Ей на смену приходят режимы стандартизированной прагмакратии
СРЕДИ человеческих доблестей всегда числилась способность без обиняков, в открытую называть вещи своими именами или, как говорят в народе, резать правду-матку прямо в глаза. Формально это качество поощряется, но на самом деле к нему относятся с опаской. В большинстве случаев реальному миру мы предпочитаем набор хрестоматийно-традиционных суждений, оценок, привычек, стереотипов, условностей и даже иллюзий, лишь бы они вписывались в канву общепринятых представлений о жизни. Так продолжается до тех пор, пока не объявится некто, быть может, не самый умный, но умеющий признавать очевидное, кто возвестит: «Ребята, а король-то голый!» И все вдруг прозревают: «Действительно голый, как же мы раньше этого не замечали!» Итак, беру на себя смелость (если угодно – наглость) выступить в этой отчаянной роли: «Утверждаю и настаиваю, демократия умерла!» Причем речь не о России, здесь она даже не успела родиться. Умерла как таковая, как форма власти и управления обществом. Более того, она превратилась в обузу, которая только сдерживает общественно-политический и социально-экономический прогресс. Она – демократия – теперь уже никому не подмога: ни России, ни Бурунди, ни Буркина-Фасо. Прогресс человеческой цивилизации в отличие от командных велосипедных гонок измеряется по результатам лидеров, а не аутсайдеров. Здесь кто не успел, тот опоздал. Навсегда. Просто случилось то, что рано или поздно должно было случиться. Демократия исчерпала свой управленческий ресурс, эпоха, я бы даже сказал эра, демократии закончилась, мир вступил в принципиально новую полосу развития. Предвижу – многие из числа демократических апологетов придут в негодование: «Вот, мол, объявился еще один могильщик демократии, невесть какой по счету. А демократия жила, живет и будет жить. И побеждать. Не случайно весь цивилизованный мир, наиболее развитые страны называют себя демократическими. Россия тоже должна занять в этом мире достойное место!» Насчет того, что «жила», «живет» и «называют», спорить не стану. Это лишь подтверждает неоспоримый факт: вышеупомянутый мир и его лидеры воспользовались преимуществами демократии на том этапе, когда эти преимущества срабатывали. Но, если солнце зашло, нужен иной источник тепла и света. Именно по этой причине я и сомневаюсь в победоносном будущем демократии. Что и попытаюсь доказать. Во-первых, уже давно ни одно из государств, которые принято считать демократическими, по сути таковым не является. В них никто не считает, что власть правит от имени большинства. Демократические процедуры в этих странах обрели ритуальный характер. Там уже спокойно можно между празднованием столетия со дня рождения королевы и парламентскими выборами ставить знак равенства. Реального воздействия на текущую жизнь ни то ни другое не оказывает. Шоу – оно и есть шоу. Вся полнота полномочий сосредоточена в руках исполнительной власти. В данном случае это просто констатация факта. О причинах сложившегося положения – чуть ниже. Во-вторых, на рубеже смены тысячелетий демократия обнаружила свою нетехнологичность, затратность и громоздкость. Наружу вышел главный генетический порок демократии – ее посреднический характер, до поры до времени скрытый в ее недрах. А любая посредническая структура, будь то в политике или в бизнесе, обязательно себя изживает, начинает паразитировать, работать только на себя. Было время, причем весьма продолжительное, когда демократия с ее делегированием полномочий от избирателя депутату была продиктована объективными обстоятельствами. Уровень образования населения, культуры, средств общения, связи и информации, состояние науки и техники были таковы, что без переадресовки прав и полномочий не обойтись. Но теперь, в эпоху сверхзвуковых скоростей, торжества образования и внедряющихся в повседневную жизнь интернет-технологий, функциональный смысл демократического представительства стал анахронизмом, нонсенсом. На поверку оказывается – примеров тому тьма, – что мы выбираем не самых умных и достойных. На протяжении нескольких веков мир находился в полосе разного рода революций, качественных преобразований, начиная с технических и технологических и кончая политическими, информационными, нейрогенетическими. Все это время человечество нащупывало магистральный путь развития, примерялось к разным вариантам и альтернативам, продвигалось вперед способом проб и ошибок. Иногда добивалось успехов, которые порой выглядели как провалы и катастрофы. Здесь нужен был такой общественный механизм управления и власти, который бы не позволял миру совершать слишком рискованные кульбиты. Из этой исторической потребности, из гражданской осмотрительности и осторожности, психологически присущей людям, и родилась демократия – система «сдержек и противовесов». Но опять же это не могло продолжаться до бесконечности. Рано или поздно главный стратегический выбор должен был быть сделан. Мы как раз и стали свидетелями этого выбора. В глобальном состязании за будущее победили идеи либерализма, частной собственности и личной свободы. Так зачем же теперь эти идеи сдерживать, что за нужда им что-либо противопоставлять?! А демократия, по определению, умеет только сдерживать и противопоставлять. На стадии принятия сбалансированных решений это разумно и целесообразно, но, когда нужно наращивать темпы достижения намеченных целей, «сдержки и противовесы» только мешают движению. И, наконец, в-третьих. В недрах самой демократии, как того требует объективная логика исторического процесса, давно уже сформировался совершенно новый механизм управления и власти, который поглотил – если угодно, пожрал – демократию изнутри. В лоне демократии, лишь сохраняя ее внешнюю атрибутику, родилось и окрепло качественно новое общество услуг и потребления, в основе которого лежит не идеология принятия принципиальных решений, а логика достижения конкретного результата. Я называю эту логику идеологией стандартизированной прагмакратии. За годы существования демократии мы узнали, вычислили, определили, сколько чего человеку надо, чем его жизнь должна быть обеспечена, в каких условиях ему надлежит жить, чем пользоваться, как перемещаться относительно неподвижных предметов, как строить свои отношения с другими людьми, с государством. Все эти нормы, принципы и параметры давным-давно стандартизированы, кодифицированы и конституированы, многократно подтверждены международным опытом, воплощены в соответствующих хартиях, конвенциях, договорах, соглашениях. Здесь уже нечего обсуждать, нужны воля, силы и ресурсы, чтобы исполнить. Демократия растрачивает эту волю, силы и ресурсы впустую. Обратите внимание: в процессе создания Объединенной Европы меньше всего говорилось о демократии, ее институтах, принципах и процедурах. Упор был сделан на возможностях будущих членов сообщества оказывать услуги и удовлетворять потребности. Не очень-то вписывается в рамки традиционных представлений о демократии и факт существования «большой семерки», ставшей, по сути дела, мировым правительством. Его ведь тоже никто, нигде и никогда не избирал и не назначал. «Большая семерка» существует явочным порядком и правит миром отнюдь не по демократическим законам и правилам. Это еще один аргумент в пользу того, что, если идея изжила себя по сути, она становится непригодной и функционально. Поэтому выскажу под занавес очередную «крамольную» мысль: рыночные реформы потому и не заладились в России, что мы решили осуществлять их демократическими методами, переставшими соответствовать потребностям эпохи и вызовам времени.
«Независимая газета», 17.08.2000. 17. ДЕМОКРАТИЯ УМЕРЛА? ДА ЗДРАВСТВУЕТ АНАРХИЯ!
Признание очевидного Беру на себя смелость выступить с отчаянным утверждением: «Демократия умерла!». Причем речь не о России, где она даже не успела родиться. Умерла как таковая, как форма власти и управления обществом. Она превратилась в обузу, которая сдерживает общественно-политический прогресс. Все похвальные слова о ней носят ритуальный характер: они обращены в прошлое. На нынешнем этапе двигаться вперед можно только вопреки демократии. Демократия исчерпала свой управленческий ресурс и функциональное предназначение. Эра демократии закончилась, мир вступил в принципиально новую стадию развития. На протяжении многих веков человечество нащупывало магистральный путь развития, продвигалось вперед методом проб и ошибок. Из этой исторической потребности, из гражданской осмотрительности и осторожности и родилась демократия – система «сдержек и противовесов». Но это не могло продолжаться до бесконечности. Рано или поздно главный стратегический выбор должен был быть сделан. Мы как раз и стали свидетелями выхода демократии на этот рубеж. В глобальном состязании победили идеи либерализма, частной собственности, товарно-денежных отношений. Но механизм ускорения, тем более прорыва, в демократии, к сожалению, отсутствует. В этом смысле потенциал авторитаризма, тем паче диктатуры, гораздо выше. Однако это происходит за счет ущемления прав и свобод, которыми люди дорожат иногда гораздо больше, чем материальным благополучием и порядком. Рыночные реформы потому и не заладились в России, что их решили осуществлять демократическими методами, переставшими соответствовать потребностям эпохи. Даже то, что все-таки удалось, многие относят на счет возрождения авторитарных тенденций, а вовсе не самой демократии. Причем мы, россияне, о таком повороте событий были предупреждены. Николай Бердяев еще в 1923 г. в «Новом средневековье» писал: «Демократия провозгласила свободу выбора, но нельзя долго задерживаться на этой свободе, нужно ею воспользоваться, нужно сделать выбор правды, подчиниться какой-то истине. А это выводит за пределы демократии. Единственным оправданием демократии будет то, что она себя преодолевает. Современные демократии явно вырождаются и никого уже не привлекают». Долгое время на любую критику в адрес демократии отвечали словами Уинстона Черчилля: «Демократия – худший способ управления страной, если не считать тех способов, к которым до этого прибегало человечество». Этот довод срабатывал, пока казалось, что отказ от демократии обязательно ведет к возврату прежних форм управления. Однако неизбежно должен был наступить момент, когда человечеству надоело бы существовать в условиях лучшего из худших способов. Согласиться с тем, что демократия бессмертна, означало бы, что общественно-исторический прогресс вообще прекратился.
Ожидание неизбежного Что же в таком случае должно ее заменить? На смену политическому проекту «Демократия» грядет проект «Анархия». Конечно, торжество «Анархии» над «Демократией» случится не враз и не повсеместно. Речь идет о довольно продолжительном и сложном общественно-политическом процессе, обусловленном конкретно-историческими особенностями каждой страны. Принято считать, что анархия – абсолютно деструктивная сила, способная только дезорганизовать общество. На самом деле это совершенно не так. Восприятие анархистской идеи незрелым политическим сознанием привело к весьма болезненным последствиям. В широком общественном обиходе вместо истинного смысла идеи оказался типичный продукт несварения мысли. С анархической – не окарикатуренной – точки зрения власти, заведомо заслуживающей доверия, нет и быть не может. Власть в любой своей форме в конечном итоге всегда инструмент насилия и корысти. Однако с приходом демократии почему-то стали считать, что этот порок удалось преодолеть. Егору Гайдару и его сподвижникам удалось доказать обратное: демократия, успешно решавшая управленческие задачи в предшествующие исторические эпохи, в России стала работать только на себя. Она наглядно продемонстрировала, что с ее помощью возможно только попятное движение. Под заклинания о либерально-демократических реформах с карты мира исчезла целая страна, десятки миллионов оказались беженцами в собственной стране. То, что раньше называлось «народным хозяйством», где мошенническим, а где и откровенно бандитским путем перешло в частные руки. Население было несколько раз ограблено за счет ваучеризации, приватизации, отпуска цен, чековых аукционов, деноминации. В результате внутренний долг, который наше государство оплачивать вовсе не торопится, перевалил за 113 млрд долларов. Хотя с зарубежными долгами примерно в таком же объеме российские власти рассчитались довольно быстро. Разрыв в доходах между наиболее обеспеченными слоями населения и людьми, вынужденными бороться за выживание, достиг катастрофических размеров. Некоторые эксперты называют цифру в 20 и более раз. Это при том, что число благоденствующих не превышает 10–15%, а едва сводящих концы с концами – 80–85%. И все вышеперечисленное произошло по законам подлинного «народовластия», которое претендует олицетворять демократия. В результате Россия вышла из либерально-демократического эксперимента с гораздо большими потерями, чем Советский Союз из Второй мировой войны. Страна отреагировала вполне анархическим образом – активным голосованием «против всех». В Москве, самом благополучном городе России, на минувших выборах в Государственную думу «против всех» голосовал каждый четвертый избиратель, а в целом по стране уровень такого голосования достиг почти 13%. И это только вершина айсберга. В его подводной части – почти половина российских избирателей, решивших вообще игнорировать выборы. Совершенно ясно, что голосование «против всех» и демонстративное неучастие в выборах были анархическим протестом против отжившей системы комплектования и функционирования демократической власти. Есть немало людей, стремящихся поставить знак равенства между понятиями «хаос» и «анархия». В лучшем случае это добросовестное заблуждение. Анархия не отрицает необходимости обеспечения порядка и эффективного управления, она не отменяет власть и не ликвидирует выборы. Первородный грех демократии состоит в том, что она носит посреднический характер, а любая структура, возникшая на такой основе, рано или поздно вырождается, начинает паразитировать. С помощью выборов, ведущих к реализации принципа верховного властного суверенитета народа не прямым, а окольным путем, демократия вовлекает граждан в борьбу не за равенство, свободу и справедливость, а всего лишь в борьбу за власть, которая над ними же, избирателями, и собирается господствовать. Потому и фундамент демократии построен исключительно на голосовании «за». Такое голосование обеспечивает кандидату на выборный государственный пост делегирование прав и полномочий, которыми в подавляющем большинстве случаев он пользуется лишь к собственной выгоде. Демократию такая ситуация вполне устраивает: кого-никого, а все равно выберут, процесс воспроизводства власти не остановится, впечатление, что она управляет страной от имени народа, сохранится. Так достигается видимость политической стабильности. Выборы, по анархической версии, имеют иной смысл. Они орудие борьбы с властью как таковой. Следуя этому принципу, анархистская концепция выборов в противовес конформистскому, соглашательскому голосованию «за» выдвигает на первое место голосование «против всех». Народ всегда умнее власти. В массовом сознании здравые, основанные на реальных потребностях и вызовах времени позиции вырабатываются гораздо раньше, чем в умах политиков. На базе голосования «против всех» складывается совершенно новый фактор общественного воздействия на власть. В условиях нарастающего институционального кризиса демократии массовое общественное сознание интуитивно нащупало совершенно правильный путь – власть, какая бы она ни была, должна постоянно находиться под мощным общественно-политическим прессингом. Предназначение такого голосования – консолидировать оппозиционные силы общества не по партийным спискам, а по оценке фактического состояния дел в стране. В конечном итоге именно на этой базе должна сформироваться эффективная модель взаимодействия общества и власти. При демократии власть фактически действует в условиях вольготного поощрительного режима, в анархическом варианте – вынужденного директивно-принудительного. Сегодня вместо выбора альтернативных решений демократия предлагает выбор между различными персонами, соперничающими в борьбе за место у государственной кормушки. Многие избиратели уже поняли: какими бы замечательными качествами претенденты ни обладали, никакого существенного воздействия на функционирование самой системы власти они оказать не смогут. Демократия потому так хитро и разделила власть на исполнительную и представительную, чтобы реальные рычаги управления сохранить за «верхами», а «низам» предоставить возможность раз в четыре года, иногда в пять или семь, поиграть во всенародную игру «Выбери меня». В этой ситуации основным компонентом, мобилизующим власть на исполнение своего функционального долга, становится анархическое голосование «против всех». Иначе она превращается в свою противоположность – становясь источником коррупции, соучастником ограбления населения, пособником попрания гражданских прав и свобод. Нельзя забывать: выборы не только способ кадрового комплектования власти, но еще и всенародный референдум по вопросу об эффективности ее функционирования как системы. В конечном итоге в контексте анархической логики именно этот показатель и должен стать решающим: в случае, если голосование «против всех» опережает показатели всех остальных претендентов на депутатские мандаты, выборы должны объявляться несостоявшимися и в соответствии с предусмотренной Конституцией процедурой проводиться повторно. Желательно без участия провалившихся. Кстати, порядок перевыборов в результате анархистской победы «противвсешного» голосования формально российским демократическим законодательством предусмотрен. Однако лишь для одномандатных округов. В последнее время наметилась тенденция к тому, чтобы норму голосования «против всех» за счет разного рода манипуляций исключить. По предложению А. Вешнякова ее сначала хотят удалить из практики выборов в одномандатных округах, а затем и вообще удалить из избирательных бюллетеней. Голосование «против всех» – далеко не единственный симптом приближающейся смены демократической эпохи на анархическую. Произведения М. Бакунина и П. Кропоткина, идейных основоположников анархизма, исчезают с книжных прилавков вмиг. Активный интерес проявляют к анархии пользователи Интернета. Черно-красные анархистские знамена стали все чаще появляться на массовых митингах и демонстрациях. И уж совсем неслыханное дело: похвальные слова по адресу анархии начинают звучать из уст авторитетных людей, имеющих возможность судить о власти не понаслышке. Анархия – этого никто не станет отрицать – несет в себе потенциал бунта, но ведь глупо утверждать, что любое дуновение ветра обязательно чревато смертоносным ураганом. Основа анархизма – в его стремлении к справедливой организации жизни, в противодействии порокам власти. Главное в анархизме – это апофеоз личности, ее самоценности, морально-нравственного превосходства над государством, которому обязательно должна противостоять ассоциация свободных личностей. Именно так трактовал идею анархии один из ее основоположников – Петр Кропоткин. Чтобы общество обладало устойчивостью, управление им, с одной стороны, должно создавать условия для высокой эффективности производства и экономики, а с другой – обеспечивать социальную справедливость, соблюдение гражданских прав и свобод личности. Окончательная победа товарно-денежных отношений нанесла по демократическому режиму обеспечения такого баланса сокрушительный удар. В условиях самостийного торжества рынок начинает обслуживать только интересы бизнеса и власти. Если объективной логике товарно-денежных отношений ничего не препятствует, сила и богатство неизбежно концентрируются на одном полюсе, нужда и обездоленность – на другом. Функциональное предназначение анархии – противопоставить процессу такой поляризации энергетику народного сопротивления. Анархия по своей природе является идейно-политическим альтер эго стихийного рационализма рыночных отношений: если с обращения товаров и денег сняты какие-либо ограничения, то к аналогичному беспрепятственному режиму обеспечения начинают стремиться права и свободы личности. Чем большей свободой пользуется объективная логика рынка, тем энергичнее проявляют себя анархические настроения в обществе. В России в течение 2003 г. число миллиардеров увеличилось ровно вдвое – с 17 до 35. Стоит ли удивляться, что и по части анархических настроений Россия сегодня в безоговорочных лидерах? Сможет ли анархия стать самостоятельным сектором общественного мнения и политического поведения граждан? Все дискуссии о необходимости создания в России гражданского общества являются констатацией весьма тревожного обстоятельства: накопившийся в народе потенциал критического отношения к положению в стране достиг опасного уровня. Каким же в России может быть гражданское общество? Скорее всего, своеобразным общественно-политическим трансформатором, понижающим избыточное социально-психологическое напряжение до нормального рабочего уровня. Народ в массе своей утвердился во мнении, что ему пришлось заплатить за реформаторские преобразования крайне высокую цену, а вот власти от расплаты как-то «откосили». Многим не терпится этот счет властям предъявлять. И кое-где они это уже делают. В Ульяновской области, к примеру. Там по причине массового голосования «против всех» практически провалены выборы всех уровней. И в Госдуму, и в областное Законодательное собрание, и в муниципальные органы власти. На очереди – выборы губернатора. Можно предположить, что неукротимый российский мятежный дух ищет некую новую форму воплощения – и с течением времени обязательно найдет. Поэтому идея найти конструктивный, созидательный выход для накапливающейся в недрах российского общества мятежной энергии весьма своевременна. Гражданское общество нового типа, которым беременна Россия, должно прежде всего привести к появлению невиданного до сих пор механизма, предназначенного для конструктивного диалога между российской властью и гражданской оппозицией. Это оппозиция должна получить возможность формироваться не в рамках сложившейся политической системы, не в рядах партий, союзов и ассоциаций всевозможных политических тонов и оттенков, а непосредственно в народной среде, в сознании самих граждан, начинающих ощущать себя субъектом большой национальной и международной политики. Гражданское общество, о котором идет речь, прежде всего общество не министерско-депутатской, командно-административной, а индивидуально-личной гражданской инициативы, которое должно привести к выработке помимо политической еще и единой для власти и народа нравственной концепции ответственности «верхов» перед «низами». В таком обществе власть должна начать уважать народ за то, что он ее не любит, а люди власть за то, что она позволяет с собой бороться. Для этого вовсе не обязательно выдумывать что-либо несусветно оригинальное. Иногда бывает достаточно всего лишь вспомнить хорошо забытое. Не так уже далеки времена имперской России, когда принадлежность к власти и обладание несметными богатствами вовсе не считались большим достоинством или заслугой. Во всяком случае, этим не было принято кичиться, как сейчас, тем более выставлять свое благополучие напоказ, покупая заграничные футбольные клубы или ювелирные кладки пасхальных яиц. Один из богатейших и влиятельнейших людей России граф Воронцов, который мог посоперничать по уровню состояния с самим императором, обращаясь к своим дочерям, писал: «Всегда поступайте так, чтобы вам никогда не было стыдно за свое положение и богатство». Создание гражданского общества, в котором власть несет перед народом не только политическую, но еще и нравственную ответственность, и будет означать торжество анархии. Важно понять, что анархия ничего не отменяет из ранее достигнутого. Коренное различие между демократией и анархией состоит в том, что демократия все еще исходит из того, что именно власть, избранная демократическим путем, в состоянии вести дело к достижению провозглашенных целей. Однако ресурс доброй воли и гражданской ответственности, как уже было сказано, исчерпан демократией на предшествующих этапах. Анархия твердо стоит на диаметрально противоположной идейно-политической позиции: власть в силу присущей ей эгоистической природы может работать на обеспечение свободы, равенства и братства, на воплощение суверенной воли народа только по принуждению. А еще лучше – под постоянно висящей над ней угрозой ликвидации. Если отбросить предубеждения и предрассудки, а главное, соображения личной политической корысти, становится совершенно ясно: анархия – это не что иное, как терминологический синоним декларации, начертанной на всех конституционных скрижалях, – единственным обладателем и носителем верховной власти в стране является народ.
Отрицание отрицания Неизбежное пришествие анархии и ее победа над демократией – утопия? А суровая правда жизни – никогда отдельная личность, ее права и свободы не станут управлять миром, властью, государством? Это под силу, утверждают мои оппоненты, только командам, объединенным в политические партии.. Подтверждаю: да, утопия, точно такая же, каковыми до этого были любые иные духовно-нравственные и идейно-политические концепции – авторитаризм, тоталитаризм, элитаризм, коммунизм, прагматизм, демократия и все другие «измы» и «атии». Все они – символ веры, в крайнем случае – убеждений. Сами по себе они не создают жизни, а лишь формируют наши представления о ней. Однако по мере того, как меняется мир, меняются и представления людей о том, как он должен быть устроен. Одна утопия умирает, ее место занимает другая. Человеческое общество развивается только через преодоление утопий. Тяга к общественно-политическому коллективизму, сплочению на партийно-организационной основе кое-где еще дает о себе знать. Но это всего лишь отрыжка прошлого, рецидив идейно-политического инфантилизма. Люди начали понимать, что исполнять музыку можно хоть в четыре руки, хоть сводным оркестром, но рождается она лишь умом и талантом одного человека. Именно личность, ее гражданские амбиции, а не толпа, даже построенная в партийные колонны, воплощают в себе идею прогресса. Только общество, в котором каждый сам принимает решение и несет за него ответственность, обладает наивысшей жизнеспособностью. Коммунизм потому и не состоялся, что воплощал в себе идею единомыслия и единогласия. Демократический плюрализм лишь модифицировал политический фантом единогласия в идею правящего большинства. Но и эта идея себя исчерпала. Разочарование в демократии, которым сегодня охвачена Россия, неизбежно влечет за собой отторжение и ее партийно-политической системы. Анархия, идущая на смену демократии, – тоже утопия, иллюзия. Но только в конечном итоге. До того, как она себя исчерпает, ей предстоит поддерживать равновесие между стремлением людей к максимальной свободе в деле достижения материального благополучия, с одной стороны, и потребностью обеспечения прав и свобод личности, человеческого достоинства – с другой. Тем не менее обязательно наступит момент, когда анархия выйдет на диалектический рубеж собственного отрицания и преодолеет сама себя. Не берусь судить, какая именно модель общественного устройства и управления придет на смену самой анархии. В голову не приходит ничего, кроме Царства Божьего.
«Политический журнал», №22, 28.06.2004.
Популярное: Личность ребенка как объект и субъект в образовательной технологии: В настоящее время в России идет становление новой системы образования, ориентированного на вхождение... Как построить свою речь (словесное оформление):
При подготовке публичного выступления перед оратором возникает вопрос, как лучше словесно оформить свою... Почему стероиды повышают давление?: Основных причин три... ©2015-2020 megaobuchalka.ru Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. (392)
|
Почему 1285321 студент выбрали МегаОбучалку... Система поиска информации Мобильная версия сайта Удобная навигация Нет шокирующей рекламы |