История социального контроля проституции в России. Социальный контроль проституции в постсоветский период

В данном параграфе дается историко-социологический и статистический анализ феномена проституции в России. Приводятся выделенные исследователями формы проституции, для обозначения которых использовалась разная терминология: официально-признанная (поднадзорная, "разрядная") и тайная ("гражданская").

Описываются некоторые закономерности, открытые русскими исследователями данного явления:

(1) проституция находится в обратном отношении в числу браков, заключение и длительность которых зависит от экономического достатка населения (перемены в материальном благополучии отражаются на росте и падении проституции);

(2) великие исторические перевороты (социальные бедствия, кризисы, революции и войны, массовый голод, разруха) имеют сильное влияние на увеличение проституции;

(3) на основе количественных данных за многие годы о сокращении (смерть, прием в приюты, болезни, замужество, поручительство и т.п.) и пополнении контингента столичных проституток. М. Кузнецов сформулировал закономерность "постоянного обновления контингента проституток", в соответствии с которой наблюдалась постоянная повторяемость показателей и корреляция между ними (увеличение же состава проституток отмечалось при общем росте мужского населения).

В древности и в средние века, когда проституция была широко распространена в Западной Европе и на Востоке, в русском государстве, изолированном от жизни западных стран и развивавшемся своеобразно и самобытно, торговли телом, скорее всего, не было. Ни один из русских летописцев не упоминает о проституции. На Руси, как и во всех странах, существовали внебрачные половые связи, но им был чужд продажный разврат. Однако нет никаких источников, которые бы указывали на время, с которого проституция стала распространяться в России. Проституция в допетровскую эпоху значительно отличалась от проституции более поздней русской истории. Она развивалась в ситуации свободного выбора. Не последнюю роль играла нужда или недостаток средств для покупки нарядов, так как женщины любили красиво одеваться. Женщины среднего и низшего сословия, в среде которых мужчины искали сексуального удовлетворения, гордясь своей свободой и связями со знатными мужчинами и, осознавая преимущества своего положения по сравнению со знатными женщинами, занимались проституцией, находясь между собой в жёсткой конкуренции. При всём этом, на Руси проституция не была признана официально, следовательно, не имела никаких регламентирующих её установлений, что представляло немало выгод для её развития.

Через несколько лет реформ Петра I русское общество было неузнаваемо. Изменилось и положение женщин. Без них с того времени не устраивался ни один праздник, ни одно общественное собрание, Женщина не только стала участвовать во всех развлечениях, но являлась главным действующим лицом. Она становилась душою общества. Женщина уже не представлялась мужчинам безмолвным существом, напротив, они стали искать её общества. Развивая и воспитывая себя, женщина внесла новшества и в семью. Женщина получила свободу и избавилась от надзора за собой. Мужчины, в свою очередь, перестали прикрывать свою безнравственность семейным благочестием. Они уже открыто заводили содержанок. Так в России появились «камелии». Все эти нововведения прививались сначала в Петербурге, где было много иностранцев, затем распространились в Москве и в других уголках России.

Император Николай I окончательно разрешил вопрос о проституции, признав её терпимой в России, и в первой половине XIX века приказал приступить к организации врачебно-полицейских комитетов. В 1852 году была создана комиссия для надзора за бродячими проститутками. Главная цель этой комиссии заключалась в том, чтобы выявить всех бродячих женщин, занимающихся проституцией и не имевших установленных медицинских билетов, и организовать за ними особый контроль. Комитет предложил ввести так называемые расчётные книжки. Цель введения этих книжек была направлена на устранение чрезмерной эксплуатации содержательницами публичных домов подчинённых им проституток.

С целью пресечения распространения сифилиса в низкопробных публичных домах были введены особые билеты с обозначением на них заведения и номера женщины, под которым она записана в списках комитета.

Билеты выдавались каждому клиенту заведения. При заражении, комитет мог не теряя времени определить источник болезни и немедленно поместить проститутку в больницу.

Организованная часть официальной проституции состояла в начале XX века из публичных домов трех модификаций в зависимости от финансовых возможностей потребителя: дорогих публичных домов с модной мебелью, паркетными полами и красивыми женщинами в "роскошных до безобразия платьях", рассчитанных на состоятельных потребителей, оставлявших за вечер до сотни рублей; многочисленных и вариабельных по убранству и цене домов менее высокой категории для потребителей из среднего класса (мелкого чиновничества, купечества средней руки, студенчества и младших офицеров). В этих домах взимались 1-3 рубля за время и 3-7 рублей за ночь; убогие, дешевые дома для бедного люда (мастеровых, солдат, бродяг и т.п.), платившего за секс-услуги от 30 до 50 копеек серебром. Все виды домов обычно сосредоточивались по известным кварталам. Так, в Петербурге дорогие дома сосредоточивались на Лиговском проспекте и Чубаровском переулке, В Москве - в Соболевском переулке, в Одессе скучивались на Нежинской и Дерибасовской; низшие ютились в столице на Сенной, в Москве - на Драчевке и Козихе. И так было во всех городах империи. [12]

Неофициальная проституция воспроизводит сходную организационную композицию, состоящую опять же из трех модификаций: аристократических клубов-притонов, организаций для средних классов (танцклассы, квартирные "салоны") и притоны дна ("малины", "углы"). Женщины эксплуатировались во всех видах промысла достаточно безжалостно, но в организованной части официальной проституции они могли в конфликте с бандершей искать защиты у закона, который пресекал злоупотребления с ее стороны, в то время как во втором случае они были абсолютно лишены прав, выступая только "товаром", "вещью". С точки зрения количества проституток в 1216 официально зарегистрированных домах терпимости, по исследованию А.Дубровского, в конце XIX в. составили с 2 проститутками - 9,4%, с 3-5 - 34,6%, с 8 - 9,2% и от 17 до 25 и более- менее 3%. Самая многочисленная по империи доля - по 3 проститутки - составила 11,9%.[13]

До 10 лет существовал 241 дом, более 50 лет - 9 домов, до 5 лет - более 100. Публичные дома-долгожители чаще всего встречались в крупнейших городах - Москве, Петербурге. В последующие два десятилетия XX века общее число публичных домов увеличилось и незначительно колебалось вокруг 2000. Но с учетом этого увеличения показатели по количеству проституток и по продолжительности существования домов в целом оставались прежними. Эти цифры говорили об устойчивой потребности в существовании публичных домов с их услугами.[14]

Самодеятельную часть официальной проституции составляли женщины ("желтобилетницы"), промышлявшие в одиночку на свой страх и риск.

Они снимали комнату или дешевую квартиру, куда приводили клиентов, главным образом из среднего класса. Иногда они договаривались с извозчиками, которые выступали сводниками, за мзду (иногда натурой) привозили к ним подвыпивших посетителей ресторанов и пивных.

Разумеется, о деятельности "желтобилетницы" знали не только полицейские из ближайшего участка, но и дворник, домовладелец и со временем начинали догадываться соседи, так что стена морального осуждения и отчуждения постепенно выстраивалась вокруг этой женщины. Вот почему они часто (почти ежемесячно) меняли адреса.

Самодеятельная часть неофициальной проституции была более разнообразной по составу и как элемент "договорных" социальных отношений имела некоторые рудиментные полуорганизованные формы. В ней выделялся не один тип женщин и класс потребителей, как в официальном варианте, а три типа: прежде всего - "камелии", блистательные молодые и дорогие женщины, имевшие состоятельных и знатных покровителей. Этот элитарный, малочисленный слой часто был вхож в свет и полусвет, посещал разнообразные светские увеселения, содержал свои салоны, имел своих личных врачей и ложи в театре. Проживали "камелии" в великолепных квартирах на самых лучших улицах, имели дорогие экипажи, модные наряды и драгоценности. Если у “камелии” был один влиятельный покровитель, то, как правило, она заводила еще и тайную любовную связь с одним или несколькими из посетителей ее салона.

Вторая разновидность самодеятельных проституток вербовалась из многочисленной домашней прислуги, гувернанток, швей, портних, цветочниц, модисток и т.п., которые вечерами “подрабатывали”, торгуя своим телом, так как оплаты за их дневной труд решительно не хватало на жизнь. Потребители этого “товара” - средний класс, оплата услуг договорная, но не выше оплаты в публичных домах средней категории.

И наконец, третий тип составляли самодеятельные проститутки для социальных низов. Они отдавались за гроши, ниже платы в дешевых публичных домах, иногда за шкалик водки и миску щей в ближайшей закусочной. В жалком рубище, вечно грязные, "вечно голодные и вечно пьяные", старые и дряхлые женщины - констатировал исследователь. Учитывая ужасные условия их существования, они в массе своей представляли "громадную фабрику сифилиса". [15]

Второй и третий тип иногда имели некие формы надорганизации - в лице сутенера (по-русски их называли "котами"), который защищал проститутку при угрозе ограбления или оскорбления, обеспечивал углом, часто становился любовником и всегда нещадно паразитировал на ее промысле и цепко следил за его возобновлением при болезни или попадании подопечных проституток в тюрьму.

Разрабатывался русскими социологами и вопрос о социальной мобильности проституции: каналы пополнения, возможности и пути выхода из промысла, пространственная и сезонная циркуляция, перемещение по стратам и т.п. Исследователи разных направлений дружно подчеркивали, что выход из проституции был весьма затруднителен. Не случайно в официальном перечне причин, по которым власти обязаны были оказывать содействие просьбе проститутки вернуть ей прежний статус, на первом месте шла тяжелая, неизлечимая болезнь (как правило, чреватая неминуемой...смертью).

Ремесло проституток, писал М.Кузнецов, "успевает наложить на них печать отвержения", старая семья их не принимает, общество в порыве морального негодования не дает руку помощи, а толкает назад в пропасть. Счастливые выходы имели место, но крайне редко![16]

Несколько проще стало это сделать при создании движением феминисток системы "трудовой помощи", в одиночку же проститутка не могла освободиться от нитей, привязывавших ее к ремеслу.

В экономической жизни России большую роль играли промышленно-торговые ярмарки, собиравшие значительное количество мужчин, временно вырванных из семьи (купцов, фабрикантов, финансистов, биржевых и торговых маклеров, покупателей и т.п.). Столичные публичные дома для проведения ярмарки переезжали туда. Даже женщины ближайших деревень уходили в ярмарочные города на сезонный промысел. С прекращением ярмарки все возвращались обратно. Эти циклы повторялись достаточно регулярно, так что на знаменитой нижегородской ярмарке была заведена даже специальная служба, проводившая помимо врачебно-полицейского надзора научное изучение вопроса. Похожие перемещения демонстрировали и портовые (особенно морские) города - Петербург, Рига, Одесса и другие; с открытием навигации, в частности, столичные проститутки заполняли Кронштадт и оставались там на несколько месяцев.

Что же касается вертикального статусного перемещения и вопроса прикрепления проституток к ремеслу, то обнаружились следующие зависимости. "Камелии" и "аристократки" богатых публичных домов остаются в этом положении хронологически недолго. Из них подавляющая часть была иностранками, хотя встречались и русские. Иностранки относились к ремеслу этически бесстрастно, индифферентно, не видя в нем ничего постыдного. Расчетливо накопив капитал (а вели они себя рационально, скаредно, не в пример русским, склонным к разгулу и мотовству), они уезжали на родину, где часто выходили замуж. Русские “камелии” много пили; Л.Толстой считал, что делалось это с целью утопить свое горе и забыться в вине. Те счастливицы, которые в блеске жили и в блеске умирали, уходили из жизни в самом расцвете лет, молодости и красоты. Судьба других была иной: с утратой свежести и красоты "камелия" опускалась к другому классу потребителей и окружала себя толпой поклонников уже из среднего класса общества. Доходы уменьшались, на привычный образ жизни средств не хватало, шла распродажа породистых рысаков, драгоценностей, имущества, смена района проживания на более скромный. Вследствие беспутного образа жизни быстро наступала "несвоевременная старость". Рассыпалась и эта волна потребителей, и бывшая “камелия” оставалась без денег, крова и помощи. Так как она любила пускать пыль в глаза и все накопления растранжиривала, то, как правило, впоследствии пополняла ряды "нашего пролетариата", который пользовался ее услугами. Иногда, писали исследователи, бывшую "камелию", к которой можно было раньше "подойти не иначе, как только будучи кем-либо представлен", можно было видеть шатающейся по Сенной в платье, пропахшем отвратительным запахом притоков дна.[17]

Проститутки из богатых публичных домов, а некоторые из них зарабатывали в месяц больше среднегодового дохода рабочего высокой квалификации, повторяли путь "камелий", спускаясь от заведения к заведению вплоть до самых убогих.

Только немногие из проституток этого класса могли вовремя сохранить капитал и жить (более или менее удовлетворительно) на его проценты, уйдя на покой.

Некоторые из них становились бандершами и экономками в публичных домах.

Сходные по направленности последовательные перемещения наблюдались и у проституток среднего класса: от скромного достатка к бесприютности, голоду, холоду среди толп бродяг. Но тут обнаруживалось больше вариабельности, чем у элитарных проституток. Кое-какая часть из них поступала на содержание к людям не особенно зажиточным и в этом положении доживала жизнь, иногда даже делаясь матерями и честно выполняя все обязанности, возложенные складом семейной жизни на женщину, перенося в своей "семье" жизненные радости и лишения, как и замужние женщины. Часть проституток делалась содержательницами мелких домов терпимости, экономками или ключницами там же, хозяйками притонов или тайными своднями. Хорошо зная подноготную ремесла, они стремилась воспроизводить его в качестве организаторов. Положение экономки в публичном доме любого разряда было выше средних заработков самой проститутки, ибо она получала проценты от продажи вина, фруктов, папирос и фотокарточек обнаженных "девиц" заведения в самых нескромных позах. В порядке материальной заинтересованности часть денег от продажи фотографий отдавалась самим проституткам. [18]

Небольшая часть проституток среднего класса выходила замуж, что официально выводило их из разряда проституток. Однако, как указывали исследователи, "браки их бывают по большей части неудачные: или мужья попадаются им из людей ни к чему не пригодных и пьяниц, или проституция успевает развратить женщин до мозга костей и они не могут сделаться хорошими семьянинками".[19]

Наша интеллигентская иллюзия "хождения в народ" для возвращения ему "долга" имела место и в рассматриваемом нами явлении. Полная наивного энтузиазма, студенческая молодежь пыталась спасти "падших" через законный брак, кончалось все это чаще всего разочарованиями и конфузом.

На проститутках низшего разбора поток мобильности замирал, подняться вверх не было никакой возможности, опускаться еще ниже - также (ибо куда еще ниже?!). Они колебались между весьма умеренной сытостью в среднем возрасте и голодом, нищетой, неизлечимыми болезнями в старости. Положение этого слоя проституток можно "назвать исключительно безвыходным", их удел - доживать "свой век в самой ужасной нищете". Состарившиеся проститутки с каждым днем все более и более подвергаются материальным лишениям, так "что редкий день удается им поесть досыта".[20]

В могилу их сводила, по врачебно-полицейской статистике, дистрофия, чахотка, запои и изнурительные поносы.

Особое внимание отечественных исследователей привлекли приемы прикрепления проституток к промыслу и его организация. Отмечалось, что "система коммерции развратом" была хорошо организована и даже имела международные связи. Вот почему явление проституции с социологической точки зрения толковалось нашими исследователями расширительно и более сложно, чем понималось на обыденном уровне.[21]

Сюда подключались не только сами проститутки, но и потребители их услуг (В.В.Розанов откровенно называл этот тип лиц "проститутами"), и главное - организаторы промысла.

Особое место в этой системе занимали сводники, агенты публичных домов (обоего пола) и бандерши, их содержательницы. Они, без сомнения, стояли "во главе проституирующих эксплуататоров".[22]

Законы империи запрещали мужчинам открывать публичные дома, предоставив это право исключительно женщинам. Эмансиписток, боровшихся за равные права с мужчинами во всех ( или многих) профессиях, подобная монополия особенно оскорбляла. Однако полиция часто обнаруживала, что на самом деле подлинным хозяином публичного дома был какой-либо аферист, по большей части муж или любовник "мадамы".

Организация публичного дома была делом выгодным, многие хозяева сколачивали значительные капиталы, т.к. 3/4 дохода (иногда и больше) шли в карман.[23]

В лучших заведениях сама хозяйка крайне редко показывалась в зале, всем приемом и расчетами с посетителями заведовала экономка, наблюдавшая попутно за бытовой жизнью "девиц". Иногда лучших из последних вывозили на публичные гулянья, в цирк или другие городские развлечения, особенно в кинематограф. В имперские театры вход проституткам (кроме "камелий") категорически запрещался.

Содержательницы заведения эксплуатировали проституток самым безжалостным образом, навязывая им крайне нездоровый образ жизни, который, как правило, успешно отучал женщину от любого труда, искусственно поддерживая в ней, при безделье, путем постоянного алкогольного отравления, иллюзорное состояние, в котором гнетущая атмосфера казалась "легкой и веселой".[24]

Ночной образ жизни, каждодневный алкоголь, полуистерическая возбужденность, чрезмерные сексуальные нагрузки приводили к быстрому ослаблению и увяданию организма. В привилегированных заведениях "барышня" обязана была принимать 5-6 гостей в сутки, если ее не нанимали на всю ночь, в средних- 5-10 посетителей, а в низших от 20 и выше. На Рождество и Пасху, в так называемых "тридцатках", т.е. самых дешевых заведениях, где с посетителя брали только 30 копеек, на одну женщину иногда приходилось 60-80 человек в сутки .[25]

Кроме того, их ущемляли в гражданских правах - загоняли в своеобразное гетто, без ведома полиции не разрешали менять район проживания, свободно передвигаться по стране, отбирали паспорт и переводили на полный пансион. В соответствии с договором им покупалось платье, белье, обувь и готовилась высококалорийная еда, однако стоимость затрат, вычитаемая из их заработка, многократно завышалась. После многочисленных и неоднократных жалоб государственная администрация ввела официальные расчетные книжки, куда хозяйка обязана была вписывать расходы на каждую проститутку.

Предполагалось, что эта форма контроля ограничит произвол хозяев. Но последние обходили этот контроль как могли, вписывая наряду с упомянутыми услугами новые - траты на баню, извозчика, услуги врача, отопление и освещение. Цены устанавливали невероятные. И хотя уже с конца 60-х годов закон запрещал проститутке иметь просроченный долг хозяйке свыше 25 рублей серебром, они часто были огромными. [26]

У проститутки фактически не было дополнительного, не контролируемого хозяйкой заработка.

Иногда посетители дарили ей лично подарки, но сумма их никогда не была значительной. Попав в дом терпимости, проститутка вязла в долгах. При смене хозяев они автоматически переводились к новой хозяйке. Эта вечная кабала могла закончиться только смертью, неизлечимой болезнью (чаще всего венерической) или выкупом, что случалось нечасто.

Официальная проститутка публичного дома "становилась вещью, которая прежде всего принадлежала ее эксплуататорам", многие хозяева смотрели на своих подопечных только как на "товар", как смотрит на свои товары хозяин любой лавки.[27]

В русских домах терпимости хозяйки беспощадно били своих "девиц". Экзекуции проводились в изолированной комнате утром до появления посетителей. Мокрым, свернутым в жгут полотенцем долго хлестали виноватую, наказываемую обычно за "плохое" обслуживание гостей или отказ обирать пьяных.

Удары, хотя и были весьма болезненными, не наносили внешних повреждений плоти (товарный вид в соответствии с требованиями рынка следовало не портить!). Исполнителями экзекуции были либо слуги, либо любовник или муж хозяйки.

Из научных, полицейских и журналистских расследований выяснилось, что главным средством привлечения "живого товара" в публичные дома оставался все же примитивный обман женщин. В печати неоднократно приводились скандальные случаи помещения девушек из всех сословий в публичный дом против их воли. Проституция не пощадила ни одно сословие, но не в одинаковых размерах. Преобладали традиционно крестьянки и мещанки, значительно меньшая доля была из дворянок. Ничтожный и редкий процент давали женщины из кругов священнослужителей. Технология вовлечения девиц в публичный дом была простой. Их развращали, чаще всего в состоянии глубокого опьянения насиловали, делали это так называемые "присяжные мужчины", которые нанимались специально для этой цели многими публичными домами. Угроза обнародования потерянной невинности, предъявление неоплатных счетов, наделанных во время ухаживаний за нею "присяжным мужчиной", гасили волю к сопротивлению. [28]

Изучив мобильность, типологию и организацию проституции, русские исследователи дружно констатировали полифакторность этого явления, развитие и функционирование которого в стране шло в корреляции с рядом других тенденций:

1. усилением пролетаризации населения;

2. невозможностью для женщины зарабатывать на жизнь честным трудом;

3. наличием социальных институтов, заставлявших известную часть мужчин молодого возраста вести безбрачную жизнь;

4. чрезмерным “скучиванием” народонаселения в больших городах, интенсификацией внутренней сети коммуникаций (прежде всего железных дорог, позволяющих быстро перебросить "товар" на место спроса) и внешней ее же сети (накопление проституток во всех портовых городах империи).

Интересно, что в различных, часто противоположных попытках социального контроля проституции (регламентация и аболиционизм) у нас использовались в качестве рекомендательной основы то одни, то другие из перечисленных закономерностей.

Так что наши социологи, изучая проституцию, т.е. явно малореспектабельную проблему в сравнении с модными темами тех дней - "прогрессом", "солидарностью" и т.п., стремились практически помочь обществу избавиться от этой болезни.

Многие из них приняли активное участие в Первом Всероссийском съезде для борьбы с торгом женщинами (1910 г.), программа которого не была реализована из-за мировой войны и последовавших за ней революций.

В историческом процессе развития проституции в России выделяется три периода. Нами был рассмотрен период до империй и империи (до 1917 г.). Также в данном параграфе будут рассмотрены Советский (1917-1985) и постсоветский (после 1985 г.).

Система регламентации проституции во время военно-революционных событий была разрушена и признана впоследствии новой властью порочной, однако проституция осталась, равно и как и сопутствующие ей негативные явления, распространение которых не могло не беспокоить советскую власть.

Само занятие проституцией, согласно действующему в 20-3- гг. XX века законодательству, не являлось ни преступлением, ни правонарушением. УК РСФСР 1922 года содержится только 2 статьи, установившие уголовную ответственность в сфере коммерческого секса.

После ликвидации системы врачебно-полицейского надзора в России какие-либо количественные оценки масштабов проституции стали гораздо более сложными и проблематичными. Можно лишь косвенно судить о ее масштабах на основе данных о процессах, связанных с этим явлением. Отчасти это возможно по сведениям правонарушительной практике, отчасти - на базе данных о венерических заболеваниях.

Социальный контроль за проституцией в эти годы, его реальная причина претерпели существенные изменения. В 20-е годы господствовали представления о том, что проституция является пережитком капитализма и поддерживается наличием массовой безработицы. В качестве основных мер социальной реабилитации рассматривалось привлечение к труду и повышение образовательного уровня. Как дополнительные применялись репрессивные меры, направленные на борьбу со сводничеством и иными формами организованной сексуальной коммерции.

В 30-е годы на первое место выходит репрессивный компонент социального контроля за проституцией и не только в отношении организованных форм, но и в отношении самих проституток. Параллельно происходило сворачивание системы социальной реабилитации и помощи женщинам, вовлеченным в социальную коммерцию. Главную роль в этом процессе стали играть не органы социального обеспечения, а органы НКВД,

Во второй половине 50-х - первой половине 80-х годов, несмотря на официальное признание несовместимости проституции с социалистическим образом жизни, власти так и не решились пойти на прямой уголовно-правовой запрет проституции. Однако на практике для преследования проституток использовались как уголовно-правовое, так и административно-правовое регулирование. В частности, Советом Министров СССР в 1956, 1966 и 1969 гг. были приняты постановления об укреплении паспортного режима в городах Москве, Ленинграде, Севастополе и Московской области.

В силу чего органами внутренних дел было представлено выселять из этих городов женщин, занимающихся проституцией, если они неоднократно задерживались за указанные действия, независимо от того, работают они или нет.

Выселение лиц, занимающихся проституцией, и конфискация их имущества считались административными мерами воздействия и применялись судами СССР на протяжении долгих лет.

Оценка масштабов, основных форм и социальных характеристик проституции в послевоенный период стала еще сложнее по сравнению с периодом 20-30 гг. Какие-либо исследования были прекращены почти полностью. За весь рассматриваемый период было проведено всего два эмпирических исследования проституции, результаты которых были опубликованы под грифом «Для служебного пользования».

Согласно исследованию В.С. Мыскина, проведенному в конце 60-х годов в Москве, по социальному происхождению абсолютное большинство женщин, занимавшихся проституцией, относились к категории рабочих, по социальному положению тоже. [29]

Второе эмпирическое исследование проституции было проведено московскими криминологами К.К. Горяновым, А.А. Коровиным и Э.Ф. Побегайло в 70-х гг. также в Москве.[30]

Первое и второе исследования, несмотря на некоторые различия в данных, которые объясняются различиями в выборах, показали, что социальный портрет проституток второй половины 60-х - первой половины 70-х гг. по сравнению с 20-30-ми гг. изменился вместе с общими изменениями в социальных характеристиках женского населения, произошедших в СССР это время: повысился образовательный уровень, улучшились жилищные условия и материальное положение.

Начиная с 1980-х годов ширится практика продажи молодых российских женщин и несовершеннолетних детей за границу в бордели. Большинство идет на это сознательно, но некоторые даже не подозревают, что будет с ними дальше. Необходимо также отметить, что ничего неизвестно в социологическом плане о тех, кто платит за сексуальные услуги. Кроме того, статистика применения административно-правовых санкций в большей мере отражает активность правоохранительных органов. При этом не все формы проституции находятся в поле их внимания. Да и сами формы меняются.

Если во второй половине 80-х годов в Москве, Ленинграде и других крупнейших городах СССР ведущей формой профессиональной проституции была гостиничная, то к середине 90-х на первый план вышли так называемые агентства по оказанию сексуальных услуг с рекламой в печати.