Солнечное рождение куклы Пандоры

 

Всех нормальных детей интересует вопрос: откуда возникают и берутся дети?

 

Фрося, жена дяди Гены, работала в женской консультации. Она часто приходила с работы усталая и расстроенная, и любила в доме и на даче (когда не было поблизости Анфисы) рассказывать что-то ужасное про разные женские истории, про разные женские болезни, и про (это самое ужасное!) какие-то аборты, про их какое-то невообразимое и ужасное количество у нас в СССР. И что это скрывают.

 

И Фрося даже сказала как-то раз, в каком-то большом споре у них на даче, очень сильно волнуясь и достаточно громко (и Анфиса это слышала):

 

«Мы — страна с абортированным будущим!..».

 

И кто-то согласился с ней — а кто-то нет. Но спорить стали ещё сильнее...

 

И Анфиса — хотя все от неё это скрывали (или чего-то не раскрывали) — догадывалась, что это как-то связано с возникновением детей...

 

…

 

Своё появление на свет она, почему-то, почти никак не связывала со своей матерью, которую почти не знала, и с которой почти совершенно не общалась. Только едва пару-тройку раз мельком видела её в Москве. Которая, кажется, даже и в Ленинграде вообще никогда не бывала. Или бывала — но никому у них в доме об этом не сообщала.

 

Анфиса была почему-то абсолютно уверена, что её кто-то придумал. Ведь потому что даже куклу, чтобы сделать, так ведь — сначала надо придумать! И, вообще, любую вещь. Так, значит, и человека?

 

Значит, и её, сначала надо было придумать, а потом...

 

Ох, она доберётся до того, кто это сделал! И всё выяснит. И про себя, и вообще...

 

Ну, и что? Скажет за это спасибо?..

 

Это она ещё для себя как-то не прояснила...

 

Она помнила, что родилась вместе со Спутником. Но ведь Спутник — это конструкция. А человек — тоже конструкция?..

 

Анфиса уже давно предполагала, что хотя дети могут появляться очень по-разному, но какая-то общая закономерность в их возникновении, всё-таки, существует. Однако, что касается её собственного появления на свет (или на «этот свет» — неясно... с «того света», что ли?..), то Анфиса была абсолютно уверена, что случилось это каким-то совершенно необычным и загадочным образом.

 

И — она очень хотела выяснить, каким же именно...

 

…

 

В один прекрасный солнечный летний день Анфиса играла со своей куклой Пандорой в саду на их ленинградской даче.

 

Ника была в это время с родителями в Москве, и Анфиса без неё скучала. Даже иногда тосковала. С другими детьми ей было как-то, чаще всего, не очень интересно играть. И интересных разговоров обычно не получалось. От этой тоски по подруге и близкому человеку она и решила серьёзно заняться сейчас с куклой.

 

Точнее, она честно попыталась, как, вроде бы, и положено маленьким девочкам, как она и видела не раз, наблюдая игры других девочек, поиграть с ней в «дочки-матери». Но почему-то у неё это, по непонятным причинам, не получалось.

 

Сначала она подумала:

 

«Наверное, я уже вышла из этого возраста!»

 

Но это объяснение её не удовлетворило. Она чувствовала, что причина должна быть глубже и в чём-то другом.

 

Она попыталась рассуждать как все люди:

 

«Кукла — это, как бы, моя дочка. Она моя дочка — потому что я её, как бы, родила. А как, в общем-то, я могла бы её родить? Как все люди? А как все люди рождают детей? Загадка! Вот, Гриша говорит, что можно генетически, а можно кибернетически. А Алик говорит, что потом будет у всех только солнечное рождение.

 

И я же этого не помню! Если бы меня кто-то родил — я бы это помнила! А я, почему-то, совершенно этого не помню! Значит, я, наверное, возникла как-то иначе. Каким-то незапамятным образом. Но каким?..»

 

Решение вопроса не приходило...

 

…

 

Анфиса взглянула ещё раз, хорошенько и внимательно, на свою бесконечно терпеливую куклу Пандору. И вдруг почувствовала, что все её рассуждения на эту тему — просто чушь собачья!

 

В самом деле, она ведь совершенно и не чувствует (и где-то в душе — и не хочет этого чувствовать), что Пандора — это её дочка! Кукла Пандора была для неё какой-то очень таинственной подругой — но совершенно не дочкой! И зачем ей быть какой-то её дочкой?

 

И как она могла быть её дочкой? Анфиса ведь прекрасно помнила, что кукла Пандора была ещё до-военного происхождения. А потом — военного. А потом — послевоенного. А потом — почти все у них в доме долго приводили её в порядок после её смертельных военных повреждений. И сделали из неё куклу Пандору.

 

И она была из полностью погибшего кукольного спектакля. Из которого выжила только она одна. И звали её до войны в этом спектакле «Девочка-из-Будущего»...

 

Анфиса вдруг подумала, что как же так: Пандора одновременно и из Прошлого — и из Будущего?.. Раньше ей эта мысль в голову не приходила. Но в Пандоре это действительно как-то соединялось!..

 

Вспомнила, как Герта сказала, что Пандора получила инициацию. А Алик ей на это сказал, что Пандоре ещё предстоит солнечное рождение...

 

…

 

Анфиса не выдержала долгого напряжения мыслей, поневоле вздохнула — и взглянула по сторонам...

 

Лёгкий, теплый ветерок нежно играл с жёлтыми, синими, белыми, но, по большей части, красными астрами и гладиолусами на клумбах... Большие, лучистые и перистые цветы благоухали тонким, терпким ароматом — и как будто хотели что-то подсказать Анфисе, что-то напомнить...

 

Анфиса ещё ничего не знала про пестики и тычинки. Но она слышала, что «дети — это цветы жизни». И в этом вспомнившейся ей изречении житейской мудрости она попыталась найти для себя сейчас какую-то подсказку...

 

Она думала:

 

«Цветы жизни — это, как бы, дети жизни?.. Что дети — это такие дети жизни, это хорошо. Красиво. И загадочно. И, наверное, правильно. Только детей поливать не надо. Но мыть — всё равно надо.

 

Но, всё-таки, откуда эти дети жизни берутся?..»

 

Большие, пышные, распустившиеся астры и гладиолусы тихо покачивались от тёплого летнего ветерка, и благоухали...

 

Гриша говорил, что все цветочные запахи — это информация. И информация тебя информирует и программирует...

 

Анфиса вспомнила, как отец её, ещё совершенно маленькую, водил и к этим цветам, и к другим, и — показывал ей на них, и говорил — что это она. То — на один цветок покажет, то — на другой, то — на все сразу. И всё говорил, что это — она.

 

И тогда у неё не возникало никаких вопросов по этому поводу. А теперь возникают...

 

И Анфиса тут же вдруг вспомнила, что, уже не так давно, она случайно набрела на окраине их дачных владений на Данилу, спавшего в каком-то цветочном сене. Кажется, он был не совсем трезвый...

 

Он совсем чуть-чуть приоткрыл свои мутноватые глаза, взглянул на Анфису, и сонно проговорил:

 

«А, Роза Мира!..»

 

И снова закрыл глаза — и продолжил спать-отдыхать. Даже чуть-чуть прихрапывать стал...

 

Интересно, это роза печали — или роза любви?..

 

Или роза — это угроза?.. А угроза — это гроза?.. Один раз Анфиса ею так укололась!..