Глава седьмая. Бесправные.

Деревянное колесо наскочило на кочку, и обоз[15] ощутимо тряхнуло. В очередной раз. Худощавый бородатый мужичок справа еле слышно выругался. Бранд вышел из прострации, в которую периодически впадал вот уже на протяжении недели - все то время, пока караван невольников, захваченных на территории Реджина, двигался вглубь королевства Скальдфаар. Юноша равнодушным взглядом, в котором отсутствовал всякий интерес к происходящему вокруг, посмотрел сначала на пленника-соседа, потом окинул взглядом обоз. Безвольные, бесправные, истощенные. Такие слова приходили в голову пареньку при виде измученных детей, мужчин и женщин.

«Неделя, - мелькнуло в голове. - Всего неделя.»

Раньше он не думал, что человека можно сломать за такой короткий срок. Он ошибался - многим хватило и нескольких часов. Люди по своей природе слабы. Одни боялись боли, другие - опасались за жизни друзей и близких. Бранд закрывал глаза и видел страшные, жуткие картины, от которых еще месяц назад у него бы волосы встали дыбом. Но не сейчас. Сейчас все было иначе. Люди с выпотрошенными животами, обезглавленные трупы, чьи головы насажены на копья, люди, раздавленные и разорванные лошадьми, закопанные или сожженные заживо... Творившееся, порой, вокруг безумие не вызывало в юноше ничего, никаких чувств и эмоций. Он совершенно точно не переживал за свою судьбу. Бранд даже не испытывал ненависти к солдатам Орпика. И, удивительным образом, он не находил в себе сил на сострадание к пленным. Крик сожженной на его глазах матери иссушил его душу, убил в нем все человеческое. Теперь Бранд напоминал кожаный мешок с костями и внутренними органами, бесправное создание, которое делало то, что ему велели, и ни о чем более не думало.

Примитивное, первобытное существование на грани спасительного забытья. Бранд несколько раз едва не переступил черту, отделявшую человека разумного от поехавшего головой человекообразного существа. Единственное, что еще удерживало его по эту сторону бытия, это судьбы сестер и Лики, о которых он не забывал ни на минуту.

После того, как его сделали пленником, ему так и не довелось их повидать. Он не знал, что стало с девочками, с Ликой. Ему оставалось лишь верить в то, что они живы, и надеяться, что их участь окажется лучше той, которую ему уготовила злая судьба.

Отряд Орпика, больше всего походивший на небольшую армию, продвигался неспешно. Во всех действиях солдат чувствовалась основательность. Здесь никто ничего не дела просто так. Все имело смысл. Они делали малый или обеденный привал каждый день, чтобы отдохнуть, покормить лошадей, собак и позволить пленным хотя бы на несколько минут почувствовать себя людьми. Солдаты относились к невольникам как к товару. Они, конечно, не считали их за людей, однако пристально следили за тем, чтобы пленные, не приведи Халла, не окочурились бы по пути. Орпик был скор на расправу. Любой его подчиненный об этом знал, поэтому в войске никто не относился к своим обязанностям спустя рукава.

Кроме часового дневного привала, разделявшего утренний и вечерний переходы, существовал ночной. Его именовали ночной стоянкой. Длилась она ровно восемь часов. Бранд специально обратил на это внимание, хотя юноша понятия не имел, что ему в итоге это давало и зачем он так поступил. Скорее всего, он сделал эту заметку машинально. Бессознательная реакция – тень того человека, которым он некогда был.

Обоз катился медленно, словно нехотя. Мерно скрипело одно из шести колес, хотя солдаты несколько раз его смазывали. Зеленые, наполовину одевшиеся леса, сменялись заливными лугами и полями. Скальдфаар располагался несколько западнее и южнее герцогства Реджин, и природа в этих краях не была столь сурова. Более-менее погожая зима, снежная, но не такая морозная, как в предгорьях Эверлинка, жаркое и более длинное лето. В здешних лесах водилось огромное количество животных; полноводные реки, бочага, озера да пруды были полны рыбы, а почва считалась гораздо более пригодной для возделывания всевозможных сельскохозяйственных культур. Не место, а на стоящий рай для охотников, рыболовов и крестьян. Обо всем об этом Бранд узнал из разговоров солдат, которых он иногда, по неизвестным причинам, подслушивал. Большую часть пути он проводил в полудреме, однако, удивительным образом, помнил все, что происходило вокруг.

- ... Видел бы ты глаза Аветуса. Когда ему объяснили ситуацию, в которой он может оказаться, и обозначили выходы из нее, он, не задумываясь, выбрал тот, что устраивал нас...

Мимо проехала пара конных. Один из всадников выглядел чуть солиднее другого. Да и в седле он держался более уверенно, величаво. Скорее всего, один из офицеров Орпика.

- А куда ему было деваться? - Несмотря на то, что солдаты довольно далеко проехала вперед обоза, слова говоривших долетали до чутких ушей Бранда. - У него не было выхода. Сдать крепость или оказаться в осаде, которую никак не выдержать. Реджин не протянет и года. Аветус это понимал и выбрал жизнь. И жизнь безбедную, насколько я понял.

- Он не сдавал Тирх. - Офицер возразил своему собеседнику. - Город-крепость просто поменял государство. Не более того. Аветус же, оставаясь в должности командующего гарнизоном, получил титул бургграфа, что немаловажно. Теперь он сосредоточил в своих руках всю власть в Тирхе: и военную, и административную. Король рассчитывает на него. Аветус - большой молодец. Люди в Тирхе были недовольны политикой Реджина. Все чувствовали, что этот корабль скоро пойдет ко дну. Люди, скажу я тебе, не станут жить в слабом государстве, они, скорее, выберут себе новое - новую власть, более стабильную и сильную. Всем нужна уверенность в завтрашнем дне. Так всегда было и всегда будет. Аветус это прекрасно понимал. Он изучил атмосферу, царившую в его городе, и сделал то, что должен был сделать. Поступи он иначе, и, я уверяю тебя, он не дожил бы до окончания осады. Свои же его бы и убили.

Всадники продолжили путь, и их речь стала нераспознаваема. Слова, произнесенные офицером и его подчиненным, на некоторое время застыли перед внутренним взором юноши. Он попытался осознать, осмыслить услышанное. Охраняемый караван пленных миновал Тирх четверо суток назад. Город-крепость располагался с западной стороны Туманного нагорья. В этом месте нагорье выглядело совсем по-иному. Никаких пологих предгорий, поросших лесами. Отвесные вертикальные скалы, неприступные горы, в сени которых, на берегу одноименного озера за могучей крепостной стеной раскинулась крепость. Тракт, именуемый Северным, проходил по противоположному берегу озера. С расстояния, разделявшего вооруженный отряд с пленными и город, Тирх выглядел величественно и... на удивление цело, учитывая вторгшиеся на территорию герцогства королевские войска. Насколько понимал Бранд, воины Орпика, двигаясь вглубь территории Реждина, никак не могли пройти мимо города-крепости. Они обязаны были взять ее в осаду, захватить твердыню, разрушить ее и разграбить. Там ведь столько всего, чем можно поживиться! Начиная с оружия, золота и драгоценностей, заканчивая людьми. В Тирхе куда больше народу, чем во всей долине в предгорьях Эверлинка. И все это теперь принадлежало Скальдфаару? Это что же получается… захватчикам удалось договориться с защитниками крепости? Так что ли?

Осознав, что мыслительная деятельность не приносит ему ничего хорошего, кроме дополнительной головной боли, Бранд, в который уже раз, «ушел в себя». Мир вокруг него в один момент перестал быть ярким, цветным, становясь темным, серым, неинтересным. Звуки отошли на второй план. Через несколько секунд юноша дремал с открытыми глазами, в которых нельзя было узреть ни проблеска мысли.

 

***  

 

Загремели сигнальные трубы. Тяговые лошади-тяжеловесы замерли как вкопанные, и обоз резко остановился. Колесо, которое смазывали по несколько раз на дню, скрипнуло и в этот раз.

Бранд пришел в себя, осознавая, что за день успел изрядно продрогнуть, что немудрено, учитывая, сколько часов к ряду он пребывал на свежем воздухе, оставаясь при этом абсолютно неподвижным. Он провел ладонями по лицо, сунул руки под мышки, ссутулился, нахохлился, словно воробей, пытаясь сохранить остатки тепла. В животе предательски заурчало. С момента обеденной стоянки прошло часов семь, не меньше.

«Хорошо бы подкрепится,» - подумалось ему вдруг.

Бранд украдкой осмотрелся по сторонам. Отряд готовился стать лагерем на ночную стоянку. Для этого воинам пришлось занять часть поля, расположенного с правой стороны от тракта. Бранд приложил ладони ко рту, подул в них. Взгляд из-под бровей юноши устремился куда-то вдаль.

Вечер очередного дня новой для него жизни. Жизни, в которой он был бесправным узником. Солнце клонилось к закату. Небо на востоке окрасилось в насыщенные багряно-розовые тона. Далеко на западе лучи позднего светила насыщали жидким золотом линию горизонта. По характерным световым переливам юноша определил, что впереди находится водоем - широкая, полноводная река или крупное озеро.

Юноша вздохнул, передернул плечами. Холодало. Тракт черно-коричневой лентой рассекал необъятных размеров равнину. По правую руку весенним изумрудом зеленели поля и луга, а также редкие и совсем не высокие холмы, на ближайшем из которых раскинулась громада дуба. Слева сплошной полосой высился смешенный лес, в котором ели, сосны, лиственницы чередовались с березами, осинами и грабами. Вдалеке слева, на юго-западе, виднелись горные пики. Большинство из них сверкало ярким, но холодным светом.

Небо над головой разорвал очередной призывный клич сигнальных труб. Конные и несколько пеших воинов принялись отдавать зычные команды. Обоз с пленными тронулся с места, съезжая с тракта. На поле солдаты спешно, но безо всякой суеты устанавливали походные палатки. Тут и там стали возникать походные костры. Загавкали собаки.

Тянувшие обоз кони поравнялись с громадным существом. Бронг. Это животное больше всего походило на быка-переростка, заросшего жесткой длинной шерстью. До того, как стать невольником, Бранд ни разу не видел таких созданий, но это не означало, что этих смирных с виду гигантов не одомашнили и не использовали в хозяйстве. Бронгов очень ценили в войске Орпика за их силу, выносливость и спокойный нрав. Эти существа легко поддавались дрессуре и были незаменимы, когда требовалось что-то куда-то перевести. И не только. Бронг во многом мог заменить и лошадь, и быка. Да, он не мог тягаться в скорости с конем, но от него это и не требовалось. У лошадей имелись свои преимущества, у бронгов - свои.

Бранд скользнул глазами по ближайшим палаткам, вновь перевел взгляд на животное, тянувшее соседний обоз. Бронг медленно и методично орудовал челюстями, жуя сладкую, молодую, едва появившуюся на свет траву. Его длинный, доходивший до самой земли хвост изредка дергался, словно бич пастуха. Короткие, толстые рога едва проглядывали из-под шерстяного покрова.

«Интересно, сколько пудов сена надо запасти на зиму, чтобы содержать одного такого Бронга?»

Бранд подивился странной мысли, возникшей в его голове. Ему не было дела до себя, до людей, за исключением сестер и Лики, и тут он начинает думать о домашнем хозяйстве, разведении скота... Пора забыть о том, чем он когда-то занимался и кем был. Сейчас все по-другому. В его нынешней жизни нет ничего положительного и светлого.

Обозы стали заворачивать и в скором времени, встав кругом, заняли положенные им места в самом центре лагеря. Восемь повозок, в каждой по сорок-пятьдесят человек.

Тут же, словно из-под земли, возник офицер.

- Вылезайте и строиться в две шеренги, - пролаял он.

К обозу, в котором ехал Бранд, подошло несколько копейщиков. У ног одного из них крутилась собака. У нее была вытянутая морда, серо-коричневая шерсть длиной в ладонь, длинные свисающие уши и тонкие, худые ноги. Солдат потрепал пса по голове, нагнулся и шепнул ему что-то на ухо, затем поднялся и указал рукой в сторону одной из ближайших палаток. Собака зевнула, высунула язык, посмотрела по сторонам и легкой рысцой затрусила в указанном человеком направлении.

Бранд выбрался из обоза, пытаясь массировать кисти рук, которые сдавливала веревка. Его, как и многих, трясло. Холод быстро проникал в исхудавшее, изможденное тело. К тому же, пленных скудно кормили и практически не оказывали медицинской помощи, а многим бы она не помешала. Среди невольников невозможно было отыскать хотя бы одного полностью здорового человека. Практически у всех имелись какие-либо травмы, ушибы, переломы, порезы, повреждения. Пару дней назад во время дневной остановки Бранд, проходя мимо большой лужи, нечаянно заглянул в нее. Зеркало воды отразило разукрашенную синим и фиолетовым заплывшую физиономию, на которой сложно было отыскать живое место. Нос картошкой, щелки глаз, разбитые губы... Отделали его знатно. Впрочем, его внешний вид был распространен среди пленников. Бранд еще, можно сказать, легко отделался. Он самостоятельно передвигался, ел, не нуждался в помощи. Иным повезло меньше.

Невольники покидали насиженные места нехотя, даже несмотря на солдатские окрики и следовавшие за ними затрещины. Удалось кое-как построиться. Женщины, мальчишки, девчонки - все вперемешку. Над головами пленных клубился пар. Если днем воздух успевал прогреться до комфортной температуры, то вечера и особенно ночи все еще оставались холодными.

- Так, скардовы дети, - прорычал офицер, окидывая злыми глазами стоявшую перед ним толпу немытых, избитых, изможденных людей, - в очередной раз предупреждаю, что любое неповиновение, любая попытка нарушить внутренний распорядок лагеря будет немедленно и жесточайшим образом пресечена. Надеюсь, даже такие тупоголовые уроды как вы это понимаете. Не испытывайте наше терпение и, возможно, без проблем доживете до завтрашнего утра.

Он хохотнул, очевидно полагая произнесенные им слова довольно смешными. Бранд до предела поднял плечи, насколько это возможно наклонил голову вправо, и попытался втянуть ее вовнутрь. Он изо всех сил боролся с беспощадным холодом, стараясь всеми правдами и неправдами удерживать тепло внутри себя.

Справа послышалась возня, которая моментально сменилась повелительными выкриками, оскорблениями и стонами. Кто-то из пленных, очевидно, либо не подчинился приказу офицера, либо как-то иначе попытался «нарушить внутренний распорядок лагеря», за что немедленно поплатился. Солдаты не собирались церемониться с пленниками и, чуть что, вовсю использовали палки, ударами которых, порой, наказывали просто так, проформы ради.

- В колонну по трое, скардовы дети! - проорал команду офицер, хватаясь за рукоять меча.

Его глаза, гневно сверкая, готовы были, казалось, выпрыгнуть из орбит.

Новый приказ пленные выполнили гораздо шустрее предыдущего. Все хотели жить. Многим казалось, что даже такая жизнь лучше смерти.

- Шагаем вперед, по сторонам головами не крутим, руки не поднимаем, - проговорил все тот же офицер. - Слушаем мои команды и выполняем их беспрекословно.

Невольники, понурив головы, зашагали в сторону, в которую им указывали. Бранд, не поднимая головы, исподлобья глядел прямо перед собой. Они двигались по касательной в сторону тракта. Отхожее место всегда выбиралось на окраине или за пределами лагеря, причем у невольников и у солдат эти места различались. Каждую остановку происходило одно и то же: обозы с пленными останавливались в центре лагеря, затем невольников пообозно колоннами выводили в чисто поле, где те могли справить свою нужду, после чего людей возвращали в лагерь.

Колонна двигалась в обозначенном направлении шагов триста, после чего, повинуясь новому приказу, остановилась. Люди рассредоточились.

- Три минуты и ни секундой больше! - проорал офицер.

Солдаты, охранявшие пленных, подняли пики, сосредоточились. Никто из них, скорее всего, даже и не подумал отвернуть глаза от невольников, делавших свои дела. Не то чтобы скальдфаарцы любили смотреть на это зрелище, вовсе нет, просто лучшего шанса сбежать пленникам бы не представилось. Об этом все знали, как знали и то, что проштрафившихся солдат ожидало суровое наказание.

Бранда нужда не мучила, но это никого не интересовало. Пленники имели право справлять ее только там, где им говорили, и тогда, когда им разрешали это делать. Если сейчас не хочешь, а захочешь чуть позже, - это твои проблемы. Как говорил офицер, любое нарушение влекло за собой серьезные последствия для нарушителя.

Юноша, не обращая ни на кого внимания, делал то, что ему велели. Никакого дискомфорта от происходящего, стеснения или неловкости он не испытывал. Солдаты за его спиной о чем-то мирно беседовали. Изредка в оцеплении раздавались хохотки. До чутких ушей Бранда долетали обрывки шуточек и оскорбительных фраз.

- Время вышло! - заорал офицер. - Строиться, твари!

Пленные безропотно подчинились, формируя походную колонну. Конвой сопровождения охватил ее с двух сторон по бокам.

Прозвучала новая команда, и колонна двинулась в обратном направлении. Саженей через сто к офицеру подъехала пара конных. Всадники стали что-то объяснять пешему воину, при этом активно жестикулируя. Невольники уже вступили на окраину лагеря.

В этот момент за спиной Бранда возникло беспорядочное движение. Юноша невольно обернулся, чтобы посмотреть, что происходит, хотя это грозило ему наказанием. Виновником переполоха был мужчина, довольно крепкого телосложения, сильный и ловкий. Не понятно, каким образом он оказался среди пленников. Такие как он составляли основу реджинской гвардии и стерегли границы герцогства. Он не был калекой и выглядел достаточно молодо. Примерно столько же было Рафусу и Хиссу, когда их убили.

Подгадав момент, когда рядом с ним окажется хотя бы один из всадников, а также пеший конвоир, мужчина умудрился напасть на солдата, ловким движением выхватил у того из ножен меч, и рубанул клинком воину по шее. Не останавливаясь, он подскочил к всаднику и молниеносным колющим выпадом поразил его в низ живота. Ловкость и скорость, с которой он проделал все это, выдавали в нем бывалого воина, настоящего мастера ратного дела.

- Серра! Вика! - крикнул он, вскакивая на коня.

Из соседней колонны невольников, пользуясь суматохой в рядах конвоиров, выбежали две молоденькие девушки. Мужчина, тем временем, бешено орудуя мечом, с невообразимой яростью наседал на другого всадника. Вихрь ударов, обрушившийся на защиту конного, буквально снес скальдфаарца с лошади. В воздух взметнулась отрубленная кисть руки, продолжавшая сжимать меч. Всадник полетел на землю, надсадно вопя нечеловеческим голосом.

Девочки подскочили к мужчине, ловко управлявшимся не только с оружием, но и с конем.

- Быстрее! Быстрее! - кричал он, помогая каждой из них забраться на лошадь.

Бранд круглыми от удивления газами наблюдал за удачным побегом и не верил тому, что видит. В войске Орпика делали все, чтобы ничего подобного не происходило. Каждую остановку людей мешали, тасовали, словно игральные карты в колоде. Часть пленников, занимавших один обоз, пересаживали на другой и наоборот. Перемешку осуществляли и в обеденное время, и утром, когда лагерь снимался с ночной стоянки. Это делалось для того, чтобы невольники не успели познакомиться друг с другом, договориться и выработать план побега. Однако мужчина-мечник и девочки (скорее всего, его дочери) действовали сообща и действовали довольно слаженно. Выходит, они сумели обо всем договориться заранее? Скорее всего, так и есть. Мужчина дожидался шанса напасть на конвоиров, и решил, что сейчас - самое время.

Девочки кое-как забрались на лошадь, и мужчина пришпорил животное, галопом помчавшись в сторону тракта. В лагере поднялась тревога. На перехват беглецам отправилось сразу несколько конных расчетов. Где-то в стороне за спиной Бранда загавкали собаки. Юноша заметил, как по направлению к лесу мчалась целая стая. Он и не подозревал, что худосочные длинноногие кобели и суки способны развивать такую неимоверную скорость. Похоже, беглецам будет сложно оторваться от преследователей.

- На землю, твари! - заорали прямо перед его носом.

Солдаты обнажили мечи, достали палки и стали орудовать черенками. Бранду заехали по спине, прежде чем он опустился на землю, выполняя приказ. Боль резанула по всему телу, отдалась в бока. Состояние его ребер оставляло желать лучшего.

- Никому не шевелиться! - продолжал орать солдат. - Кто дернется, мигом получит мечом по голове!

Заохали женщины. Где-то слева раздались приглушенные женские вскрики. Солдаты, полагая, что потенциальных беглецов может оказаться больше, ни с кем не церемонились. Бранд закрыл глаза, попытался унять сковывающую грудную клетку боль. Иногда наступали моменты, когда ему было трудно дышать. К счастью подобное случалось не часто.

«Интересно, что ожидает беглецов, когда их схватят?»

Бранд поймал себя на мысли, что не дает мужчине и его дочерям ни шанса. О том, что солдаты могут не ограничиться наказанием непосредственных участников побега, он даже не подумал. А зря. Убито двое воинов Скальдфаара, один искалечен на всю жизнь. Серьезное преступление. Очень серьезное.

«Нет, - подумал вдруг Бранд, - так дела не делаются. Если уж бежать, то всем вместе. В противном случае получается, что беглецы подставляют остальных под гнев солдат, а это неправильно.»

В след за этим в его голову ворвалась другая мысль:

«Да за каким Скардом я об этом думаю? Мне-то что с того?»

Уж не подумывает ли он о том, чтобы дать деру? Но если бежать, то с Ликой и сестрами! Иначе нельзя. Иначе это будет... предательство. Поступить так значит струсить, смалодушничать. Он сбежит, а девочки останутся тут, посреди этого ненавистного военного лагеря. Какая судьба их будет ожидать в дальнейшем - неизвестно.

Солнце коснулось своей нижней кромкой линии горизонта. Редкие перистые облака на востоке окрасились в кроваво-красные тона. Недобрый знак. Сколько их еще продержат на холодной сырой земле? Дадут ли им еды или же заставят ждать до обеда следующего дня, в воспитательных целях, так сказать?

Бранд обнаружил, что ему становится не все равно, и он не знал, радоваться ли этому или огорчаться. Он вообще забыл, что такое радость. Его заставили забыть, что это такое. На это у них ушла всего неделя.

Юноша напряг уши. Ему запрещали поднимать голову, но не запрещали слушать. Собачий лай и человеческие крики доносились откуда-то издалека. По характерному приглушенному звучанию Бранд понял, что голоса доносятся из леса. Погоня все еще продолжалась. Беглецы по-прежнему пытались оторваться от преследовавших их солдат.

Пленные пролежали на земле минут пятнадцать, прежде чем офицер позволил им подняться на ноги. Незадолго до этого далеко в лесу прогудел сигнальный рог. Ему вторили сразу несколько труб в лагере. Сбежавших пленных поймали и в настоящее время выводили на тракт.

Бранд, рискуя схлопотать по шее, посмотрел в сторону группы солдат, отправившихся вдогонку беглецам. Мужчину-мечника тащили под руки. С такого далекого расстояния не удалось рассмотреть, что с ним, но по каким-то причинам он не мог самостоятельно передвигаться. Кажется, он пребывал в бессознательном состоянии. Девочек...

Девочек волокли волоком по земле, держа за волосы.

В сознание Бранда всплыла картина недавнего прошлого: его собственный дом, палисад, из ворот которого солдаты выволакивали Агнет и Софи. Сердце сжалось в груди, защипало глаза. Почудилось, что в животе начинает зарождаться настоящий живой огонь. Закололи подушечки пальцев. Кажется, к нему возвращались чувства. Он испытывал гнев.

Это была первобытная ярость. Ярость, которая... едва не погубила его неделю назад. Из-за того, что он сделал, из-за того, что он посмел поднять руку на солдат Скальдфаара, посмел сопротивляться их воле, заживо сгорела его мать. Досталось и сестрам. Агнет и Софи... Должно быть, они ненавидят его.

Резануло по сердцу. Боль, родившаяся в груди, растекалась по всему телу, словно яд, распространявшийся по кровотоку. Он не может ничего с этим поделать. Ничего не может. Никто из них не может. Они все во власти врагов. Все.

И надо с этим смириться.

Бранд закрыл глаза, попытался отрешиться от происходящего. Визжащих девушек выволокли на середину лагеря. К беглецу-мечнику, подскочило несколько солдат. Один из них держал в руках деревянную кадушку, наполненную водой. Обмякшего мужчину окатили с ног до головы. Он зашевелился, стал приходить в себя.

- Головы вперед! - заорал офицер, обращаясь к пленным. - Следовать за мной! Никуда не сворачивать!

Куда уж тут свернешь, когда колоны невольников окружили, фактически, двойным кольцом вооруженной до зубов стражи. Вооруженной и очень озлобленной.

Пленников подвели ближе к горе-беглецам. Бранд услышал, как мужчина, только что пришедший в себя, хрипит и стонет. Его повторно окатили водой, после чего два здоровенных богатыря-солдата поставили его на ноги. Несколько солдат позади них принялись резво копать яму. Пленники, понурив головы, молча наблюдали за происходящим, не шевелясь и, казалось, даже не дыша. Не зная, что задумали скальфаардцы, невольники, тем не менее, понимали, что беглецы не могут рассчитывать ни на что хорошее.

Одна группа солдат закончила копать яму. Появилась другая группа, которая приволокла толстое прямое дерево. Ствол, достигавший в высоту двух саженей, в спешке очистили от веток и принялись вкапывать его в землю. Тем временем, офицеру, руководившему сими нехитрыми строительными работами, принесли железную цепь, концы которой соединяли тяжелые кандалы. Некоторое время он звенел и бряцал кольцами, словно примеряясь к чему-то, затем выкрикнул несколько команд. Богатыри-солдаты подвели мужчину к столбу. Одна из скоб обхватила столб. Послышался щелчок замка. Другая скоба обхватила шею беглеца. Пара стражей отступила от пленника на два шага и замерла по стойке «смирно».

Замерли солдаты. Замерли и офицеры. Некоторое время разыгрывалась немая сцена: беглец, окончательно придя в себя и осознав свое незавидное положение, скреб пальцами металлическую скобу, силясь ее снять, яростно извивался и насылал проклятья на королевство, а солдаты, тем временем, не обращая на него внимания, чего-то выжидали. Вскоре стало понятно, чего, точнее, кого. Ясно, что для невольников подготовили некое наказание, но, практически, ни одна экзекуция в этом лагере не проходила без ведома Орпика. Командующий предстал перед подчиненными на роскошном белом коне, согреваемый лучами славы - будто древний герой, сошедший с иллюстраций старинных фолиантов. Бранд никогда не держал их в руках, но подозревал, что таковые могли храниться, скажем, в крупных книгохранилищах столиц самых богатых государств мира.

Орпик, облаченный в свой традиционный чешуйчатый доспех, легко и непринужденно спрыгнул с коня, обвел толпившихся вокруг людей взглядом цепких внимательных глаз. Должно быть, скальдфаарцы восторгались своим командиром, который даже в походе посреди поля выглядел и вел себя как на торжественном приеме у короля.

- И что же мне с вами делать? - задумчиво произнес Орпик, подходя к солдатам, державшим девушек.

Волосы беглянок были растрепаны, рубахи и штаны разорваны в нескольких местах. Лица девушек заливали слезы. Их била мелкая дрожь. Кажется, они догадывались, что сейчас произойдет.

- Такие юные и такие непослушные, - покачал головой воин.

Палец в боевой перчатке прошелся по лбу одной из девушек, и та издала долгий протяжный вой. Нечеловеческий вой. Так могла выть волчица над трупами своих едва родившихся щенят.

- Магия, - послышался сдавленный шепот. Какой-то идиот, справа от Бранда, позволил себе раскрыть рот в момент, когда его стоило держать на замке. - Как есть магия.

К счастью, его почти никто не услышал.

Тем временем, Орпик направился в другую сторону, к прикованному к столбу мужчине. Бранд заметил, что боевые перчатки воина начинают светиться неприятным, режущим глаза светло-зеленым светом, который, похоже, никто не замечал, кроме него одного. Командующий приблизился к пленнику, замершему при его приближении, остановился в шаге от мечника. Глаза Орпика полыхнули неудержимым огнем ненависти. Бранду показалось, что фигура воина окуталась вуалью иссиня-черного тумана.

- Это твои дочери? - задал вопрос скальдфаарец.

Мужчина в ответ выплюнул ругательства и проклятия.

- В тебе говорят отчаяние и обида, поэтому ты позволяешь себе не думать о произнесенных тобой словах, - назидательным тоном сообщил Орпик. - Хотя, я не удивлюсь, что ты оскорбил меня банально по собственной глупости. Только очень недалекий, глупый человек может решиться на побег из моего лагеря, и, скажу я тебе, надо быть законченным идиотом, чтобы втянуть в свои грязные дела посторонних людей. Тем более таких очаровательных, юных созданий.

Мечник вновь отпустил в адрес командующего несколько нелицеприятных выражений, затронувших его самого, его семью, родственников, а заодно и королевство, которому он служил.

Орпик расплылся в улыбке, затем вытянул руку и схватил подбородок мечника двумя пальцами. Пленник приглушенно охнул. Бранду показалось, что он слышит треск лицевых костей невольника.

- Думаешь вывести меня из себя? - задал вопрос скальдфаарец. - Думаешь, после всего того, что ты натворил, я подарю тебе быструю смерть? - Он обхватил шею мечника и вплотную притянул его голову к своей. - Тебе же прекрасно известно, что любое неповиновение воле моих подчиненных будет сурово караться. А ты ведь не просто проявил неповиновение, ты попытался сбежать, убил и ранил нескольких достойных подданных короны, оскорбил меня... Я никому ничего не прощаю и каждому воздаю по заслугам. Хочу... предупредить тебя, чтобы ты не рассчитывал на мое сострадание. Его не будет.

Последние слова он в буквальном смысле прорычал, едва сдерживаясь, чтобы не взорваться от накопившейся внутри него ярости. Орпик схватил мужчину за волосы, вздернул его голову, а затем выкрикнул, обращаясь к своим солдатам:

- Возьмите его дочерей и делайте с ними все, что захотите, а это животное пусть смотрит. Пусть видит все! Пусть осознает всю тяжесть совершенного им преступления и порочность совей натуры! Я хочу, чтобы они страдали так, как ни страдал ни один человек на свете, и я хочу, чтобы до остальных, наконец, дошло, что мое слово нерушимо! В моем лагере - мои правила, и только в моей власти отменить их или создать новые! Ваши никчемные жизни находятся в моих руках! Цените это или будете страдать!

Следующие несколько часов стали для Бранда да и для остальных невольников настоящим испытанием. Солдаты Орпика, получив одобрение от своего командира, принялись чересчур рьяно выполнять приказ. До глубокой ночи они вытворяли с несчастными девушками невообразимые вещи. Казалось, что их зверства и жестокость не знают границ. Мужчина-мечник, словно бешеный пес, рвался с цепи, обрушивал на скальдфаарцев одно проклятие за другим. Он выл, стенал, кричал, молил Божественных Халла смилостивиться над его дочерями; он обращался к Скарду, прося его утопить ненавистное королевство в крови. Пленник извивался, бился в истерике, вопил нечеловеческим голосом, но ему никто не пришел на помощь. Кажется, его молитвы остались не услышаны, как и молитвы многих людей, наблюдавших за страшным зрелищем.

Спустя несколько часов экзекуции мужчина, прикованный к столбу, упал на землю, свернулся калачиком и затянул что-то протяжное и донельзя горькое, раздиравшее душу. Нескольким солдатам удалось поставить его на ноги. Когда они это сделали, то все вокруг увидели, что изо рта мужчины свисает длинная слюна, а его глаза ведут себя так, как глаза человека, лишившегося рассудка.

Минут через десять его вздернули. Рядом со столбом, на котором висел беглец, вырыли яму, в которую скинули тела замученных до смерти девушек.

До утра никто из пленников не сомкнул глаз.

 

Многоуважаемый Измар, советник пресветлого короля Тефриста по вопросам государственного развития, науки и магии! Имею честь предложить вам дело, которое непременно достойно вашей безупречной репутации. В вашем подчинении находятся, не побоюсь сего громкого заявления, ведущие светила науки и магии, которых только знавал мир. Мне думается, что вам лично и вашим людям не составит особого труда выполнить специальный заказ самого короля. Его величество, на самом деле, просит вас о сущем пустяке: создать и наделить невероятными волшебными свойствами доспех и оружие, которые будут достойны первого рыцаря королевского трона, коей определится в середине месяца Орис на ристалище пред королевским дворцом во время традиционного финала пятилетнего королевского турнира. Лучшие соискатели титула померятся силами и мастерством, а победитель главного боя, я более чем уверен, впечатлит своим выступлением нашего обожаемого монарха. Я не сомневаюсь, что под вашим чутким наблюдением лучшие умы нашего королевства создадут награду, достойную первого меча Скальдфаара. Да прибудет с вами благословение Халла.

Ибрий Таннис, первый королевский секретарь.