Формирование основных психологических качеств

Анализируя психологию ребенка протопр. В.Зеньковский считал страх одной из основных и врожденных форм реакции души человека. Меняются предметы страха, меняется выражение страха и его влияние на внутренний мир личности, на ее поведение, но страх, как определенная форма оценки, как тип отношения к миру и людям, остается всегда в человеке. Любой предмет, любое явление может стать объектом страха. Особенно ясно выступает это у детей, которые боятся темноты, резких звуков, незнакомых лиц, животных, воды, огня и т.д. /12. С.130/.

Каково влияние страха на ребенка? Вне всякого сомнения необходимо отметить его отрицательное влияние, доходящее в исключительных случаях до разрушения психического и нервного здоровья. Однако, замечает В.Зеньковский, было бы односторонним говорить лишь об одном отрицательном влиянии страха. Переживания пробуждают в человеке энергию, подымают творческую силу, вызывают смелость, инициативу, что имеет положительное влияние на душу. Но переживания риска теснейшим образом связаны со страхом, потому, что о риске можно говорить только тогда, когда перед человеком есть какая-либо опасность. Страх в своем выражении может, таким образом, иметь пассивную и активную формy – может вызывать психическую и психо-физическую депрессию, а может выразиться в переживании риска, в стремлении ринуться навстречу опасности. Cтрах окрашивает и определяет всю психологическую установку человека, ставит в определенное отношение к предмету, дает его оценку /12. С.131/.

Дитя, испытывая “жуткие” чувства, что так ясно выражается на лице, с любопытством и интересом заглядывается на то, что возбуждает у него страх. Все таинственное, запрещенное и опасное привлекает детей к себе: им и страшно и в то же время приятно. На этом пути развивается у детей смелость, творческая уверенность в себе, героические порывы: все то в психологии риска, что влечет и манит взрослых, что подымает в них творческий дух, все это видно и на детях. “И как грустно глядеть на тех детей, – говорит В.Зеньковский, – желания и чувства которых никогда не “перелетают за частокол”, воздвигнутый средой в виде правил, советов и запрещений”. Наличие активных проявлений страха не исключает, конечно, и пассивных его сторон. “Неофобия”, как называется боязнь нового, чужого, незнакомого, уравновешивается влечением к незнакомому, любопытством и любовью к риску. Так в сочетании двух форм страха развиваются у ребенка важнейшие двигатели социальной жизни /12. С.131/.

Как же зарождается чувство страха? В самом общем виде страх возникает в ответ на что-то действительно угрожающее. Однако гораздо более распространены так называемые внушенные детские страхи. Их источник – окружающие ребенка взрослые, которые излишне настойчиво и эмоционально указывают на наличие (действительной или мнимой) опасности. Внушенные страхи возникают также у детей, при которых взрослые ведут разговоры о болезнях, пожарах, убийствах, о смерти и т.д.

В.Кукса выделяет несколько передпосылок развития страхов у детей:

 В условиях большого города многие дети чувствуют себя одинокими, им трудно находить друзей, сложно самостоятельно организовывать свой досуг. Развитию страхов способствует наличие отдельных квартир. Установлено, что у детей, проживающих в таких квартирах, страхи встречаются гораздо чаще, чем у их сверстников из коммуналок. В особенности это касается девочек. В коммунальной квартире у ребенка больше возможностей для общения и совместных игр и меньше – для одиночества и развития страхов. Необходимо создать ребенкуусловия для достаточного общения с окружающими. Игра для ребенка была и остается лучшим средством избавления от всех страхов /23. С.1/.

 Причина многих детских страхов – в матери, вернее, в ее неправильном поведении в семье. Так, дети больше страдают от различных страхов, если считают главной в семье мать, а не отца.Нервно-психологические перегрузки работающей и доминирующей в семье матери вызывают у детей ответные реакции беспокойства. Установлено, что на родительские конфликты дети чаще всего реагируют появлением страхов /23. С.1/.

 Появление страхов зависит и от состава семьи. Например, наиболее подвержены единственные дети, которые становятся в семье эпицентром родительских забот и тревоги. В то же время чем больше в семье детей, тем меньше у них страхов. Играет роль и возраст родителей. Как правило, у молодых, эмоционально непосредственных родителей дети менее склонны к проявлению беспокойства и тревоги, а у “пожилых” родителей (особенно после 35 лет) дети более беспокойны и тревожны. Причиной возникновения страхов у ребенка может быть эмоциональный стресс, пережитый мамой еще во время беременности, конфликтная обстановка в семье в этот период ее жизни /23. 5 – 6/.

Обращаясь к вопросу о развитии привычек у детей, протопр. В. Зеньковский говорит следующее: “Важнейшими привычками являются те, которые образуются из выразительной и волевой активности” /12. С.273/. Чем больше в человеке “волевых” привычек, тем больше движений совершает он без участия сознания, тем больше энергии остается для высшей духовной работы. В этом смысле развитие привычек имеет самое благоприятное влияние на психологический рост человека. Чем больше у ребенка удачных и ценных привычек, тем легче и быстрее идет его развитие. Образованием привычек заполнено все детство /12. С.275-276/.

В.Зеньковский обращает внимание на то, что привычки могут иметь и отрицательное влияние, особенно “эмоциональные” привычки, привычные эмоциональные установки /12. С.277/.

    У детей легко и быстро возникают привычки, кроме того, они легко укореняются и если приходится вступить в борьбу с плохими привычками, то воспитателя ожидают трудности. По мнению В.Зеньковского самым “опасным” периодом в формировании привычек являются первые дни их появления /12. С.277-278/.

Окружающая обстановка, предметы, слова и поступки людей – все оказывает воспитывающее воздействие. Вначале ребенок просто повторяет то, что слышит вокруг себя; его моральные суждения воспроизводят суждения взрослых людей. “Но надо иметь в виду, – говорит В.Зеньковский, – что этическая фразеология европейских народов – одно, а этическая действительность у них – другое. Можно было бы сказать, что своим сердцем мы связаны с Евангелием, но в своей жизни мы не только далеки от него, но живем даже так, как если бы исповедовали убеждения, противоположные Евангелию. Мы сами, таким образом, вносим в детскую душу страшный этический дуализм, дуализм убеждений и дел, и дитя, конечно, неизбежно проникается этим. Оно сначала усваивает наши слова и вносит в них весь жар юной души, весь энтузиазм чистого сердца, – но оно учится жизни по нашей жизни и естественно следует в своей жизни не нашим словам, а нашим делам” /12. С.166/. “Если в жизни нашей так много лжи, удивительно ли, что и дети становятся способны ко лжи?” – справедливо замечает В.Зеньковский. В этом заключается одна из многих трагических сторон в современном воспитании: идеалы, без следования которым воспитание теряет свою внутреннюю силу становятся далеки от жизни.

Конечно, моральный дуализм имеет у ребенка иной характер, чем у взрослых – он является невинным, простодушным и наивным. Моральная атмосфера взрослых людей ядовита для ребенка, но он не осознает этого, а просто подражает взрослым со всей своей непосредственностью. Дитя, с одной стороны, усваивает их слова, проникается теми началами, которые заключены в них, а с другой стороны, его собственная жизнь, наблюдения за окружающими людьми формируют у него собственные моральные убеждения и понятия. Чаще всего у детей наблюдается психология компромисса: они верят в общую идею, не отрекается от нее, но в тоже время, вслед за взрослыми, в жизни следует не этой идее, а какому-нибудь маленькому, но житейски удобному правилу /12. С.167/.

Вообще в детской душе имеют место процессы, не являющиеся в своей сущности ложью, но которые, под влиянием социальных условий, становятся затем настоящим обманом. “В силу этого мы можем сказать, – отмечает В.Зеньковский, – что ложь у детей создается на социально-психической основе, что она имеет прежде всего социальную функцию” /12. С.214/.

Специалисты в области возрастной психологии, анализируя мотивы и условия возникновения детской лжи, в первую очередь, обращают внимание на чувство страха и боязнь наказания у детей, которые появляются по причинам слишком жесткого обращения с ними, или природной слабости и неуверенности, которые испытывает ребенок, сталкиваясь с затруднительными ситуациями /17. С.129/.

Известно, что человек уже на ранних этапах развития проявляет способность избегать неприятных эмоций со стороны агрессивного окружения с помощью маскировки и приспособления. Недоброжелательные интонации, крик, агрессивная мимика воспринимаются ребенком как акты враждебности уже с первых недель жизни, и достаточно быстро у него развиваются защитные механизмы. Впоследствии, когда ребенок стремится скрыть неблаговидные поступки, он начинает прибегать к умолчанию факта их совершения или к прямому отрицанию того, что им сделано, другими словами начинает использовать ложь по отношению к взрослым /17. С.129/

Помимо страха “пусковым механизмом” для использования лжи ребенком является осознание того, что к неискренности, как форме оказания влияния на самого ребенка и в качестве способа эффективного психологического воздействия на окружающих, прибегают сами взрослые /17. С.130/.

 Проблема детской лжи очень сложна и запутана, В.Зеньковский на это обращает особое внимание. “С одной стороны, под влиянием идеалов Христианства мы хотим в детях удержать и охранить их чистоту и правдивость, с другой стороны, не хотим совсем изгонять пробирающуюся в детскую душу ложь, так как это было бы опасно для детей. Мы инстинктивно хотим соединить и одно и другое – охранить детскую душу в ее светлых сторонах, с другой стороны, подготовить дитя к жизни” /12. С.214/.

 Вместе с тем, в социальных отношениях ложь необходима лишь в определенных границах; даже воспитательное воздействие взрослых на детей, с одной стороны, вызывает ложь как социальную силу, как средство самозащиты, с другой – оно же указывает и границы лжи. Есть социально-полезная сторона во лжи, но есть и социально опасная. В.Зеньковский советует при воспитании детей обращать внимание на то, что бы они усвоили положительную сторону и уберегать их от плохой /12. С.214/.

Ссылаясь на исследования психолога Холла, В.Зеньковский различал пять видов детской лжи:

1) “героическая ложь”, где ложь является, по его выражению, “средством для благородных целей”;

2) “партийная ложь”, когда дитя лжет вследствие своих личных отношений (симпатии или антипатии) к кому- либо;

3) “эгоистическая ложь”, продиктованная личными интересами;

4) “фантастическая ложь”, когда дитя выдумывает из чистой любви к выдумке – чаще всего в игре, нередко и само веря своим словам;

5)“патологическая ложь”, в основе которой лежит чисто патологическая потребность обманывать себя и других, возбуждать себя вымышленными историями.

Из перечисленных видов все кроме четвертой формы (“фантастической лжи”) являются настоящей ложью /12. С.215/.

Для определения лжи используются различные категории. В обыденном сознании ложь обычно ассоциируется с негативным, социально неодобряемым действием – обманом, который определяют либо как синоним лжи, либо как процесс, порождающий ложь. Однако, в словарях русского языка ложь трактуется не только как неправда, обман и искажение истины, но и как выдумка, вымысел, фантазия и даже шутка, розыгрыш. Вместе с тем известно, что истину можно исказить ненамеренно и это будет не ложь, а заблуждение. Что касается вымысла, фантазии или шутки, то, при их правильном использовании, нет умысла нанесения ущерба в отношении к окружающим /17. С.126 /.

“С психологической стороны, – пишет Т.В.Сахнова, – обман характеризуется сознательным созданием ложного представления о тех или иных обстоятельствах действительности в сознании другого субъекта. Обманывающий действует умышленно, то есть не только передает ложную информацию (или умалчивает о чем-либо), но и скрывает свои истинные намерения” /17. С.127/.

В тех случаях, когда лживость становится привычной формой поведения, она закрепляется и превращается в качество личности /17. С.130/

 Анализируя поведение детей, В.В.Зеньковский замечает: “Под ложью мы должны разуметь заведомо лживые высказывания с целью кого-либо ввести в заблуждение. Мы имеем здесь три основных момента: ложное (в объективном смысле) высказывание, сознание того, что это высказывание ложно, и, наконец, стремление придать заведомо ложной мысли вид истины, стремление ввести кого-либо в заблуждение” /12. С.215/.

Он отмечает некоторое различие между девочками и мальчиками при развитии правдивости в их рассказах. Так, до 10 лет у девочек очень слабо развивается верность и точность в их высказываниях, а затем, начиная с 10 лет она развиваются очень быстро и хорошо. У мальчиков наоборот, до 10 лет точность и верность в высказываниях растет очень сильно, а начиная с 10 лет проявляется слабо /12. С.216/.

Существенным источником ошибок в детских высказываниях, по мнению В.Зеньковского, является неточность памяти /12. С.217/. Нельзя не выделить слабого развития сознания времени у детей. Даже дитя четырех лет еще слабо различает время; когда оно говорит “недавно” или “давно”, то в его устах это звучит очень неопределенно. При оценке ответов детей необходимо учитывать и то, что они не вкладывают в свои слова того содержания, о котором думают взрослые. На этой почве возникает целый ряд недоразумений: иногда взрослые вносят в слова детей совершенно иной смысл /12. С.218/.

Мир “действительный”, объективный, неизменный, для ребенка не вполне еще отделен от мира фантазий; если в отдельных пунктах дитя ясно сознает их разноприродность, то в других случаях они незаметно переходят один в другой. К этому присоединяется и то, что “установка на игру” незаметно вплетается в реалистическую установку – от делового тона дитя незаметно для себя может перейти к игре. Именно в этих случаях ребенок “играет” без мысли о том, что он вводит взрослых в заблуждение. При оценке поведения ребенка и его слов необходимо учитывать то, что кроме сознательной игры, он порой незаметно сам для себя переходит к установке на игру. И в первом и во втором случае не может быть речи о настоящей лжи: и здесь и там “мнимая ложь”. На первый взгляд она кажется ложью, а в действительности ею не является, так как нет настоящего обмана, а есть цель только поиграть /12. С.218/.

“Порой между игрой и действительностью, – замечает В.Зеньковский, – дитя понимает то, что оно может вводить в заблуждение взрослых, выдавая за реальность игру и – обратно. Здесь впервые вырастают такие “цветы зла”, как настоящая ложь, здесь же из невинного лукавства, шалостей первого детства вырастает двусмысленная “игривость” /12. С.68/.

Введение других в заблуждение привлекает сначала как игра, но результаты этого очень скоро подсказывают детям, что этой позицией можно пользоваться и для жизненных целей. На эту опасность обращал свое внимание В.Зеньковский. “Мы, взрослые, – писал он, – понимаем, в какую перспективу глядит дитя, знаем, куда заведет опасная дорога, на которую оно ступило, но дитя этого не знает, не понимает и тем легче становится жертвой своего незнания, тем легче поддается соблазнам,– тем менее понимает наши наставления и видит в них лишь “придирки”. Вот отчего надо быть так осторожным с детьми в это время: своими поучениями мы можем лишь оттолкнуть их от себя, ибо дети не узнают себя в этой характеристике, которую мы им дадим – она покажется им несправедливой” /12. С.68/.

Иногда ребенок понимает и сам, что идет неправильным путем, но опасные результаты его поведения рисуются перед ним в таких скромных чертах, что он не видит особой беды в своих шалостях. Отсюда формируется психология легкомыслия, на которую не обращают внимания взрослые /12. С.68/.

Протопр. В.Зеньковский считает, что в огромном числе случаев превращение настоящей, но случайной лжи, в привычку беззастенчиво лгать совершается как раз под влиянием неумелого социального отзвука на проступок ребенка /12. С.220/. Не только в отношении детской лжи, но и в отношении других пороков часто является педагогически целесообразным не придавать им большого внимания, не подчеркивать и тем самым не закреплять их. Ведь и взрослые, слыша упреки и выговоры, часто делают специально напротив, так как эти укоры раздражают их. Раскаяние и поворот к лучшему требуют от человека свободного порыва, и не нужно мешать ему свободно сознать свою ошибку. Там, где навязывается это сознание, защита собственной свободы только удерживает и укрепляет злое движение в душе. “Чистота детской души есть лучший страж ее: дайте простор глубоким и чистым движениям, развивайте творческие порывы, творческую активность, сохраняйте всегда уважение к детской личности и веру в нее, – призывает педагогов В.Зеньковский, – и в этой доброй социальной атмосфере незаметно излечится детская душа не только от лжи, но и от других пороков”         /12. С.221/.