Древнерусский литературный язык

Широкое распространение письменности в Древней Руси началось с официальным принятием христианства в 988 г. Для христианского богослужения необходимы были книги, и на Руси они появились на старославянском языке. Этот язык был очень близок древнерусскому, переводить с него не было необходимости. Старославянские богослужебные книги просто переписывали на Руси. При этом русские переписчики вносили в них черты родного языка. Так в церковной литературе образовался язык, в котором первоначальные старославянские формы последовательно не выдерживались, смешивались с формами восточнославянскими. Этот язык, в отличие от старославянского, получил название церковнославянского языка русского извода (или русской редакции). Церковнославянский язык употреблялся в церковном христианском богослужении на всем последующем протяжении русской истории (и употребляется до сих пор). Он взаимодействовал с русским языком, подвергаясь все большему его воздействию, но и сам оказывал влияние на русский литературный язык Ларин Б.А. История русского языка и общее языкознание. - М., 1977.С. 25 - 28. .

Появление и распространение старославянских текстов в Древней Руси не только привело к преобразованию старославянского языка в церковнославянский язык русского извода, но и имело важнейшие последствия для становления собственно древнерусского литературного языка.

Язык возникает и долгое время существует лишь в диалогическом разговорном употреблении. Образование литературного языка происходит на определенной ступени развития общественной жизни и культуры народа и заключается в формировании наряду с неподготовленным диалогическим употреблением целенаправленно развиваемого и закрепляемого на письме подготовленного намеренно-монологического употребления языка. Роль письменности в возникновении литературного языка очень велика. Однако выработка различных монологических форм употребления языка начинается еще в дописьменную эпоху. Так, древнерусский язык до распространения письменности имел богатые традиции употребления в устном народном творчестве, в исторических преданиях, в разного рода публичных выступлениях ("посольские речи", обращения князей и воевод к народу, к воинам, выступления на вече, на княжеских съездах), в формулах так называемого обычного права и т.д.

При наличии обширных сфер и разнообразных форм монологического употребления древнерусского языка (вспомним высказывание Л.В. Щербы, что всякий монолог есть литературное произведение в зачатке) появление в Древней Руси старославянских текстов послужило тем внешним толчком, который дал начало мощному внутреннему развитию древнерусской литературы и древнерусского литературного языка. Старославянские тексты послужили древнерусским книжникам образцами, ориентируясь на которые они успешно вели литературную обработку своего родного языка. При этом старославянский язык не воспринимался как чужой, но как язык обработанный, книжный. Старославянские образцы были важны прежде всего для усвоения приемов языковой организации литературного (книжного) текста. Но одновременно как характерные признаки книжного языка воспринимались и такие южнославянские формы, как слова с "неполногласием", с начальными ра, ла, с начальным е, с сочетанием шт (щ) и др. Поэтому они перекочевали из старославянского языка в древнерусский литературный язык, где использовались в большем или меньшем количестве и с большей или меньшей последовательностью. Такого рода слова существуют в русском языке до сих пор, их называют славянизмами. Кроме перечисленных выше фонетических, славянизмы могут иметь и некоторые словообразовательные признаки: неполногласные приставки пре-, пред-, чрез-, приставки из - (ис-), воз - (вое-), низ - (нис-) в соответствии с русскими приставками вы-, за-, с-, (излить, возгореться, нисходить - вылить, загореться, сходить), а также в ряде случаев суффиксы существительных - ствие (странствие), - знъ (жизнь), - ыня (гордыня) и др.; старославянскими по происхождению являются суффиксы причастий - ущ, - ющ, - ащ, - ящ. Есть еще и так называемые лексические славянизмы, не имеющие формальных признаков и устанавливаемые путем историко-лингвистических разысканий. Это, как правило, слова, обозначающие отвлеченные понятия: воскресение, истина, коварный, мечта, видение, призрак, обличить, порок, совесть, страсть (страдание), суета, таинство и др.

Старославянские тексты, как уже говорилось, были переводами с греческого. Естественно, что черты греческого языка отразились в старославянском языке, особенно в лексике и синтаксисе, а через посредство старославянского языка - в древнерусском. Но были и разнообразные непосредственные контакты русских с греками, и переводы с греческого, выполненные в Древней Руси. Так или иначе, из греческого языка пришли в русский не только слова религиозной сферы (ангел, диавол, евангелие, епископ, идол, иерей, митрополит, монах, патриарх и др.), но и слова, не связанные с религией (кровать, огурец, парус, свекла, скамья, терем, фонарь и др.). Дело, однако, не в наборе слов, как бы много их ни было, а в том, что переводы с греческого способствовали литературной обработке русского языка. Это и дало Пушкину основание сказать, что древнегреческий язык избавил язык русской словесности от медленных усовершенствований времени, что сам по себе уже звучный и выразительный, "отселе заемлет он гибкость и правильность" Мейлах Б.С. Творчество А.С. Пушкина: развитие художественной системы. - М., 1993.С. 37. .

Как видим, обстоятельства образования древнерусского литературного языка были очень своеобразны, а его состав очень сложен. Как считал В.В. Виноградов, процесс формирования древнерусского литературного языка определялся взаимодействием и объединением четырех (правда, неравноправных) составляющих:

1) старославянского языка;

2) деловой, государственно-правовой и дипломатической речи, развивавшейся еще в дописьменную эпоху;

3) языка фольклора и 4) народно-диалектных элементов. Объединяющая и регулирующая роль сначала принадлежала старославянскому языку. Реальный состав сплава или смешения всех этих составляющих зависел от жанра письменности и литературы.

В древнерусском литературном языке В.В. Виноградов выделил два типа: книжно-славянский и народно-литературный. Первый представлен в религиозной литературе, создававшейся древнерусскими авторами (жития святых, проповеди или "слова", церковные поучения, описания путешествий паломников или "хожения"), второй - в светской литературе (летописи, "Слово о полку Игореве", повести, светские поучения). Книжно-славянский тип языка был ориентирован преимущественно на старославянские образцы, а народно-литературный - на восточнославянскую народно-поэтическую и историко-мемуарную традицию языкового употребления. Кроме двух названных типов литературного языка в Древней Руси существовал еще так называемый деловой язык, представленный в древнейшем своде русских законов - "Русской правде" и в разного рода документах - "грамотах". Деловой язык по составу был полностью восточнославянским, старославянские элементы в нем единичны.

Таким образом, древнерусский литературный язык развивался в трех главных разновидностях. Многие ученые считают, что наиболее характерным для Древней Руси был книжно-славянский тип литературного языка. Однако другие полагают, что наиболее показателен народно-литературный тип, отраженный в летописях.

Примерно до XIV в. все восточные славяне представляли собой единую народность - древнерусскую (или древневосточнославянскую). С XIV в. на территории бывшего Древнерусского (Киевского) государства из этой единой народности начинают складываться три самостоятельных народности: русская (великорусская), украинская и белорусская. Соответственно складываются три самостоятельных языка и история русского языка отделяется от истории языков украинского и белорусского.

Язык русской народности развивается в пределах Русского государства, столицей которого становится Москва. К этому времени в строе разговорного языка происходят значительные изменения, а литературный язык в силу своей тенденции к стабильности изменяется мало, он следует старым древнерусским образцам. Возникает довольно значительное расхождение между разговорным и литературным языком. Формы, уже утраченные в разговорном употреблении, сохраняются и в книжно-славянском, и в народно-литературном типах языка. В языковом сознании эти разновидности литературного языка сближаются как противостоящие разговорному языку. Однако развитие литературного языка идет противоречиво. С одной стороны, происходит его намеренная архаизация, разрабатывается усложненная, изысканная манера выражения, получившая название "плетение словес" или "извитие словес" Ларин Б.А. История русского языка и общее языкознание. - М., 1977.С. 45 - 49. . С другой стороны, вольно или невольно книжники используют разговорные слова и обороты. Расширяется сфера употребления и совершенствуется структура делового языка, создаются документы, близкие к повествовательным жанрам ("статейные списки" послов - отчеты о посольствах). Устойчивость и неизбежность обновления литературного языка образуют движущее противоречие его развития, которое находит свое разрешение уже на следующем этапе истории.

6. Догматических и канонических запретов на богослужение на родном языке в Православной Церкви не существует, поэтому нет ничего непозволительного в том, чтобы перевести богослужение и на русский язык. Однако, хотя «все мне позволительно, но не все полезно; все мне позволительно, но не все назидает» (1Кор. 10: 23). Эти апостольские слова вынуждают нас задуматься над всеми духовными последствиями такого перехода.

Великий русский ученый М. В. Ломоносов, наверное, первым всерьез задумался над ролью славянского языка в русской культуре. В знаменитом Предисловии «О пользе книг церьковных в российском языке» он оценивает эту роль как весьма благодетельную: благодаря славянскому языку было обеспечено единство русского языка и русской культуры.

Во-первых, славянский язык замедлил процессы диалектной дифференциации русского языка, благодаря чему «народ Российский, по великому пространству обитающий, не взирая на дальное расстояние, говорит повсюду вразумительным друг другу языком в городах и селах». Упразднение славянского языка как богослужебного приведет к тому, что вместо одного русского языка в богослужении появятся рязанский, костромской, псковский и т. д. богослужебные языки.

Во-вторых, славянский язык замедлил процессы исторического развития русского языка, благодаря чему «российский язык от Владимирова до нынешняго веку, больше семи сот лет, не столько отменился, чтобы стараго разуметь не можно было». Славянский язык был исторической памятью русской культуры, объединял поколения верующих в одной молитве, воспитывал чувство Родины. Есть такое понятие: намоленная икона; перед такой иконой тысячи и тысячи верующих многих поколений возносили благодарения, каялись в грехах, изливали просьбы. Об уничтожении таких намоленных святынь всегда особенно скорбит православное сердце. Таким же намоленным является и славянский язык. Упразднение славянского языка не повлечет ли за собой воспитание космополитических манкуртов, воспринимающих русскую землю не как святую землю, землю святых и мучеников, а как землю, пригодную лишь для коммунистических или демократических экспериментов?

Развивая идеи М. В. Ломоносова, нужно сказать следующее. Чтение рассуждений о. Александра Борисова о языке богослужения в книге «Побелевшие нивы» показывает, что он не отдает себе отчета о предпосылках своего сознания. Едва ли он сам догадывается, что в основе его рассуждений лежит теория об условности, конвенциальности языкового знака. Эта теория широко распространилась по всему свету и стала в буквальном смысле слова предрассудком массового интеллигентского сознания под влиянием лингвистического учения швейцарского языковеда Ф. де Соссюра, который в свою очередь опирался на философию Л. Витгенштейна. Это философское учение явилось плодом протестантского богословия, которое психологизировало все духовные, интеллектуальные и языковые явления. В результате установилось поверхностное понимание языка как чего-то внешнего и почти произвольного по отношению к мысли и духу, как внешней их словесной одежде, которая может быть той или другой.

Православная же теория утверждает онтологический статус языка: «Въ началѣ бѣ Слово, и Слово бѣ къ Богу, и Богъ бѣ слово (Ин. 1: 1). Язык есть язык самого Бога и мира, а отдельные человеческие языки суть приемники божественных и космических энергий, среда, в которой происходит встреча человека с Богом и миром. Исторически по Промыслу Божию сложилось так, что в Русской Православной Церкви и русской культуре приемником божественных энергий и средой богообщения стал славянский язык. В этом его ничем не заменимая ценность. Славянский язык есть словесная икона, «иконописцем» коей является Дух Святой. На это можно возразить: если Дух дышит, где хочет, то почему же Он не может дышать и в русском языке? На это возражение можно ответить так: так уж сложилось в Предании Русской Православной Церкви, так уж устроено наше языковое сознание, о чем писал почти 200 лет назад А. С. Шишков: когда, пишет он, я слышу: «Се, Женихъ грядетъ въ полунощи», - то я вижу Господа и Спасителя нашего Иисуса Христа; когда же я слышу: «Вонъ женихъ идетъ въ полночь», - то я никакого Христа тут не вижу.

Значит ли сказанное, что славянский язык является сакральным языком? Осуждение трехъязычной ереси означает, строго говоря, только лишь то, что нет и не может быть ограничения на количество языков, способных выразить Богооткровенную истину. Но язык, действительно ее выразивший, тем самым становится священным. И надо сказать, что такие языки всегда в большей или меньшей степени отличаются от разговорного языка народа.

Славянский язык, как уже сказано, есть наша словесная икона, поэтому почитание славянского языка должно быть правилом Русской Православной Церкви. Догматически это почитание можно обосновать так же, как и иконопочитание: как там мы поклоняемся не доскам и краскам, а в видимом образе почитаем невидимый Первообраз, так и тут мы поклоняемся не звукам и грамматическим формам, а в слышимом образе поклоняемся неслышимому Первообразу.

Всякий кто основательно изучал историю русского литературного языка, знает, что он возник благодаря тому, что к благородному божественному корню славянского языка был привит дичок русского слова, которое, однако, было «и собственным своим достатком велико» (Ломоносов). Славянский язык - лоза, а русский литературный язык - ветвь; привитая к лозе, эта ветвь дала обильные плоды древней и новой классической русской литературы. Велик и могуч язык русской литературы, но не надо забывать, что велик и могуч он благодаря своему корню.

Декретом Ленина церковнославянский язык перестал быть предметом школьного обучения. Выросли поколения, не знающие этого языка. И тут стало ясно, что язык - не просто средство человеческого общения, пусть и важнейшее; стало ясно, что он - среда богообщения. Уничтожение этой среды было составным элементом общего диавольского замысла, включавшего в себя уничтожение икон, разрушение храмов, то есть всего того, посредством чего православный христианин привык общаться с Богом. Когда эта среда была уничтожена, то оказалось, что у людей, особенно у детей, не оказалось органа для восприятия божественных энергий, наступила глухота к божественному, среди мирского словесного шума глас Божий просто нечем было услышать.

Отсечение славянского языка изменило языковую ситуацию в целом: исчез священный язык, - и изменилась иерархия языковых ценностей, сместились все акценты и пропорции. То, что раньше гнездилось в языковом подполье и боялось выйти на свет, теперь нагло лезет в глаза и уши: нет священного - и нечего больше стыдиться. Примеры этого бесовского разгула у всех на виду и слуху: омерзительная матерная брань стала обычным явлением не только на улице, но и в литературе. Самое главное и самое ужасное заключается в том, что эта брань, сальный юмор, похабные анекдоты, всевозможные жаргоны, наглое похохатывание над всем и вся - все это стремится стать нормой языкового употребления. Время от времени ревнители чистоты русского языка пытаются бороться с этой языковой грязью, но почти всегда безуспешно: ветвь, отсеченная от лозы, хиреет и дичает. Вместо великого и могучего русского языка у нас постепенно образовался убогий «совковый» новояз, шедеврами которого можно наслаждаться, открыв номер «Московского комсомольца» и тому подобных изданий.

Теперь нужно с горечью сказать о том, что в Русской Православной Церкви находятся священники, упраздняющие славянский язык и в богослужении. Славянский язык лишается своего последнего убежища - храма. Воистину, дело Ленина, усилиями таких священнослужителей, живет и побеждает. Рассмотрим основной и единственный аргумент сторонников такого нововведения: славянский язык непонятен! Не подлежит сомнению, что этот аргумент является выражением буржуазного, мещанского требования: сделайте мне удобно! Непонятность славянского языка по большей части мнимая, и сетования на его непонятность изобличают в христианине ленивого раба, не пожелавшего приложить и малого усилия для того, чтобы приобрести сокровище.

Однако нельзя признать и того, что язык славянского перевода абсолютно безупречен. Изучение истории славянского перевода Св. Писания показывает, как много усилий прилагали древнеславянские переводчики и редакторы к тому, чтобы сделать славянский текст максимально выразительным и близким оригиналу. Но они же, увы, нередко жертвовали духом ради буквы, затемняли смысл Писания. Как реставратор снимает поздние наслоения и раскрывает первоначальный прекрасный лик, так и археограф может показать, каким был текст какой-либо книги в то или иное время. К сожалению, у нас нет научно-критического издания славянской Библии и других книг. В ХIХ - нач. ХХ в. эту работу начинали такие выдающиеся филологи, как И. И. Евсеев, А. В. Михайлов, Г. А. Воскресенский. Эту работу необходимо продолжить, ибо только на фундаменте научно-критического издания Евангелия, Апостола, других библейских и богослужебных книг можно сколь-нибудь обоснованно говорить об усовершенствовании славянского языка.

На основании сказанного можно сделать следующие выводы:

1) славянский язык есть словесная икона; он должен быть признан такой же местночтимой святыней Русской Православной Церкви, как многие храмы и иконы;

2) почитание славянского языка должно быть правилом Русской Православной Церкви; догматические основания для такого почитания, в сущности, те же, что и для иконопочитания; (заметим в скобках, что проблема имяславия должна быть спокойно и взвешенно обсуждена и окончательно решена);

3) должно быть продолжено научное исследование истории славянской Библии и ее критическое издание для обоснованных предложений по усовершенствованию языка перевода;

4) необходимо расширить издание книг на славянском языке, причем издавать их нужно с лингвистическими комментариями, но без параллельного перевода (кроме учебных текстов), печатая их кириллицей, а не гражданским шрифтом (славянские тексты, набранные «гражданкой», производят такое же впечатление, какое производил бы иконостас, в котором вместо икон - их чернобелые фотокопии).

7. Кирилл Туровский (1130–1182) – писатель, проповедник, епископ города Турова, также был широко образованным человеком.

«Слово в новую неделю по пасце» – более поздний памятник. Он также написан в соответствии с канонами византийского панегирического красноречия. Кирилл Туровский использует те же приемы, что и Иларион: аллегории, символы, повторы, риторические вопросы, антитезы, сравнения, диалоги.

Здесь нет изображения реальной действительности. Художественность создается образностью и символами. Стиль характеризуется аллегоричностью (иносказательностью), приподнятой торжественностью.

«Слову…» Кирилла Туровского свойственен больший лиризм. Кирилл прибегает к образам родной русской природы, включает их в аллегории и метафоры, использует прием олицетворения сил природы. Картина весеннего обновления природы несет в себе символический смысл: окончание зимы и наступление весны символизируют искоренение язычества и распространение христианства, зима выступает символом язычества, весна – христианской веры, бурные ветры – грешных помыслов. Для языка «Слова…» характерно использование слов с конкретной семантикой в отвлеченно-метафорическом значении: зима кумирослужения, лед неверия, душеполезные плоды.

Кирилл создает поэтический образ духовного наставника, сравнивая его деятельность с работой пахаря.

В «Слове…» Кирилла Туровского влияние народно-литературного языка проявляется в большей степени, чем в «Слове…» Илариона. В текст шире проникают отдельные восточнославянские слова и формы: слова с русским «ж» вместо старославянского «жд» (ражаеть), в глаголах 3 л. мн. ч. систематически встречается мягкое окончание «-ть» (скачуть, хвалять, удивляють), отсутствует оборот дательный самостоятельный, почти не встречаются риторические восклицания.

Это свидетельствует о том, что в XI в. книжно-славянский и народно-литературный типы языка были более разобщены, чем в XII в. В памятники XII в., написанные в книжно-славянском духе, начинают проникать отдельные формы, типичные для живой восточнославянской речи, они начинают сближаться.

8. Летописи являются главным источником изучения древнерусского литературного языка. Они создавались с XI по XVIII вв. Летописи – это самые обширные памятники, представляющие собой свод разнородных произведений. Они скомпонованы из различных источников и включают в себя: (а) подлинные законодательные и дипломатические документы; (б) народные предания, произведения УНТ; (в) обрамляющий текст, содержащий комментарии автора.

«Повесть временных лет» – это летописный свод, составленный в начале XII в. в Киеве монахом Нестором. Его называют также Начальной летописью и летописью Нестора. Подлинник «Повести…» не сохранился, а самый старший из известных списков (в составе т.н. Лаврентьевской летописи) относится к 1377 г. Цель создания «Повести…» – ответить на вопрос: «Откуда есть пошла русская земля?»

Это сложный по составу памятник, в который вошли и материалы предшествующих летописей, и некоторые документы (например, договоры русских с греками), и отдельные литературные произведения (например, «Поучение Владимира Мономаха»), и устные исторические предания и легенды. Разнообразна «Повесть…» и по содержанию: от религиозных рассуждений до бытовых присказок и пословиц; от описаний воинских походов и битв до рассказов о дипломатической хитрости княгини Ольги и «испытании вер», учиненном Владимиром.

Можно выделить три группы летописных записей:

1) записи церковно-религиозного характера («Речь философа», сказание об основании Печерского монастыря, «Поучение о казнях божиих», сказание о кончине Феодосия и о печерских чернецах);

2) записи исторических сказаний и легенд (сказания об основании Киева, о смерти Олега, об Игоре и Ольге, о Святославе, о женитьбе Владимира на Рогнеде, о поединке Матвея Кожемяки с Печенегом);

3) описания событий, близких по времени и современных созданию «Повести…» (сказание о киевском городском восстании 1068 г., повесть об ослеплении князя Василька Ростиславича 1097 г. и т.д.).

В летописи имеет место, по словам Б.А. Успенского, постоянная смена языкового кода. В летописях в большей степени, чем в других текстах, отражается специфика языковой ситуации Древней Руси: их особенно характеризует языковая неоднородность, гетерогенность, т.е. переходы от церковнославянского языка к русскому и наоборот. Противопоставление церковнославянского и русского языков проявляется в летописях не только в противопоставлении целых текстов, написанных на том или другом языке, но и в противопоставлении различных сегментов – от фраз до отдельных форм. Употребление церковнославянского или русского языка определяется отношением к излагаемым событиям. Старославянизмы преобладают в записях церковно-религиозного характера и в тех отрывках, которые заимствованы из Священного Писания: библейские легенды, выписки из византийских источников, рассказ о крещении Ольги. В других частях летописи преобладает язык, близкий к деловому (например, договоры русских с греками). Значительно представлена в «Повести…» и фольклорная струя.

В летописи содержится много вставок – самостоятельных произведений внутри летописи.

Принцип организации текста летописи – погодная запись.

Две трети летописи составляют тексты на светские темы.

Древнейший из сохранившихся списков «Повести…» отдален от времени ее создания более чем на 250 лет, в процессе неоднократного переписывания были допущены существенные отступления от оригинала. Памятник многократно перерабатывался, поэтому невозможно говорить об единстве текста.

Язык летописи свободен от резких диалектных различий, ему не свойственна значительная языковая пестрота.

Манера письма зависит от характера и темы повествования, летописец сознательно производит отбор языковых средств в зависимости от используемого источника, от принадлежности отдельных летописных статей к определенному жанру древнерусской литературы. В повествовательных текстах, рассказывающих о быте, войнах, правовых институтах, социальных отношениях восточных славян, о реальных происшествиях и исторических событиях, преобладают восточнославянские языковые элементы. Две трети текста составляет исконная восточнославянская лексика, одну треть – старославянские единицы. Слова с полногласием и неполногласием используются не безразлично, а с определенным расчетом: # храм (о церкви) – хоромы (о жилом доме); враг (о дьяволе) – ворог (о неприятеле); порог (о Днепровских порогах) – праг (о церковном пороге).

В «Повести…» обильно представлены различные древнерусские «воинские формулы» и термины: # и бысть сеча сильна и страшна, всести на конь ( = выступить в поход), взломити полк ( = разбить строй полка), изломити копие ( = начать бой), взяти город на щит ( = на добычу каждому воину).

В летописи много записей старинных исторических преданий и легенд, в языке которых сказывается древнерусская устная повествовательная традиция, присутствуют народные, фольклорные элементы. Встречаются описания стихийных бедствий, притчи. Встречаются и средние по языку отрывки, промежуточные между церковнославянским и повседневным русским языком.

В летописях широко представлена русская военная терминология: # коньникъ, пшьць, стрльць, полонъ, пробишася свиньею; много бытовых слов: # черевикъ, черевье, порты, сорочица, узорочье, лапоть, усобица.

В летописи используется много греческих слов и калек с греческого языка, встречаются названия различных привозных товаров: # паволока, узорочье; но преобладает исконно русская лексика: # лапоть, усобица, хвостатися, срубити город.

Широко представлены пословицы – как народные, так и княжеские.

Особенности синтаксического строя летописи:

1. употребление оборота дательный самостоятельный;

2. употребление беспредложных конструкций: # ходилъ царю городу, приде Ростову;

3. конструкции с двумя косвенными падежами: # поставлю уношу князя имъ; а сына моего, рече, примите соб князя.

Для языка летописи характерны следующие специфические стилистические черты:

1. стереотипность и повторяемость синтаксических конструкций;

2. стереотипный зачин: записи начинаются с указания года (# «въ лто 6636», «въ се же лто», «томь же лт»);

3. стабильный порядок слов в таких формулах и сообщениях;

4. обильные диалоги. Летописец оживляет события древности, прибегая к драматической форме изложения, поэтому у него не только отдельные лица, но и целые племена ведут между собой разговор. Оригинальное сочетание монологической и диалогической речи оживляет повествование, делает стиль летописей более ярким.

9. «Слово о полку Игореве» – величайший памятник древней русской
литературы.

Около восьми веков назад, в 1187 году, было создано одно из самых
гениальных произведений древнерусской литературы – «Слово о полку
Игореве». Оно является гордостью всей русской литературы. «Слово...»
проникнуто большим человеческим чувством – тёплым, нежным и сильным
чувством любви к родине. Эта любовь чувствуется в каждой строке
произведения: и в душевном волнении, с которым автор говорит о поражении
войск Игоря, и в том, как он передаёт слова плача русских жён по убитым
воинам, и в широкой картине русской природы, и в радости по поводу
возвращения Игоря. Вот почему за это время оно не потеряло своего
поэтического звучания, красок. Интерес к этому произведению в наши дни
возрастает. Любовь к родине сделала его бессмертным – понятным и близким
всем людям, искренне любящим свою родину и свой народ. Призыв «Слова...»
к защите родины, к охране мирной жизни её народа звучит и сейчас с
неослабевающей силой. Поэма вдохновлена реальными событиями русской
истории.

«Слово о полку Игореве» было создано вскоре после событий Игорева похода
и написано под свежим впечатлением от этих событий. Это произведение
собрано из намёков, напоминаний, глухих указаний на то, что ещё было в
памяти каждого человека. «Слово...» – непосредственный отклик на события
Игорева похода. Оно служило призывом к прекращению княжеских усобиц, к
объединению перед лицом страшной внешней опасности. Заслуга автора в
том, что он сумел стать выше частных интересов отдельных князей, понял
необходимость объединения Русской земли и выразил эту мысль в ярких и
живых образах и картинах своего гениального произведения. Автор
«Слова...» считал, что только сильная княжеская власть способна
объединить Русь и дать отпор внешним врагам. И поэтому он наделяет
киевского князя Святослава Всеволодовича идеальными свойствами главы
русских князей: он и «грозный», и «великий». Этот князь силён и войском,
и судом, он вселяет страх пограничным с Русью странам. Образ князя
Святослава воплощает собой идею сильной княжеской власти, которая
способна осуществить единство Русской земли для защиты от врагов.

Ярослава все внуки и Всеслава!

Склоните стяги свои,

Вложите в ножны свои мечи повреждённые,

ибо лишились вы славы дедов.

Вы ведь своими крамолами

начали наводить поганых на землю Русскую

на богатства Всеслава.

Из-за усобицы ведь настало насилие

от земли Половецкой!

Но всё-таки героем произведения является не какой-либо князь, а русский
народ, Русская земля. И «Сово о полку Игореве» посвящено всей Русской
земле в целом. Автор рисует её обширные пространства, такие как
половецкая степь, «синее море», Дон, Волга, Днепр, Донец, Дунай,
Западная Двина, Рось, Сула, Стугна, Немига и многие города. В бескрайних
просторах Руси могущество героев «Слова...» приобретает необыкновенные
размеры: Владимира I Святославича нельзя было пригвоздить к горам
киевским, галицкий Ярослав «подпёр горы Венгерские своими железными
полками, заступив королю путь, затворив Дунаю ворота». В радостях и
печалях русского народа принимает участие вся русская природа: солнце
тьмою заслоняет путь князю – предупреждает об опасности, Донец стелет
бегущему из плена Игорю зелёную постель на своих серебряных берегах,
одевает его тёплым туманом, сторожит гоголями и дикими утками. Перед
битвой с половцами «кровавые зори свет возвещают; чёрные тучи с моря
идут, хотят прикрыть четыре солнца, а в них трепещут синие молнии. Быть
грому великому, пойти дождю стрелами с Дона великого...Земля гудит, реки
мутно текут, прах над полями несётся.» А после поражения войска Игоря
широкая печаль течёт по Руси.

Широкий простор природы ощущается и в плаче Ярославны. Ярославна
обращается к ветру, веющему под облаками, лелеющему корабли на синем
море, к Днепру, который пробил каменные горы сквозь землю Половецкую и
лелеял на себе Святославовы ладьи до Кобякова стана, к солнцу, которое
для всех тепло и прекрасно, а в степи безводной простёрло жгучие свои
лучи на русских воинов, жаждою им луки скрутило, истомою им колчаны
заткнуло.

Русская земля для автора – это не только природа и города, а это ещё и
её народ. В своём произведении он говорит о горе всего русского народа
после поражения Игоря. Войско Игоря – это прежде всего русские люди. Они
идут на половцев, чтобы постоять за свою Русскую землю, не жалея своих
жизней. Автор в своём произведении смог объединить и русскую природу, и
русских людей, и русскую историю. Он призывает защищать свою родину от
внешних врагов.

Это произведение сыграло большую роль в развитии древнерусской
литературы, оно послужило литературным образцом для создания
«Задонщины». «Слово о полку Игореве» изучалось многими поэтами,
историками. Им занимался А. Пушкин, его переводили В. Жуковский, А.
Майков, Л. Мей и другие русские поэты. Это произведение переведено на
все славянские и на большинство западноевропейских языков. Значение
«Слова...» особенно велико для нас ещё и потому, что оно является живым
и непререкаемым свидетельством высоты древнерусской культуры, её
самобытности, её народности.
10.“Поучение Владимира Мономаха” как образец древнерусского дидактического красноречия:

Поучение Владимира Мономаха. Элементы автобиогр. Личности Владимира Мономаха. Особенности жанра поучения.

1117 г. - дата написания.

Дидактическое красноречие – это область, доступная всем, кто владел пером, оно преследовало практические цели назидания, информации, полемики. Яркий образец – «Поучения Владимира Мономаха».

Торжественное красноречие – область творчества, требовавшая не только глубины идейного замысла, но и большого литературного мастерства. Древнейшим памятником этого жанра является «Слово о законе и благодати».

Автобиография. Мономах - выдающаяся личность древней Руси, виднейший государственный деятель, человек большого ума и лит. таланта. Мономах княжил во многих русских землях. Приходилось ему и часто воевать. Суровый и отважный воин. Примирился с Олегом во имя блага Земли Русской. Боролся с половцами. Был киевским князем, сумел восстановить относительное единство русских земель. Под 1096 г. в "ПВЛ" по Лаврентьевскому списку помещено "Поучение".

Поучение Мономаха. Обращено к детям и продолжено его автобиографией. Датируется промежутком между концом XI и 1125 г. - датой смерти ВМ. Выступает, как умудренный большим жизненным опытом человек. Это энергичный, предприимчивый, наделенный военными доблестями князь. Давать клятву он рекомендует в том случае, если можно ее сдержать, а поклявшись - сдержать клятву, чтобы душу не погубить. Он не рекомендует своим детям спасать душу в монастыре или посте, но лишь в покаянием, слезами и милостыней. Советует защищать всех обездоленных. Мономах зовет своих детей к деятельной жизни, к постоянному труду, убеждает никогда не пребывать в лености и не предаваться разврату.

В "Поучении" Мономах выражает поэтический восторг перед красотами природы. Он с умилением говорит о том, как устроен мир, "како небо устроено, како ли солнце, како ли луна". Свойственны лирические чувства. Не ленитесь, а трудитесь. Имейте страх Божий в сердце своем. Милостыню подавать щедрую, ибо это - начало всякого добра. Уклонись от зла, сотвори добро.

Уметь сдерживать язык. Не ленитесь. Похвалите Бога, давшего вам милость свою. Ночным поклоном и молитвой человек побеждает диавола. Грехи за день искупляются.

Не губить христианской души. Старых чтите, как отца, а молод