РАЗДЕЛ 1. V Межвузовская студенческая научно-практическая конференция «Актуальные проблемы спортивного права в современной России» 152 2 страница

 

Цыганкова Екатерина Владимировна

ФГБОУ ВО «Саратовская государственная юридическая академия»

Научный руководитель: к.ю.н., ст.преподаватель

Ахмедов А.Я.

 

ПРАВОВОЕ ПОЛОЖЕНИЕ СПОРТИВНЫХ АГЕНТОВ И ЗНАЧЕНИЕ ИХ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ

На сегодняшний день деятельность спортивных агентов является важной частью профессионального спорта. В РФ данный институт начал складываться сравнительно недавно, однако его значение возрастает стремительными темпами. Необходимо отметить тенденцию внедрения института спортивных агентов не только в сферу профессионального спорта, но и в правовые реалии российского государства.

Если обратиться к значению слова «агент», можно установить, что в переводе с латинского оно означает действующий, то есть агент – это лицо, действующее по поручению и в интересах другого лица. Применительно к сфере спорта следует считать, что спортивный агент в соответствии с контрактом содействует в решении определённых юридических, трудовых, финансовых и иных вопросов спортсмена. Необходимость присутствия агентов в спорте объясняется высоким уровнем конкуренции современного спорта. Самостоятельно адаптироваться к подобной среде, а также справиться с оказываемым давлением спортсмену достаточно трудно. При этом для успешной работы спортсмену необходимо непрерывно держать себя в достойной физической форме и поддерживать моральный настрой. Соответственно, время на решение иных проблем фактически не остаётся. Помощь в такой ситуации возлагается на агента, главная цель деятельности которого направлена на поиск выгодного контракта и продвижение клиента по карьерной лестнице.

До недавнего времени правовое положение спортивных агентов было довольно неопределённым, следствием чего являлось существование различных точек зрения на саму природу данного института, источники его деятельности. Статус агентов отражался лишь в регламентах отдельных спортивных федераций. К деятельности спортивных агентов также применялись и продолжают применяться положения, установленные главой 52 ГК РФ об агентировании. Например, сущность заключаемого между агентом и спортсменом агентского договора отражается в статье 1005 ГК РФ. Нормы ГК РФ закрепляют общие значимые положения об агентском вознаграждении, отчётах агента, однако более детальное их регламентирование осуществлялось и осуществляется непосредственно спортивными федерациями и профессиональными спортивными лигами.

Ситуация несколько изменилась введением 22 декабря 2016 года в Федеральный закон от 04.12.2007 № 329-ФЗ «О физической культуре и спорте в Российской Федерации» статьи 19.3, регламентирующей отдельные положения правового статуса спортивных агентов. В ней установлено, что их деятельность осуществляется в соответствии с упомянутым федеральным законом, иными нормативными правовыми актами и нормами, утверждёнными общероссийскими спортивными федерациями и профессиональными спортивными лигами. Следует также отметить необходимость наличия аккредитации спортивного агента как важнейшего условия осуществления им своей деятельности. Я считаю, что данное положение является чрезвычайно важным, потому как тем самым предотвращается самовольная деятельность агентов, которая, возможно, не всегда правомерна и соответствует интересам спортсмена. Таким образом, был определён механизм аккредитации спортивных агентов, усилен контроль организаций, её осуществляющих, за работой агентов, которые в свою очередь обязаны опубликовывать на официальных сайтах списки аккредитованных спортивных агентов.

Ещё одним нововведением российского законодательства о спорте является отнесение спортивных агентов к субъектам физической культуры и спорта в РФ. Соответствующим образом было закреплено положение агентов как непосредственных участников спортивных правоотношений и частично решена проблема правового регулирования их деятельности на внутригосударственном уровне РФ, варианты решения которой предлагались исследователями данной ситуации. Отмечалось, например, что если закон признает спортивных агентов субъектами физической культура и спорта, то нормативные акты спортивных федераций об агентской деятельности обретут легальный характер.

Что касается ответственности агентов за нарушение ими своих полномочий, то она регулируется организацией, осуществляющей аккредитацию. Так, например, Положением о регулировании деятельности агентов игроков в Российской Федерации Баскетбола установлены такие санкции, как предупреждение, штраф, в отдельных случаях предусмотрено временное приостановление действия лицензии агента, а также её аннулирование.

Стоит обратить внимание на то, что в сфере футбола институт агентов претерпел определённые изменения. В 2014 году Международная федерация футбола приняла решение упразднить футбольных агентов, заменив их посредниками. Российский футбольный союз в 2015 году последовал примеру ФИФА, также отказавшись от данного института и упразднив существовавшую ранее систему лицензирования. Был утверждён Регламент РФС по работе с посредниками, статья 1 которого определяет, что посредником считается физическое или юридическое лицо, функции которого сводятся к представлению интересов футболистов в переговорах с целью заключения трансферного контракта и трудового договора. После сравнения определений «агент» и «посредник» можно сделать вывод о том, что существенная разница между ними отсутствует. Изменилось лишь то, что был установлен фиксированный размер вознаграждения, а также произошла замена лицензирования регистрацией. По мнению некоторых специалистов, закрепление такой нормы позволяет заниматься посреднической деятельностью в футболе более широкому кругу лиц, поскольку предъявляемые к посредникам требования нельзя назвать строгими. Возникает вопрос о том, как после закрепления института спортивных агентов в законодательстве РФ следует поступить РФС. Представляется целесообразным, что в ближайшее время РФС стоит определиться, действовать в рамках правил ФИФА либо вновь реформировать данный институт уже в соответствии с измененным законодательством РФ. По моему мнению, РФС стоит вернуться к спортивным агентам во избежание противоречий с законодательством РФ. К тому же, ФИФА изначально не требовала ликвидации данного института, а предоставляла национальными федерациями полную свободу в принятии соответствующего решения.

 

Яблонская Диана Владимировна

ФГБОУ ВО «Саратовская государственная юридическая академия»

Научный руководитель: к.ю.н., доцент

Шестеряков И.А.

 

ОСОБЕННОСТИ ТРУДОВЫХ ОТНОШЕНИЙ СПОРТСМЕНОВ-ШАХМАТИСТОВ

Шахматы – вид спорта, который, в соответствии с ФЗ «О физической культуре и спорте в РФ»^[14] от 04.12.2007, признан обособленной сферой общественных отношений, имеющий соответствующие правила, среду занятий, спортивный инвентарь и оборудование.

Профессиональный шахматист – спортсмен, для которого занятия шахматами являются основным видом деятельности, и который на основании трудового договора со спортивным профессиональным клубом получает заработную плату за подготовку к спортивным соревнованиям и за участие в них. Для данного вида спорта характерны следующие особенности:

1) вид специфической деятельности, осуществляемой на возмездной основе;

2) направлен на получение призовых вознаграждений;

3) зрелищный и популярный вид спорта;

4) проводится в условиях колоссальной психо-физической нагрузки и конку­рентной борьбы.

Именно эти положения предопределяют систему трудовых прав профессиональных шахматистов, которая отражает единство и дифференциа­цию трудового законодательства. Следующие особенности характерны для регулирования трудовых отношений спортсменов-шахматистов:

1. В соответствии со ст.348.8 ТК, продолжительность ежедневной работы для спортсменов, не достигших 18 лет, устанавливается КД, соглаше­ниями (но не более 24 и не более 35 часов в неделю соответственно для лиц младше 16, и от 16 до 18). А в Федеральном стандарте спортивной подготовки по виду спорта шахматы^[15] максимальная продолжительность еженедельной работы устанавливается не в соответствии с возрастом ра­ботника, а с его профессиональностью (этапом спортивной подготовки), причем для шахматистов «высшего класса» работа не превышает 32 часов в неделю.

2. Статья 348.2 ТК содержит норму об обязанности спортсмена использо­вать на тренировках экипировку, выданную работодателем. Однако в Приказе Минспорта сказано, работодатель обязан выдавать спортивную экипировку шахматисту только на двух последних этапах спортивной подготовки.

3. Дисквалификация (ст.348.5 ТК) является одним из видов спортивных санкций, применяемым к спортсменам-шахматистам за нарушения правил, допинг, читерство. Применяется на срок до 2 лет, иногда может быть пожизненной. Также в ТК предусмотрено дополнительное основа­ние прекращения ТД для спортсмена – дисквалификация на срок от 6 ме­сяцев. Таким образом, при применении к спортсмену-шахматисту дисквалификации, с ним за это же нарушение будет расторгнут ТД.

В соответствии с Правилами вида спорта шахматы^[16], на спортсменов-шахматистов помимо обязанностей, установленных ст.21 ТК для всех катего­рий работников, накладываются дополнительные обязанности:

· Например, п.13.3.2 гласит, что игроку на соревнованиях нельзя иметь при себе мобильный телефон, а если он издаст звук, но шахматист автомати­чески проигрывает.

· П.13.13 – спортсмены обязаны соблюдать этические нормы в области шахмат, установленные Кодексом Этики ФИДЕ, не использовать компь­ютерные подсказки, допинг.

· Также установлено, что за появление на игровой площадке в состоянии опьянения влечет либо штраф от 10 до 30 тысяч рублей, либо дисквали­фикацию сроком до 2 лет.

Из обобщения судебной практики в городе Волгограде видно, что за 2 года с 2012 по 2014 – на рассмотрение поступили 2 дела, связанные с особенно­стями регулирования трудовых отношений с тренерами, из них одно дело – с тренером по шахматам. Так, И. обратилась в суд с иском о восстановлении ее на работе в должности тренера – преподавателя, взыскании среднего заработка за время вынужденного прогула, компенсации морального вреда в размере 100 000 руб., а также взыскании судебных расходов. Она считает сове увольнение незаконным, т.к. во время этого «прогула» находилась на соревнованиях по шахматам в качестве судьи, о чем работодателю было известно, а мнение проф­союзного органа было получено до того, как работником было дано письменное объяснение своего проступка. Суд принял решение об удовлетворении иска.

В заключение следует сказать, что трудовое законодательство о спорт­сменах нуждается в совершенствовании, т.к. очевидно, что без этого невозможно достижение лучших результатов наших спортсменами.

 

РАЗДЕЛ 2. Всероссийская научно-практическая конференция студентов, магистрантов и преподавателей «15 лет Уголовно-процессуальному кодексу Российской Федерации: проблемы и перспективы»

 

Абрамова Олеся Игоревна

ФГБОУ ВО «Саратовская государственная юридическая академия»

Научный руководитель: к.ю.н., доцент Баранова М.А.

 

НЕКОТОРЫЕ ВОПРОСЫ ОЦЕНКИ СУДОМ ДОКАЗАТЕЛЬСТВ ПО ВНУТРЕННЕМУ УБЕЖДЕНИЮ

Французский писатель Мише́ль де Монте́нь отмечал: «Судья, вынесший обвиняемому приговор в припадке гнева, сам заслуживает смертного приговора». Судья играет огромную роль в оценке доказательств, поскольку именно он в итоге постановляет приговор. Установить виновность или невиновность лица можно только на основании доказательств, служащих фундаментом вынесения обвинительного либо оправдательного приговора.

Ст. 17 УПК РФ закрепляет принцип свободы оценки доказательств, который обеспечивается принципом независимости судей. Именно независимость, т.е. самостоятельность, несвязанность обстоятельствами и чужой волей, позволяет судьям отправлять справедливое правосудие.

Основываясь в своей деятельности на Конституции РФ, УПК РФ и иных нормативно-правовых актах, судья вынужден полагаться и на то, что невозможно регламентировать законодательно – на внутреннее убеждение. Как известно, никакие доказательства не имеют заранее установленной силы, а, значит, оценка судьи строится на его восприятии картины преступления. Данная картина, как пазл, постепенно складывается в ходе рассмотрения уголовного дела.

Основным внутренним ориентиром судьи при оценке доказательств выступает совесть, в связи с этим возникает ряд проблем. Во-первых, категория совести – это социально-нравственное, а не правовое понятие, не имеющее четко очерченных границ, что позволяет толковать его по-разному. Более того, проверить судью на наличие у него совести не представляется возможным.

Ни для кого не секрет, что в Российской Федерации существует так называемый обвинительный уклон, что чревато формированием у судей «системной совести», т.е. такой позиции судьи, которая построена на желании профессионально себя обезопасить, а также, вытекающей из этого, критической оценке доводов защиты.

Еще Владимир Маркин в своем интервью газете «Собеседник» признал, что среди всей массы приговоров по уголовным делам оправдательных только 0,4%^[17]. Но общественный деятель связывает такую статистику с достаточно развитым институтом досудебного расследования. В свою очередь, генпрокурор Юрий Чайка отмечал, что за последние годы незаконно задержано и арестовано около 4,6 тысяч человек, а неправомерно привлечено к уголовной ответственности – свыше 14 тысяч^[18], однако оправдательные приговоры в отношении указанных лиц, судя по предыдущей статистике, не выносились. На наш взгляд, подобная тенденция не кажется утешительной.

Противовесом «системной совести» является «совесть подлинная». Ее проявление можно проиллюстрировать на примере действий судьи из г. Рязани С.Н. Болотова, который не позволил себе отомстить подсудимому за нанесенную личную обиду и заявил самоотвод^[19].

Таким образом, можно сделать вывод, что сложность деятельности по оценке доказательств судьей заключается, прежде всего, в главенствующей роли суда в процессе, ведь только суд правомочен определить дальнейшую судьбу лица, оказавшегося на скамье подсудимых. Именно поэтому судьям необходимо внимательно относиться к каждому принимаемому ими решению, руководствуясь представленными доказательствами, нормативной базой и совестью. Как метко заметил А.Ф. Кони: «Судья, решая дело ... должен говорить: я не могу иначе, не могу потому, что логика вещей, и внутреннее чувство, и житейская правда, и смысл закона твердо и неуклонно подсказывают мне мое решение, и против всякого другого говорит моя совесть как судьи и человека»^[20].

 

Бубенина Лариса Федоровна

ФГБОУ ВО «Саратовская государственная юридическая академия»

Научный руководитель: д.ю.н., профессор Манова Н.С.

 

ДОКАЗАТЕЛЬСТВЕННОЕ ЗНАЧЕНИЕ ПРИЗНАТЕЛЬНЫХ ПОКАЗАНИЙ ОБВИНЯЕМОГО

В российском уголовном процессе действует правило: признательные показания обвиняемого могут быть положены в основу обвинения только в случае их подтверждения совокупностью других доказательств (ст. 77 УПК РФ).

Вместе с тем, известный русский юрист В.К. Случевский писал о том, что в судебной практике признание обвиняемого представляется излюбленным доказательством вины, которым особенно дорожат не только прокурор, но и судья[21]. Эти слова, сказанные более ста лет назад, до сих пор не утратили актуальности. Тот высокий «нормативный статус», придаваемый признательным показаниям обвиняемого в советском уголовном процессе, фундаментально закрепился в сознание правоприменителей. Такое отношение к признательным показаниям отрицательным образом контрастирует новому законодательству, построенному на принципах состязательности и презумпции невиновности[22]. Безусловно, что если обвиняемый добровольно признает свою вину и сообщает какие-либо значимые сведения, относящиеся к обстоятельствам расследуемого уголовного дела, то это существенно облегчает установление обстоятельств совершенного преступления.

Однако некоторые ученые-процессуалисты придерживаются иной точки зрения. Так, В.Л. Будников предлагает законодателю отказаться от доказательственного значения признательных показаний обвиняемого, «навсегда оставив «царицу доказательств» в истории розыскного процесса»[23]. С данной позицией представляется возможным согласиться только отчасти. Исключение доказательственного значения признания обвиняемым своей вины может существенно затруднить расследование обстоятельств преступления.

Показания обвиняемого будут являться доказательством, независимо от того, в какой форме и при каких следственных действиях они получены. С другой стороны, в соответствии с ч. 2 ст. 75 УПК РФ, показания обвиняемого, данные в ходе досудебного производства по уголовному делу в отсутствие защитника, и не подтвержденные затем в суде, считаются недопустимыми. То есть, в подобных случаях показания обвиняемого, являвшиеся допустимыми до направления дела в суд, затем автоматически утрачивают допустимость при неподтверждении их в судебном разбирательстве. Подобная тактика резко ослабляет собранную доказательственную базу, ибо восполнение пробелов предварительного следствия в суде не всегда возможно.

Доказательственное значение имеет не сам факт признания обвиняемым своей вины, а сведения, содержащиеся в таком признании. При их правильной оценке и подтверждении совокупностью других доказательств не останется сомнений в виновности лица в инкриминируемом ему деянии.

Таким образом, одинаково опасна как недооценка так и переоценка признания обвиняемым своей вины. Отвергая доказательственное значение признательных показаний обвиняемого, следователь создает себе дополнительные трудности при собирании и оценке доказательств. Переоценка же этого доказательства будет свидетельствовать об обвинительном уклоне, которым сегодня страдает российское досудебное производство.

 

Вдовенко Екатерина Сергеевна

ФГБОУ ВО «Саратовская государственная юридическая академия»

Научный руководитель: к.ю.н., доцент Григорян В.Л.

 

К ВОПРОСУ О ЦЕЛЕСООБРАЗНОСТИ ВВЕДЕНИЯ ИНСТИТУТА ОБЯЗАТЕЛЬНОЙ ВИДЕОЗАПИСИ СУДЕБНЫХ ЗАСЕДАНИЙ В УГОЛОВНОМ ПРОЦЕССЕ

На сегодняшний день в Государственной Думе РФ ведется активное обсуждение законопроектов, предусматривающих введение обязательной видеозаписи судебных заседаний в уголовном, гражданском и административном судопроизводстве^[24]. Так, законодатель предлагает, наряду с традиционным письменным протоколом, закрепленным в ст. 259 УПК РФ, ввести обязательную видеозапись судебного заседания, которая будет фиксировать все процессуальные действия в рамках каждого судебного разбирательства уголовного дела. Протокол судебного заседания – единственный документ, подтверждающий факт детального исследования доказательств, фиксирующий мнения сторон относительно доказательств, принятого решения суда по исследованным доказательствам; он приобретает особое значение «сложной системы различных доказательств и их совокупности, объединенных единой процессуальной формой»^[25]. Трудно переоценить доказательственное значение протокола судебного заседания в судах апелляционной, кассационной и надзорной инстанций: именно на его основе должны формулироваться выводы о соблюдении законодательства на протяжении всего процесса рассмотрения и разрешения дела.

Но, к сожалению, зачастую посредством анализа протокола судебного заседания не представляется возможным усмотреть фактически допущенные нарушения в ходе судебного разбирательства. Так, Определением Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РФ от 5 февраля 2003 г. № 50-о02-33 по делу Котова установлено следующее: «Никто из судей вышестоящего суда не присутствовал в зале судебного заседания при рассмотрении уголовного дела, вследствие чего судьи суда второй инстанции не знают и не могут знать о правильности (либо неправильности) принесенных замечаний на протокол судебного заседания, следовательно, они не вправе проверять существо принятого решения по рассмотрению замечаний на протокол судебного заседания. Эти замечания рассмотрены председательствующим по делу судьей в порядке, установленном УПК РФ»^[26]. Отсюда следует, что в вышестоящей судебной инстанции нельзя проверить обоснованность замечаний на протокол судебного заседания, а потому он теряет свое доказательственное значение без дополнительного средства фиксации процессуальных действий, осуществляемых в судебном производстве.

Как показывает практика, в силу различных объективных и субъективных причин полное и детальное отражение всех аспектов судебного производства посредством протоколирования является невозможным. По этому поводу А. Наниев справедливо указывает, что «протокол отражает лишь субъективное восприятие секретаря судебного заседания в объеме, обусловленном его личными психофизическими качествами»^[27]. Изложенные обстоятельства дали «толчок» к развитию идеи о введении института обязательной видеозаписи судебных заседаний, что позволит без потерь фиксировать весь ход судебного разбирательства.

Учитывая приведенные обстоятельства, невзирая на все плюсы обсуждаемого Государственной Думой РФ предложения, считаем наиболее целесообразной идею введения обязательного аудиопротоколирования. Исходя из того, что во время осуществления процессуальных действий наибольшее внимание отводится тому, что и как говорится во время судебного заседания, нежели визуализации уголовного разбирательства, применение аудиозаписи кажется более чем достаточным. Такой способ фиксации процессуальных действий не только обеспечит защиту прав участников уголовного процесса и транспарентность правосудия, но и позволит значительно сэкономить средства, выделяемые из региональных бюджетов.

 

Кульгускина Елена Александровна

ФГБОУ ВО «Саратовская государственная юридическая академия»

Научный руководитель: к.ю.н., доцент Евстигнеева О.В.

 

ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ И ПРАВОВЫЕ ПРОБЛЕМЫ ОПРЕДЕЛЕНИЯ ПОНЯТИЯ ДОКАЗЫВАНИЯ В УГОЛОВНОМ ПРОЦЕССЕ

В УПК РФ правовое понятие термина «доказывание» отсутствует. В ст. 85 УПК РФ упоминается лишь то, что доказывание заключается в собирании, проверке и оценке доказательств в целях выяснения обстоятельств, предусмотренных ст. 73 УПК РФ.

На сегодняшний день и в юридической литературе единого толкования не выработано. Именно поэтому, одни авторы считают, что доказывание – это определенная познавательная и удостоверительная деятельность уполномоченных государственных органов, среди субъектов которой принято указывать суд, но обычно не упоминают адвоката^[28].

Некоторые определяют доказывание как деятельность, регулируемую законом, состоящую в собирании, проверке и оценке доказательств в целях установления обстоятельств, подлежащих доказыванию по уголовному делу по УПК РФ^[29].

По мнению третьих, доказывание – это установленная и урегулированная уголовно-процессуальным законом деятельность по установлению и выявлению всех обстоятельств уголовного дела, на началах которых может быть решен вопрос об уголовной ответственности^[30].

Четвертые утверждают, что доказыванием в уголовном процессе именуется упорядоченная уголовным законом деятельность органов дознания, предварительного следствия, прокурора и суда при участии других участников уголовного судопроизводства по собиранию, проверке и оценке сведений об обстоятельствах, установление которых необходимо для верного разрешения дела^[31].

Следует отметить, что ни в одном из определений не упоминается о том, что доказывание – это регламентированная законом удостоверительная и познавательная деятельность лица, который ведет производство по какому-либо уголовному делу.

Что касается первого определения, то в нем не сказано, что данная деятельность осуществляется не только дознавателем, следователем, прокурором или судом, но равным образом и с участием сторон. Что касается адвоката, то собранные защитником сведения в соответствии с ч. 3 ст. 86 УПК РФ превращаются в доказательства только после их приобщения к уголовному делу в качестве таковых сотрудником компетентных органов, производящим расследование, или судом. Исходя из изложенного, было бы правильнее и логичнее вести речь о собирании и представлении защитником документов и предметов (ст. 84, 86 УПК РФ). Говоря о втором и третьем определении доказывания, следует отметить пробел в указании на то, кем должно осуществляться доказывание по уголовному делу. При изучении четвертого понятия доказывания можно отметить, иные участники уголовного процесса со стороны обвинения и защиты принимают участие в доказывании путем заявления ходатайств, участия в производстве следственных и судебных действий, судебных прений, обжалования действий и решений, связанных с доказыванием^[32].

Исходя из вышеизложенного, мы полагаем, что доказывание – это регламентированная УПК РФ когнитивная и проверочная деятельность по собиранию, проверке и оценке дознавателем, следователем, прокурором и судом при участии сторон доказательств в целях выяснения обстоятельств, имеющих значение по делу, установление которых обязательно для справедливого и правильного разрешения уголовного дела. На наш взгляд, нуждается в соответствующей детализации ст. 85 УПК РФ «Доказывание», регламентирующая доказывание.

 

Маргарян Ангелина Мералиевна

ФГБОУ ВО «Саратовская государственная юридическая академия»

Научный руководитель: к.ю.н., доцент Царёв Ю.Н.

 

ВОПРОСЫ ПРАВОВОГО РЕГУЛИРОВАНИЯ УГОЛОВНО-ПРОЦЕССУАЛЬНЫХ ГАРАНТИЙ БЕЗОПАСНОСТИ СВИДЕТЕЛЯ И ПОТЕРПЕВШЕГО

В настоящее время уделяется много внимания вопросам безопасности участников уголовного судопроизводства, особенно безопасности свидетеля и потерпевшего, что неудивительно, так как одним из факторов, блокирующих доступ к правосудию является незаконное воздействие (запугивание, угрозы) на них со стороны других лиц. В соответствии с уголовно-процессуальным законодательством таких мер безопасности может быть несколько. В первую очередь, это так называемый допрос под псевдонимом, предусмотренный ч. 9 ст. 166 УПК РФ. Следователь, дознаватель при необходимости обеспечить безопасность потерпевшего, его представителя, свидетеля, вправе не приводить данные об их личности в протоколе следственного действия, в котором они участвуют.

Сохранение данных о личности в тайне применяется на основании ч. 1.1 ст. 144 УПК РФ и на стадии возбуждения уголовного дела. Однако свидетель и потерпевший не обладают соответствующим уголовно-процессуальным статусом, приобретаемым в порядке ч. 1 ст. 42 или ч. 1 ст. 56 УПК РФ, в силу того, что они не являются участниками на стадии возбуждения уголовного дела. В данном случае речь может идти только о пострадавших и об очевидцах, поэтому считается целесообразным, что в ч. 9 ст. 166 УПК РФ законодатель указал, что данная мера безопасности может применяться и на стадии возбуждения уголовного дела к участникам проверки сообщения о преступлении, а также в отношении заявителя о преступлении.

Еще одной мерой безопасности, применяемой в защиту свидетеля и потерпевшего являются контроль и запись переговоров, предусмотренные в ч. 2 ст. 186 УПК РФ. В данной статье указано, что при наличии угрозы совершения насилия, вымогательства и других преступных действий в отношении потерпевшего, свидетеля или их близких родственников, родственников, близких лиц контроль и запись телефонных и иных переговоров допускаются по письменному заявлению указанных лиц, а при отсутствии такого заявления – на основании судебного решения.

Следователю или дознавателю, ведущему уголовное судопроизводство необходимы достоверные сведения о наличии угрозы вымогательства, совершения насилия и других преступных действий. Возникает вопрос. Как получить и подтвердить эти сведения? С одной стороны, при поступлении заявления от потерпевшего, свидетеля о неправомерных действиях, медлить нельзя, и нужно применить соответствующие меры по противодействию, но с другой стороны, указанные лица могут преувеличить, неверно оценить обстановку, написать заявление «на всякий случай» и т. д., что приведет к ненужным процессуальным, временным и экономическим затратам^[33]. Соответственно, возникает еще один вопрос. Как участникам уголовного процесса подтвердить факт преступных действий? В связи с этим, представляется целесообразным в ч. 2 ст. 186 УПК РФ заменить формулировку «при наличии угрозы» на «при поступлении сообщения потерпевшего, свидетеля или их близких родственников, родственников, близких лиц об угрозе». В таком случае, следователь или дознаватель получит фактическое основание для производства рассматриваемого следственного действия, которое не затруднит их с принятием решения о контроле и записи переговоров.

Также, мера безопасности, которую можно применить в отношении свидетеля, потерпевшего, если они выступают в качестве опознающего, предусмотрена ч. 8 ст. 193 УПК РФ, в которой сказано, что в целях обеспечения безопасности опознающего предъявление лица для опознания по решению следователя может быть проведено в условиях, исключающих визуальное наблюдение опознающего опознаваемым. Но в данной статье необходимо указать, особенности составления протокола такого следственного действия, т.к. ч. 6 ст. 166 УПК РФ гласит, что составленный протокол предъявляется для ознакомления лицам, участвовавшим в следственном действии, в том числе опознаваемому. Таким образом, опознаваемый будет знать личные данные опознающего, что однозначно недостаточно и сомнительно для обеспечения безопасности. Поэтому целесообразно указать в ч. 9 ст. 193 УПК РФ после предложения: «Если предъявление лица для опознания проводилось в условиях, исключающих визуальное наблюдение опознаваемым опознающего, то это также отмечается в протоколе».