Досужие размышления о политической судьбе В. Путина

В момент обострения бесплодных дискуссий о «национальной идее» я уже высказы­вал мысль, что мы, русские, по своему националь­ному характеру, гражданским чувствам и идейно­-политическим убеждениям страдальцы и самоотрешенцы. Нам обязательно нужно ощущение необходимости возвышенных жертвоприношений. Причем не чего-то и кого-то вообще, а именно себя. Иного способа общественного бытия, како­го-либо иного пути достижения желанных целей, кроме как через жертвы и мученичество, мы не знаем. Нам, если умирать не за что, то и жить не­зачем. Страдальческим, жертвенным, мученичес­ким духом пропитана вся русская культура, лите­ратура, музыка, живопись.

То же самое можно сказать о государственной и нравственной истории России. Все наши достиже­ния и успехи, сами понятия героизма и патриотиз­ма осенены ореолом страданий и мученичества. Все наши святые, все наши национальные герои, даже идейные вожди –обязательно страдальцы. Братья-князья Борис и Глеб, Александр Невский и Дмит­рий Донской, даже Иван Грозный и Петр Великий только потому и оставили глубокий след в народ­ной памяти, что их образы связаны не столько с ре­альными благими делами, сколько с выпавшими на их долю душевными муками, с нравственными стра­даниями по поводу преодоления препятствий, с внутренними сомнениями, борением с собственны­ми соблазнами, искушениями и изъянами.

У любого успешного общественного движения в России обязательно есть, был или непременно должен быть собственный мученик. Если такие му­ченики не появляются естественным путем, мы их специально «лепим» из любого подручного мате­риала. Нынешние коммунисты для этого пытают­ся превратить в мученика мумию вождя. Национал-патриоты – семью последнего российского им­ператора. Демократы-реформаторы долгое время эксплуатировали мятежный облик расстриги-ком­муниста, взбунтовавшегося против самого себя. Но все это мученические суррогаты. Настоящих страданий за каждым из приведенных примеров нет. Россия нуждается, просто жаждет обретения мученика настоящего, адекватного масштабам и сложности проблем, с которыми страна и народ столкнулись в последние годы.

Откуда же его взять? Налицо некие поползно­вения окружить ореолом мученичества жертвы террористических акций в Буйнакске, Волгодонс­ке и Москве. Сплачивающий, консолидирующий потенциал у этих попыток, безусловно, имеется. Имелся он и в патриотических устремлениях встать на защиту братьев-славян в Югославии. Но беда в том, что русский человек не впечатляется, по край­ней мере надолго, массовыми страданиями и кол­лективными жертвами. К ним мы быстро привы­каем, легко с ними примиряемся. У нас как исто­рия, так и страдания должны быть максимально персонифицированы. Мы мыслим не óбразами, а образáми. Нас могут впечатлить только горе оди­ночки и несчастье личности. Еще лучше – гибель. Причем чем более жестокая, а главное, глупая и бессмысленная, тем лучше.

И все-таки откуда, с какой стороны нам ждать новых мучеников? Где та благодатная почва, спо­собная взрастить столь необходимого нам стра­дальца? В рядах структурированных общественных образований вроде партий, движений, избиратель­ных блоков и т.д. таких кандидатов заведомо нет.

За пятнадцать минувших лет, если иметь в виду страдальческий потенциал, их представители себя полностью исчерпали и даже дискредитировали. Ни Зюганов, ни Явлинский, ни Черномырдин, ни Рыж­ков, ни Лужков, ни Примаков, ни Кириенко, ни Степашин на роль новоиспеченных мучеников не годятся. Их могут лишь пожалеть, но молиться на них не станут. Между ролью обиженного и обли­ком мученика «дистанция огромного размера». К сожалению, у нас вообще не может быть мученика, осененного знаком борьбы «ЗА». Мы можем наде­яться лишь на мобилизацию эмоционального по­тенциала отрицания.

Значит, ждать кандидата в мученики по феде­ральным спискам и одномандатным округам раз­вернувшихся избирательных кампаний не прихо­дится. Наш мученик обязательно окажется не пре­тендентом на власть, а ее жертвой. Отчизна-мать беременна именно таким мучеником. По данным социологических опросов, около 60% населения страны вообще не видит в представителях нынеш­ней власти, в любых претендентах на нее выразите­лей своих интересов. По сути дела это означает, что наиболее продуктивной и наиболее массовой базой общественного согласия в России, как это ни пара­доксально звучит, является несогласие.

Для российского менталитета, отечественного ис­торического сознания и вообще русского душевно­го склада ощущение негативизма и нигилизма – со­стояние органичное, можно даже сказать, генетичес­ки обусловленное. Настоящий русский если не по убеждениям, то по натуре обязательно индивидуа­лист и анархист, на что обращал внимание еще муд­рейший Василий Осипович Ключевский. Коллекти­вистская, тем более интернационалистская идеоло­гия нам чужда. Именно по этой причине полный провал потерпела у нас коммунистическая доктри­на. Единственное, что прижилось, так это коллек­тивная безответственность. У нас все доказательства обязательно начинаются от противного. Для России лозунг «Так жить нельзя» – на все времена.

И все-таки где же взять героя-страдальца, спо­собного консолидировать протест против власти на потребу самой власти? Что нужно сделать, что­бы удовлетворить вызов времени и потребность души? В принципе ясно. Посвятить себя служению Отчизне и за это жестоко поплатиться. Российс­кое общество и российская власть к такому жерт­воприношению вполне готовы. О состоянии обще­ственного мнения, общественных настроений я уже говорил. Антигосударственный, антивластный негативизм достиг сегодня критической величины. Политическое соперничество в ходе набирающей обороты избирательной кампании что ни день крепчает. Безрассудство власти, давно утратившей инстинкт самосохранения, перехлестывает через край. А тут еще Чечня вновь раскалилась добела. Короче, достаточно в любую сторону спичку бро­сить, обязательно полыхнет. Вопрос лишь в том, кто эту спичку бросит: сама нынешняя власть или ее противники.

Соображения рационализма и так называемого здравого смысла в данном контексте совершенно не работают. Многие вдумчивые аналитики предрека­ют, причем совершенно справедливо, большую ве­роятность сюрприза, неожиданного поворота событий. То есть не так чтобы вообще неожиданного, сам-то по себе поворот практически неизбежен. Даже содержание его очевидно: он обязательно приведет не только к смене нынешней власти, но и к полному обновлению политических элит. Загвоздка в том, кто конкретно этот переворот в себе воплотит.

Когда разговор переходит в конкретную плос­кость, то чаще всего ищут кандидата не в мучени­ки, а в диктаторы. А это коренная ошибка. Сама по себе диктатура, а главное, ее функционирова­ние, – процесс рациональный, прагматический, но для ее установления нужен душевный порыв, спла­чивающая идея. Пусть простенькая, но обязатель­но с мобилизующим потенциалом. Вроде «Ребята, наших бьют». Без нее никак не обойтись. Случись такое, тогда, быть может, и Лебедь вновь взмах­нет крылом и, чем черт не шутит, долетит до Крем­ля. Но пока такой сюжет – всего лишь полет поли­тологической фантазии. Главной предпосылки ее реализации – мученика – еще нет. Во всяком слу­чае пока. Нужен, ох как нужен России новый ца­ревич Дмитрий.

В конце концов не исключаю, что сама же наша власть о появлении такой жертвы и позаботится. Обязательно ее где-нибудь отыщет, выпестует и нам предъявит. Она не может не прийти к диалектичес­кому пониманию того, что сохранить за собой власть можно только через отрицание ее. При желании не­трудно назвать несколько наиболее вероятных при­меров, как такое может случиться. Не делаю этого по двум причинам: во-первых, из опасений быть об­виненным в подстрекательстве; во-вторых, по сооб­ражениям политических суеверий. В России сбыва­ется именно то, чего меньше всего хочется. Но без мученика нам все равно не жить, из нынешней об­щественно-политической смуты не выкарабкаться. На него, горемычного, вся надежда.

Выборы в Государственную Думу мученика нам еще не предоставят. При всей масштабности пар­ламентской избирательной кампании она все-таки остается политической массовкой. Претендент на терновый венец объявится скорее всего ближе к лету, когда политическая атмосфера в стране дос­тигнет максимального накала. Настоящие жертвы приносят только на алтарь власти реальной, а не показушной. Но очертания мученика уже начина­ют проступать на газетных плащаницах.

«Независимая газета»,

ноябрь, 1999.