Философская школа Сократа против софистов

     Софистика как интеллектуальное течение характеризуется принятием позиции, которую теперь принято обозначать как релятивизм. Буквальное значение релятивизма – это утверждение об относительности любого представления – не существует ничего «самого по себе» холодного или теплого, поскольку теплота и холод кажутся таковыми только тому, кто ощущает тепло либо холод. Простым выводом Протагоровского тезиса о том, что «человек есть мера всех вещей», является вывод о том, что каждый человек обладает своей истиной, и ни одна из точек зрения на «существование существующего и несуществование несуществующего» не может быть более правильной, чем точка зрения оппонента. Тезис о том, что истин много, столько, сколько людей, тождественен тезису о том, что ИСТИНЫ НЕТ. Истина, согласно определению, может быть только одна. Мы определяли истину как соответствие представления и объекта, поскольку объект либо обладает, либо не обладает данным свойством в одном отношении, то истинным из двух взаимно противоречащих представлений может быть только одно. Признание равной истинности всех взаимоисключающих представлений, мнений, утверждений, равносильно признанию невозможности истины как таковой. Релятивизм, таким образом, это гносеологическая позиция, согласно которой любая истина относительна, тогда как одна-единственная истина невозможна.

     В отношении предшествующей натурфилософской традиции, начиная от Фалеса и вплоть до элеатов и Демокрита, софисты занимали резко скептическую позицию, отказываясь решать вопрос о том, каково первоначало – вода или воздух, число или апейрон. Является ли солнце раскаленной глыбой, величиной с Пелопоннес, либо отверстием в небесном своде, пропускающей небесный огонь, размером не шире человеческой ступни, – все эти вопросы только морочат голову, потому что на них никогда нельзя будет найти ответа. Сама по себе релятивистская позиция в научном смысле безынтересна, поскольку, придя к заключению, что единая истина недостижима, философы могут поздравить себя с этим открытием и смело разойтись. Однако научно интересным оказывается обоснование утверждения о невозможности единой истины. Протагор, каким бы релятивистом он ни был, вынужден обосновывать свое убеждение в том, что никакое мнение не может считаться единственно истинным. Парадокс в том, что положение о невозможности истины само тестируется на истинность.

     Основанием релятивизма выступает гносеологическая схема, согласно которой все знание человек получает из чувственного восприятия. Действительно, если признать единственным источником знания индивидуальное ощущение, то мы можем надеяться узнать истину только если на ощущения можно положиться. Но ощущения у всех разные, в каждом индивидуальном случае они зависят от состояния тела человека, от положения наблюдателя относительно объекта, от точки зрения, которую занимает человек в отношении воспринимаемого предмета. Вино кажется больному Сократу горьким, здоровому – сладким. Ну и как понять каково оно на вкус само по себе? Да никак, потому что этот самый вкус и есть наше ощущение и находится только в нас. Для обычного человека и для сомелье на первый план в оценке вина выступают разные свойства, по существу разные вина могут показаться на один вкус профану. Если признать неискоренимую индивидуальность ощущений, то проблема истинности утверждения «снег бел» не покажется такой уж смехотворной. Не ходя далеко за примерами, эскимос способен отличать столько видов снега, что для него это выражение, пожалуй, было бы лишено смысла.

     Говоря коротко, софисты убеждены что знание может браться только из ощущений, они последовательные сенсуалисты. СЕНСУАЛИЗМ – это гносеологическая позиция, согласно которой все знание человек получает через чувственное восприятие. Протагор заимствовал у своего учителя Демокрита схему, согласно которой человек воспринимает не сам предмет непосредственно, но лишь ОБРАЗ предмета, оставленный из индивидуальных человеческих ощущений. Даже если допустить, что чувства всех людей одинаковые, и мы достигаем соглашения в отношении того, что снег бел и лед тверд, все равно остается вопрос, в какой степени эти общие чувства представляют истинную картину реальности. Что если ощущения всех нас обманывают в одинаковой степени? Это может показаться надуманным поводом для сомнений, но вспомните как убедительно Зенон показал, что чувства не являются надежным свидетелем, ведь при внимательном теоретическом анализе движение и делимость оказываются невозможны, несмотря на то, что все мы видели движение и делили предметы.

     Если признать единственным источником знания чувства, то мир сам по себе, каким он выступает независимо от наших ощущений, оказывается непознаваем. Релятивизм обосновывается тем, что знание есть ощущение, а так как ощущения разные, то истина у каждого своя. Кстати, а чему тогда Протагор учит, раз каждый имеет свою истину? Дело в том, что мудрость заключается не в том, чтобы достичь ИСТИННОГО знания, а в том, чтобы приобрести ПОЛЕЗНЫЕ мнения, которые будут приносить пользу тому, кто в них верит. Если вы верите, что живете в обществе равных возможностей, то любой сочтет вас дураком, но ваша вера может поможет вам стать президентом, и очевидное заблуждение окажется полезным. Что врач делает лекарствами, то софист делает рассуждением. То что нам кажется злом совсем не обязательно исправлять, достаточно убедиться в том, что это зло есть ни что иное как добро.

     Софист уверен, что не существует ЗНАНИЯ, а существует только полезное или вредное МНЕНИЕ. Истина и заблуждение, как мы уже условились, это СВОЙСТВО представлений. ЗНАНИЕМ в полном смысле этого слова мы назовем только ИСТИННОЕ МНЕНИЕ, поскольку называть знанием ошибочное представление было бы нарушением самого смысла слова знание. Говоря о знании заблуждение исключается самим нашим словоупотреблением: «ты думаешь, что знаешь, тогда как на самом деле ты ошибаешься».

     Сократ ищет такого рода ИСТИННОГО МНЕНИЯ по хорошо, вроде бы, знакомым вопросам. Сократ также испытывает недоверие к натурфилософским спекуляциям, поскольку умозрительные построения никак нельзя проверить. Зато каждый носит с собой маленькую лабораторию, в которой содержатся его собственные представления о СПРАВЕДЛИВОСТИ, например. В диалоге «Евтидем» Сократ беседует о справедливости. Сократ показывает, что ответить на вопрос о том, что такое справедливость не так просто. Например, спрашивает Сократ, справедливо ли лгать и воровать? Евтидем решительно говорит, что и ложь и воровство несправедливы. Сократ возражает, разве не справедливо разграбление полководцами чужих земель? (Послевоенная контрибуция Германии мало кому из нас кажется несправедливой, тогда как это в прямом смысле военный грабеж). Или введение врага в заблуждение притворным бегством как в битве при Платее? Евтидем выужден уточнять, что по отношению к врагам ложь и воровство справедливы, но не по отношению к друзьям. Сократ спрашивает, справедливо ли если отец обманом подкладывает сыну лекарство в еду? А справедливо ли украсть оружие у друга, который замыслил самоубийство? Евтидем опять вводит уточнение – что справедливым является то, что во благо нашим друзьям. И тут Сократ настаивает на том, что неизвестно, что есть благо. Даже здоровье может обернуться во зло, ведь нездоровых не берут в армию.

     Важно понять суть метода Сократа – с помощью рассмотрения ЧАСТНЫХ примеров он пытается получить ОБЩЕЕ определение справедливости, мужества, красоты. Такой метод носит название индуктивного метода – восхождения от рассмотрения частных случаев к общим заключениям. Знаменитое «повивальное искусство» Сократа, или «майевтика» основывается на том, чтобы найти такое общее, которое будет соблюдаться для всех частных случаев. Во всех человеческих поступках мы ищем что такое СПРАВЕДЛИВОСТЬ САМА ПО СЕБЕ. Что такое КРАСОТА САМА ПО СЕБЕ, ДОБРО, МУЖЕСТВО, ЧЕЛОВЕЧНОСТЬ? В первую очередь они интересуют нас именно как ОБЩИЕ ПОНЯТИЯ, которые позволяют нам определять, является ли этот конкретный поступок справедливым, или этот предмет красивым. Сократа интересует вовсе не то, является ли случай обманного отступления проявлением мужества, он ищет определения мужества самого по себе. Что такое это самое загадочное общее понятие мужества самого по себе? Где оно находится? Он выспрашивает у своих собеседников то, что они ЗНАЮТ, значит понятие о мужестве самом по себе находятся у них в уме.

Поэтому определение знания, как с точки зрения Сократа, так и вообще с точки зрения науки, будет выглядеть приблизительно так. Знание – это ПОНЯТИЕ, отражающее общие, родовые черты предмета.

Сократ не оставил для нас никакого записанного учебника, поэтому мы вынуждены руководствоваться в рассказах о нем анекдотами, в буквальном значении греческого слова «анекдот» означает просто «неизданное». В ответ на вопрос «кто мудрейший среди эллинов» дельфийский оракул якобы называет имя Сократа. В ответ насмешникам, которые указывают, что Сократ утверждает, что-де ничего не знает, Сократ отвечает, что он знает хотя бы это, тогда как остальные и этого не знают. Сократ прославился афоризмом-парадоксом: «Я знаю, что ничего не знаю».

     В связи с общим представлением Сократа о природе человеческого знания находится его толкование добродетельного поведения, то есть знания о том, что такое хорошо и что такое плохо. Знание о справедливости с точки зрения Сократа вынудит человека поступать справедливо. В самом деле, если ты знаешь как поступить ЛУЧШЕ, то кажется явным противоречием, если ты сделаешь плохое. Те кто поступает дурно, с точки зрения Сократа просто не знают что такое хорошо, или забыли об этом под действием сиюминутных слабостей, интересов, продиктованных телесными потребностями. А знание о том, в чем состоит добро, или благо – заставит поступать в соответствии с тем, что есть БЛАГО САМО ПО СЕБЕ.

     Образ философа представлен в комедии Аристофана. В комедии «Облака» философ представлен занятым бессмысленными вопросами. Он лежит в гамаке, который называется «мыслильня», и спорит сам с собой о том, передом или задом жужжит комар. По легенде, зрители в театре оборачивались, чтобы посмотреть на Сократа, зрителям по простодушию казалось что именно его образ представлен на сцене. Сократ, как рассказывают, встал, чтобы всем было удобно его видеть. Сократ осужден приговором афинского суда по обвинению в нечестии и развращении юношества, введении новых божеств. Сократа казнят.

     Платон – ученик Сократа, поскольку сам Сократ ничего не писал, систематизировал его взгляды в своих произведениях, написанных в форме диалогов. Трудно провести границу между действительным Сократом и Сократом Платона, но собственного философского значения это не имеет. Общая установка учителя сохраняется Платоном – знание, которое может быть названо знанием – это ОБЩЕЕ ПОНЯТИЕ. Причем не обязательно речь должна идти о возвышенных понятиях добра, справедливости или мужества. Возьмем такие понятия как собака, лошадь, или ягода. Очевидно, что разным собакам – самым разным по виду – волкодавам и болонкам общим является само ПОНЯТИЕ собаки, и мы скажем, что знаем что такое собака, если сумеем определить собаку ВООБЩЕ. Что обще всем собакам? Или всем лошадям? В отношении вещей справедлива максима «все течет, все изменяется», так что же остается неизменным в отношении изменяющихся собак, лошадей, треугольников? Единственно неизменным остается само ПОНЯТИЕ собаки или лошади, а уж тем более треугольника. Если вещи постоянно меняются, то во всяком случае остается неизменным то, что ОПРЕДЕЛЯЕТ ЭТУ ВЕЩЬ как таковую. Буквально – велосипед перестанет быть велосипедом, если у него появится мотор, который будет крутить педали за человека. Также мотоцикл со сломанным приводом на время ремонта становится самокатом. Треугольник перестанет быть треугольником, если обретет еще один угол. Вещи продолжают быть самими собой, пока они сохраняют свою СУЩНОСТЬ, которая и определяет вещь как таковую. Причем если предмет может менять свою сущность, велосипед превращается в мопед при появлении мотора, а мотоцикл в самокат при сломанном моторе, то сущность не меняется, велосипед при всех прогрессивных новациях будет оставаться на мышечной тяге.

     Сущность – это набор признаков, который определяет видовую принадлежность предмета, это набор общих признаков, которым должен соответствовать предмет, чтобы быть, тем, что он есть.

     Причем если многим велосипедам остается общим набор признаков, то же верно в отношении мотоциклов, но и для того и для другого есть еще более общая сущность – транспортное средство, как его определяют правила ПДД. Можно построить пирамиду, в которой все понятия будут выстраиваться от самых простых к самым общим.

Это называется категориальное древо, разветвленная структура всех существ по обладанию некими общими свойствами. Все предметы делятся на неодушевленные и живые. Последние делятся на нечувствующие (растения, одноклеточные) и чувствующие. Те, в свою очередь, делятся на неразумных (животные) и разумных, которых мы разделим на варваров и греков. Это деление можно продолжать опускаясь к понятиям все меньшего и меньшего объема, вводя новые и новые признаки: эллинов мы поделим на афинян и неафинян, тогда как среди афинян мы найдем неграждан (женщины, пэрики) и граждан, в том числе Сократа и Платона.

     Это, если так можно выразиться, онтологическая пирамида, это естественные виды и роды, на которые делятся вещи вне зависимости, что мы о них знаем или не знаем. Но ПОЗНАНИЕ, которое должно иметь дело с общим, существенным, должно быть выражено в понятии, которое соответствует каждой из ступеней этой сложной пирамиды. Понятия тоже образуют пирамиду буквально в соответствии со ступеньками онтологической лестницы. Понятие – это мысль, в которой закреплены общие для вида признаки.