Как Маркс резюмирует свое отношение к чисто логическим формулам, абстракциям движения, развития вообще, в том числе исторического?

«Абстракции эти сами по себе, в отрыве от реальной истории, не имеют ровно никакой ценности. Они могут пригодиться лишь для того, чтобы облегчить упорядочение исторического материала, наметить последовательность отдельных его слоёв. Но, в отличие от философии, эти абстракции отнюдь не дают рецепта или схемы, под которые можно подогнать исторические эпохи. Наоборот, трудности только тогда и начинаются, когда приступают к рассмотрению и упорядочению материала – относится ли он к минувшей эпохе или к современности, – когда принимаются за его действительное изображение. Устранение этих трудностей обусловлено предпосылками, которые отнюдь не могут быть даны здесь, а проистекают лишь из изучения реального жизненного процесса и деятельности индивидов каждой отдельной эпохи» (Маркс К. Немецкая идеология. I. Фейербах. Т.3, с.26).

Марксизм и проблема идеального

В чем заключается принципиальное отличие марксистской диалектики от диалектики Гегеля?

В предисловии ко второму изданию первого тома «Капитала» Маркс следующим образом указывает на то, в чем заключается различие между его методом и методом Гегеля: «Мой диалектический метод по своей основе не только отличен от гегелевского, но является его прямой противоположностью. Для Гегеля процесс мышления, который он превращает даже под именем идеи в самостоятельный субъект, есть демиург действительного, которое составляет лишь его внешнее проявление. У меня же, наоборот, идеальное есть не что иное, как материальное, пересаженное в человеческую голову и преобразованное в ней. Мистифицирующую сторону гегелевской диалектики я подверг критике почти 30 лет тому назад, в то время, когда она была еще в моде. Но как раз в то время, когда я работал над первым томом «Капитала», крикливые, претенциозные и весьма посредственные эпигоны, задающие тон в современной образованной Германии, усвоили манеру третировать Гегеля, как некогда, во времена Лессинга, бравый Мозес Мендельсон третировал Спинозу, как «мертвую собаку». Я поэтому открыто объявил себя учеником этого великого мыслителя… Мистификация, которую претерпела диалектика в руках Гегеля, отнюдь не помешала тому, что именно Гегель первый дал всеобъемлющее и сознательное изображение ее всеобщих форм движения. У Гегеля диалектика стоит на голове. Надо ее поставить на ноги, чтобы вскрыть под мистической оболочкой рациональное зерно. В своей мистифицированной форме диалектика стала немецкой модой, так как казалось, будто она прославляет существующее положение вещей. В своем рациональном виде диалектика внушает буржуазии и ее доктринерам-идеологам лишь злобу и ужас, так как в позитивное понимание существующего она включает в то же время понимание его отрицания, его необходимой гибели, каждую осуществленную форму она рассматривает в движении, следовательно, также и с ее преходящей стороны, она ни перед чем не преклоняется и по самому существу своему критична и революционна» (Т.23, с.21-22).

Ставил ли Маркс перед собой или перед своими последователями задачу создания марксистской, материалистической «Науки логики» с большой буквы?

Нет, не ставил. Поскольку, согласно самому Марксу, Гегель уже «дал всеобъемлющее и сознательное изображение всеобщих форм движения»: законов и категорий диалектики в их внутренней связи, то ни Маркс, ни Энгельс не ставят перед собой задачу дополнить в этом плане учение великого мыслителя. Оно, с их точки зрения, в этом нисколько не нуждается. А если и нуждается в чем-то, то только в изучении и адекватном материалистическом прочтении, понимании и истолковании.

Ставил ли перед собой Маркс задачу изложить суть диалектического метода Гегеля?

Да, ставил. Вот, что он писал в своем письме к Энгельсу от 14 января 1858 г.: «…Я достиг хороших результатов. Например, я опрокинул все учение о прибыли в его прежнем виде. Для метода обработки материала большую услугу оказало мне то, что я по чистой случайности вновь перелистал «Логику» Гегеля, – Фрейлиграт нашел несколько томов Гегеля, принадлежавших прежде Бакунину, и прислал мне их в подарок. Если бы когда-нибудь снова нашлось время для таких работ, я с большим удовольствием изложил бы на двух или трех печатных листах (1 печатный лист = 60 х 90 см., или 40000 знаков. – редакция ПТ) в доступной здравому человеческому рассудку форме то рациональное, что есть в методе, который Гегель открыл, но в то же время и мистифицировал» (Маркс К. Энгельс Ф. Т.29, с.212).

Реализовал ли Маркс это свое намерение?

В определенном смысле да, причем уже за 10 лет до этого письма Энгельсу хотя бы в той же работе «Нищета философии», которую мы цитировали выше, не считая многочисленных высказываний Маркса (а также Энгельса) на эту тему, разбросанных по другим произведениям.

В чем, собственно, заключается вклад марксизма в развитие диалектики, если главное в этой области (диалектике как логике) уже было сделано до того как Маркс и Энгельс приступили к разработке своей теории?

Исследование законов и категорий как всеобщих форм движения, хотя и является важной задачей для философии (диалектики), но отнюдь, как мы уже знаем, не является ее основным вопросом. А ведь именно в этом вопросе, вопросе об отношении мышления к бытию, духа к природе, материального к идеальному марксизм и совершил свой коперниканский переворот. Прочитаем еще раз это место у Маркса: «Для Гегеля процесс мышления, который он превращает даже под именем идеи в самостоятельный субъект, есть демиург действительного, которое составляет лишь его внешнее проявление. У меня же, наоборот, идеальное есть не что иное, как материальное, пересаженное в человеческую голову и преобразованное в ней» (Капитал. Т.23, с.21). Обратим здесь внимание на то, что идеальное есть то же материальное, которое пересаживается в человеческую голову и преобразуется в ней в процессе мышления. Понятие идеального является центральным для всей классической философии и марксистской диалектики в особенности. Производными от него являются понятия «идеал», «идеализм», «идеология».