Мифологическое мышление

Миф – система общественных представлений, в которых силы природы персонифицированы в виде чувственно-наглядных образов. Например, гром и молнию греческий миф представляет как гнев Зевса, движение солнца по небу – как движение колесницы Аполлона, утреннюю зарю – как «розовоперстую» Эос. Все природные стихии представляются в мифе как связанные вполне вполне наглядно, обычными человеческими отношениями. От Астрея, бога звездного неба, Эос родила ветры – Борея, Зефира и Нота, а также сами звезды. Утром она выезжает на колеснице, запряженной двумя конями (как вариант, летит на белых крыльях), возвещая появление своего брата Гелиоса. За то, что Эос разделила ложе с Аресом, Афродита отомстила ей, вселив в нее любовь к красивым юношам. Эос похитила Титона, прекрасного сына троянского царя Лаомедонта, и родила от него Мемнона. Эос вымолила у Зевса бессмертие для Титона, но забыла попросить для него вечную молодость. Титон стал дряхлым, неумирающим старцем, и Эос превратила его в цикаду. Когда Мемнон был убит Ахиллом под Троей, Эос похоронила сына и постоянно оплакивала его, роняя на землю обильные слезы (утреннюю росу). Эос изображали юной женщиной с длинными волнистыми волосами, в розовом одеянии.

     Буквальное значение слова слова «миф» (mythos) – «предание, рассказ». Люди пересказывают друг другу мифы совсем не для того, чтобы дать именно объяснение природных явлений. Необходимость в объяснении чего-либо возникает только тогда, когда человеку что-то непонятно. Чтобы объяснять что-то нужно видеть загадочность зари или грома. Эти явления настолько привычны, что не вызывают удивления или вопросов о невидимых механизмах, управляющих их поведением. Разве вызывает удивление почему мы чувствуем холодок, дуя на ладонь? Нам знаком этот факт, но удивление у нас вызовет скорее то, почему это кажется кому-то загадочным. Поэтому крылатая Эос – это не способ объяснения зари, а скорее художественное представление привычного явления. Проще говоря, миф придумывается для красоты, а не для того, чтобы объяснить то, что все видели тысячу раз. Поэтому нет необходимости примирять противоречащие версии мифов, как нет требования подобрать единственную верную рифму к слову «любовь». Человек последующих эпох, каждый из нас, уже не верит в истинность содержания мифа, поэтому для нас это превращается в сказку.

     Другая важная функция мифа – это оправдание власти одних людей над другими. Миф, как выражаются ученые, санкционирует наличные социальные отношения. Приведу пример гораздо менее красивого мифа жителей островов Тихого океана. Жили под землей собака, свинья, игуана и крокодил. Вот как передает этот миф Бронислав Малиновский в книге «Магия, наука и религия»: «Вначале вышла Каилаваси (игуана), животное клана Лукулабута; она выбралась из-под земли, как все игуаны вылезают из своих нор; затем она взобралась на дерево и оставалась там в качестве наблюдателя, не участвуя в последующих событиях. Вскоре появилась Собака, тотем клана Лукуба; этот клан первоначально обладал наиболее высоким рангом. Третьей вышла Свинья, представляющая клан Маласи, который сейчас занимает самое высокое положение. Последним вышел тотем Луквасисига, по одним версиям это Крокодил, по другим – Змея, по третьим - Опоссум. В некоторых же версиях тотемический аналог просто не упоминается. Собака и Свинья бегали вокруг, и Собака, увидев плод ноку, обнюхала его и съела. И тогда свинья сказала: «Ты ешь ноку, ты ешь грязь, ты груба и неотесана, главной здесь, гучи], буду я». И с тех пор, Табалу, высший субклан клана Маласи, является субкланом вождей.»

     Из дыры входит игуана и садится на ветку. Потом выходит собака и свинья. Собака съедает нечитый плод, и свинья стыдит собаку как грубую и неотесанную, которая отныне будет подчиняться свинье. Смысл этого незатейливого мифа аборигенов островов Тихого Океана в оправдании превосходства тотема (животного-прародителя) одного рода, а, значит, и в санкционировании социального неравенства родов. И здесь мы не имеем дело с объяснением социального неравенства, потому что неравенство подразумевается как самоочевидное, представляемое через то, что низшие едят нечистую еду. Для современного человека такую же функцию социального различения выполняет одежда или телефон, современный вариант того же мифологического мышления. Редко кто из нас свободен от предубеждения, что плохо одетый человек груб и неотесан как та самая собака из мифа жителей Полинезии. Греческие мифы тоже подразумевают, что цари происходят непосредственно от богов и героев, поэтому имеют высшее право повелевать своими народами. Царь Леонид считал себя правнуком Геракла в двадцатом поколении, Гиппократ входит в восемнадцатое поколение Асклепия, сына Аполлона и т.д.

     Творчество Гомера и Гесиода систематизирует разрозненные верования античных греков. Гомер говорит об «Океане, который всем прародитель», Гесиод в «Теогонии» (происхождение богов) говорит о первоначальном хаосе, из которого возникли Гея – земля и Уран – небо. Так или иначе общей чертой мифологического мышления является акцент на происхождении видимого мира (той же земли и неба), понимаемом как буквальное порождение во времени. Все природные явления порождены каким-либо богом и теперь существуют в известном нам виде.

     С первого же шага научное мышление резко противопоставляет себя мифологическим представлениям. Имеет место четкая граница, вплоть до того, что можно назвать имя первого ученого. Если миф описывает откуда родились земля и небо, ветер и звезды, то ученый интересуется совсем другим вопросом – что собой представляют земля и небо, вода и воздух. Вопрос о первоначале вещей сменяется на вопрос о первопричине, о том что сохраняется неизменным во всех превращениях предметов друг в друга. Просто говоря, миф говорит о том, откуда взялись все природные силы, в буквальном смысле слова – кто именно их родил. Ветры, как было сказано, это дети многострадальной Эос. Что собой представляет этот самый ветер, миф даже и не собирается объяснять, да и в самом деле, кому это непонятно. Как ни странно, находятся люди, которым непонятно, что такое ветер, кто бы там его ни родил. Эти люди и есть ученые, которые задают вопрос о том, что же такое ветер, а не откуда он взялся. Какова первопричина ветра или тепла, огня или воды, что обнаруживается общего во всех вещах окружающего нас мира.

     Вдумайтесь в то, что представляет собой научное объяснение, к которому нас приучило наше довольно долгое образование. Пусть даже формулировка покажется слабоумной, но объяснение подразумевает, что много разных вещей логически выводятся из какого-то одного принципа. Принцип не является отцом или матерью производных от него вещей, он именно логическая причина, или, как формулируют это философы, первопричина всего. Ученый хочет знать что-то одно вместо милииона всякого разного, и это обаяние научного знания знакомо любому школьнику, выводящему одну формулу из другой. Ученые ищут такую первопричину, из которой можно было бы вывести все. Только представьте на секунду, что вы станете обладателем формулы, из которой можно будет выводить все, о чем только может спросить ваш преподаватель по физике. Эта предполагаемая неизменная первопричина продолжает действовать здесь и сейчас, в каждом из внешне непохожих предметов. Это фундаментальное отличие научного понятия первопричины от мифологического.