают нужной информацией. Юрист, который оформлял ваше удочерение, работает там. Я бы связалась с ними. А еще – с Мэйси. Человек по имени Мэйси тоже кое‑что знает.

Мэйси была фамилия клерка из загса округа Хиллсбороу, она прислала мне постановление об удочерении.

– Она‑то знает, – кивнула я. – У нее на меня целая папка.

– Я говорю о другой Мэйси. Это ваша тетка или двоюродная сестра… Она усыновила ребенка из Африки.

– У меня нет ни тетки, ни сестры по имени Мэйси.

– Есть, – настаивала Мешинда. – Вы просто еще не знакомы. – Она скривилась, как будто жевала лимон. – Вашего биологического отца зовут Оуэн. Он как‑то связан с юриспруденцией.

Заинтригованная, я подалась вперед. Неужели гены повлияли на мой выбор профессии?

– У них с вашей матерью родилось еще трое детей.

Не знаю, правда ли это, но что‑то кольнуло у меня в груди. Почему эти трое остались в семье, а от меня они отреклись? Все эти россказни насчет того, что родители меня любили, но не могли обо мне позаботиться, никогда меня не убеждали. Любили бы – не отдали бы посторонним людям.

Мешинда приложила ладонь ко лбу.

– Это всё. Больше ничего не вижу. – Она легонько похлопала меня по коленке. – Начните с этого юриста, – посоветовала она.

 

По дороге домой я остановилась перекусить в «Макдональдсе». Присев у игровой площадки, забитой детворой и взрослыми, я позвонила в справочную, и меня соединили с «Аллагаш Уитьер». Представившись помощницей Роберта Рамиреза, я смогла умаслить младший персонал и добраться до штатного юриста.

– Марин, – спросила она, – чем я могу быть вам полезна? Я едва заметно поджала ноги, чтобы беседа обрела мало‑мальски интимный характер.

– У меня к вам довольно необычная просьба, – сказала я. – Я ищу данные о человеке, который, возможно, пользовался вашими услугами в начале семидесятых. Тогда она была еще совсем юной девушкой, лет шестнадцати‑семнадцати.

– Ее несложно будет найти: к нам редко обращаются подростки. Какая у нее фамилия?

Я ответила не сразу.

– Не знаю.

На той стороне провода воцарилось молчание.

– Это было дело об усыновлении?

– Ну да. Об удочерении. Меня.

Голос женщины вмиг похолодел.

– Рекомендую вам обратиться в суд, – сказала она и повесила трубку.

Зажав мобильный в руке, я смотрела, как маленький мальчик с визгом катится по изогнутой фиолетовой горке. Мальчик был азиатом, его мама – нет. Усыновленный? Не окажется ли он когда‑нибудь в таком же тупике, в котором оказалась я?

Я снова позвонила в справочную, и меня соединили с Мэйси Донован, управляющей по делам об усыновлениях в округе Хиллсбороу.

– Вы меня, скорее всего, не помните, – сказала я. – Пару месяцев назад вы прислали мне постановление об удочерении…

– Имя?

– Ну, его‑то я и хочу узнать…

– Ваше имя, – уточнила Мэйси.

– Марин Гейтс. – Я сглотнула комок в горле. – Это, наверное, прозвучит нелепо… Я сегодня ходила на прием к экстрасенсу. Я вообще‑то к ним не хожу, я не сумасшедшая, не подумайте… С другой стороны, если кому‑то это нужно, я не возражаю, какое мне дело… В общем, я встретилась с этой женщиной, и она сказала, что некая Мэйси располагает сведениями о моей биологической матери. – Я натужно рассмеялась. – В подробности она не вдавалась, но в этом же не ошиблась, верно?

– Мисс Гейтс, – строго сказала Мэйси, – чем я могу быть вам полезна?

Я опустила глаза в землю.

– Я не знаю, что мне делать дальше, – призналась я. – Не знаю, каким должен быть мой следующий шаг.

– За пятьдесят долларов я могу прислать вам письмо с неидентифицирующей информацией.

– Какой‑какой информацией?

– Это те материалы вашего дела, в которых не содержатся имена, адреса, телефонные номера, даты рождения…

– Словом, все, что не имеет значения, – заключила я. – Как вы думаете, мне это пригодится?

– Вас удочерили в частном порядке, не прибегая к услугам агентства, – пояснила Мэйси. – Так что, думаю, ничего нового вы не узнаете. Разве что свою расу.

Я подумала о присланном ею постановлении.

– В своей расе я уверена примерно настолько же, насколько и в половой принадлежности.

– Ну, за пятьдесят долларов я с радостью это подтвержу.

– Хорошо. Давайте.

Записав адрес, по которому нужно будет выслать чек, на тыльной стороне ладони, я нажала «отбой» и продолжила наблюдать, как дети, словно молекулы нагретого раствора, скачут из стороны в сторону, сталкиваясь и разбегаясь. Мне сложно было представить, что я когда‑нибудь рожу ребенка. Но еще сложнее – как я от него отрекусь.

– Мама! – закричала девочка с вершины лестницы. – Ты смотришь?

Вчера вечером, просматривая объявления в Интернете, я заметила пометки «п‑мама» и «б‑мама». Это были, как выяснилось, всего‑навсего сокращения от «приемная» и «биологическая», а не какая‑то загадочная иерархия. Некоторым биологическим матерям казалось, что это обозначение слишком «животное», низводящее их до уровня «производительница». Они бы предпочли, чтобы их называли «родная» или «природная». Следуя этой логике, моя мать – «неродная» и «неприродная»? Неужели матерью женщину делают сами роды? А если ты избавляешься от своего ребенка, ты автоматически теряешь это звание? Если судить о людях по их поступкам, то, с одной стороны, была женщина, которая от меня добровольно отказалась, а с другой – женщина, которая целыми ночами сидела у моей постели, когда я болела, которая плакала вместе со мной из‑за ссор с мальчиками и отбивала ладони, аплодируя мне на выпускном. Какой же поступок делает мать матерью?

И те, и другие, и третьи, поняла я. Быть матерью – это значит не только выносить плод. Это также вынести жизнь родившегося человека.

И я ни с того ни с сего вспомнила о Шарлотте О'Киф.

 

Пайпер

 

Пациентка была примерно на тридцать пятой неделе беременности. Они с мужем только переехали в Бэнктон. На регулярные осмотры она не приходила, но мне пришлось записать ее на обеденный перерыв, потому что она жаловалась на высокую температуру и другие тревожные симптомы. Я заподозрила инфекцию. Медсестра, составлявшая историю болезни, сказала, что здоровье у женщины крепкое.

Входя в кабинет, я расплылась в дежурной улыбке, надеясь успокоить паникующую мамашу.

– Меня зовут доктор Рис, – сказала я и, пожав ей руку, села. – У вас, судя по всему, ухудшилось самочувствие.

– Я думала, это просто грипп, но уж слишком он затянулся,…

– В любом случае, во время беременности лучше перестраховаться, – подбодрила ее я. – Беременность протекала нормально?

– Абсолютно.

– Когда появились симптомы?

– Около недели назад.