Аристотель. Учение о материи и форме

     Аристотель в возрасте 17 лет становится учеником Академии Платона. Сын медика при дворе Филлипа Македонского, он возводит свой род от Асклепия. Родом Аристотель из города Стагир, отсюда прозвище – Стагирит. После смерти Платона Аристотель становится учителем Александра Македонского, после воцарения которого он возвращается в Афины и организует свое учебное заведение – Ликей, отсюда происходит наше слово «лицей». Новая философская школа получает название «перипатетической» – от слова «прогуливающийся» – Аристотель учил прохаживаясь. Через 12 лет Аристотель бежит от преследования по обвинению в атеизме, –восхваление добродетели как божественного, – очевиден политический подтекст обвинения, определенный борьбой с македонской партией вообще. По преданию Аристотель – большой франт – носит кольца и обувь на каблуке.

     Платон считает познаваемым только то, что подобно объектам математики не подвержено изменению. Научное знание, таким образом, состоит из общих понятий, которые сохраняются неизменными, тогда как вещи постоянно меняются. Необходимо найти в мире вещей то, что соответствует общим понятиям, таким как тождество-различие, единство-множество, и даже таким, как красота-безобразие. Вещи никогда не бывают абсолютно тождественными или совершенно красивыми, но чтобы общие понятия, которыми мы пользуемся, имели хоть какой-нибудь объективный смысл, необходимо допустить, что существует красота сама по себе или тождество как таковое. Например, едва ли кто из нас не верит в существование двойки или тройки в каком-то особом смысле слова «существование», непохожем на существование пары ног или трех углов у треугольника. Если уничтожить все треугольники в мире, то трехугольность все же останется как идеальная сущность, никакого противоречия со здравым смыслом здесь нет. Другое дело, что допустить существование еще одной, – отдельной, – идеальной вселенной, со строгой иерархией эйдосов, кажется слишком смелым. Основная проблема оказывается как раз в том, ради чего мы вообще согласились ввести идеальные сущности. Если эйдос человека вообще отделен от Сократа или Платона как индивидов, то зачем он вообще нужен? Сократ и Платон похожи друг на друга общими свойствами и отличаются ростом и социальным происхождением, но едва ли нужно выделять общие четы и выносить их в отдельный мир. Почему бы не допустить, что общее существует в самих индивидах через их общие свойства. Аристотель, по-видимому, рассуждает именно так.

     Аристотель, как и Платон считает, что предметом подлинного знания могут быть только неподвижные сущности, тождественные для всех вещей одного вида: «В поисках истины необходимо отправляться от того, что всегда находится в одном и том же состоянии и не подвергается никакому изменению» (Метафизика,282) «мышление скорее похоже на покой и остановку, нежели на движение». Всех людей объединяет одна общая сущность – Аристотель определяет человека как «животное политическое». Это определение, кажется, позволяет считать, что человек без политических убеждений по существу не совсем человек, не личность. Общее свойство, присущее всем людям, Аристотель уже не ищет в двуногости и лишенности перьев, как в Академии. Аристотель указывает, что из всех живых существ только человек умеет смеяться. При внешней несерьезности этого наблюдения оно вооружает нас более надежным отличительным признаком человечного. Иными словами, ученый должен опираться на общие свойства объектов, которые тождественны и могут быть найдены только разумом при формировании научного знания в отличие от переменчивого мнения, основанного на чувственном восприятии. Здесь Аристотель вполне платонист. Но он против признания отдельного существования общего в виде умопостигаемых эйдосов. Общее существует в самих вещах как общие свойства, и только гипотетически как самостоятельный объект.

     Аргументы против Платона таковы. Если в идеальном мире есть лошадность, отдельная от лошадей в нашем реальном мире, то рядом с ней должна находится и идея копытности или гривастости. Ведь каждое свойство должно иметь прототип в идеальном мире, а значит число обитателей идеального мира даже больше чем число вещей, носящих эти свойства от случая к случаю. По существу, у нас в руках крайне громоздкая объяснительная матрица, которая вместо объяснения малого вводит целую гору новых сущностей. Идеальный мир явно перенаселен. Аргумент третьего человека особенно часто используется Аристотелем. Если Платон и Сократ при сравнении дают идею человека вообще, то при сравнении этой идеи с одним только Платоном мы вынуждены указать общее у индивида и его идеи, а для этого понадобится создать еще одну идею. И так до бесконечности. И, наконец, если общие идеи или эйдосы существуют отдельно, то как все-таки они могут взаимодействовать с вещами. Чем объясняется разница между двумя экземплярами воплощения идеи «человек вообще» в Платоне и Сократе? Откуда берутся индивидуальные различия, если активная действующая причина только одна – идея. Аристотель полагает, что вещь должна порождаться сущностью, тогда как изолированный эйдос Платона остается совершенно безразличным к миру вещей.

Вывод напрашивается сам собой – нельзя отрывать общее от того, чьим собственно общим оно является. Общее существует в вещах и через вещи, поэтому Аристотель вводит понятие ФОРМЫ – желая подчеркнуть, что форма хотя и самостоятельна, но в собственном смысле существует только в случае воплощения в какой-либо вещи. Форма вещи – это набор общих свойств, которые делают вещь самой собой, определяют принадлежность вещи к данному класу вещей – живых существ, людей или афинян. Чтобы быть Афинянином нужно быть живым (как все живое), разумным (как все люди), и быть гражданином полиса. Никакого абсолютно идеального афинянина не существует за пределами этих конкретных афинян. В чем тогда причина индивидуальных различий между всеми афинянами – между Сократом и Платоном, если сходством они обязаны общей форме. Аристотель вводит еще одну причину, которая действует вместе с формой и объясняет индивидуальные различия. Это причина получила название – МАТЕРИЯ. Оно происходит от латинского слова materies, что означает строевой лес. Аристотель тоже использует это же слово, но, разумеется, греческое – «hyle».

              Аристотель имеет в виду буквально вещественную основу всех предметов, потому что форма должна иметь возможность «оформить» нечто, существующее до оформления как неразличимое и однородное нечто, не имеющее свойств и никакой определенной природы. Нам уже прежде встречалось подобное понятие у досократиков – очень похоже рассуждает Анаксимандр об апейроне, бескачественной субстанции всех вещей. Аристотель приспосабливает это понятие к решению своих теоретических задач. Если форма – это общие свойства вещей, которые делают их подобными, то материя – это то, из чего вещь сделана и то, что отличает вещи друг от друга. Например, корабль может быть сделан из железа или дерева, статуя может быть отлита из бронзы или в гипсе, и все индивидуальные случаи будут объясняться сопротивлением материи форме.